В этот раз Герман приехал довольный. Впервые за эти два месяца я видела его в таком чудесном настроении, хоть он и пытался скрыть свою радость. Только что-то подсказывало мне – радость Новицкого я не разделю, скорей всего мне она принесет боль и разочарование. Только я не предполагала, что меня это просто подкосит. Когда, едва сдерживая радость, Герман сообщил мне о том, что Артур отказался от адвоката за неделю до суда, я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица и предательски закружилась голова.
– Что значит отказался?
– А вот так, обратился в прокуратуру и потребовал другого защитника.
Герман сидел напротив меня в кресле и попивал портвейн. Его забавлял мой ступор, веселила моя паника. Он наслаждался своим триумфом.
– Ты же обещал мне! – закричала я, – ты поклялся, что сделаешь все возможное ты...
– Я сделал. Кто же мог предположить, что он откажется от адвоката?
Я стиснула кулаки, с трудом удерживаясь, чтобы не вцепиться в наглое лицо Новицкого.
– Найди ему другого адвоката. Ты обещал! Ты обязан ему помочь!
– Я никому ничего не обязан. Все что обещал – я выполнил. Кроме того суд уже состоялся и вынесен приговор, который вступит в силу через две недели.
Я, шатаясь, опустилась на стул, чувствуя, как немеют ноги, снова подступает тошнота и резкая головная боль.
– Сколько? – хрипло спросила я.
– Пятнадцать лет. Без права подачи апелляции. В колонии строгого режима.
Если бы Герман вонзил мне в сердце нож, мне не было бы настолько больно. Я задохнулась. Всхлипнула захлебываясь в рыдании, рвущемся из груди.
– Сволочь! Ты мне поклялся!
– Пятнадцать лет, Инга. Я сейчас уеду, вижу, ты не в настроении беседовать дальше, а ты подумай. Просто взвесь все "за" и "против". Стоит ли он того чтобы ты убивалась. Пятнадцать лет – это кусок жизни. Ты забудешь его через год. Если станешь моей женой, я сделаю все чтобы, ты была счастлива. А еще я не понимаю, откуда в тебе столько наглости?! Да, я рад, что так вышло и не стану этого скрывать. Думаешь, мне было приятно вытаскивать твоего козла...из дерьма? Да я бы лично его придушил, если бы тебя не пожалел.
– Убирайся! – выкрикнула я. – Убирайся, сейчас же! Ты, все подстроил ты!
Мне показалось, что я лечу в пропасть. Только не стремительно, а медленно, перед глазами поплыло, руки и ноги онемели. Я сползла на пол.
– Можешь убиваться – это закономерная реакция на поражение. Ты не любишь проигрывать и не умеешь, но в этот раз ты все же проиграла. Хоть и не мне. Ты просто потерпела полное фиаско. Я дам тебе время смириться. Я подожду. Все проходит и эта блажь тоже пройдет. А когда ты одумаешься, я буду рядом. Ты моя, Инга. Ты принадлежишь мне, и я не намерен тебя отпускать.
Он ушел, а я закрыла глаза. Меня била крупная дрожь как при лихорадке. Как только за ним закрылась дверь, меня вывернуло наизнанку прямо на белый ковер. Меня рвало долго и беспощадно. Так что внутренности разрывались на части.
23
Прошла неделя. Каждый день длиннее столетия. Мне казалось, что я как зверь, запертый в клетке. Мне хотелось вырваться на волю. Я искала лазейки и не находила. Я даже не могла никому позвонить. Только с сотового Германа. Мне казалось – я вот-вот на стены полезу. Дойдя до крайней степени отчаянья, я все же решилась просто уйти. А что мне мешает? Свое обещание Герман не выполнил и меня уже рядом с ним ничего не держало. Только я ошиблась. Как только попыталась выйти из дома, дорогу мне преградили.
– Не велено, – сказал Гоша и тупо посмотрел мне в лицо. Не в глаза, а где-то чуть ниже переносицы.
– Что значит не велено? – переспросила я.
– Не велено вам из дома выходить. Только с разрешения босса.
– Да ты что совсем ополоумел? А ну пошел вон, я собираюсь отсюда уйти, и никто меня не остановит.
Гоша и глазом не моргнул. Как стоял горой, так и остался стоять, только меня в сторонку отодвинул, вроде едва прикоснулся, а такое впечатление, что хорошенько толкнул.
– У меня указание вас из дома не выпускать без ведома Германа Вениаминовича. Только с его разрешения, а он такого разрешения мне не давал.
Я, молча, смотрела на него и лихорадочно думала. Герман повторяет все в точности как тогда, когда впервые притащил меня к себе домой. Он запер меня в комнате и ждал, пока я оклемаюсь. Я не собиралась повторять то, что уже проходила. В конце концов, кроме дверей есть еще и окна.
Вернулась в спальню, швырнула чемодан на пол и задумалась. Налички у меня нет, карточки все заблокированы. Конечно, у меня имелся запас на такой вот черный день, но хранила я его не в банке, а в месте гораздо понадежней. Только добраться до этого места мне пока не судьба. Из наличности у меня пару сотен долларов в кошельке – это разве что на такси да дешевый мотель. Ни на билет на самолет, ни на что не хватит. Я снова осмотрелась по сторонам. От безысходности начиная задыхаться, поднесла руку к горлу и пальцы легли на золотой кулончик. Дьявол, да ведь у меня драгоценных украшений на целое состояние. Кольца на пальцах, браслеты, цепочки, сережки, зажигалки – если все это продать у меня соберется очень приличная сумма. Я лихорадочно опустошила все футляры, шкатулки и скинула бижутерию в сумочку. Потом посмотрела на окно. Я на втором этаже – прыгнуть не получится, только спустится на первый, и свалить с окна на кухне. Немного подумав, я переоделась в домашнюю одежду и высунулась в окно. Если сбросить сумку в кусты, то я смогу забрать ее позже. Через ограду переберусь по дереву. Кроме Гоши в доме из охраны никого нет, только обслуга, а Гоша – тупой чурбан, и не допрет так быстро. Я выбросила сумочку в окно и пошла на кухню. Гоша проводил меня равнодушным взглядом. Он знал, что я любила сама готовить себе и ужин, и обед. Так что мой поход на кухню его не насторожил. Закрыв за собой дверь на защелку, я поставила на плиту сковородку и залила маслом. Пусть потрескивает, чтобы Гоша думал, что я что-то жарю. Я открыла окно и легко запрыгнула на подоконник, через секунду я уже была во дворе, прокралась к кустам за сумочкой, но ее там не оказалось. Выпрямилась и осмотрелась по сторонам – никого. Но ведь я точно помнила, что сумку сбросила именно сюда, тогда кто ее взял? На этот вопрос ответ стал понятен сам собой, когда я увидела, что ко мне идет Гоша и размахивает моей сумочкой. Он, молча, вложил ее мне в руки и тихо сказал:
– Камеры по всему дому и на кухне и в вашей спальне.
Прежде чем я успела ответить, он достал из-за полы пиджака газету и протянул мне.
– Герман Вениаминович просил дать вам почитать на досуге.
Когда я увидела заголовок статьи на первой странице, мне снова стало плохо.
"Страшная трагедия в семье видного политического деятели и бизнесмена Рахманенко".
Я посмотрела на Гошу и пошла в дом с гордо поднятой головой, стараясь подавить приступ головной боли и тошноты. Как только оказалась у себя в комнате, заперла дверь и снова раскрыла газету, которую явно привезли или прислали оттуда. Здесь такое не продавали. В Вене не будут распространять газеты из нашего захолустного городишки в России.
"Все мы наблюдали за процессом, развернувшимся два месяца назад, когда тесть Рахманенко был арестован по обвинению в убийстве, а так же признан виновным и получил срок пятнадцать лет колонии строгого режима. На этом неприятности в известной семье не закончились. Два дня назад единственная и любимая дочь Рахманенко умерла от передозировки психотропными препаратами. Вчера ночью несчастный отец, не выдержав такого горя, застрелился в своем кабинете. Как показало предварительное следствие, накануне вечером Рахманенко..."
Я посмотрела, что внизу статьи рукой Германа было дописано несколько строчек: "Я безжалостен к твоим врагам, моя певчая птичка, можешь представить насколько я беспощаден к своим. Не советую тебе попасть в их число".
Газета выскользнула из моих пальцев, и я медленно опустилась на постель. Я ожидала от Германа чего угодно, только не этого. Я думала, что он способен разорить Рахманенко, я думала – он может оставить его и Алену "без трусов", но я не ожидала, что он может их просто устранить. Притом так быстро. Мне стало жутко. С кем я жила все эти восемь лет? Как я упустила в его характере эту жестокость? Неужели я настолько была занята своей местью и обидами, что не видела кто такой на самом деле Герман? А что вообще я о нем знаю? Я никогда не наводила о нем справки. Герман Новицкий – олигарх, женат и имеет троих детей. Меня интересовало только то, что он мог мне дать, а вот где он взял, то, что раздавал, меня не волновало, а должно было. Герман годами держался на плаву и становился только богаче. Я видела красивую сторону его жизни – светские рауты, приемы, встречи с официальными партнерами. На самом деле я не задумывалась о том, каким образом Герман нажил свое состояние, а нужно было задуматься. После того как он устранил Рахманенко и Алену как мусор, сжевал и выплюнул не подавившись, то скорей всего он не раз устранял непотребных ему людей. Мне стало страшно, впервые я начала боятся Германа. Одно дело знать о его обширных связях, взятках и недюжинном уме, а совсем другое понимать, что он не брезгует идти по трупам в полном смысле этого слова. Герман показал мне истинное лицо в надежде припугнуть, но это не блеф. Я чувствовала, что меня он сотрет в пыль и не задумается, если поймет, что я не останусь с ним. Герман решил жениться на мне. Не знаю из большой ли любви или из престижа. Все его друзья завели себе новые семьи с молоденькими женами. Это нынче в моде. Герман не допустит, чтобы в его кругах узнали о том, что от него сбежала любовница. Уничтожить меня станет делом принципа и утверждения своего могущества.
Головная боль усиливалась. Я поняла, что без лекарства не продержусь, и так терпела два месяца. Мне нужно срочно справиться с приступами мигрени и начать думать. Инга, включай мозги. Все. Эмоции в сторону. Перед тобой сильный противник, а твоя сила в твоей слабости. Меняй тактику. Начинай играть, раньше тебе всегда это удавалось. Только для начала нужно избавиться от изнуряющей головной боли и тошноты, собраться и идти в бой. Я что-нибудь придумаю. Мне просто нужно прийти в себя, оправиться после удара и снова завоевать доверие Германа, а потом я придумаю, как быть дальше. Я обязательно сбегу. Только не так как сегодня. Я все взвешу и сделаю это тогда, когда Герман не будет от меня ожидать подвоха.
Я встала с постели и пошла в ванную, брызнула в лицо холодной водой. В висках пульсировало и снова беспощадно тошнило. Последний раз мне было так плохо, когда я ждала Егорку. Мысль о сыне болезненно отдалась в сердце, и оно зашлось от резкого приступа боли. Нет. Сейчас я не позволю себе раскисать. Я куплю чертовый "синкаптон*1", если только дадут без рецепта, и снова почувствую себя человеком.
Я снова переоделась и вышла в залу к Гоше, который сидел на диване и читал книгу. Интересно, о чем может читать этот "шкаф" без мозгов? Посмотрела на обложку и едва сдержалась от ироничного смешка.
"Секрет" – книга об исполнении желаний.
– Мне нужно в аптеку, – заявила я.
Гоша отложил книгу и внимательно на меня посмотрел, а потом спросил:
– Зачем?
– За прокладками, тампонами и лекарствами от головной боли при месячных.
"Получи фашист гранату", – подумала я, увидев, как вытянулось его лицо. Он больше ничего не спросил, позвонил, видимо, Герману. Запинаясь, объяснил, что я собралась в аптеку и зачем. На минуту его щеки зарделись, и я все же усмехнулась. Судя по всему, Герман сделал издевательское замечание, и Гоша покраснел еще больше. Потом он закрыл сотовый и встал с кресла:
– Поехали. Я вас отвезу.
***
– Что значит, без рецепта не продаете?
Чертова заграница. У нас такого почти не бывает, каждое лекарство достать можно, а тут сдохни, но принеси рецепт.
– Госпожа, я понимаю, что вы сейчас очень расстроены, но нам запрещено продавать это лекарство без рецепта.
Во мне поднималась волна ярости, головная боль становилась просто невыносимой. У меня даже в глазах потемнело, а приступ тошноты бросил меня в холодный пот, прикрыв рот рукой, я жалобно простонала:
– Туалет... Господи. Где у вас туалет?
Девушка указала мне на белую лакированную дверь, и я пулей понеслась туда, даже свет не включила. Упала на колени, обхватила унитаз руками, и меня снова вывернуло наизнанку. По лицу стекали капли пота, а ноги и руки дрожали от напряжения. На этот раз приступы мигрени меня просто доконали. Раньше они проходили через пару дней и не сопровождались изнуряющей тошнотой и жуткой рвотой. Хотя у меня всегда болела голова, если я сильно нервничала. Только сейчас видно постоянный стресс и жуткая депрессия ухудшали положение. Придется тащить Германа к врачу, еще один день таких приступов и я слягу, тогда ни о каком побеге и речи быть не может. Я умылась водой из–под крана, прополоскала рот и, пошатываясь, вышла из туалета. От слабости кружилась голова. Я подошла к девушке за прилавком:
– Дайте мне пока что аспирин.
Аптекарь протянула мне сиреневую пачку аспирина и еще одну коробку.
– Я просила только аспирин, – устало заметила я.
Девушка странно мне улыбнулась и я решила, что она ненормальная. Меня колотит, я на ногах еле стою, а эта улыбается.
– Я думаю ваша болезнь, госпожа, вызвана не только мигренью. Это самый лучший тест на беременность в нашей аптеке. Я советую вам сделать его перед тем как начнете принимать лекарства и...
Я засмеялась. Наверно это был верх неучтивости, и девушка тут же замолчала. Потому что смеялась я долго и истерично. Хотя мне хотелось на нее наорать или ударить. Какая нахрен беременность? У меня не может быть детей. Мне удалили одну из маточных труб спустя год после родов, начался воспалительный процесс, а вторая вся во внутренних спайках и проходимость у нее меньше двадцати пяти процентов, с таким диагнозом детей усыновляют или делают ЭКО. Никакая операция не поможет. Герман таскал меня по врачам в свое время, они мне вынесли приговор еще шесть лет назад.
– Я не беременна у меня просто приступ мигрени. Вы, моя милая, прежде чем предлагать своим покупателям тесты на беременность сначала задумайтесь – а не оскорбите ли вы этим кого-то. Например, у меня не может быть детей, я бесплодна, а вы только что мне об этом напомнили.
Девушка покраснела и старалась на меня не смотреть. Она явно была смущена и очень пристыжена. Мне даже стало ее жаль. Наверно всю свою злость я сорвала на ней.
– Простите госпожа...Вы, несомненно, правы.
Наверняка эти несчастные продавцы или аптекари копейки тут получают и их основной доход – бонусы от продаж. Может она должна в день десять таких тестов продать или не получит нормальную зарплату.
– Ладно, это вы меня простите. Вы просто выполняете свою работу. Давайте ваш тест – я его покупаю.
С аптеки я вышла в жутко подавленном состоянии. Села в машину и отвернулась к окну. Почему моя треклятая жизнь вечно рушиться, разваливается на осколки? Почему я не могу просто быть счастлива. Почему меня оставляют все, кого я люблю? Почему я и правда не могу покупать тест на беременность и бояться залететь? Почему мои проклятые месячные приходят, когда им заблагорассудится и ни одни гормоны меня не берут. Почему я купила этот тест, когда можно сразу выкинуть его в мусорку? Я вспомнила, как Герман потащил меня в больницу со страшными болями, это было во Франции шесть лет назад. Оказалось у меня воспалительный процесс в маточной трубе – ее удалили, а когда я поинтересовалась состоянием второй трубы, врач только смущенно опустил глаза. Герман пытался меня лечить, видя мое отчаянье, но во всех клиниках, куда он меня водил постоянно отказывали. Врачи говорили, что любая операция не принесет эффекта. Герману предлагали ЭКО. Разве они знали, что он и не думал иметь со мной детей, просто пытался вытащить из депресняка?
Зайдя в свою комнату, я достала аспирин, набрала в стакан воды и положила таблетки на кончик языка. Бросила взгляд на коробку с тестом. Смотрела я на нее очень долго. Потом отложила таблетки на стол и взяла упаковку, принялась читать инструкцию. "Тест эффективен еще до задержки".
Когда у меня были месячные последний раз? Я даже не помнила. Может сразу после приезда из Европы в мой Мухосранск? Нет, последний раз они были, когда Герман уехал после своего последнего визита. Точно, я еще тогда довольно плохо себя чувствовала. У меня так всегда, когда климат поменяю – пару дней пойдут, и потом жди несколько месяцев.
Ну и нафиг я его купила? Несмотря на то, что меня неумолимо тянуло выкинуть пластмассовую палочку в мусорку, я все же пошла в туалет, сжимая ее в руке. Раз купила – использую, чего зря выбрасывать. Все равно я увижу там одну полоску, и в этом нет никаких сомнений.
Я сделала все как написано в инструкции и положила палочку на раковину. Через два дня вернется Герман. Я должна взять себя в руки и попытаться убедить его, что все теперь по-прежнему. От мысли о сексе с Новицким меня снова затошнило. Как все просто было до того как я снова встретила Артура и как стало сложно теперь. От одной мысли, что пальцы Германа снова будут ко мне прикасаться по телу пробежала мерзкая дрожь. После Чернышева все другие мужчины исчезли, стали просто бесполыми существами. Как он там? Я не знаю о нем ничего. Где он? В какой колонии? Куда можно написать? Как потом найти?
Я не понимала, почему Артур отказался от адвоката, меня это мучило и сжирало. Что он хотел сказать своим отказом? Почему предпочел сесть на пятнадцать лет, а не отделаться пятью годами?
Я, наверное, никогда этого не узнаю. Мною снова овладело отчаянье. Пятнадцать лет. Артур исчез для меня на долгие пятнадцать лет. Герман предлагал мне подумать об этом. Только он не знал, что восемь лет, вдали от него я все равно любила. Что для меня еще пятнадцать? По щекам покатились слезы. Я хотела все вернуть назад. Это я во всем виновата. Я со своим маниакальным желанием отомстить. Я открыла ящик Пандоры, а закрыть уже не смогла. Если бы не заставила Геннадьевича вытащить дело Артура снова, то Герман никогда бы не докопался до этого сам.
Я склонилась над раковиной и уже в который раз за сегодня умылась холодной водой. Машинально взяла тест и отправила в мусорку. Вдруг меня словно током ударило. Иногда так бывает, когда разум понимает гораздо позже, чем воспринимает тело, точнее взгляд. Я стремительно вытащила тест из урны и поднесла к глазам. Посередине красовались две жирные красные полоски.
У меня подкосились ноги, и я осела на холодный кафель. Рука с пластмассовой палочкой мелко подрагивала. Их было две. Они были настолько яркими, что сомневаться в результате не приходилось. А вдруг это ошибка? Вдруг это бракованный тест?...Этого не могло быть на самом деле. Я ринулась из комнаты с тестом в руках, потом одумалась, сунула тест в сумочку и быстро спустилась по лестнице.
– Гоша! Мне нужно в аптеку снова – я прокладки там забыла.
Телохранитель болезненно поморщился от слова "прокладки". Чертов женоненавистник. Да, болван, у нас бывает менструация. Прикинь?
Я ворвалась в аптеку и девушка за прилавком даже побледнела от неожиданности. Видно она решила, что я пришла жаловаться. Когда я потребовала у нее еще тесты и притом совершенно разных фирм, она уже смотрела на меня как на сумасшедшую, а мне было наплевать.