А тогда, в первый раз, все шло по классическому его сценарию. Когда только приехали, он сделал это бурно, а когда она вышла, он смотрел футбол или хоккей, а потом они снова пошли в его комнату и он усадил ее сверху. А потом заявил, что в семь возвращается с работы его мама и он бы довез ее до метро, но уже выпил. А что касается ее сотрудничества с газетой - так он ее ждет завтра в двенадцать у себя и познакомит с тем, кто ей нужен.
Естественно, пропуск на нее заказан не был, а он отсутствовал - только через час объявился. Но и вправду свел ее с редактором отдела информации - заявив ему фамильярно, что привел ценного кадра, очень профессиональную журналистку, прекрасно разбирающуюся в моде, кино и всяких светских делах. Тот, жутко занудный урод, долго выяснял, о чем она предпочитает писать, тут же сообщив, что специалисты в области кино у него есть и по светской хронике тоже, но дав ей в итоге задание.
И она честно сходила на показ какой-то московской модельерши и даже с ней побеседовала - а еще через пару дней отловленный с трудом Бреннер бесцеремонно скомкал принесенные ей листочки с беспомощным бредом и за пятнадцать минут написал за нее обе статьи прямо у себя в кабинете. После чего, естественно, снова пришлось поехать к нему.
В общем, журналистки из нее не вышло - слишком много было суеты. Дозвониться до редактора отдела и выбить из него задание, куда-то пойти и с кем-то разговаривать, потом искать Бреннера, который все за нее перепишет, и с ним переспать потом или сделать ему минет прямо в кабинете. Будь она амбициозной и полной планов - ее бы это устроило. Но она таковой не была.
А Вика была за нее счастлива - не зная, во что ей обошлись эти статьи. По поводу выхода первой целый праздник устроила. А когда Марина через три месяца решила, что с нее хватит - семь опубликованных заметок, максимум сто пятьдесят заработанных долларов, неделя на телефоне в поисках Бреннера и неизбежный секс после каждого приезда в редакцию, такой вот итог, - Вика даже обиделась. На что она, зная Вику, грустно признала, что ей приходилось как минимум раз отдаваться за каждую заметку, а это, на ее взгляд, уже слишком. Потому что когда-то у нее было много мужчин и это ее не смутило бы - но теперь, когда они с Викой вместе…
Бедной Вике необязательно было знать, с кем она проводит время, - и она ей об этом, естественно, не рассказывала, это была ее личная жизнь. Но здесь пришлось - и ту чуть удар не хватил. Дошло до того даже, что она начала Марину жалеть - даже расплакалась. И просила прощения за то, что подсунула такой вариант, не зная, чем он чреват, а несчастной Марине пришлось ложиться с кем-то в постель, лишь бы ее, Вику, не огорчить. А она успокаивала Вику, говорила, что это не страшно - ей противно было, но она ведь и вправду стеснялась ее подвести, - и та плакала еще сильнее. И на том все разговоры о журналистской карьере и завершились.
А с Бреннером она еще встречалась несколько раз - по его изредка проявляемой инициативе, причем нетрезвой. Но в течение последнего года они не общались - вообще. Она ему не звонила, он ей тоже - тем более что она жила то у Вики, то снимала квартиру, так что он не мог ей дозвониться все равно. А может, и не пытался. По крайней мере мать, когда передавала, кто ее спрашивал, его фамилии не называла. Однако когда она набрала ему вчера утром, он ее сразу узнал. И кажется, даже обрадовался.
Она бы не стала звонить - она не привыкла звонить по делу мужчине, с которым у нее что-то было. Но пришлось - впервые в жизни. Просто ей не слишком понравился тот разговор в милиции - она не обвиняла Мыльникова, она понимала, что он передает чужие слова, но вот эта просьба не высовываться и не давать никому никаких интервью ей не понравилась. Ради чего она, спрашивается, тогда вообще во все это влезла, зачем решила стать свидетелем?
Она ужасно пожалела, что не взяла телефон у этого парня с телевидения - может, он бы еще сделал сюжет, она бы еще что-нибудь ему рассказала. Она как раз после похода в милицию специально эту передачу посмотрела, записала телефон. Короче, проявила совсем несвойственную ей активность. А наутро позвонила: "Добрый день, меня показывали в вашей передаче про взрыв машины в центре Москвы. Могу я поговорить с тем, кто ее снимал, только фамилии не помню?" А какая-то девица на том конце провода ей заявила, что не знает, о каком именно сюжете идет речь - у них тут таких историй по несколько штук в день. Так что на деревню дедушке получился звонок.
Она огорчилась. Она вовсе не собиралась следовать советам Мыльникова - в смысле его начальника-хамелеона, с такой готовностью и легкостью меняющего естественный цвет на багровый, а потом на фиолетовый. Значит, ей надо было самой привлечь к себе внимание телевидения и газет. Но через Вику она действовать не могла - а звонить во все газеты подряд представлялось безумием. Она, впрочем, и на это, наверное, решилась бы - если б не вспомнила про Бреннера.
Странно, но он ее узнал, хотя они не виделись уже год. За который у него наверняка было столько женщин, что он из них, может, помнил десяток. Однако он ее узнал, стоило ей только назвать свое имя, - и даже обрадовался. Не слишком искренне, конечно, - ведь было утро, значит, в данную секунду она ему была не нужна, он никак не мог ее использовать.
И у него в голосе сразу нотки появились знакомые. Она у него уже слышала такие, когда он при ней разговаривал с кем-то из своего кабинета - он почти всем звонившим радовался, но буквально через пару минут заявлял, что жутко занят, столько работы, кошмар, и очень был бы рад встретиться и пообщаться, но вот сейчас разговаривать никак не может. И это при том, что он все равно ничего не делал - и никуда не убегал.
Она поняла, услышав его голос, что ни разу в жизни не использовала мужчину. Вообще никогда. Стольким отдавалась просто так - или благодаря телом за проявленное желание и приятные слова, или испытывая симпатию, или просто из интереса, - но никогда из корысти. А вот сейчас готова была изменить своим привычкам - потому что ей это было очень надо.
Она не стала объяснять ему все по телефону - просто сказала, что хотела бы с ним встретиться. И вообще, и заодно поговорить. И что она готова подъехать прямо сейчас - разговор не слишком долгий, а потом он мог бы куда-нибудь ее пригласить…
Естественно, оказалось, что он ужасно занят - был час дня, и он был трезв, и планы на вечер у него, видимо, отсутствовали, равно как и желание, рано для этого еще было. И они договорились на следующий день - то есть на сегодня. И поэтому когда она вчера вечером разговаривала с Викой, то сказала ей, что завтра, сегодня уже в смысле, может, и не позвонит, может, поедет к родителям и останется у них ночевать. Потому что она предвидела, чем это закончится.
Он, правда, достаточно скептически отнесся к тому, что у нее есть сенсационный материал для его газеты - в которой он был теперь заместителем главного редактора. Но тем не менее отвел ее к корреспонденту, ведущему криминальную рубрику. И тот, выслушав ее, загорелся. Причем настолько, что она не сомневалась уже, что статья выйдет. И не просто статья - суперстатья. С ее фотографией вдобавок - даже с двумя…
- Ну, Зидан! Ну, бля, красавец! - Она вздрогнула от дикого вопля, тут же уставившись в телевизор, который как раз повторял в замедленной съемке, как какой-то мужик забивает мяч в ворота. - Нет, ты видела, а? Ты видела? А чего не пьешь-то, Марин? Давай неси себе и мне. Двадцать минут осталось - надо досмотреть…
Она кивнула, выходя и быстро возвращаясь с бутылками и конфетами. Терпеливо подождала, пока он откроет шампанское, - слава Богу, что была рекламная пауза, - и чокнулась с ним, делая глоток. Возвращаясь в тот недавний разговор.
- "…Он сидел за рулем роскошного сверкающего "мерседеса" и жмурился от яркого солнца, весело улыбаясь и махая рукой красивой девушке. Не зная, что улыбаться ему осталось совсем недолго - а девушка будет последней, которую он увидит в своей жизни…" Как вам такой вход? По-моему, супер.
- О, конечно, - у вас так это получается! - воскликнула восхищенно. - Но… Вы знаете - там вообще была тень в переулке, он стоял в тени…
- Да бросьте, Марина, - это ж мелочи! - Он был, кажется, так доволен, что она оценила его писательский талант, что на ненужное буквоедство не обратил никакого внимания. В принципе ему, кажется, даже не нужно было ее подтверждение - кажется, он не сомневался в собственной гениальности. А глядя на нее, видел только статью в газете, пусть еще не написанную и не опубликованную, - и любовался ею. "Ай да Пушкин, ай да сукин сын" - в таком вот духе. Правда, он был не Пушкин, Кочкин была его фамилия, но ей было все равно - да и Пушкин ей в любом случае не нравился. - Нам же что надо - чтобы вкусный материал получился. Молодая красивая девушка идет по улице, ей машет из дорогой машины приятный молодой человек, улыбается, кричит - он же вам кричал что-то, я правильно понял?
- Да, кажется, да… Мне показалось… - Она наморщила лоб, всем видом изображая, что силится вспомнить. - Мне показалось, он хотел, чтобы я остановилась. В смысле задержалась. То есть он крикнул что-то вроде "подожди".
- Ну и класс - то, что надо. В принципе все, что угодно, можно написать - хоть что он вам в любви объяснялся. Ему же все равно - а вам главное, чтобы статья внимание привлекла. Ну и мне тоже. Я как-то материал один написал - вся Москва читала взахлеб, почище детектива вышло. Мне интервью у шерифа из Штатов надо было взять - приезжал он сюда зачем-то, по правоохранительной линии, - а там фуршет, ну я расслабился немного, забыл про него. А он, гад, на следующее утро улетел. Так я такое интервью накатал заочно - кровь и слезы. Сериал помните про рейнджера Уокера - Чак Норрис играл? Ну как не помните - да точно помните! Я так и написал во входе: "Рейнджеру Уокеру я не доверил бы даже мыть свою машину…" Полный отпад получился. Шериф прочитал бы - его удар бы хватил. А Чак Норрис его по судам бы затаскал… Она нахмурилась, и он спохватился:
- Да нет, вы не волнуйтесь - не будем мы вам ничего придумывать. Ну, может, приукрасим чуть-чуть - так, для пользы дела. Ну давайте вкратце. Он был занят, он сидел в машине с другим человеком, не догадываясь, что это убийца, - а смотрел на вас. И убийца воспользовался этим и оставил там что-то в машине и быстро попрощался и ушел. Реально? Реально. Я ведь там выяснял по своим каналам на следующий день после взрыва - у меня связи везде есть, - так вроде они нашли там следы взрывного устройства, хотя сами не знают какого. Может, действительно тот, кто с ним сидел, в салоне оставил - как думаете? Да даже если заранее мину подложили - раз человек за несколько минут до взрыва ушел, значит, знал, что взрыв будет, значит, причастен…
Она пожала плечами, не сводя с него восхищенных глаз - показывая, что поражена его связями и талантом и обширностью знаний. И способностью дедуктивно мыслить тоже.
- Что ж, это будет супер. А если еще вашу фотографию дать… Представляете - просто фантастика! У вас нет, случайно, с собой фотографии?
У нее случайно была - совершенно случайно и в большом количестве. И он копался долго, даже сбегал в отдел иллюстраций и в итоге отобрал две, обе очень удачные. Хотя, впрочем, у нее все они были удачные, она сразу выбрасывала фотографии, если хоть что-то не нравилось, - но прежде, чем сюда идти, выбрала лучшие из лучших. На одной она была в темных очках, на другой без. На той, что без очков, она сидела в кресле в Викиной квартире - там лицо было крупным планом, а из тела только грудь, прикрытая полотенцем, она как раз из душа вышла, когда Вика попросила разрешения ее снять. А вот на той, что в очках, она была в полный рост - как раз в том наряде, в котором была в тот день в переулке. Тоже Вика ее снимала, месяц назад - они поехали на выходные к ней на дачу, и там она ее и сняла на фоне дома.
- Значит, даем один снимок крупным планом, второй поменьше, в середине где-нибудь. Снимок, а сбоку вход, вывороткой - ну когда белым по черному. Все как я сказал, чтобы красиво и броско, чтобы читатель глаз не оторвал. Я думаю, статью можно будет на полполосы дать - представляете объем? И что-нибудь там такое закрутить - насчет милиции. Они же вам, получается, предлагали дело замять - ну чтобы вы от показаний отказались? Вот и устроим им веселую жизнь. Я им еще позвоню попозже, уточню фамилии и про вас спрошу - и такое устроим!
Лицо его, некрасивое, изуродованное вдобавок немодно длинными волосами, прямо-таки преобразилось, лучась творческим порывом.
- Точно, так и сделаем. Вы представьте - красивое повествование о том, как вы идете, и его видите, и он на вас смотрит, а вы на него, и он вам машет и кричит и хочет побыстрее избавиться от того, кто сидит с ним в машине, чтобы вас догнать и куда-то пригласить. Я материал разобью на несколько кусков, шрифтами поиграю - а между ними информация о Никите и о том, как милиция хочет спустить дело на тормозах, чтобы не связываться с заказухой, и напрягает свидетеля, убеждает, чтобы он заявил, что ничего не видел. И про вас - что вы так потрясены были взрывом, что не испугались дать показания, хотя вас и прогоняли менты, и телевидению дали интервью. Да, а вы, кстати, не боитесь? Ведь тот второй - он вас видел. И по телевидению видел, если смотрел, - и у нас увидит. Знаете, мы вас лучше в темных очках дадим - одну, но покрупнее. Так эффектнее, когда в очках, тайна какая-то есть. Но вообще - не боитесь?
- О… - протянула неопределенно, не ожидая, что он переключится на нее, тут же возвращаясь в роль. - О, конечно, я боюсь - я ведь всего лишь слабая женщина. Но понимаете - он был такой молодой, такой приятный мужчина, и был такой чудесный день, и вдруг… Это ужасно. Это неправильно, что все так получилось. Кто бы он ни был - это все равно ужасно…
- Супер! - Великий писатель, оборвав ее бестактно, встряхнул длинными непромытыми волосами, судорожно заводил ручкой по бумаге. - Так и напишу - как вы сказали. Супер получается - почти состоявшееся знакомство, прерванное бомбой киллера. Уточню только, женат Никита был или нет, - если нет, то вообще супер! Вы ведь не против - ну чтобы про то, что он вам понравился, ну и вообще все в таком духе?
Она не знала. Наверное, ей нужен был бы советчик - но от Бреннера толку было мало, она не сомневалась, что, читая потом материал, о ней и ее интересах он будет думать в последнюю очередь. А больше посоветоваться было не с кем. Да и в любом случае тянуть со статьей не стоило и сомневаться тоже - в конце концов, она не рассказала журналисту ничего нового и абсолютно никакой сенсационности в ее рассказе не было, если не считать того, что она изложила суть совета, данного ей милицией. А он из этого был готов раздуть целый роман - по крайней мере на словах весьма впечатляющий.
- Кстати, если менты вам звонить будут, убеждать, чтобы вы опровержение дали, - вы их не бойтесь. Будут вас пугать - вы мне сразу звоните, такой шум поднимем, что им вообще тошно станет. Да я и так раздую - Листьева вспомню, Холодова, дела всякие громкие и так и не раскрытые. Тут бандит, правда, - но все равно обязаны расследовать. И статью по всем адресам отправлю - МВД, ГУВД, Генпрокуратура, да и в городскую еще. И припишу в конце - что, мол, газета будет внимательно следить за ходом расследования. Как вам?
- Скажите, Сергей, - а когда…
- Сегодня у нас что - четверг? Может, уже в субботу. Вы там Бреннеру намекните, чтоб посодействовал, - прям в субботу и выйдет. Самый читаемый номер, между прочим, - выходной, самое оно газетку не спеша полистать. А тут такое чтиво! Несостоявшееся знакомство между двумя красивыми молодыми людьми, отважная свидетельница, не боящаяся за свою жизнь, и трусливые милиционеры, трясущиеся от страха за свои теплые места, - да убийственный будет материал, вот увидите. А сейчас - вы извините, я писать прямо сейчас сяду…
- А я могу… - начала неуверенно, думая о том, что, наверное, ей все-таки стоило бы прочитать, что он там напишет, - ей бы не хотелось особенно подводить этого Мыльникова, и стоило проконтролировать, что там будет лично о ней, да и не хотелось бы, чтобы он делал из реальной истории полную бреда сказку, ведь достаточно того, что было на самом деле. - Я могу прочитать - ну, вдруг надо будет дополнить или поправить?..
- Да зачем? - Он удивился, и притом безрадостно, она ему, видно-, уже мешала, он уже горел желанием слиться в экстазе с компьютером. - Ну приукрашу немного действительность, читатель такое любит, когда красиво и сентиментальности всякие - сопли, слюни, слезы, кровь. А детали - ну что детали? У вас же фактов новых нет? Нет. А тут мы такое сделаем - читателя наизнанку вывернем. И напишем еще, что продолжение следует. Шум поднимется на всю страну - шутка, что ли, миллионный тираж! Да звонков от читателей море будет. Да еще и все газеты перепечатают - и по телевидению покажут, у них там есть обзоры прессы…
Это было убедительно, и она кивнула. Ей хотелось, конечно, прочитать - все-таки статья была о ней, и первая статья, хоть и не последняя. Но Бреннер ждать не стал и даже обсуждать ничего не захотел, когда она спросила его мнения, - сказал, что утром прочитает. И засуетился - хорошо хоть при ней заявил неготовую еще статью в субботний номер, потребовав под нее полполосы, - и они уехали в ресторан. А потом он притащил ее к себе - и сейчас смотрел свой футбол, оставив ее наедине с воспоминаниями.
Ей нужен был советчик - но его не было. Вика отпадала, Бреннер от этой роли отказался - да и если честно, она не удивилась бы, если бы статья вышла через неделю, несмотря на его обещания, и совсем в другом виде. Или вообще не вышла бы. Это было бы в его стиле.
И глупо было бы рассчитывать на то, что ночь с ним гарантирует, что все будет нормально, - потому что произведет на него такое впечатление, что он будет вспоминать ее минимум несколько дней. С учетом того количества женщин, что у него были, он вряд ли мог сказать, с кем спал на прошлой неделе, а с кем на позапрошлой. Так что лучше было ни о чем не думать и просто верить, что все будет нормально. По крайней мере до сих пор эта вера ее никогда не подводила…
- Ну, Зидан, бля! Ну, красавец! Видала, чего творит, а? - Он повернулся к ней, взбудораженный, с горящими глазами. И она улыбнулась про себя, подумав, что мужчина привел его в куда большее возбуждение, чем могла бы привести женщина - при том что он совсем не голубой. - Бля буду - лучшим игроком чемпионата назовут. Звездой номер один. Давай наливай - махнем за звезду номер один по соточке…
Он подняла бокал, притрагиваясь к его рюмке. Думая про себя, что пьет не за какого-то мужика, пинающего мячик, - а за себя. Всегда упускавшую все шансы стать звездой, отказывавшуюся из принципов и лени воспользоваться человеком или моментом - но вдруг ухватившуюся за ситуацию.