- Можно пройти? - усмехнувшись, спросила Надя. Та посторонилась, пропуская ее. Надя прошла к себе в комнату и села на кровать.
- Вот и все! - сказала она громко. Вслух. Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. В клинике ей не удалось как следует разглядеть свое новое лицо. Когда сняли бинты, ей принесли зеркало, поднесли к лицу и тут же убрали. Наверное, чтобы не травмировать, подумала тогда Надя. Теперь она могла без помех рассмотреть себя. Лицо было определенно чужим. Оно стало хуже. Раньше она была просто некрасивой. Теперь - уродливой. Или ей это кажется? Очень трудно быть объективной, если смотришь на свое лицо как под микроскопом, если ты давно потеряла чувство реальности и ощущения себя. Господи! Что же теперь делать? Надя закрыла лицо руками. А потом отняла их и снова посмотрела на свое отражение в зеркале. Нет: она подурнела и стала настоящим страшилищем. А впрочем, плевать и на это! Непонятно только, зачем она родилась на свет? Смысла в ее жизни все равно никакого нет. Может, лучше покончить с собой? И всех делов-то! Зачем мучиться! Если кругом одни обломы и неудачи, то самый приемлемый выход - разорвать этот заколдованный круг. Пусть даже и ценой собственной жизни.
Все плыло перед глазами. Она легла на кровать и уснула. Проснулась она поздно. В двенадцать.
- На работу пойдешь? - спросила ее Анна Семеновна, когда Надя выползла в кухню. Заспанная, протирая глаза руками.
- Не-а.
- А ты позвонила им? Надя отрицательно качнула головой.
- Позвони.
- Отстань! - огрызнулась Надя. - Я сама решу: когда звонить, а когда - нет. Не лезь не в свое дело!
Она не стала есть, а пошла обратно в свою комнату и включила телевизор. Просидела за "ящиком" до полуночи. Наутро проснулась в час дня.
- Скажи мне, пожалуйста, ты что, бросила работу? - спросила ее Анна Семеновна.
Надя вскинула на нее глаза.
- Представь себе: да.
- А на что жить будешь?
- Найду. Деньги мне за операцию вернули. Вот и буду жить на них.
- А твой институт? Надя пожала плечами:
- Зачем?
- Как - зачем? Ты же сама хотела поступать в финансовый!
- А теперь передумала.
- Но почему?..
- Потому, - кратко сказала Надя. Через два дня Анна Семеновна не вытерпела:
- Ну хорошо. Ты в кризисе. Я понимаю. Но съезди на работу, возьми зарплату, трудовую книжку. Она тебе еще пригодится.
- Отста-ань!
Но, поразмыслив, Надя подумала, что надо съездить на работу и взять расчет. Но в таком виде…. Она вздохнула. Но что делать - выхода нет.
На работе первым делом она наткнулась на Казанкину Галю.
- Ты куда пропала? Тебе уже несколько раз звонили?
- Болела, - вяло откликнулась Надя.
- Надо было предупредить.
- Забыла. Я все равно ухожу. У Гали округлились глаза.
- Уходишь? Куда?
- Секрет!
- А… более высокооплачиваемую работу нашла? Удивительно. И где? Понятно: секреты, секреты. Ты у нас - дама загадочная, скрытная. А чего ты в темных очках? Дозу, что ли, приняла? - хихикнула Галя.
Ее болтовня начинала уже действовать на нервы.
- Мне надо в отдел кадров пройти.
- Иди, иди. Я что, мешаю? - Гадя пошла рядом и как бы ненароком взмахнула рукой, задев Надины очки. Они слетели с лица и упали на пол. Инстинктивно Надя прикрыла лицо рукой. Нагнулась за очками. Вместе с ней нагнулась и Галя.
- Ой, у тебя глаза отекли. И лицо другим стало. Операцию, что ли, пластическую делала? Ну ты даешь! Омолодиться захотела или красавицей стать?
Надя подняла с пола очки и распрямилась в полный рост.
- Галь, отойди от меня, пожалуйста, а то я за себя не ручаюсь.
- Ради бога! Дважды повторять не надо! Больно ты мне нужна! Я к тебе по-дружески, а ты…
Через минуту она уже слышала звонкий Галин голос в другом конце коридора. А еще через пять минут все сотрудники фирмы норовили заглянуть в отдел кадров, где она сидела и писала заявление. Об увольнении по собственному желанию. Наде хотелось буквально провалиться сквозь землю или исчезнуть вместе со столом. Она чувствовала, как в груди разливалось жжение, которое усиливалось с каждой минутой. Быстро дописав заявление, она подала его начальнице отдела кадров. Наде казалось, что она читала его целую вечность. Наконец Валентина Михайловна кивнула головой и поставила свою подпись.
- Здесь еще подпись твоего начальника нужна. Его сейчас нет. Будешь ждать?
- Нет. Мне некогда. - Валентина Михайловна " внимательно посмотрела на нее. Но Надя выдержала этот взгляд.
- А я что могу поделать? - сказала кадровичка.
- Можно я вам позвоню и приду в другой день?
- Можно. Все равно сейчас ты расчет не получишь. Нужно время, чтобы деньги перевести.
- Я вам позвоню, - повторила Надя, вставая со стула.
- Хорошо, звони, - равнодушно обронила Валентина Михайловна. Она отложила ее заявление и погрузилась в свои бумаги.
По коридору Надя шла, как на Голгофу. Слева и справа на нее глазели любопытные, перешептываясь друг с другом. "Только бы не разреветься здесь, - стиснув зубы, думала Надя, - только бы не разреветься!" Она вышла на улицу и перевела дух. И тут же схватилась за сердце. Острая боль пронзила ее. "Неужели сейчас у меня прямо на улице случится сердечный приступ", - испуганно подумала она. Но боль уже отпустила ее. Пронесло! А кто знает, может, лучше было бы умереть минуту назад! Красивая, легкая смерть: не выдержало сердце!
Она перешла на другую сторону улицы. Шла и думала: а что, если она выбежит на проезжую часть и бросится под машину? Визг тормозов, чьи-то крики! А для нее - все в прошлом. Все кончилось. Ее мучения, страдания, слезы… Все! Но здесь есть одно существенное "но". Хорошо, если насмерть. А если - нет? "Если я стану инвалидом? Кто за мной будет ухаживать? Бабушка? Да что это будет за жизнь! Хуже сегодняшней в тысячу раз! Нет, это не подходит".
Нужно что-то другое. Может, утопиться? Плавать она не умеет. Нырнуть в воду и больше никогда не выныривать. Надя представила себе, как она погружается на дно реки или озера, как текучая черная вода затягивает ее, заливается в уши, нос, рот. Она хочет выплюнуть эту воду, освободиться от нее. Изо всех сил она барахтается, бьет по воде руками и ногами. Но все ее усилия бесполезны, и она умирает, медленно оседая на дно.
Видение черной воды, затягивающей ее в свой водоворот, было настолько отчетливым и живым, что Надя не заметила, как вышла на дорогу и двинулась вперед, несмотря на сигналы светофора. Белая иномарка, вынырнув из-за поворота, резко притормозила в полуметре от нее.
- Слепая, что ли! - заорал пышноусый мужчина средних лет, высунувшись из окна. - Не видишь, куда идешь! - И он постучал пальцем по лбу.
Надя машинально сделала несколько шагов назад, машина рванула с места и через минуту скрылась с Надиных глаз. "Чуть под машину не попала. Какой кошмар!" Она увидела позади себя арку дома. Зашла туда и дала волю слезам. "Не хочу больше жить, - плакала она, - не хочу!" Но и умирать было страшно… Выплакавшись, она побрела домой.
Анна Семеновна, увидев ее, только покачала головой.
- На работе была?
- Была.
- Все сделала?
- Все. Нет, не все. Надо еще будет звонить. Деньги дадут позже.
- Вот и хорошо. Зачем их дарить кому-то?
- Мне все равно, - вяло откликнулась Надя. - Оставь меня в покое.
Глава 9
Расследование, которое топталось на месте, все-таки сдвинулось с мертвой точки. Через несколько дней. Благодаря Витьке. Нет, он был определенно молодец! Такую грандиозную работу проделал! У Губарева не было слов, чтобы выразить ему свое одобрение! Он ворвался в кабинет к Губареву с криком:
- Ура! Нашел!
- Что ты нашел? Золотую жилу, что ли?
- Нечто получше!
- И что же?
- Я нашел "Велан"! Губарев прямо-таки замер.
- Неужели? - не поверил он своим ушам.
- Неужели? - передразнил его Витька.
- Ну… выкладывай!
- Ни за что не догадаетесь, кто стоит за ним!
- Ради бога, не тяни, - взмолился майор. - Говори!
- Кузьмина Любовь Андреевна. Первая жена Лактионова.
- Не может быть! - Губарев откинулся на стуле и присвистнул. - Кто бы мог подумать!
- В банке мне дали копию платежного поручения, которое было выписано от имени "Велана". Там значился некий Млечин Роман Николаевич. Я - к нему. Забитый, занюханный мужичонка. Твердит: знать ничего не знаю. Попросила одна знакомая. И все. Я его спрашиваю: что это за знакомая? Он говорит: она уже уехала. Куда уехала? В другой город. Я его и так пытаю, и сяк. Уперся! И все тут. Молчит, как партизан на допросе. Я уже совсем отчаялся. Потом подумал: может, зайти с другого конца? Прощупать его родственные связи. Пятьдесят тысяч баксов - не та сумма, которую доверят знакомым. Пошел в паспортный стол. И - повезло! Оказывается, раньше в этой квартире была прописана его сестра. Кузьмина Любовь Андреевна.
- А почему у них фамилии разные?
- Мать Кузьминой вторым браком была за Млечиным. Роман Млечин - сын от второго брака.
- Ясненько! Ну, ты просто молодец!
- Стараемся, - скромно ответил Витька.
- Теперь - к Кузьминой.
- А не к Млечину?
- Ни-ни. Лучшая тактика - это застать врасплох. Интересно, что она нам скажет?
Кузьмина растерянно переводила взгляд с Губарева на Витьку и молчала. Они застали ее в кабинете, где у нее был пациент.
- Подождите! - сказала она им.
Через пять минут женщина покинула кабинет Кузьминой, и туда зашли Губарев с Витькой.
Кратко изложив суть дела, майор посмотрел на первую жену Лактионова:
- Что вы на это скажете?
- А что я могу сказать? - вспыхнула Любовь Андреевна.
- Как - что? Как выманили деньги у своего бывшего мужа. А потом не захотели отдавать.
- Ну что вы! Все было совсем не так!
- А как?
- Коля… Николай Дмитриевич мне сам предложил их. - Губарев поднял брови, но ничего не сказал. - Точнее, я спросила его: может ли он помочь мне с кредитом? Он поинтересовался: зачем? Я и рассказала ему, что хочу открыть свое дело. Ты же выбился в люди, сказала я ему. Мне тоже надоело прозябать. Хочу создать собственную фирму. Надоело горбатиться на чужого дядю. На наше государство. Платят копейки. Да и в профессиональном плане… не впечатляет. Николай Дмитриевич расспросил меня, как я планирую решить организационные вопросы. Я подробно ответила ему. Он всегда любил основательность, тщательную продуманность в деталях. И ничего не решал впопыхах, с налета. Мой проект понравился ему, и он тогда предложил мне свою финансовую помощь. Я, не раздумывая, согласилась.
Губарев переглянулся с Витькой.
- Это был кредит?
- Кредит, - подтвердила Кузьмина. - С возвратом.
- На какой срок?
В принципе, мы не обговаривали это. Николай Дмитриевич сказал, как дела пойдут. Он собирался как бы патронировать меня. Он вообще любил помогать людям, особенно в профессиональном плане.
- А после его убийства вы снимаете эти деньги и ликвидируете "Велан"!
- Я боялась, что начнут копать под меня. Потому что… потому что… - Любовь Андреевна сидела, опустив голову, и все сжимала и разжимала руки. Губарев думал, что она закурит. Но - нет. - Тогда получается, что… у меня был идеальный мотив для убийства, - уже шепотом закончила она.
- Вы недалеки от истины, - сухо сказал Губарев. - Все это выглядит в достаточной степени подозрительно. Вы могли решить не возвращать эти деньги или попросили об отсрочке. А Лактионов вам отказал. Вы поссорились, и…
Кузьмина взглянула на Губарева. В ее глазах было отчаяние.
- Но я не делала этого! Клянусь вам! Я так была рада, что нашла деньги на свою фирму. Планировала поставить все на широкую ногу. Какая у меня была выгода убивать Колю? Какая? - В голосе зазвенели истеричные нотки.
- Прямая. Не возвращать эти деньги.
- Но я же хотела работать! Вы не представляете, как я стосковалась по настоящей работе. Я ведь неплохой профессионал. Коля всегда говорил, что мне надо расти. Раньше говорил…
Наступила пауза.
- Я понимаю, вы мне не верите. Что же, это ваш право!
- Что вы думаете делать с деньгами?
- Попробую договориться с Диной Александровной. Чтобы она поддержала меня. Но если она потребует вернуть эти деньги, я верну. Перечислю в обратном порядке на счет клиники.
- Спасибо, - майор кивнул Витьке, и они вышли из кабинета.
В машине Губарев молчал.
- Что вы молчите? - не вытерпел Витька.
- Думаю.
- О Кузьминой?
- Да. Не нравится мне все это! Ой, как не нравится! Она приходит к своему бывшему мужу и просит деньги на фирму. Тот дает. Проходит некоторое время. Возможно, она передумала. Поняла, что это не так просто, как кажется на первый взгляд. У многих складывается впечатление, что стать бизнесменом легко. Были бы бабки! Открыл свою контору, и все пошло-поехало. Как по накатанной. А о том, что бизнес - это тоже своего рода искусство, никто и не задумывается. Поэтому так часто фирмы и разоряются. Не всем дано быть деловыми людьми. Каждому - свое. Кузьмина потыркалась туда-сюда. Поняла, что не потянет. А с деньгами расставаться жалко. Попросила об отсрочке. Лактионов отказал. Спросил, как дела. Та: никак. Он - возвращай деньги обратно. Кузьмина на словах соглашается. А сама продумывает в голове различные варианты. Как можно выпутаться из этой ситуации? Только одним-единственным способом - убрать своего кредитора. Логично?
- Куда уж логичней!
- Вот тебе и выход из создавшегося положения: Кузьмина покупает пистолет и убивает Лактионова.
- Улик нет.
- В том-то и дело! Если бы они были - вопросов бы не было! - вздохнул Губарев.
А через два дня собирать улики против Кузьминой стало бессмысленно. Ее убили. Отравили газом. Когда Губарев узнал об этом, то понял: что-то важное он проморгал. Но казнить себя задним числом - непродуктивно.
Судмедэксперт Валентин Зворыкин уже находился в квартире, когда туда приехали Губарев с Витькой.
Они обменялись кратким рукопожатием.
- Ну что? - кивнул Губарев на тело, лежавшее на полу. Кузьмина была одета в пестрый домашний халат, перехваченный на талии поясом. Волосы закрывали лицо.
- Отравили газом. Сунули голову в духовку, включили газ и ушли. Убита в промежутке между девятью и десятью часами вечера. Перед этим она пила чай с убийцей. В кухне обнаружены две чашки с остатками заварки. Отправили на экспертизу.
- Отпечатки пальцев есть?
- Только на одной чашке. На второй - стерты.
- Это будут отпечатки самой Кузьминой. - Губарев покачал головой. - Хладнокровный убийца. Все предусмотрел!
- Кто обнаружил тело? - обратился Губарев к дежурному милиционеру.
- Соседка Кузьминой, Капитонова Вера Геннадьевна, выходя утром из своей квартиры, почувствовала сильный запах газа. Она подошла к двери Кузьминой и поняла, что запах идет оттуда. Она открыла ключами дверь, но не смогла войти. Все пропиталось газом. Она позвонила в милицию. Мы приехали и обнаружили труп.
- Где она сейчас?
- Соседка? У себя дома.
- Какой номер квартиры?
- Сорок четвертый.
Осмотр квартиры Кузьминой показал: а) она давно жила одна. Никаких следов присутствия мужчины нигде не обнаружилось; б) она не любила готовить. В холодильнике лежали упаковки котлет и картошки фри. И еще пакет молока; в) она действительно хотела открыть свою клинику. Ее письменный стол был завален бумагами и проектами.
- Работа по "Велану", - кивнул Губарев. - Интересно, успела ли она переговорить с Лактионовой?
Он набрал номер Лактионовой. Трубку она взяла сразу.
Майор кратко рассказал о случившемся. На его вопрос Дина Александровна ответила отрицательно.
Нет, Лактионова не звонила ей. Впрочем, в эти дни она рано ложилась спать и отключала телефон. Повесив трубку, Губарев обратился к Витьке:
- Бьюсь об заклад, этих денег нигде нет.
К сожалению, он оказался прав. Пятьдесят тысяч долларов бесследно исчезли вместе с убийцей.
- Кто-то знал об этих деньгах, - задумчиво сказал майор.
- Брат!
- Да. Верно. По твоим словам, мужичонка он забитый, но это не повод, чтобы исключить его из числа подозреваемых. Это могла быть семейная ссора. Мотив убийства пока вырисовывается довольно четко. Деньги.
- Как вы думаете, убийства Лактионова и Кузьминой как-то связаны друг с другом?
- Ты задаешь слишком много вопросов, - поморщился майор. - Не забегай вперед. Пошли, побеседуем с соседкой.
Соседка, пожилая женщина в пуховом платке, растерянно качала головой:
- Боже мой, Люба! Такая добрая, несчастная.
- Почему вы так считаете?
- Ну а как вы думаете: женщине сорок пять лет. Ни семьи, ни детей. Одна работа. Да и то копеечная. Замотанная все время была. Приходила поздно.
- Откуда вы это знаете: что работа малооплачиваемая?
- Жаловалась она мне, что копейки платят.
- Почему она вам ключи дала?
- У нее сердечный приступ был три года назад. С тех пор она боялась, что прихватит, а никто не сможет войти в квартиру.
- Понятно.
- Она поэтому телефон около кровати держала. Чтобы номер "Скорой" набрать было можно.
- К ней кто-нибудь ходил?
Мужчины? Ни… Я ей даже говорила: Люб, ты еще нестарая женщина, завела бы кого. А она только " рукой махала. Не говорите глупостей. И все.
- А подруги, знакомые?
- Не видела. Ни разу. Так одиноко жила. Так одиноко!
- А брат?
- Он бывал у нее редко. Никудышный мужик, - поджала губы соседка. - Правда, в последнее время зачастил. Люба сказала, что он клянчит у нее деньги.
Губарев с Витькой переглянулись.
- У брата был ключ от ее квартиры?
- Не знаю. Не могу сказать. - Соседка задумалась. - Был, был! Когда Люба мне ключи давала, она сказала: "На Романа надежды никакой. Пока он приедет, пока ключом дверь откроет…" Значит, давала, - заключила соседка.
- Позавчера вы ничего подозрительного не заметили?
- Подозрительного? - соседка задумалась. - Нет. Я ненадолго выходила на улицу. Погода, сами знаете, какая. Дожди. У меня голова, давление. Я в магазин ходила за продуктами. И все. Вечером телевизор смотрела. Нет, ничего не слышала.
- Вам Кузьмина говорила о том, что ее первый муж был недавно убит?
- Говорила. Она меня пригласила водочки за упокой выпить. Пусть будет земля ему пухом! Хороший он был человек, сказала она.
- А что-нибудь о нем она вам еще говорила?
- Да нет. Мы с ней не так уж и часто общались. Ей все некогда. Работа, дела. Так, перекинемся парой слов. По-соседски.
- Намекала она вам или рассказывала, что скоро перейдет на другую работу?
- Нет.
- Заметили ли вы в ней за последнее время какие-нибудь перемены?
Она стала какой-то замученной, молчаливой. Все-таки смерть мужа… Пусть и бывшего. Я сама, когда узнала о смерти Жени, мужа, с которым прожила всего два года по молодости, не могла в себя прийти целый месяц. Все вечерами плакала…
- Спасибо, Вера Геннадьевна. Если вы нам понадобитесь, мы обратимся к вам.
В коридоре Губарев сказал негромко Витьке: