Джаччи бледнеет. Хватает общий журнал учета посещений и лихорадочно листает его назад. 20, 19, 18 марта. В бешенстве проверяет, кто отсутствовал. Бенуччи, Марини и… Джаччи без сил падает на стул. Она не верит собственным глазам. Феста! Имя, написанное ее собственной рукой, проступает словно огненными буквами. Ее позор. Ее ошибка. Все остальное не имеет значения. Джаччи бросает взгляд на Баби. Она уничтожена. Баби медленно усаживается. Все девочки по очереди оборачиваются на нее. В классе потихоньку поднимается шепот:
– Молодец, Баби, браво!
Баби делает вид, что не слышит. Но этот шепот достигает ушей Джаччи, слова впиваются в нее, будто ледяные иглы, подчеркивая глубину поражения. Выставить себя идиоткой перед всем классом! Перед ее классом. И звучат тяжелые, трудно дающиеся ей слова:
– Серванти, садитесь. Феста, к доске.
Баби упирает взгляд в парту. Правосудие свершилось. Затем медленно поднимает голову. На нее неотрывно глядит Джаччи. Лишенный выражения взгляд тверд, как камень, на котором выбито лишь одно слово: "ненавижу". На секунду Баби пожалела о том, что оказалась права.
24
Полдень. Стэп в пуловере и шортах заходит на кухню позавтракать.
– Доброе утро, Мария.
– Доброе утро, – Мария тут же перестает мыть посуду. Она знает, что Стэп не любит шума.
Стэп снимает с огня кофейник и кастрюльку с молоком и садится за стол. Тут раздается звонок в дверь. Трезвонит как ненормальный. Стэп прикладывает руку ко лбу:
– Ну кого там…
Мария семенит к двери.
– Кто там?
– Это Полло! Пустите меня!
Мария, памятуя о вчерашнем дне, с вопросительным видом поворачивается к Стэпу. Стэп кивает. Мария отпирает дверь. Вбегает Полло. Стэп наливает себе кофе.
– Ты не представляешь, что случилось! Это просто что-то с чем-то!
Стэп вскидывает бровь.
– Ты принес мне бутерброды?
– Нет, не принес, все равно ты этого не ценишь. На вот, смотри, – Полло показывает ему номер "Мессаджеро".
– Газета у меня уже есть, Мария принесла, – Стэп поднимает со стола листы "Репубблика". – Кстати, ты с ней даже не поздоровался.
Полло злобно обращается к служанке:
– Здрасьте, Мария.
Затем разворачивает газету и шмякает ее на стол.
– Видел? Мощная фотка! Просто обалдеть… Ты попал в газеты!
Стэп открывает страницу с городской хроникой. Да, действительно. Он там. На мотоцикле с Баби, когда мотоцикл встал на дыбы перед фотографами. Их легко узнать: к счастью, их сняли спереди. Номера не видно, и хорошо, иначе была бы полная жопа. И статья. Гонки, фамилии задержанных, удивление полиции, описание их бегства.
– Прочитал? Ты теперь звезда! Ты знаменит. Бот бы мне, блин, так.
– Полло, ты пойдешь со мной кое-куда. Выпей кофе, а я пока приму душ.
Стэп уходит. Полло садится на его место. Смотрит на фотографию. Начинает перечитывать статью. Подносит к губам чашку. Какая гадость. Он забыл: Стэп же пьет кофе без сахара. Из душа доносится приглушенный водой голос Стэпа:
– В котором часу закрываются магазины?
Полло кладет в кофе сахар, смотрит на часы:
– Через полчаса.
– Блин, надо побыстрее.
Полло пробует кофе. Вот так пойдет. Закуривает. Стэп появляется в дверях. Он в халате, маленьким полотенцем вытирает волосы. Он подходит к Полло и снова изучает фото.
– Ну и как тебе быть другом звезды?
– Не зарывайся.
Стэп забирает у него чашку и отпивает кофе.
– Фу, дрянь какая! Как ты можешь пить такой сладкий? Ужас. Тебя же разнесет. Сколько ложек ты туда кинул?
– Я не толстый. Я неправильный худой.
– Теперь, когда ты обзавелся девушкой, надо снова походить в качалку, курить поменьше, сесть на диету… А то она тебя бросит. Женщины сволочи, чуть-чуть протормозил – и конец. После этой фотографии тебе тоже надо бы попасть в газеты.
– Я вообще-то уже попал в газеты, даже раньше тебя. С футбольными фанами. Я там ору впереди всех, в шарфе, с поднятыми руками, на дешевых местах.
– Ну что ты, болельщики теперь не в моде. В моде бандиты и хулиганы.
Стэп уходит одеваться. Полло допивает кофе. Затем встает и проводит рукой по животу. Стэп прав. С понедельника надо снова начать ходить в спортзал. Неизвестно почему, но все всегда начинают всё с понедельника.
Полло стоит с мотоциклом на боковой подпорке на проспекте Анджелико. Стэп запрыгивает на мотоцикл позади него.
– Куда поедем?
– На площадь Джачини.
– Зачем?
– Там живет Баби.
– Да ладно!
Стэп и Полло проезжают мимо регулировщицы. Почти толкают ее, смеясь, задевая край ее юбки. Полло и язык высунул. Она даже не попыталась записать номер. Что записать в штрафной квитанции? Правила дорожного движения не предусматривают наказания за попытки буксировки, даже столь рискованные.
– Площадь Джачини, Полло 40, прибыли.
Мотоцикл Полло с рычанием тормозит у шлагбаума перед жилым комплексом Баби. Стэп здоровается с привратником, тот узнает его и пропускает. Мотоцикл медленно поднимается в гору. Привратник слегка растерянно смотрит вслед этим одержимым. Полло поворачивается к Стэпу:
– А привратник тебя знает, ты что, уже сюда приезжал?
– Да нет. Привратники всегда так: поздороваешься с ними, и они тебя пропускают. Стой тут, жди меня.
Стэп спрыгивает с мотоцикла.
Полло глушит мотор.
– Только побыстрее, а то эта штука, по которой платят, капает…
– Счетчик.
– Да как бы ни назывался. Шевелись, а то уеду.
Стэп у домофона находит фамилию и звонит.
– Кто там?
– Мне надо передать Баби пакет.
– Первый этаж.
Стэп поднимается. В дверях толстая служанка.
– Здравствуйте. Вот, это для Баби. Осторожно, оно бьющееся.
Из глубины коридора доносится голос.
– Кто там, Рина?
– Молодой человек принес что-то Баби.
Раффаэлла выходит посмотреть, что это за молодой человек. Широкие плечи, короткие волосы, улыбка. Она его где-то видела, только вот где?
– Добрый день, синьора. Как поживаете? Я принес Баби одну мелочь. Передадите ей, когда она вернется из школы.
Раффаэлла все еще улыбается. И вдруг она понимает. Улыбка исчезает.
– Это ты избил синьора Аккадо. Ты Стефа-но Манчини.
Стэп поражен.
– Вот уж не знал, что я так знаменит.
– Ты не знаменит. Ты просто негодяй. Твои родители знают, что случилось?
– А что случилось?
– На тебя подали заявление в полицию.
– Это ничего. Я привык, – улыбается он, – и потом – я сирота.
Раффаэлла на минуту смешалась. Она не знает, верить ему или нет. Да и бог с ним.
– Как бы там ни было, я не хочу, чтобы ты обхаживал мою дочь.
– На самом деле это она всегда появляется там, где я. Но это не страшно, она мне не мешает. Прошу вас, не ругайте ее, она этого не заслуживает. Извините, синьора, мне надо идти. Меня ждет такси, счетчик тикает.
Стэп спускается по лестнице, прыгает с последних ступенек, как раз в это время хлопает дверь. Как эта синьора похожа на Баби. Запоминающаяся внешность. Тот же разрез глаз, тот же овал лица. Но Баби красивее. Он надеется, что она и не такая стервозная. Припоминает последний раз, когда они виделись. Нет, совсем не похожи. На секунду ему захотелось снова увидеть Баби. Полло жмет на клаксон.
– Эй, пошевеливайся! О чем задумался – о будущих миллионах?
Стэп садится сзади него.
– Да, таксист из тебя тоже дерьмовый.
– Заткнись. Я целый час тебя жду. Что ты там делал?
– Говорил с матерью.
Вдруг Стэпу приходит в голову мысль. Он поднимает голову. Раффаэлла высунулась в окно. Как он и предвидел. Она отпрянула, пытаясь скрыться в глубине. Слишком поздно. Стэп ее заметил. Он улыбается, прощаясь с ней. Раффаэлла захлопывает окно, когда мотоцикл исчезает за поворотом. Полло тормозит у шлагбаума. Стэп машет привратнику. Надо же с кем-то в этом комплексе подружиться.
– Ты говорил с матерью? А о чем?
– Да так, поспорили немного.
– Стэп, ты того… поаккуратнее.
– С чем?
– Со всем! Подобные истории добром не кончаются.
– Это почему?
– Ты привозишь подарки… беседуешь с матерью… Раньше ты вроде ничего такого не делал. Тебе эта Баби что, так нравится?
– Ну, она ничего.
– А как же Маддд?
– А при чем туг Маддд? Это совсем другое.
– Ты хочешь встречаться с Баби?
– Полло!..
– Что?
– Ты в курсе, что вчера возле твоего дома кого-то убили?
– Да что ты говоришь? Нет, не знаю. А как убили?
– Перерезали горло.
Стэп хватает Полло за шею и душит.
25
Ну и наглая же рожа у этого парня. Раффаэл-ла открывает странный сверток. В нем постер. Она узнает Стефано на мотоцикле с поднятым колесом. Но за ним сидит ее дочь. Это Баби. Кто снимал? Изображение с крупным зерном. Похоже на фотографию из газеты. Вверху слева надпись от руки фломастером: "Звездная парочка!" Это точно он написал. А внизу справа напечатано: "Фото беглецов". Что это значит?
– Синьора, ваш муж звонит.
– Да, Клаудио?
– Раффаэлла! – он явно ошеломлен. – Ты видела сегодняшний "Мессаджеро"? В римских новостях фотография Баби…
– Нет, не видела. Пойду куплю.
– Алло? Раффаэлла?
Но она уже отсоединилась. Клаудио смотрит на молчащую трубку. Жена никогда не дает ему договорить.
Раффаэлла бежит к продавцу газет возле дома. Берет "Мессаджеро", платит. Не дожидаясь сдачи, разворачивает газету. Это означает, что она по-настоящему взволнована. Пролистывает до городской хроники. Вот. Та самая фотография. Читает огромный заголовок: "Уличные бандиты". Ее дочь. Облава, полиция, погоня. Задержание. Какое отношение к этой истории имеет Баби? Строчки заплясали у нее перед глазами. Она чувствует, что вот-вот потеряет сознание. Делает глубокий вдох. Понемногу ей становится лучше. Настолько, что она даже забирает сдачу. Продавец, заметив, как она побледнела, забеспокоился:
– Синьора Джервази, вам плохо? Дурные известия?
Раффаэлла качает головой:
– Нет, нет, ничего страшного.
"Просто моя дочь связалась со шпаной".
Как трудно дождаться окончания уроков.
Паллина выбегает из школы, прыгая по ступенькам рядом с Баби. Паллина вынимает из сумки пачку Camel. Вынимает одну и сует в рот. Заглядывает в пачку. Осталось еще три сигареты, и последняя – та, что фильтром вниз, на счастье.
– Ты же сказала, что бросила курить.
– Да, в понедельник.
– А не в прошлый понедельник?
– Ну да. В понедельник бросила, но вчера снова начала.
Баби качает головой. Затем замечает, что на противоположной стороне улицы припаркована машина матери.
– Ты поедешь с нами?
– Нет, я жду Полло, он обещал за мной заехать. Может, с ним приедет Стэп. Может, останешься со мной? Маме скажешь, что поешь у меня…
Баби с самого утра не вспоминала про Стэ-па. Столько всего случилось. Как они расстались вчера вечером? "Нелогична". Так он ей сказал. С ума сойти можно. Она нелогична.
– Нет, спасибо. Я поеду домой, и вообще, я уже сказала, что не горю желанием видеть Стэпа, а если будешь настаивать, то мы поссоримся.
– Как хочешь. Тогда в пять в "Парнасе"…
Баби пытается возразить, но Паллина ее опережает:
– С моей Vespa.
Баби, улыбнувшись, уходит. "И почему она такая гордая, – думает Паллина. – Хотя это ее дело. Может, ей так нравится. Но она все равно симпатичная. И поставила на место Джаччи". Пришло время распространить новость. Паллина подходит к стайке девчонок помладше, из второго класса.
– Вы знаете, что Джаччи сегодня облажалась?
– Нет, а что случилось?
– Она хотела оставить на второй год одну из моего класса, Сильвию Феста. Но она ошиблась, поставила ей оценку другой девчонки.
– Честное слово?
– Ну да, хорошо, что Баби заметила.
– Какая Баби? Джервази?
– Она.
К ним подходит девочка с "Мессаджеро" в руках.
– Паллина, а вот тут – это не Баби?
Паллина вырывает газету из рук. Пробегает глазами статью. Смотрит на Баби. Та уже почти дошла до машины. Паллина пытается ее позвать. Кричит она громко, но шум машин заглушает. Слишком поздно.
Баби поднимает сиденье, чтобы сесть сзади.
– Привет, мама.
Наклоняется, чтобы ее поцеловать. А та влепляет ей пощечину. "Ай!" – Баби отлетает на заднее сиденье. Ничего не понимая, потирает ноющую щеку.
В машину садится Даниела. Оглядывается. Молчание. Лицо Раффаэллы. Баби, потирающая щеку. И тут же все понимает.
Пока они ждут вечно опаздывающую Джо-ванну, Раффаэлла орет как ненормальная. Баби пытается все объяснить. Даниела подтверждает. Раффаэлла распаляется еще больше. Главной обвиняемой становится Паллина, но до нее не доберешься, она вне юрисдикции.
Наконец приходит Джованна и, пробормотав как всегда: "Извините", садится назад. Машина трогается. Дорога проходит в молчании. Джованна думает, что случилось что-то серьезное. Иначе почему они так раздражены?
– Ну извините меня… Но ведь сегодня я пришла вовсе не так уж поздно?
Даниела рассмеялась. Баби еще сдерживается, но и ее захватывает смех. Наконец смеется и Раффаэлла.
Джованна ничего не поняла и обиделась. Они ее высмеивают. Надо рассказать маме. С завтрашнего дня, решает Джованна, или пусть она сама за мной приезжает, или буду ездить на автобусе.
Все же какая-то польза от этого скандала была: больше не надо ждать Джованну.
26
Под мышкой крепко зажата старая сумка из черной кожи. Суконный жакет горчичного цвета. Короткие, гладко зачесанные волосы устало повисли, походка тоже усталая. Из-за толстых коричневых колготок она кажется еще старше, как будто недостаточно того, что уже есть. И старые мокасины ей тоже не идут. Но ничто из вещей не вступает в противоречие с ее внутренним миром.
В душе она хотела бы носить туфли по крайней мере на два размера меньше. Джаччи отпирает стеклянную дверь подъезда старого дома. Скрип ее уже не удивляет. Она подходит к лифту. Жмет на кнопку. Проглядывает почтовые ящики. На некоторых нет имен. На одном нет даже стекла, и висит он как-то криво, как и дом Николоди, владельца ящика. Вещи ли становятся похожи на людей ими владеющих, или люди начинают походить на вещи? Ответа Джаччи не знает. Она входит в лифт.
На стенах вырезаны надписи. Имя какой-то ушедшей любви. Выше – символ какой-то партии, тонко выполненный разочарованным художником. Внизу справа – мужской половой орган, изображенный не вполне точно, во всяком случае, как ей смутно помнится. Третий этаж. Она вынимает из сумки связку ключей. Вставляет самый длинный в средний замок. За дверью слышен шум. Это он, ее единственная любовь. Смысл жизни.
– Пепито! – навстречу ей с лаем бросается собачонка. Джаччи наклоняется. – Как ты тут, малыш?
Пепито, виляя хвостиком, прыгает ей на руки. Начинает ее вылизывать.
– Пепито, милый, ты не представляешь, что нынче сотворили с твоей мамочкой.
Джаччи закрывает дверь, кладет сумку на холодную мраморную полку и снимает жакет.
– Глупая девчонка посмела осудить меня при всех, представляешь? Ты бы слышал, каким тоном…
27
"Парнас". Красивые девушки с изящно накрашенными глазами, длинными ресницами и нежными румянами сидят за круглыми столиками, щебечут, наслаждаясь весенним солнышком.
– Черт, испачкалась!
Одна из девушек смеется, другая, более мнительная, осматривает свою блузку на предмет пятен. Девушка в испачканной блузке обмакивает кончик бумажной салфетки в бокал с водой. С силой трет, размазывая пятно шоколада. Блузка молочного цвета в этом месте становится бежевой. Девушка расстраивается окончательно.
– Эти бокалы с водой приносят неудачу! Официанты их словно нарочно ставят, как будто уже знают, что ты испачкаешься! Извините…
Останавливает проходящего мимо официанта.
– Будьте добры, принесите пятновыводитель, – она растягивает блузку, демонстрируя мокрое пятно.
Взгляд официанта на поверхности не останавливается. Он смотрит глубже. Блузка, от воды ставшая прозрачной, облепила бюстгальтер и демонстрирует кружево. Официант улыбается. "Сейчас принесу, синьорина". Ему бы хотелось дать ей чего другого, но как профессиональный лжец он держит лицо и понимает, что весь этот спектакль не для него. Ни одна здешняя девушка не прельстится официантом.
Паллина, Сильвия Феста и еще одна девочка из Фальконьери сидят на натянутой между двумя мраморными колонками цепи, прогибающейся под их весом.
– Вот она!
У Баби разрумянились щеки. Она приветствует их, весело улыбаясь, слегка утомившись от ходьбы. Паллина бежит ей навстречу. "Привет!" Они целуются нежно и искренне. В отличие от значительной части поцелуев за столами кафе.
– Как я замучилась! Я и не думала, что это так далеко.
– Ты пришла пешком? – Сильвия Феста пораженно глядит на нее.
– На, держи, – Паллина протягивает Баби ключи. – Моя Vespa в твоем распоряжении.
– А ты узнала что-нибудь о моей?
– Полло сказал, что никто ничего не знает. Наверное, ее забрала полиция. Он сказал, что тебе скоро сообщат.
– Угу, и говорить будут с предками.
Баби изучает группу парней. Узнает Полло и еще одного приятеля Стэпа. Тип с повязкой на глазу ей улыбается. Баби отводит взгляд.
Перед кафе останавливаются несколько мотоциклов. Баби с надеждой смотрит на новоприбывших. Сердце у нее заколотилось. Но напрасно. Неизвестные, во всяком случае ей неизвестные, парни входят и рассаживаются.
– Ищешь кого-то? – выражение лица и тон Паллины не оставляют сомнений. Паллина знает.
– Нет, а что, надо? – Баби, не глядя на нее, сует ключи в карман. Она знает, что глаза ее выдадут.
– Ну, девочки, пока, – поспешно прощается Баби. Щеки у нее раскраснелись. Наверняка не от одной лишь усталости. Паллина провожает ее к мотороллеру.
– Ты знаешь, как он работает?
Баби, улыбнувшись, снимает замок с рулевой колонки и заводит мотор.
– А что вы делаете сегодня вечером?
– А что такое? Ты удостоишь нас своего общества?
– Какая ты язва. Я же только спросила – что вы делаете.
– Ну… Не знаю. Если хочешь, я тебе позвоню, или ты мне позвони, – Паллина глядит с намеком.