– Да! Это написала я! Не знаю, где ты ее взял и какого черта выясняешь отношения сейчас, но это и в самом деле я. А что здесь такого? Эта потаскушка хотела тебя увести. Она думала, если залетит, то ей удастся тебя заполучить. Думаешь, она сделала аборт? Нет, эта сучка выносила маленького ублюдка и приперлась вымогать деньги. Ты должен быть мне благодарен, что я разделалась с шантажисткой. Ты должен...Ай...
Артур схватил ее за горло и силой сжал, у него в голове помутилось. Он хотел давить пальцами все сильнее и сильнее, хотел почувствовать ее агонию.
– Я бер...беремен...ннна.
Слова дошли до сознания сразу, полоснули острым ножом – и Чернышев разжал пальцы. Алена схватилась за горло и закашлялась.
– Тебе это с рук не сойдет, я все расскажу...я позвоню...я ...отец с дерьмом тебя...
Вдруг послышался голосок Лидочки, звонкий такой, заливистый.
– А ты не слушай ее, Артурик, врет она все. Аленочка твоя не беременна.
– Заткнись! Сука! – Алена бросилась к подруге и толкнула в плечо, – Пошла вон отсюда! Вон пошла!
Артур схватил Алену за шкирку и отшвырнул к стене.
– Говори! – скомандовал он, глядя на Лиду, – Говори, раз начала!
Лида пожала полными плечиками:
– А что говорить? Поначалу она и правда думала, что беременна, а потом узнала о воспалении, а идея удержать тебя была столь заманчивой. Столь сладкой. Вот она и решила поддержать в тебе уверенность, а потом подстроить выкидыш.
– Сука! – взвизгнула Алена, но в тот же момент Артур ударил ее по лицу с такой силой, что ее голова отлетела назад, а с уголка рта потекла струйка крови.
Он развернулся и быстрыми шагами пошел к себе в комнату, достал из шкафа чемодан и принялся кидать в него свои вещи. Алена заскочила следом за ним.
– Куда собрался? К ней, да? К ней уходишь?
Артур, молча, срывал рубашки с вешалки.
– Это она, да? Она тебя подговорила меня бросить, она все подстроила.
Артур захлопнул чемодан и пошел к двери. Алена бежала следом.
– Уйдешь к ней, папа выкинет тебя с фирмы, папа посадит тебя снова... Папа.
– Заткнись! – процедил Артур и отшвырнул ее от себя снова. Вдруг Алена взвыла, вцепилась в его руку.
– Не уходииии! Артур, не уходиии! Я все прощу. Я... я все тебе прощу, только не оставляй меня... Артур. В чем я виновата? В чем? В том, что любила тебя?
Чернышев обернулся:
– Любила? Ты не умеешь любить, Алена. Ты любишь только себя драгоценную. Ты виновата в смерти моего ребенка, во всей той лжи, во всей грязи, в которую втянула и меня и себя. Бумаги о разводе получишь по почте, а компания и так не принадлежит ни твоему папочке, ни мне. Так что упс, а шантаж не удался.
Артур отворил входную дверь, и Алена снова вцепилась ему в руку:
– Бросишь – застрелюсь! – взвизгнула она.
Артур усмехнулся:
– Мог бы, застрелил тебя сам, жаль только сидеть из-за такой падали. Пошла вон! Нужно было это сделать еще пару лет назад, какого я тянул – непонятно!
Он быстрыми шагами направился к гаражу:
– Артур, не уходи! – Алена упала на землю и протянула к нему руки:
– Прости меня, я ...люблю тебя...прости...
– Бог простит, – ответил Чернышев и сел за руль.
– Уедешь – больше не переступишь порог этого дома никогда!
– Только в своих страшных кошмарах.
Лида помогла Алене подняться с земли, но та оттолкнула подругу:
– Сука! Пошла вон! Убирайся! Это все ты! Ты!
Лида хмыкнула:
– Он все равно с тобой не будет. Если хочешь знать – мы были любовниками все эти годы.
Алена бросилась к Лиде, но та ударила ее ногой с такой силой, что молодая женщина согнулась пополам от боли.
– Дура ты, просто жалкая дура. Он никогда тебе не принадлежал. Так только на бумаге. Можешь теперь ею в туалете подтереться.
Лида гордо пошла к воротам, а Алена закрыла лицо руками и зарыдала.
– Я его не отдам, – всхлипнула она, – никому не отдам. Он мой. Мой.
18
Я медленно положила сотовый на стол. Герман приезжает через несколько дней. Вроде бы все, как всегда, и говорил он со мной ласково, даже сказал, что соскучился, но меня мучили сомнения. Он словно чего-то недоговаривал. Как будто мысль обрывалась на полуслове. О предложении стать женой ни слова. Даже не намекнул. О том, что не отвечала на звонки тоже. Хотя, я придумала хорошее объяснение и самое банальное, которое вполне подходило для капризной любовницы – я обиделась на него. В это можно было поверить, ведь я и раньше так поступала.
Рабочий кабинет не изменился, но мне он казался другим. Я видела теперь все в ином свете. Переложила папки с договорами на край стола и закурила. Последнее время я слишком много курю. Я все время думала о том, что говорил мне Артур, о том, как он вел себя последние дни и том, что меня снова засасывает, как в болото дикая потребность находиться с ним рядом. Дышать с ним одним воздухом, смотреть в его пронзительно синие глаза, а еще я хотела снова услышать "люблю тебя". Эти слова пульсировали в висках. Его голос, которым он их произнес.
"Не смей, Васька. Не смей – он тебя снова сломает, только теперь ты уже не возродишься. Теперь ты сдохнешь, если он бросит. А он бросит обязательно, когда ты перестанешь быть загадкой и сукой".
После нашей последней встречи с Артуром прошло три дня. Я выздоровела. Остался кашель, в горле еще першило, но я все-таки выздоровела и без уколов, только с таблетками. Почему-то мне казалось, что мне стало лучше, когда он обо мне заботился. Становилось все труднее твердить себе, что все это только месть, я уже себе не доверяла. Стоило нам оказаться наедине, и все мои бастионы рушились, он проникал мне под кожу как яд, как наркотик, как моя личная разновидность героина, сквозь поры, сквозь каждую клеточку.
И самое страшное – я уже впала в зависимость снова. Нет бывших наркоманов, есть временно "чистые", я была "чистой" семь лет, пока не встретила снова и не получила очередную дозу Артура Чернышева.
В дверь постучали.
– Да, Света, можешь зайти.
Я все еще делала вид, что просматриваю документы.
– Переверни, может, тогда врубишься, что там написано.
Я резко подняла голову. Артур стоял, прислонившись к двери спиной, и смотрел на меня. Не так, как всегда. По-другому. Ни цинизма, ни наглости. Таким я его не знала.
– Войти можно? Я все-таки не Света.
Я растерялась. Обычно этот тип вваливался в мой кабинет как к себе домой, отворяя дверь с носка. Он спрашивает разрешение? Кто нынче сдох в лесу?
– Заходи, присаживайся.
Я щелкнула ногтем по селектору:
– Светочка, мне как всегда, и Артуру черный без сахара.
Улыбнулась и посмотрела ему в глаза. Да. Я тоже помню, какой кофе ты любишь.
Удивлен? Я многое помню. Например, какую музыку ты слушаешь, когда тебе тоскливо, какую зубную пасту покупаешь и каким кремом для бритья ты пользуешься. Сколько шрамов на твоем теле, что выводит тебя из себя, и как можно к тебе подластиться. Я все помню, Артур, а что помнишь ты, кроме чая с малиной и яичницы? Конечно, я не сказала этого вслух. Увидела, как он удивленно приподнял брови, а потом сел напротив меня, облокотился об стол.
– В голубом ты неотразима. Насчет кофе – польщен.
Обе фразы прозвучали на одной ноте как комплимент.
– Спасибо. Итак.
Он откинулся на спинку стула, затем достал из папки лист и протянул мне.
Я прочла. Один раз. Затем еще и еще и еще и никак не могла понять, что там написано.
– Что это значит?
– Я увольняюсь и всю свою долю передаю Инге Орловой. Все ценные бумаги, акции и долю в недвижимостях.
Я не поняла, нахмурилась, положила документ на стол. Мне казалось, что под ногами разверзлась земля, и я медленно падаю в пропасть.
– Не поняла. Это такая шутка? Сегодня не первое апреля.
Артур усмехнулся:
– Верно, не первое и это не шутка. Ты хотела компанию – она твоя. Доля Рахманенко незначительная и ты с легкостью можешь заставить его отдать ее тебе.
Я не понимала, решительно не понимала ничего. Что он только что сделал? Подарил мне свое состояние до последней копейки или у меня бред шизофренички?
– Ты сошел с ума? Рахманенко – твой тесть, Алена – твоя жена и...
– Алена очень скоро перестанет быть моей женой, и я хочу, чтобы ей не досталось ни копеечки, когда она судом будет пытаться оставить меня без трусов.
Я резко встала.
– Ты разводишься? Бросаешь беременную жену? История повторяется? Забери к черту свои проклятые бумажки. Выйди вон из моего кабинета. Ты так ничего и не понял. Ничему тебя жизнь не научила. Снова бросаешь беременную женщину, и снова без гроша?
Он встал так же резко, как и я и перегнувшись через стол сцапал меня за воротник.
– Это ты ничего не поняла. Ты не видишь дальше своей ненависти и злобы. Алена не беременна, она меня обманула и это Алена написала тебе ту проклятую записку, и именно она тогда выгнала тебя из моего дома. А еще Алена вместе с ее папочкой заставили меня жениться восемь лет назад. Грязным шантажом и угрозами.
На меня словно вылили ушат холодной воды, я с трудом удержалась на ногах. Голова предательски закружилась и к горлу подступила тошнота. Перед глазами пронеслись картинки из прошлого, встречи с Генадьевичем, даты, числа. Меня начало колотить.
– Авария, – хрипло пробормотала я.
– Именно, маленькая, авария. Проклятая авария, из-за которой я тогда пропал и не вернулся. Рахманенко вытащил меня из СИЗо, а потом и из-за решетки, я отделался легким испугом в обмен на свободу. Вот почему я был тогда груб с тобой, вот почему бесился и уходил, я пытался расстаться и снова возвращался.
Он разжал пальцы, и я рухнула на стул.
– Почему ты мне ничего не сказал? – я не узнавала свой голос. Мне казалось, что только что меня ударили в самое сердце ножом, а потом провернули его несколько раз.
– Струсил, – жестко ответил Артур и закурил, – мне пригрозили тюрьмой, а еще и тем, что с тобой разберутся люди Рахманенко, тогда я его боялся и струсил. Сбежал.
Я, пошатываясь, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Меня трусило, подбрасывало, зуб на зуб не попадал. Почувствовала его сильные руки на своих плечах и сломалась. Обернулась к нему и ударила по щеке, потом еще раз и еще. Он стоял, не шевелясь, не пытаясь меня остановить, не сопротивляясь.
– Почему ты мне не сказал, почему? Все могло быть иначе! Трус! Жалкий трус! Дурак! Идиот!
У меня началась истерика, все выплеснулось наружу. Я уже не могла держать себя в руках, я била его по груди и срывалась на крик.
– Почему? Я имела право знать!
– Прости, – тихо сказал он и обхватил мое лицо ладонями.
– Как ты мог вот так просто уйти? Сволочь! Я же любила тебя! Я могла пройти с тобой все. Я бы ждала тебя сколько надо...Ненавижууу!
Хотела ударить. А вместо этого зарылась в его волосы пальцами и притянула к себе. Мы соприкоснулись лбами, оба дрожали.
– Я любила тебя..., – простонала я и почувствовала, как он прижимает меня к себе еще сильнее.
– Я знаю. Тогда я этого не понял. Я жалею о каждой минуте, которую провел не с тобой, о каждом дне без тебя. Я искал тебя...было уже поздно...
По моим щекам текли слезы. Наверно так я расставалась со своей ненавистью – болезненно, горько. Не знаю, как это получилась, но я сама его поцеловала, коснулась его губ губами и он вздрогнул. Поцелуй был соленым от моих слез.
Сейчас я целовала его иначе, не как расчетливая Инга в стремлении соблазнить. Сейчас я целовала того Артура, с которым рассталась много лет назад. Я поглощала его дыхание, прижимаясь к нему всем телом, я целовала любимого из прошлого, а не ненавистного из настоящего. И он почувствовал перемену во мне, отвечал страстно, но его губы больше не порабощали, нет, он целовал меня, даря ласку, вытирая слезы с моих щек большими пальцами, перебирая мои волосы на затылке.
– Не плачь, я все еще не могу видеть твои слезы, – шептал мне на ухо, спускаясь горячими губами к шее, – не плачь, я больше никогда не уйду, если ты не прогонишь.
В этот момент мы оба замерли, понимая, что его слова требуют моего ответа. Если оттолкну сейчас, то больше он никогда мне этого не скажет, даже если попрошу, а если отвечу, то потеряю себя снова. Я посмотрела ему в глаза и захлебнулась. За такой взгляд Васька отдала бы полжизни. А Инга? Нет больше Инги, никогда не было. Пусть она сгинет навсегда. Я хочу счастья, я хочу любить его сегодня, сейчас, пусть это самообман, но я устала бороться. Я больше не могу и не хочу...
– Не уходи, – тихо ответила я, – никогда больше не уходи.
Артур застонал и снова нашел мои губы, его руки лихорадочно гладили мою спину, плечи. Мы остро нуждались в этой близости оба. Не в сексе, не в очередной схватке, а именно в близости. Сейчас, немедленно я хотела его всего, такого, дрожащего неуверенного в себе, слабого. В этот момент он был моим. Впервые за все время, что я его знала. Я принялась лихорадочно расстегивать его рубашку, а он мою блузку. Мы понимали, что нас могут застать в любую минуту, но остановиться уже не могли. Артур потянул мой лифчик вниз, и закрыл мне рот губами, когда я хотела вскрикнуть от прикосновения его горячих пальцев к соскам. Таким тугим и чувствительным. Мне было мучительно сладко в его руках, сладко до горечи. Я касалась его голой груди жадными ладонями, наслаждаясь прикосновением к его коже. Я позволила чувствам вернуться, я дотрагивалась до него с любовью и понимала, что сейчас мне с ним хорошо по-настоящему, потому что я это я. Артур поднял мою юбку до пояса, затем подхватил меня под колени и посадил на стол. Прелюдий не было, мы испытывали жадную потребность друг в друге немедленно, и когда его пальцы отодвинули полоску трусиков в сторону, я нетерпеливо притянула его к себе. Почувствовала, как твердый член осторожно раздвигает стенки, лона заполняя меня всю, и подалась вперед, принимая его как можно глубже. Мы замерли, тяжело дыша и стараясь не издать ни звука, посмотрели друг другу в глаза и вдруг Артур тихо спросил:
– Ты все еще любишь меня, Василиса Прекрасная?
От неожиданности я задохнулась, а он подхватил меня под ягодицы и проник еще глубже. Я сдержалась от стона и закусила губу. Артур снова пронзил меня резким толчком и остановился.
– Скажи мне, – жарко прошептал у самых моих губ, – ты любишь меня?
Я не была готова к ответу, очевидному для меня, но не для него. Он снова посмотрел мне в глаза. Неужели в его взгляде я больше не вижу цинизма, неужели вот этот Артур настоящий?
– Не останавливайся, – попросила я и притянула его к себе за воротник. Артур перехватил мои руки.
– Скажи мне правду сейчас.
– Нет.
– Что нет? – он снова пронзил меня резким движением бедер, и я выгнулась ему навстречу. Его язык трепетал на твердом камушке соска, лишая меня разума.
– Я ...не ...люблю...тебя, – простонала я и схватила его за волосы. Ложь. Наглая, трусливая ложь, но на большее я сейчас не способна. Может быть, когда-нибудь я смогу сказать это снова, но не сейчас. Тогда он вдруг приподнял мои ноги под колени и опрокинул навзничь на стол, сметая одной рукой на пол все папки.
– Нет? – толчок его члена внутри оказался настолько сильным, что у меня закатились глаза, я вцепилась пальцами в его плечи, пытаясь увернуться, но он был безжалостен.
– Нет? – теперь его движения стали хаотично прерывистыми. Я его разозлила, оскорбила, я чувствовала его обиду и желание услышать другой ответ. Сейчас он меня наказывал, врезаясь в мое лоно с остервенением, с диким напором. Кричать я не могла – за дверью Светочка и она все может услышать, я прикусила губу до крови и простонала:
– Нет.
– Врешь, – глаза Артура блеснули от страсти и гнева, – врешь или снова мстишь.
Давай, отомсти мне, маленькая, заставь меня поверить, что ты больше не любишь. Зачем это все, если ты равнодушна ко мне?
Я поднялась и обхватила его шею руками, оплела торс ногами. Ко мне неумолимо приближалась развязка, его голос хриплый, полный страсти, сводил меняя с ума. Он не сбавлял темп, подводя меня к экстазу быстро и беспощадно.
– Посмотри мне в глаза. Я хочу, чтобы ты сейчас смотрела мне в глаза. Вот так, нет, не закрывай. Смотри.
Я балансировала на грани безумия. Я чувствовала, что еще одно его движение внутри моего тела, и я кончу.
– Я люблю тебя.
– О господи, – я закрыла рот рукой, впиваясь зубами в запястье
– Нет, смотри на меня, маленькая, я хочу видеть, как потемнеют твои глаза, когда ты кончишь. Хочешь, я повторю тебе то, что сказал?
– Да! – он удерживал мой взгляд, не переставая пронзать меня словно насквозь, на грани с болью, проникая так глубоко, что я задыхалась от желания закричать на весь офис.
– Я люблю тебя...
Оргазм был настолько мощным, что меня подбросило как от удара. Я смотрела ему в глаза и ничего не видела, сотрясаясь в его руках, корчась от сладких судорог, не имея возможности даже застонать. Внезапно он зарылся лицом между моих грудей и сжал меня так сильно, что я всхлипнула. Мышцы на его теле напряглись, он вздрагивал, а я гладила его голую, влажную от пота спину. Мне больше не хотелось оттолкнуть его, выгнать. Я не стыдилась того что произошло между нами сейчас. Я пустила его обратно в свое сердце, но если он снова разобьет, я убью его.
Отдышавшись, мы посмотрели друг на друга. Артур застегнул мою блузку, поправил мои волосы, нежно, заботливо. Я натянула на него рубашку, вытерла следы помады со щеки, спрыгнула со стола, одернула юбку, чувствуя, как промокают от нашей влаги мои трусики. Придется мыться в туалете и снять их совсем. Артур вдруг неожиданно привлек меня к себе.
– Ты помнишь, что я тебе сказал?
Я пожала плечами и хотела поправить чулок, но он удержал меня.
– Я сказал тебе то, что никогда и никому еще не говорил – я сказал, что люблю тебя.
– Это всего лишь слова, – ответила я и все же поправила чулки. Артур наблюдал за мной и вдруг снова поцеловал требовательно и грубо:
– Не выйдет.
Я удивилась.
– Что не выйдет?
– Не выйдет больше отстраниться от меня и сбежать.
– Я никуда не бегу, только не понимаю, чего ты хочешь, Артур. Чего ты ждешь? Что я снова будет как когда-то? Я больше не Васька. Мне нужно гораздо больше чем просто слова.
– Чего ты хочешь? Я ушел от Алены, я отдал тебе все, что у меня есть, ты забрала мою душу, мое сердце, ты забрала меня всего.
Мне не верилось, что он говорит мне это. Наверное, я сплю. Артур Чернышев не способен унижаться.
– Давай, рви меня на части. Ты этого хотела? Я открыт и не сопротивляюсь, бей побольнее. Давай. Прогони меня. Скажи, что не хочешь быть со мной, скажи, что не любишь, скажи мне это сейчас. Не молчи.
Я рывком обняла его и спрятала лицо у него на груди. Я больше не могла его отталкивать. Я хотела его любви так жадно, как утопающий желает глотка воздуха.
Артур крепко прижал меня к себе.
– Не можешь, да?