Во мне бушует каждая капля крови. Наконец-то, блядь.
- И что сейчас тут происходит, Сладкая Лола?
Она невинно пожимает плечами.
- Мы будем играть в покер.
- Я тебя в порошок сотру, - предупреждаю я, прежде чем снова поднести бутылку ко рту.
Лола наблюдает, как я пью.
- Скорее это тебе придется стереть тут везде пыль своей одеждой, а я полюбуюсь, - я приподнимаю бровь, и она добавляет: - Мы будет играть на раздевание.
С удивленным смешком я отвечаю:
- Мы действительно о многом поговорим, если будем играть на раздевание, но при этом без поцелуев.
Повернувшись, Лола достает из кухонного ящика колоду карт и жестом приглашает меня присоединиться к ней за обеденным столом.
Все это так внезапно… но в то же время есть ощущение, что я ждал уже целую вечность. Я хочу шагнуть за границы нашей дружбы. Хочу сделать этот шаг и еще один за ним. Лола ворвалась сейчас ко мне, готовая все сметать на своем пути, и хотя я никогда ее такой не видел, ни за что на свете ее не остановлю.
Решительная Лола - это потрясающее зрелище.
Она похлопывает рукой по столу и этим отвлекает меня от своих мыслей.
Я сажусь напротив нее. Мы встречаемся взглядами, и никто из нас не смотрит в сторону и не рушит это напряжение. Мы так долго ходили вокруг да около, что клянусь, кожу покалывает, а в голове крутится вопрос: чем закончится этот вечер.
- Делаем ставки, - шепотом говорит она и убирает в сторону волосы, чтобы снять серьги. Она бросает их в центр стола и выжидающе смотрит на меня.
Я оглядываю себя в поисках, что вообще у меня есть. Часы. Джинсы, футболка, ремень, очки. Нет даже обуви и носков.
- Кажется, мы не на равных.
- Везет же мне.
Она понятия не имеет, что это я себя считаю везунчиком. Раз уже заслужил ее доверие. И особое расположение. А еще что стал свидетелем, как она берет свою долю ответственности за наши отношения. Я улыбаюсь и хочу снова сказать, что люблю ее.
Но вместо этого я снимаю часы и кладу их на стол, пока она сдает нам по пять карт.
Мы смотрим, каждый в свои, разложив их, и мать вашу, у меня две чертовы пары: два валета, две тройки, - и семерка.
- Твой настоящий покер-фейс никуда не годится, - хихикая, замечает она. - Неожиданность века.
- Могу раздеть тебя одной левой, - говорю я, помахивая перед ней картами и ощущая, как внутри меня теплеет, когда замечаю, что она схватывает двусмысленность. - Я открываюсь, - я беру свой ремень, медленно снимаю его и, свернув, кладу на стол. - Открывайся или скидывай, Кастл.
- А ты знаешь, что не аннулируй мы наш брак, я была бы Лорелей Ло?
Я киваю.
- Думал об этом раз или два, хотя всегда считал, ты оставила бы свою фамилию.
- Я до странного традиционна, - положив карты рубашкой вверх, говорит она. Как только я подумал, что Лола будет скидывать, она берется за край своего свитера и снимает его через голову.
Под ним на ней только бюстгальтер.
- Повышай или подтверждай, - говорит она, и тут я понимаю, что уставился на нее.
Посмотрев в свои карты, я понимаю, что могу по максимуму раздеть ее прямо сейчас, но хочу посмаковать так долго, как только получится.
- Подтверждаю.
Кладу свои семь карт рубашкой вверх, и она дает мне новую карту. Я уже подсмотрел: тройка червей. И теперь у меня фул хаус.
Она сдает себе еще три карты - это уже максимум - и гримасничает.
- Круто.
- Твой покер-фейс еще ужасней.
Лола поднимает на меня взгляд и говорит:
- Можешь повысить, если хочешь.
Теперь моя футболка снята и лежит в центре стола.
- Можешь подтвердить, если ты хочешь.
Ее бюстгальтер приземляется на мою футболку, и я выдаю несколько сдавленных звуков, прежде чем дрожащей рукой потянуться к пиву. Я едва соображаю при виде ее обнаженной груди. Такой округлой и упругой. Рот наполняется слюной, и я замираю с бутылкой у губ, не в состоянии ее наклонить, чтобы сделать глоток.
- Ты пялишься, - шепотом говорит она.
- Ничего не могу с собой поделать, - ты же только что сняла с себя лифчик.
- Давай открывайся.
О черт, карты.
Я часто моргаю, потом сильно зажмуриваюсь и просто кладу их на стол. Она со стоном показывает мне пару четверок и три неподходящих карты: валета, туза и семерку. Уронив голову на сложенные руки, она трясется от смеха, посмотрев на меня, когда слышит, как я пододвигаю к себе одежду. Я надеваю футболку, ремень и часы. Нацепив ее лифчик себе на голову, я накидываю свитер на плечи, а серьги оставляю лежать у моей бутылки пива.
Когда она выпрямляется, ее длинные темные волосы скользят по плечам и ложатся на грудь. Такой контраст между темным оттенком ее волос и молочной кожей, когда кончики прядей прикрывают соски.
Теперь я понимаю, почему такой женский образ рисовали миллионы раз.
- Ты снова пялишься.
- Ты все еще без лифчика.
- Я наврала, - рассеянно потирая пальцем нижнюю губу, говорит она.
Ее интонация подсказывает мне, что она забавляется, по крайней мере, самую малость.
- Когда?
- Когда сделала вид, что не хочу тебя поцеловать.
Я чувствую, как мои брови сдвинулись к переносице.
- Ты про правило?
- Ага, про него, - она опускает взгляд и пальцем рисует круги по столу. - И про каждый раз, когда видела тебя.
Мои артерии не в состоянии расшириться и быстро пропустить такой мощный поток крови, поэтому я ощущаю, как перед глазами все плывет.
- Иди сюда.
Она качает головой, подталкивает в мою сторону колоду, после чего встает и берет нам еще по пиву.
- Ты сдаешь.
После очередного раунда двусмысленностей и напряжения Лола снова проигрывает, но на это раз она сообразила поставить только ботинки, прежде чем скинуть. На следующей раздаче она выигрывает назад свои сережки и мои часы, но потом проигрывает и то, и другое, плюс свои носки.
- Согласно моим подсчетам, на тебе остались только две вещи, - пока она тасует колоду, замечаю я. - Штаны и что-то под ними.
Она смеется.
- Я не против насчет джинсов, но не могу проиграть свое нижнее белье.
- Но тебе некуда деваться. Моя очередь вскрываться после раздачи.
Она размышляет, и эффект двух бутылок пива дает о себе знать: ее взгляд быстро теплеет.
- Тогда пиши Харлоу. Скажи, пусть выберет наказание для проигравшего. Только не говори ей, кто проигрывает.
Кивнув, я достаю телефон и пишу сообщение Харлоу:
"Нам нужно наказание проигравшему в покер. Один из нас уже практически без одежды".
Не проходит и полминуты, как она отвечает:
"Чертов приватный танец, малыш".
Смеясь, я говорю Лоле:
- Она думает, это я проигрываю, не ты.
- Что она написала?
- Скажу, когда проиграешь.
* * *
Лола роняет руку на стол и со страхом смотрит на меня.
- Погоди. Мне понадобится еще пиво, прежде чем я буду готова это услышать. О боже.
- Тебе еще понадобится музыка.
Ее глаза округляются, и она хватает бутылку и залпом ее осушает, после чего берет мой телефон. Она знает мой пароль, и, не долго думая, вводит его.
Прочитав сообщение Харлоу, она застывает с отвисшей челюстью.
- Я не собираюсь это делать.
- Тогда отдавай мне свое нижнее белье.
- Фиг тебе.
Я с хохотом встаю и подхожу к музыкальному центру.
- Ты что предпочитаешь: рок-н-ролл или клубную?
Она стонет.
- Оливер, я в жизни не исполняла приватный танец!
- Значит, клубная! - кричу я и жму на "play".
Развернувшись, я чуть не спотыкаюсь от вида Лолы в полный рост у стола. Пока мы сидели, от талии и ниже мне ее не было видно, но господи.
Лола в одних только трусиках. В черных шелковых. Просто крошечных. Ее тело такое гладкое; мне хочется вонзиться зубами в мягкую плоть верха ее бедер.
Мою кожу начинает жечь.
Чувствуя биение пульса где-то в горле, я сажусь на стул.
Она шлепает мне по подрагивающей руке, и я прячу обе под внешнюю сторону бедер.
- Ты даже знаешь правила.
- Я смотрю, ты тоже.
Шагнув ближе, Лола впивается в меня взглядом.
- И почему бы тебе не проиграть?
Ее колени задевают мои, и я чувствую, как это прикосновение отзывается по всей длине моих ног.
- Было бы не настолько хорошо, правда?
- Это странно - видеть меня топлес? - спрашивает она, перешагивает через мои колени, после чего придвигается ближе и усаживается верхом.
Мне трудно дышать. Трудно думать.
Я оглядываю ее тело. Узкую талию и идеальные изгибы бедер. По всему боку у нее татуировка, и при таком тусклом свете ее не прочитать, но я надеюсь сделать это позже. А прямо сейчас я в миллиметре от того, чтобы прижаться лицом к ее груди.
- Это гребаное наслаждение, а не странно.
По кухне разливается музыка, медленно увлекая за собой мой пульс и, кажется, делая то же самое с пульсом Лолы, и она нерешительно подает бедрами вперед и назад. Ее руки держатся за мои плечи, словно дают зыбкое обещает, что это не последний раз, когда они там лежат.
- Лола… - шепчу я. - Просто делай все, что тебе удобно.
Она наклоняется и так внимательно смотрит мне в глаза, будто ищет упавшую ресничку, чтобы самой загадать желание. Ее взгляд немного нечеткий, но мне нравится подвыпившая Лола. Она словно выползает из своего убежища и вглядывается в окружающий мир. Прямо сейчас этим миром хочу быть я. И хочу, чтобы она видела только меня.
- Твоя тату, что там написано? - спрашиваю я ее.
Облизнувшись, она не отводит взгляд от моего рта, когда отвечает:
- "Лучше зажечь свечу, чем проклинать тьму".
Я начинаю перебирать в голове, где мог слышать эту цитату, но из-за близости ее обнаженного тела, запаха ее шампуня, кожи и легкого намека на аромат ее похоти… в моей голове пустота.
- Откуда это?
- Автор - королева остроумия, та, кто заставила повзрослеть целое поколение женщин: Элеонора Рузвельт, - Лола держится за спинку стула и во время своих движений наклоняет голову.
Тепло ее тела рядом со мной делает мой голос хриплым:
- Сколько тебе было, когда ты ее сделала?
- Семнадцать.
Ее волосы соскальзывают с ее плеча и щекочут мне руку. Когда ее взгляд встречается с моим, мою грудь стискивает при виде ее слегка размазанного макияжа, он делает ее сладко потрепанной, будто я с ней уже делаю, что хочу. Даже мыслей об этом достаточно, чтобы я ощутил отчаянный до дрожи голод.
- Это неловко сейчас? - шепотом спрашивает она.
Мои слова выталкивает резкий от возмущения выдох:
- Ни хрена.
Ее брови приподнимаются.
- Ты имеешь в виду, что привык, когда полуголые друзья танцуют у тебя на коленях?
- Думаю, тебе недостает одного предмета одежды, чтобы называться "полуголой", - поддразниваю ее я. - И, пожалуй, тебя уже нельзя назвать просто другом.
Она пристально смотрит на меня, покусывая свою губу.
- Это не неловко, потому что это - ты, Сладкая Лола. И полуголой ты выглядишь изумительно.
Тишина затягивается, когда она просто не сводит с меня глаз, от чего я не могу пошевелиться.
Но эта пауза не статична. В выражении ее лица есть очевидное изменение от игривости к искренности, и наблюдать это - словно одну за другой разорвать вибрирующие нити, стягивающие мои ребра.
- У тебя стоит? - она опускается ниже и потирается об меня, всего раз.
Ох, блядь.
У меня перехватывает дыхание, когда сердце подпрыгивает в горло. Она знает, что это так; мой твердый член прижался к ней.
- А ты мокрая? - в ответ спрашиваю я.
Я знаю, что она мокрая. Когда она снова наклоняется вперед, я чувствую это легкое скольжение по мне.
Она смеется, и ее внимание переключается с моих глаз обратно на губы. Она так близко, и это сейчас не мимолетный взгляд; он намеренный, длящийся целый век и скользящий по моему носу, щекам, после чего остановившийся на губах. Если она посмотрит чуть ниже, не сомневаюсь, она увидит замерший пульс у меня на шее.
- Ты сейчас думаешь о том, чтобы меня поцеловать? - спрашивает она.
Мой взгляд падает на ее губы. И я облизываюсь.
- А ты сейчас думаешь о том, чтобы я тебя поцеловал?
- Ты ответишь хоть на какой-нибудь мой вопрос?
- Да, но только на этот.
Этот ее смех - мой любимый: легкий теплый выдох. Наверное, она даже не знает, что издает этот звук. А потом время останавливается: наклонившись и после легкого колебания задержав дыхание, Лола прижимается своими пухлыми губами к моим.
Они теплые, мягкие и немного влажные, - это самый сладкий первый поцелуй в моей жизни. Лола дарит мне несколько первых изумительных и еле ощутимых прикосновений, прежде чем приоткрыть рот и осторожно захватить мою нижнюю губу своими.
Когда она посасывает и мягко покусывает, то издает еле слышный низкий звук, от которого я чувствую, что сокрушен.
Когда кончик ее языка задевает мой, мое сердце, похоже, собирается выскочить за пределы грудой клетки.
Блядь, я окончательно и бесповоротно сражен наповал.
Мне с трудом удается держать свои руки под бедрами, когда она отстраняется и облизывает губы.
- Я поцеловала тебя, - шепчет она.
Мой голос срывается, когда я отвечаю:
- Думал, мы не собирались этого делать.
Слегка пожав плечами, она шепотом продолжает:
- А я думаю, что собираюсь сделать это снова.
Сердце колотится так сильно, что я еле умудряюсь выдавить:
- Хорошо.
Когда она снова наклоняется, я со стоном высвобождаю руки и, отчаянно желая почувствовать ее вкус, тянусь к ней и встречаю ее на полпути, обхватывая ее лицо. Это словно взрыв: ощущение нашего соприкосновения в этом месте. Я, как голодный, жадно вбираю в себя каждый поцелуй, и все тело наливается ее сладостью, похотью и несдержанностью. Хочу поглотить Лолу целиком, но эти первые несколько поцелуев удивительно нежные. Ни к чему не ведущие, - поцелуи ради поцелуев. Потому что все сумасшедшее возбуждение спряталось в наших мышцах: в моих напряженных мышцах бедер под ней и в моих руках, еле касающихся ее лица, в ее смявших мою футболку кулаках и подрагивающих ногах. Это словно секс - как она целует меня, скользя своим языком по моему - но при этом медленнее и бесконечно более невинно.
- Не могу поверить, что ты это делаешь, - бормочу я в ее рот. - Я так давно этого хотел.
Мои слова заставляют ее напрячься, и она отстраняется, медленно моргая.
- Теперь все испортится?
Я осторожно убираю руки от ее лица и опускаю их по обе стороны от своих бедер.
- Все может только улучшиться. Ну а мы можем делать все, что ты захочешь, - я тянусь к ней, чтобы поцеловать ее снова, и повторяю: - Все, что захочешь. Мы можем включить фильм и отдохнуть. Можем остаться здесь и целоваться. Или просто еще поиграть в карты.
Тиканье часов в холле раздалось не меньше сотни раз, прежде чем Лола заговорила.
- Я не хочу оставаться здесь и играть в карты.
Мне стало нечем дышать.
- Хорошо, - соглашаюсь я.
- Или смотреть фильм.
Я киваю, давясь собственным дыханием.
- Все, что захочешь, лапочка.
- И мне будет мало только поцелуев, - она поднимается и тянет меня за собой. Мы стоим так близко, что мое дыхание играет с ее волосами, когда она смотрит на меня с широко раскрытыми глазами.
Лола рукой скользит по внешней стороне моей ладони и, переплетя наши пальцы, разворачивается и ведет нас по коридору.