Гигант метра в два, наверное, ростом и в ширину не меньше; то, что называется, амбал.
– Пройдемте, пожалуйста, со мной.
– А что происходит?
– Проедемте с нами, вам там всё объяснят. Он указал на такую же, как сам, громадную машину. За рулём ещё один похожий мо́лодец.
Само собой, я растерялась.
– Что-то с Виктором? – пролепетала уже на ходу.
– С вашими близкими всё в порядке. Не волнуйтесь, пожалуйста. Мы совсем по другому вопросу. Поедемте с нами, вам там всё объяснят. Прошу вас. – Он положил ладонь мне на спину.
А что я должна была? Убегать? Пошла, как козочка на верёвке, не упиралась даже. Меня усадили в машину на заднее сиденье. Сам амбал устроился рядом с водителем впереди. Теоретически можно было бы смыться, особенно если не быть беременной, неуклюжей и к подобного рода играм вовсе не приспособленной. Довольно далеко меня увезли, когда сообразила: чего сижу просто так? По башке меня не стукнули, руки-ноги не связали, мобильник не отобрали. Виктора набрала.
– Витя! Меня, кажется, похитили.
– Чего-о?!
– Здоровые дядьки, везут куда-то, ничего не объясняют.
– Таак. Два серебристых джипа?
– Нет, только один.
– Угу, понятно. Дюжие такие братки, из них один – горилла со стеклянным глазом?
Вот в чём дело, стеклянный глаз, я ещё подумала, что как-то странно он смотрит.
– Ты их знаешь?
– Давай там не пакникуй и Вене не звони пока, не расстраивай его. А я сейчас за тобой подъеду. Далеко они тебя везут?
– Такое впечатление, что за город.
– Ясно. Жди меня, ничего не бойся.
И дал отбой. Перезвонила.
– Вить, я не поняла, "братки" это что бандиты?
– Нет, я так неудачно пошутил, извини.
– Ничего себе шуточки!
– А? Слушай, я на объекте с заказчиком, сейчас освобождаюсь и сразу за тобой.
Понятно. Значит, это "сейчас" далеко не сей час. Не слишком он испугался. И почти не удивился. Дядьки, конечно, страшноватые, но ничего, прорвёмся.
Сначала подумала, в какой-то дом отдыха навороченный меня привезли. Большой шикарный парк – деревья фигурно подстрижены, озерца, фонтанчики, цветы всевозможные. И дом не один, а несколько корпусов с зеркальными окнами. И всё это за высоченным каменным забором. Но отдыхающих нигде не видно. Во внутренних покоях, куда меня сразу же провели, кстати, обернувшись, я увидела – серебристых джипа у ворот, в самом деле два, так вот, внутри я сразу поняла, что это личное частное владение. Нечто подобное в кино про богатых показывают. В иностранных фильмах – нашим, видимо, бюджет не позволяет такие декорации. В общем, почти наверняка догадалась, у кого я в гостях. А когда навстречу мне вышел сам хозяин – вообще никаких сомнений не осталось. Те же самые вьющиеся волосы, чуть капельку поредевшие, почти незаметно, но уже не рыжие, а совсем белые. Тот же точёный профиль, только весь в морщинах. Кожа не дряблая, не обвисшая, а словно потрескавшаяся, и эти трещинки лица совсем не портят, напротив, придают благородства, даже шарма. Так будет выглядеть Венечка в пожилом возрасте. Я бы очень хотела увидеть его таким. В том смысле, чтобы всё ещё быть рядом, когда он таким станет, и в том, чтобы именно так он состарился. Аркадий Борисович назвал себя, попросил прощения за беспокойство, предложил угощение. Я первым делом попросилась в туалет. Потом меня кормили пирожными и фруктами, и я уплетала всё это за обе щёки. Нет, совсем не таким я представляла Венечкиного отца заочно. Мне виделся жестокий эгоистичный отморозок, ни с кем не желающий считаться, думающий исключительно о своей наживе. Ожиревший, обрюзгший, с вечно брезгливой гримасой на отвратительной физиономии. А лицо-то оказалось милее не бывает! И манеры мягкие, и вкрадчивый голос, и неподдельный интерес во взоре.
– Простите, ещё раз, за бестактность, но я человек пожилой и занятой, в известной степени. К сожалению, не имел возможности пригласить вас лично.
– Вообще-то ваши помощники могли бы и получше объяснить, куда везут и зачем. Я испугалась.
– Возмутительно. Они будут наказаны, уверяю вас. Более того, я намерен предоставить вам круглосуточную охрану.
Я глаза вытаращила.
– Зачем?
– Чтобы впредь вас никто не беспокоил.
– Извините, но это странно и, по меньшей мере, не логично. Что же, ваши люди будут охранять меня от себя самих?
– Мои люди будут сдержанны и корректны, почти невидимы, обещаю. Для нас теперь главное, чтобы люди чужие не проявили к вам излишнего внимания.
– Простите, я не понимаю. Вы, может быть, меня перепутали с кем-то?
– Дорогая моя, если бы я вас, вот такую, встретил без малого лет тридцать назад, то, скорее всего, перепутал бы с одной небезразличной мне особой.
– Я, действительно, так похожа на его маму?
– Ах, вы даже в курсе дела! Из этого следует, что у вас с моим сыном не просто случайная связь. Мой мальчик всё ещё слишком болезненно переживает смерть своей матери. Надо его понять – такая травма. Да. Незаживающая рана на всю жизнь. Насколько я знаю, он предпочитает на эту тему ни с кем, кроме очень близких не говорить. – "Спасибо, папочка, умыл. Как раз вот мне о сходстве не было сказано ни слова". – Я, к великому сожалению, не вхожу в число его доверенных лиц, но сами понимаете, оставаться безучастным не имею права. Поэтому у меня свои источники информации. Из этих источников мне стало известно, что вы ждёте ребёнка от Вениамина?
"Источник", не иначе, в "Эксперте". Как теперь быть? Продолжать лапшу на уши вешать? И отцу тоже? Почему бы нет? В глазах папаши Венечкина ценность ой как повысится. Набрала побольше воздуху в лёгкие, выдохнула:
– Да, это так.
– Чудесно. Стало быть, мы с вами родственники. Признаться, я уж и не чаял. У меня два сына и оба, вынужден констатировать, не совсем удачные. Пытался вмешиваться, поправлять – безуспешно. Ваш изящный ход мне в голову не приходил, браво.
– Изящный ход? Какой?
– Амур де труа. Прекрасный выход из положения. Не предполагал, что он на это пойдёт. – "Ёлки палки! Я ведь тоже не подумала! Можно будет Виктора попросить, вдруг уговорит Венечку принять меня в их игры. Ай да папа! И действительно, если Венечка посередине то... Ладно, это уж после родов". – Конечно, тут немаловажную роль играет ваше необыкновенное сходство. В общем, я счастлив обрести такую родственницу и, надеюсь, союзницу. – "Вляпалась, Ната. Что ему отвечать? И как потом отвечать перед своими?". – Вы, ведь, мальчика ждёте?
– Согласно УЗИ.
– Замечательно! Вкусные пирожные? Хотите ещё?
– Нет, благодарю, уже объелась.
– На здоровье. Наташенька, не хочу вас пугать, и не стал бы, но речь идёт о наследнике очень большого состояния, настоящей финансовой империи. Есть заинтересованные лица, как бы это помягче... не слишком доброжелательно настроенные.
– Мать Бориса?
– Вот видите, как вы прекрасно осведомлены. Во избежание эксцессов, я настоятельно рекомендую вам не отказываться от охраны. В конце концов, я буду вынужден с вашим мнением не посчитаться, уж извините старика, мне так спокойнее. – "Господи! Ната! Что ты творишь! Скажи ему, что это от Виктора! И Мегере пусть скажут. Предоставим ей анализ ДНК. Только б не возбудилась. Я о ней почти ничего не знаю но...". – Надеюсь, Наташенька, мы друг друга поняли? – "Теперь оправдываться поздно, посмотри на звезды... Ой, ой, ой! Заварила кашу".
– Я всё поняла. Но вы обещали, что ваших людей не будет заметно. Не хочу, чтобы мои мужья, особенно Вениамин, их видели.
– Вы уникальная женщина. – Он приложился губами к моей руке. – Сейчас вам не до того, но позже я рискнул бы тряхнуть стариной и попытаться отбить вас у этих извращенцев....
– Вить, почему ты мне тогда сразу не сказал, что это люди Аркадия Борисовича?
– Когда? А! Разве я не сказал? Странно. Видимо, подумал и отвлёкся, забыл озвучить. Занят очень был.
– Молодец! А если б я там досрочно родила со страху?
– Виноват, простите.
– Так и быть, прощаю.
Венечка вышел из моря и направился к нам. Солнышко моё! Наконец-то я могу любоваться им во всей красе. То есть не совсем во всей – пляж, к сожалению, не нудистский. Но это я сама виновата, нужно было соглашаться на Бали, а не выпендриваться с французским языком. Тем более что, кроме своих парней, я здесь практически ни с кем не разговариваю.
– Лоб! Закрыл бы рот, а то мозги выпадут. Давно, что ли, сисек не видел!
– Да ладно! Я на сёрферов смотрю. Какие сиськи? Вон те? Больно надо! Они же силиконовые.
– "Те" это которые? Если те, что красной тряпочкой прикрыты, то вполне себе натуральные. А вот те, в синем – да; только не силиконовые, а импланты стоят с солевым раствором, последний писк.
– В красном не силиконовые?! Разыгрываешь меня?
– Не думаю, что у неё с собой маммограмма и пощупать она тебе, скорее всего не даст. Так что, без доказательств, поверь на слово.
– Допустим, верю, но я на них не пялился, пока ты не сказал. А сам, между прочим, таращишься сейчас на плавки её приятеля.
– Таращусь и не понимаю, у него реально такие яйца, или он что-то подкладывает?
– Не прокатывает, значит, с мужиками твоё ясновиденье.
– Я тебе сто раз говорил, что не прокатывает. Видимо, в этом смысл.
– Смысл чего?
– Подозреваю, это одна из причин моих сексуальных предпочтений. Трудно получать эстетическое удовольствие от созерцания человека, которого ты видишь насквозь. Ладно, пойду ещё окунусь.
– Давай, а то бычьи яйца тебе явно слишком большое эстетическое удовольствие доставили. – Венечка пошёл обратно к воде, а Виктор со мной продолжил. – Вот развратник, огромные яйца ему, видишь ли, понравились. По мне, так это аномалия. Я бы даже сказал, уродство. Не пойдёшь с ним освежиться?
– Вить, это что, не шутки?
– Относительно яиц? Думаю, нет.
– Перестань, ты прекрасно понимаешь, о чём я.
– О сиськах?
– О том, что он видит насквозь.
– А! Говорит, что видит.
– Но ты же понимаешь, что это правда?
– Предпочитаю на эту тему не заморачиваться. Меня не просматривает и ладно.
– А меня?
– А тебя – вполне возможно. Во всяком случае, детскую я заказал для девочки.
– Ушам не верю!
– Да ничего страшного, младенцу, я так понимаю, по первости всё равно будет, а если он ошибся, потом переделаем.
– Подожди, а коляску зачем купил мальчуковую?
– Чтобы выразить свой протест. И вдруг всё-таки есть шанс, что он ошибся.
Глава 9
Это только так говорится, "куда глаза глядят", на самом деле он шёл по улице Сент Оноре, почти не глядя ни вперёд, ни по сторонам. Настроение под стать другой поговорке "глаза бы ни на что не глядели". Декретный отпуск. Лоб хорошо придумал, отличный повод бросить всё и начать сначала. Это не страшно и не обидно, как кажется многим, вдруг, ни с того ни сего сойти с дистанции, на полном ходу включить стоп кран и свернуть на непроторенную дорожку. Он поступал так уже не раз. Только вот почему-то все дорожки норовят довести до провала, и все в одну и ту же яму. Кое-кто уверяет, что не яма это, а наоборот, гора. Он хихикнул, в голове начал складываться каламбур относительно японской Фудзи, но так и не сложился, да и бог с ним. Всё равно забавно. Только смех-то этот горький, немного даже с нервным надрывом. В гостиницу, к своим возвращаться не хочется. У них там семейная идиллия, нужно делать надлежащий вид, так называемое, "лицо попроще". А хочется скорчить кислую мину, кого-нибудь обнять и плакать. Потому, что хрен его знает, как жить дальше.
– Benji! How now!
Голос, вроде бы, незнакомый. И вообще его очень давно так никто не называл. Кто-то из Лондонских приятелей, вероятно. А ещё говорят Москва – большая деревня. Старушка Европа ничем не лучше.
– Бенджи! Ну что ты! Это же я!
– Майк?!
Они порывисто бросились друг к другу и крепко обнялись.
– С ума сойти! – Шептал он, подставляя лицо под частые горячие поцелуи. – Я не узнал тебя. Какой ты стал здоровый! Что ты делаешь, перестань, мы же на улице.
– Плевать. Я готов тебя съесть целиком. Боже правый, как же я соскучился!
– Сколько лет прошло, Майк? Десять?
– Двенадцать, любовь моя. Но ничто не забыто.
– Потерпи немного, Майк, остынь, а то нас арестуют за непристойное поведение. Идём куда-нибудь, сядем.
– Да, ты прав.
Они взялись за руки, помчались к ближайшей кафешке.
– Бенджи, Оленёнок, ты почти тот же!
– Чего о тебе не скажешь. Ты похож на картинки То́ма.
– Ты помнишь?
– Неужели! С них-то всё и началось.
– Ну, нет! Совсем не с них. Мы влюбились раньше. Потом уж стали интересоваться, исключителен ли наш случай и что бывает вообще. Господи! Какими наивными мы были! Глупые, чистые мальчики.
– Угу! И озабоченные, как кролики.
– Слушай, пойдём ко мне, а то я сейчас штаны прорву, как в тех комиксах.
– Ты здесь живёшь?
– Нет, по делам приехал, в гостинице остановился. А ты?
– Тоже в отеле, но я не один.
– Тогда ко мне, без вариантов. Ну, что ты, Оленёнок, не хочешь?
– Майк, я очень хочу, но, понимаешь...
– Что такое? В чём дело, малыш? – Майк с силой сжал под столом его бедро. – Пошли скорей, а то я за себя не отвечаю.
– Говорю же тебе, я не один.
– Ты что, серьёзно?
– Понимаю, выглядит как ханжество, но мы с ним постоянная пара.
– И слушать не хочу! Ты мой. Я был первым. Сейчас же заткнись и иди за мной. А то завалю тебя прямо на этом столе, и точно выйдет Том оф Филанд, эксклюзивный выпуск, "Встреча через много лет".
Всё произошло очень быстро – слишком велико было желание. В отличие от Виктора, Майк не отрубился сразу, а продолжил миловать его. Целовать и ощупывать повсюду, словно до сих пор не мог поверить, что осязает наяву свою первую любовь.
– Бенджи, Бенджи, сокровище моё. Надеюсь, ты не держишь на меня зла?
– Что ж теперь делать? Сам виноват, оскоромился.
– Чтоб тебя! Перестань всё время думать про своего мужика! Я не об этом.
– Тогда о чём?
– О том, как мы расстались тогда. Клянусь, я ничего не мог поделать. Мне не дали с тобой проститься, силой увезли.
– Я знаю.
– Знаешь? Догадался? Слава богу! Все эти годы я чувствовал себя предателем. Сердце кровью обливалось при мысли, что ты остался там, один, среди этих шакалов, в неведенье. А я просто встал и ушёл из твоей жизни. Но они меня заставили. Я был всего лишь мальчишкой сопливым. Обломали, запугали, запретили, ну и поддался, в конце концов.
– Я всё так и понял.
– Можно было, конечно, ещё покочевряжиться, да и нужно. Не выдержал, дал слабину, до сих пор казнюсь.
– Перестань, ничего бы ты не сделал.
– На тебя тоже надавили? Сволочи. Понять не могу, кому мы мешали своей любовью. Ведь это было всего лишь первое чувство. Такое детское ещё, совсем наивное, трогательное до смешного. И чтобы вот так, топтать ногами, какими нужно быть отморозками. Непостижимо. Ты помнишь, ведь над нами не только мальчишки издевались, но и учителя.
– Как не помнить.
– А мы дали клятву терпеть и, не смотря ни на что, быть вместе. И я не сдержал.
– Нет, Майк, дело вовсе не в тебе. Хочешь, расскажу, как для меня эта история закончилась?
– Конечно!
– Я, так же как ты, жил только нашей любовью. Ты очень страдал, я знаю, от всех этих издёвок и презрения. А мне было наплевать на всех, кроме тебя. Мне было больно только от того, что ты переживаешь. Я не боялся их, а ненавидел. Лелеял потихоньку мысли о мести, выдумывал разные жестокие казни, чем злее обидчик, тем изощрённее казнь для него. Это меня как-то поддерживало. До сих пор осталась привычка: подумаешь перед сном, как враг погибает в страшных муках – действует лучше всякого снотворного. Реально мстить я, к сожалению, не способен. Ой, извини, заболтался слегка. Так вот, знаешь, чем всё кончилось? Уволили всех преподавателей, каждого, кто хоть раз посмотрел на нас косо, отчислили всех мальчиков-задир, даже сынков из очень богатых семей, даже Картрера. И тебя, моего любимого, тоже перевели в другую школу. Объясняется просто: дядя Аркаша купил с потрохами всё наше заведение.
– Тот человек, что усыновил тебя?
– Как выяснилось, он действительно мой отец. До самого окончания со мной там обращались как с больным. Ходили вокруг на цыпочках, слово лишнее сказать боялись, но при этом повышенное внимание. Каждый шаг – точно под лупой.
– Это же просто жутко!
– Не то слово, да ещё учитывай, что я был подростком. У меня чуть крыша не поехала. Но на этот случай, естественно, был куплен целый штат психологов. Самое смешное, что как раз сейчас, история повторяется.
– Хочет разлучить вас с твоим нынешним?
– Нет, не то. Я ведь в Москву перебрался.
– Да, помню, ты хотел.
– Довольно поздно решился, но всё-таки. Понимаешь, у меня всегда оставалось ощущение, что мама всё ещё там, живёт как раньше. Я, разумеется, отдавал себе отчёт, что её нет, но именно ощущение, как фантомная боль, понимаешь?
– Да, милый, я понимаю.
– В общем, тянуло туда. И совсем не приходило в голову, что безумная фурия со своим порченым сынком тоже поблизости окажется.
– Его жена?
– Да, это отдельный разговор, я опять отклонился. Короче, мы переехали. Друга своего я из семьи увёл с большим скандалом. Тоже особым номером программы надо об этом петь. В общем, была иллюзия, что могу распоряжаться собой и своей жизнью, делать всё, что хочу. Увлёкся онкологией, в аспирантуру поступил, на работу в хорошую клинику устроился.
– Постой, ты врач?
– До сих пор числился.
– Молодчина, всё как хотел!
– Как бы не так! Он купил эту клинику, представляешь? Чёрт меня дёрнул в частную поступить. Думал, там свободы побольше, возможность поэкспериментировать, не слишком формально подойти к лечению. Идиот. В частную клинику! В России, где полным-полно государственных. Впрочем, не исключено, что он легко провернул бы какую-нибудь приватизацию.
– Погоди, ну купил, ну и что?
– А то́! Я сначала тоже подумал: плевать; буду работать, как ни в чём не бывало, какой резон мне бегать с места на место. И ничего, вроде бы, более-менее сходило пару-тройку месяцев. Но сейчас начинаю замечать, то самое отношение, как в Хайфилдскул. Повышенное внимание и опаска.
– Все уже в курсе?
– Высокое начальство, главврач и приближённые, по-видимому, всегда были в курсе. Народ не знает ничего конкретно, но атмосферка та ещё. Слухи разные, домыслы. Кто-то думает, что я племянник Сидоровой, это наша зам по лечебной, особо выдающийся мой доброжелатель. Ну и в таком же роде догадки. Короче, со мной предпочитают "не связываться", это с одной стороны, а кое-кто прямо заискивает. А я не знаю, как реагировать, понимаешь? Как принц наследный милости раздавать во все стороны? Или делать вид, что моя хата с краю? Короче, валить оттуда надо. Не смогу я там тихо-мирно заниматься делом. Буду у всех бельмом на глазу.