И вот теперь он опять торчит рядом, всего в нескольких метрах от нее, около скульптуры между лестницей и небольшим парком. На этот раз с ним был второй. И у этого второго меж зубов тоже торчала сигара - ни дать ни взять торговое клеймо.
Человек не видел ее. Пока не видел. Она заметила его первой, потому что рядом заплакали дети - совсем маленькие, едва научившиеся ходить, они окружили молодую женщину, хватая ее за руки и пища что было сил. Затюканная мать остановилась около двух типов, и один из них что-то говорил ей, видимо, в ответ на ее вопрос.
Вдруг из музея, болтая и хохоча, вывалилась стайка немецких студентов и окружила Ники. Она воспользовалась этим и неотступно следовала за ними, пока они шли через маленький парк, а потом по Пасео дел Прадо.
Через несколько минут Ники уже входила на Плаза де ла Леальтад - площадь Верности, где в окружении чудных садов расположилась гостиница "Ритц". Типа с сигарой не было видно. Впрочем, что от этого проку, раз уж он знает, где она остановилась.
Забрав ключи от номера и несколько адресованных ей записок, Ники поднялась к себе, размышляя об этом странном человеке и о том, что кто-то следит за ее передвижениями. Кто-то? Если уж за ней и в самом деле кто-то следит, то, конечно же, Чарльз Деверо.
Едва переступив порог номера, Ники почувствовала запах незнакомого одеколона. Сжав в руке ключи, она остановилась в маленькой прихожей, хмурясь и озираясь. Она несколько раз повела носом. Никакого сомнения - в воздухе стоял острый чужой запах. В ту же минуту она сообразила, что это запах скорее мужского одеколона, чем женских духов, так что горничная отпадает в качестве возможного объяснения. Быть может, сюда заходили из прачечной или химчистки? Но она не отдавала вещей в стирку или чистку. Или же тот незнакомец, который ходит за ней по пятам, проник в ее номер? И если да, то как? Что за дурацкие вопросы, подумала Ники. Он мог легко подкупить кого-нибудь из гостиничной прислуги. Как в таких случаях говаривал ее отец, деньги развязывают язык. А времени договориться с кем-то из служащих у того типа было достаточно. Она видела его в торговых рядах утром часов в одиннадцать, еще до того, как отправиться в бюро Эй-ти-эн к Питеру. Около половины второго они пошли обедать, а после она прогулялась до музея Прадо пешком. Там она провела несколько часов, восторгаясь шедеврами Гойи и Веласкеса, словом, не была в номере целый день.
Ники прошла в гостиную и положила ключи, записки и сумочку на кофейный столик. Подозрения ее усилились, и она направилась в спальню к гардеробу. Ее дорожная сумка на все случаи жизни, без которой она никогда не отправлялась в путешествие, стояла наискосок. Между тем она отлично помнила, что, уходя, аккуратно поставила ее в угол.
Ники вытащила сумку и отнесла ее на кровать. Осмотрев замочек спереди, она заметила, что его ковыряли - одного прикосновения было достаточно, чтобы убедиться, что он едва держится. По-видимому, его взломали и потом не смогли запереть как следует - так здорово он был покорежен. Было очевидно, что в ее отсутствие в номере кто-то был.
Ники осмотрела сумку. Записная книжка, магнитофон и прочие вещи оказались в сохранности. Паспорт, пресс-аккредитацию, кредитные карточки и испанские деньги она держала в белой кожаной сумочке, а бумажник с другой валютой оставался здесь. Вытащив бумажник, Ники убедилась, что деньги целы. Не считая сломанного замка, вещи в сумке были сложены по-другому и не так аккуратно, как обычно.
Закрыв сумку, Ники подошла к комоду в противоположном углу комнаты и один за другим стала выдвигать ящики. Доказательства того, что кто-то копался в них, были также налицо. Вещи были немного смяты и лежали криво. Не было никаких сомнений в том, что к ним прикасалась чужая рука.
Она озабоченно покачала головой, задвинула ящики и вернулась в гостиную. Опустившись в кресло, она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на самом неотложном. Было ли это просто совпадением, что тип с сигарой попался ей на глаза несколько раз в течение дня? Или он следит за ней? Если так, то это доказывает одно: Чарльз Деверо жив.
Ники открыла глаза и выпрямилась. Если Чарльз устроил за ней слежку, чтобы знать обо всем, что она делает, с кем встречается, если он подослал кого-то обыскать ее номер, значит, он узнал о том, что она в Мадриде. Но каким образом? У него что, свои люди в "Ритце"? Или же в афинской гостинице "Гранд Бретань"? И, что еще важней, зачем ему все это?
Ответ только один: ему нужно знать, что у нее на уме, очень нужно.
Не решил ли он, что она занимается расследованием его исчезновения и собирается сделать о нем материал? В конце концов, он прекрасно знал, что она профессиональный журналист. Но если это так, то он, должно быть, замешан в чем-то, что и в самом деле заслуживает расследования. В чем-то незаконном. О масштабах чего она и не подозревает. А что может быть незаконным и приносить большие деньги? Торговля оружием. Наркотиками. Но неужели Чарльзу мало денег? Он ведь богат. Так или иначе Ники все время возвращалась к мысли, что то, чем он занимается, как-то связано с финансами.
Если только с чем-то совсем невероятным, как она предположила в разговоре с Арчем в Риме. Но чем же?
Зазвонивший телефон прервал ее раздумья. Она подошла к столу и сняла трубку.
- Алло?
- Ники, это Питер. Я уже звонил и оставил записку. Ты ее получила?
- Извини, я только что вошла и не успела вскрыть почту.
- Ничего. Мы с Эми хотели бы пригласить тебя на ужин сегодня вечером. Ты свободна?
- Совершенно, и ужасно хочу повидать твою жену. Но послушай, ты не должен так опекать меня, в самом деле…
- Мы хотели бы, чтобы сегодня ты была с нами, - перебил ее Питер. - Мы пригласили еще нескольких друзей. Идем в жокей-клуб, довольно известное местечко.
- Как же, слышала.
- Я заеду за тобой в половине девятого. Сначала отправимся к нам домой чего-нибудь выпить. Ужин начнется не раньше десяти, боюсь даже, половины одиннадцатого. Что поделать, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. До встречи, Ники.
- С нетерпением жду встречи, Питер. Пока.
Едва Ники положила трубку, как телефон зазвонил опять.
- Алло?
- Привет, Ник, это я, - услышала она голос Кли. - Жан-Клод сказал, что ты звонила.
- Кли, дорогой! Как я рада! Да, я пыталась дозвониться, так, на всякий случай. Как ты? Где ты?
- Все хорошо, я в Берлине, в "Интерконтинентале". Тебе разве не передали мое послание?
- Передали, но я только что вошла. У меня даже не было времени взглянуть на него.
- Ники, у меня прекрасные новости! Лучше не придумаешь! - воскликнул Кли.
Она почувствовала, как он взволнован.
- Что такое, что случилось?
- Йойо! Я получил весточку от Йойо!
- Наконец-то, слава Богу. Он жив? Здоров? Где он? В Париже?
Кли рассмеялся:
- Тпру. Я ведь могу ответить сразу только на один вопрос. С ним все хорошо, он в Гонконге и скоро будет в Париже. Может быть, через несколько дней, самое большее, через неделю.
- Замечательно! - Ники почувствовала, что ее глаза наполнились слезами облегчения и радости оттого, что этот мальчик жив и здоров. Несколько мгновений она не могла слова вымолвить.
- Алло, ты слушаешь? - спросил Кли.
Обретя наконец голос, Ники ответила:
- Да, просто очень взволнована, только и всего.
- Понятно. Когда Жан-Клод сообщил мне об этом, со мной было то же самое.
- А разве ты не сам разговаривал с Йойо?
- Нет, он позвонил в офис из Гонконга и сказал, что даст о себе знать, как только окажется в Париже.
- Великолепно. Быть может, мы все соберемся в понедельник.
- Может быть. А теперь о самой лучшей новости на свете. Когда ты приезжаешь в Париж, Ник?
- Думаю, ближе к вечеру.
- Тогда давай поужинаем вместе. Вдвоем. Только ты и я. Можем пригласить Йойо, если хочешь и если он к этому времени приедет.
- Мне не терпится увидеть его, - сказала Ники. - И тебя.
- А я ужасно скучаю по тебе, дорогая.
Они проговорили еще несколько минут и попрощались. Ники стояла некоторое время, не снимая руки с телефонного аппарата. Кли так обрадовался появлению Йойо, что даже не спросил, как она оказалась в Мадриде. На ее счастье, он решил, что она там по делам.
Поздно вечером, когда Ники заканчивала макияж, телефон взорвался звонком. Перейдя в спальню, она подняла трубку.
- Алло?
Никакого ответа.
- Алло? - повторила Ники чуть-чуть резко. Раздался щелчок, и телефон замолчал. Она тут же набрала номер оператора.
- Говорит Ники Уэллс из семьсот пятого. У меня только что звонил телефон. Я сняла трубку, но никто не ответил. Звонок прошел через вас?
- Да, мисс Уэллс. Вызов принял я, - ответил телефонист.
- А кто звонил, вы не знаете?
- Извините, нет. Голос был мужской.
- Спасибо.
Ники положила трубку и вернулась в ванную комнату, чтобы причесаться. Вдруг она замерла, уставясь на свое отражение в зеркале невидящим взглядом. Мысли ее были далеко. Она не могла отделаться от ощущения, что кто-то постоянно следит за тем, где она находится в данную минуту. Она вспомнила, что сказал ей в Риме Арч. Люди исчезают по собственной воле для того, чтобы их не смогли найти. Никогда. А еще он сказал, что она может оказаться в опасности. Неужели так и случилось?
Она подумала о Чарльзе Деверо и о том, как Арч говорил, что Чарльз может быть жестким, даже беспощадным. Все это так. Она и сама заметила в нем эти качества.
В глазах ее промелькнул огонек понимания. Да, она и в самом деле может попасть в беду.
29
Новость о Йойо так обрадовала Ники, что загадка Чарльза и поиски его отошли на второй план. Прошлой ночью, ужиная с Питером и Эми Кол-лис и их друзьями, она испытала огромный душевный подъем. Даже тревожная мысль о том, что Арч может оказаться прав и она подвергает себя опасности, отступила.
Теперь же, теплым и нежным субботним утром, все демоны и вовсе улетучились, унеслись прочь, отогнанные радостью, солнцем, бирюзовым небом и прозрачным кастильским воздухом, придававшим небу необыкновенную чистоту. Оживленная, яркая суета громадного элегантного отеля внушала уверенность точно так же, как и присущая ему атмосфера обыденности.
С того самого времени, как позвонил Кли Йойо не шел у Ники из головы. То, что он выбрался из Китая в Гонконг и был теперь в колонии британской короны, то есть в безопасности, существенно уменьшили тревогу, поселившуюся в ее душе после пекинских событий. У нее будто камень с души свалился. Ей не терпелось увидеть Йойо, узнать, что произошло с ним с тех пор, как они виделись последний раз три месяца назад.
Не меньше ей хотелось увидеть Кли. Они были в разлуке вот уже несколько недель, за которые она смогла оценить его еще больше. Она скучала по его теплоте, уму, любви, преданности и пониманию.
Ники допила кофе. Потом устроилась на стуле поудобнее и огляделась, впитывая происходящее вокруг. Она сидела за поздним завтраком в ресторанчике, расположенном среди деревьев, окружавших гостиницу. Отчасти именно благодаря своим садам гостиница "Ритц" выглядела по-особенному. Она находилась в самом сердце Мадрида, и ее сады были островками спокойствия в деловом и шумном городе.
Ники посмотрела на небо, такое голубое, какого ей еще не приходилось видеть, без единого облачка. Солнце стояло высоко, к полудню опять стало невыносимо жарко, как и вчера. Но здесь, в тени деревьев, было приятно. А еще она радовалась тому, что на ней просторное легкое платье и босоножки без каблуков. Да, главное в этом городе - прохлада.
- Сеньорита Уэллс.
Ники оглянулась и увидела перед собой лицо молоденького посыльного.
- Да?
- Для вас. - Посыльный держал маленький серебряный поднос, на котором лежал конверт, и улыбался.
Ники вытащила из сумочки несколько песет, бросила их на поднос и взяла белый конверт.
- Спасибо, - сказала она.
Посыльный посмотрел на деньги, снова улыбнулся и спрятал их в карман.
- Грасиас, сеньорита.
Ники с любопытством осмотрела конверт, гадая, от кого бы он мог быть. От Питера? От мадридцев, с которыми она виделась вчера? Эта очаровательная молодая пара собиралась пригласить ее к себе на выходные. На конверте было напечатано ее имя вместе с названием гостиницы и адресом, но имени отправителя не значилось.
Разорвав конверт, она вытащила записку и, увидев почерк, словно приросла к стулу. Она не спутала бы этот красивый почерк ни с чьим другим - записка была от Чарльза Деверо.
"Дорогая Ники. Раз ты так усиленно меня разыскиваешь, я полагаю, что нам необходимо встретиться. Человек, доставивший это письмо, будет ждать тебя в вестибюле гостиницы. Я послал его для того, чтобы проводить тебя ко мне. Ч."
Ники смотрела на сад с каменным выражением лица. Она сжала записку в руке и судорожно сглотнула несколько раз. Горло пересохло. Потом она снова посмотрела на записку и перечла ее. У нее не было никаких сомнений, что она написана Чарльзом. Помимо знакомого почерка она также обратила внимание на слово препроводить. Он частенько употреблял его в прошлом, и оно звучало очень по-английски.
"Итак, я с самого начала была права, - подумала Ники, выпрямляясь. - Я просто знала, что права. С того самого момента, когда увидела репортаж Тони из Рима". И все же Ники чувствовала, что от сознания этой правоты она не испытывает никакого удовлетворения, лишь чувство огромной растерянности и жалости. Не столько по отношению к себе, сколько к Анне Деверо.
Она сидела с запиской в руках, думая о человеке, который ждет ее, чтобы отвезти к Чарльзу, как вдруг ее поразила внезапная мысль. Прошлой ночью, когда ей на память пришли слова Арча, она реально осознала угрозу. А значит, она не может вот так просто пойти неизвестно куда за гонцом Чарльза! Большую часть жизни она подвергала себя опасности и ни разу не дрогнула. Она давным-давно привыкла считать себя бесстрашной. С другой стороны, она не собиралась терять голову из-за своего безмерного любопытства и желания узнать правду. Конечно, она не станет действовать безрассудно и тем самым подставляться.
И все-таки бояться ей нечего. Кем бы ни оказался Чарльз Деверо, он не убийца. Она сердцем чувствует, что Чарльз не обидит ее, волосу не позволит упасть с ее головы - в этом она совершенно уверена. И все же осторожность не помешает.
Хорошо бы ее сопровождал Питер Коллис. Они могли бы поехать на его машине, он бы подождал ее на улице, пока она разговаривает с Чарльзом. К сожалению, Питер и Эми уехали к друзьям, под Мадрид.
Она предоставлена сама себе. Что ж, так тому и быть.
Ники пересекла вестибюль, намереваясь поговорить с Энрике, старшим портье.
- Доброе утро, сеньорита Уэллс. Могу я быть чем-то полезен? - осведомился тот с обычной обходительностью.
Она кивнула.
- Мне нужна машина с шофером. Немедленно. И, кроме того, пожалуйста, хотелось бы, чтобы шофер говорил по-английски.
- Хорошо, сеньорита, сейчас все устрою. На сколько времени вам понадобится машина?
- Еще не знаю. На несколько часов, вероятно, а может быть, на целый день. Когда ее можно ждать?
- Она уже здесь, сеньорита. У нас машины с шоферами находятся рядом с гостиницей и готовы обслужить гостей в любую минуту.
- Как удобно! Только что мне принес письмо один человек. Я думаю, он уже ждет меня.
- Да, пожалуйста, он там, - сказал Энрике.
Ники проследила за его взглядом и в противоположном конце вестибюля увидела хорошо одетого молодого человека.
- Спасибо, - пробормотала она главному портье и торопливо отошла от стойки.
Подойдя к молодому человеку, она произнесла:
- Меня зовут Ники Уэллс. Вы говорите по-английски?
Тот кивнул.
- А как вас зовут?
Немного поколебавшись, он ответил:
- Хавьер.
- Хорошо, Хавьер. - Ники показала ему конверт. - Это вы привезли мне письмо? Так?
- Так.
- И вы должны проводить меня к человеку, который послал его, не так ли?
- Да. Он ждет вас.
- Хорошо, я поеду с вами. Но на своей машине со своим шофером.
- Не понимаю. У меня есть машина. Я вас отвезу, сеньорита Уэллс.
Ники покачала головой.
- Исключено. Либо я поеду на своей машине, либо вообще не поеду, - сказала она твердо, и выражение ее лица стало жестким и непреклонным.
Хавьер не мог не заметить эту перемену, но все же продолжал колебаться. Наконец он сказал:
- Хорошо. Подождите, пожалуйста. Мне надо позвонить.
- Не возражаю, - холодно ответила Ники, понимая, что он собирается звонить Чарльзу. Она следила за ним взглядом, пока он шел через вестибюль в поисках телефона.
Через несколько минут он вернулся.
- Хорошо. Едем прямо сейчас. Ваша машина поедет за моей.
Шофера звали Хосе. Когда Ники устроилась в машине, он отправился переговорить с Хавьером.
Ники наблюдала за ними из окна. Оно было открыто, и она могла слышать их голоса. Однако они говорили по-испански, и она не поняла ни слова.
Секунду-другую спустя Хосе сел за руль, снял машину с ручного тормоза и включил зажигание.
Пока они плавно выезжали от гостиницы на улицу, Ники спросила:
- Хавьер объяснил, куда мы едем?
- Да, сеньорита. Мы едем в район рядом с Кольцом.
- С Кольцом?
- Си, си. Место, где проводятся корриды, известнейшее место, Плаза де Торрос де лас Вентас - площадь Боя быков. Это не далеко, минут двадцать, может быть, полчаса, в зависимости от движения.
- Ах да, правильно.
- Вы знаете Кольцо, сеньорита? Бывали на корриде?
- Да, приходилось, несколько лет тому назад, - сказала Ники, вспомнив то время, когда встретила Чарльза в Мадриде, всего за несколько недель до помолвки. Дон Педро тогда отвез их в воскресенье на бой быков.
- Вам понравилось? - спросил Хосе, обернувшись и улыбаясь.
- Да, понравилось, спасибо.
Откинувшись на спинку сиденья, Ники мысленно перенеслась в то далекое время. Они с Чарльзом прожили в Мадриде четыре дня, и ей вдруг вспомнилось, насколько поглощенным всем происходящим казался Чарльз. Да, город и в самом деле был богатый, модный, кипучий. Жизнь в нем била ключом, и Чарльз, несомненно, наслаждался им, его ночной жизнью и всем остальным. Ники подумала, не живет ли Чарльз здесь постоянно. А в Рим наезжает лишь время от времени. "Наркотики", - подумала она, вспомнив о связях этой страны с Южной Америкой, об общности их языка и культуры. Она знала, что несмотря на блестящий фасад, Мадрид имеет свою теневую жизнь, как и любой другой город. Недавно она прочла, что каждые два дня в Мадриде героин уносит одну жизнь.
Связан ли Чарльз с контрабандой наркотиков? Не это ли причина того, что он инсценировал свою смерть и бежал за границу, чтобы начать новую жизнь? Скоро, совсем скоро, казалось ей, она получит ответы на все вопросы.
Полчаса спустя Хосе притормозил за машиной Хавьера на боковой улочке, остановившись перед многоквартирным жилым домом из коричневого кирпича. Он помог ей выйти, и Ники сказала ему:
- Пожалуйста, подождите меня здесь, Хосе как бы долго я ни отсутствовала.
- Си, си, конечно, я понимаю. Я никуда не уеду. Я буду здесь целый день, если потребуется.
Ники кивнула.