Он почувствовал улыбку в голосе доктора и поднял голову.
- А мне-то казалось, у тебя острый глаз.
- Может, парочка найдется… - Губы его чуть-чуть изогнулись в улыбке. - Я не слишком-то приглядываюсь.
- Ну ладно, все еще впереди. На следующей неделе придешь?
- Наверное.
- Ты можешь выполнить мою просьбу? Я не зря сказала, что у тебя острый глаз. Приглядись, пожалуйста, повнимательнее к матери и отчиму. - Джо отвернулся, но Тэсс крепко взяла его за руку. - Джо… - Она подождала, пока его темные непроницаемые глаза вновь остановились на ней. - Джо, постарайся понять их: они хотят по мочь тебе. Может, они и делают ошибки, но стараются, потому что любят тебя. И не только они… У тебя есть мой телефон?
- По-моему, да.
- Ты ведь знаешь, что можешь позвонить в любое время, если тебе вдруг захочется поговорить до нашей следующей встречи.
Она проводила Джо до дверей кабинета и чуть задержалась, глядя, как отчим поднимается навстречу мальчику с грубовато-добродушной улыбкой. Он - бизнесмен, удачливый, легкий в общении и хорошо воспитанный. Полная противоположность отцу Джо.
- Ну что, закончили? - Он взглянул на Тэсс - его улыбка перешла в напряженное ожидание. - Как мы сегодня, доктор Курт?
- Превосходно, мистер Монро!
- Рад слышать… - произнес отчим и тут же обратился к мальчику: - Джо, отчего бы нам не заскочить в какой-нибудь китайский ресторан и не прихватить чего-нибудь домой? Сделаем маме сюрприз…
- Ладно. - Джо натянул форменную куртку школы, в которую уже не ходил. Не застегнувшись, он обернулся и уставился в какую-то точку позади Тэсс. - До свидания, доктор Курт.
- До свидания, Джо, до следующей недели. "Его кормят, - подумала Тэсс, прикрывая за ними дверь кабинета, - а он все равно голодает. Его одевают, а он все равно дрожит от холода". В руках у нее был ключ, но она никак не могла открыть замок. Вздохнув, она села за стол.
- Доктор Курт?
Тэсс нажала кнопку внутренней связи, одновременно убирая в портфель историю болезни Джо Хиггинса.
- Да, Кейт?
- За время вашей работы было три звонка: из "Пост", из "Сан", из "Вашингтон тайме".
- Это были журналисты? - Тэсс сняла клипсы и легонько потерла мочку уха.
- Все они хотели подтверждения вашего участия в деле о Священнике-убийце.
- Проклятие! - Тэсс бросила клипсы на пачку бумаг. - Если будут звонить, меня нет.
- Слушаюсь, мэм.
Не спеша она вновь надела клипсы. Ей же обещали полную конфиденциальность!.. Это было условие, которое она ставила перед мэрией: никаких репортеров, никакой шумихи, никаких комментариев… Мэр лично гарантировал, что пресса не будет досаждать ей в работе. Впрочем, зачем винить мэра?
Тэсс встала и подошла к окну. Где-то произошла утечка информации, и ей придется с этим считаться. Здравый смысл подсказывал, что рано или поздно это дело все равно вышло бы наружу, и она принялась за работу. Будь сейчас перед ней пациент, она сказала бы ему, что нужно глядеть в лицо действительности и потихоньку продвигаться вперед.
Наступил час пик. Множество гудков слилось в один непрерывный звук, но он приглушался окном и расстоянием. Где-то там, на улице, был Джо Хиггинс. Он ехал с отчимом в китайский ресторан, не позволяя себе доверять ему и любить его.
Бары открывали двери перед теми, кто не прочь был по-быстрому выпить до прихода на обед толпы людей. Детские сады постепенно опустели, и множество работающих матерей, разведенных родителей, замотанных папаш подбирали свои чада, засовывали их в "вольво" или "БМВ" и, пробираясь между другими машинами, мечтали поскорее добраться до дому, поскорее скрыться за окнами и дверями и погрузиться в знакомую домашнюю атмосферу.
Никому не было дела до того, кто расхаживает по улице с тикающим убийственным механизмом в голове…
На мгновение Тэсс захотелось влиться в эту предвечернюю толпу и не думать ни о чем, кроме ужина либо счета от дантиста. Но она не могла позволить себе эту вольность: у нее в портфеле лежали материалы на Священника.
Тэсс вернулась к столу и собрала бумаги. Сначала нужно пойти домой, решила она, связаться с бюро обслуживания и предупредить, чтобы регистрировали все звонки.
- Где и по чьей вине произошла утечка? - требовательно спросил Бен и выпустил облако дыма.
- Выясняем… - Стоя за столом, Харрис внимательно разглядывал своих подчиненных, занятых в расследовании: Эд развалился в кресле, небрежно перебрасывая из руки в руку пакетик с семечками; Бигсби, мужчина с большим багровым лицом и здоровенными ручищами, постукивал ногой по полу; Лоуэнстайн, заложив руки в карманы, стояла рядом с Беном. Родерик, сложив руки на коленях, сидел словно аршин проглотил. А Бен, казалось, готов был оскалиться и зарычать на того, кто заговорит не по делу.
- А пока нам нужно использовать ситуацию, - продолжил капитан Харрис. - Поскольку пресса уже знает, что к делу подключена доктор Курт, нужно не избегать репортеров, а использовать их.
- Столько нас полоскали в газетах, капитан, - заметила Лоуэнстайн, - лишь в последнее время чуть меньше…
- Я читаю газеты, детектив, - одернул ее Харрис, не повышая голоса. Бигсби поерзал, Родерик откашлялся, а Лоуэнстайн поджала губы. - Завтра утром созовем пресс-конференцию. Мэрия свяжется с доктором Курт. А вас, Пэрис, Джексон, - продолжил он, - прошу тоже прийти на встречу с журналистами как руководителей группы. Вам известно, что можно им сообщить.
- Но нам нечего добавить к тому, что они и так уже знают, капитан, - заметил Эд.
- Ну так подайте материалы по-новому. Впрочем, достаточно того, что на конференции будет доктор Курт. Организуйте встречу с монсеньером Логаном, - добавил он, глядя на Бена, - только по-тихому.
- Снова психушники… - Бен затушил сигарету. - От первой мы не услышали ничего нового.
- Почему же, в своем заключении доктор Курт говорит о том, что он осуществляет миссию, - спокойно возразила Лоуэнстайн, - а также считает, что он не достиг своей цели, хотя в последнее время все тихо.
- Она сообщила нам, что он убивает молодых блондинок, - прервал ее Бен, - а то мы без нее этого не знали…
- Уймись, Бен, - негромко проговорил Эд, зная, что именно он станет жертвой буйного темперамента своего приятеля.
- Это ты уймись! - Не вынимая рук из карманов, Бен сжал кулаки. - Этот подонок поджидает, очередную жертву, а мы тут, видите ли, сидим и толкуем с психиатрами и попами. Мне лично наплевать на душу или психику этого типа.
- А может, и зря… - Родерик посмотрел сначала на капитана, а потом на Бена. - Мне понятны твои чувства, да мы все их разделяем. Нам нужен этот парень! Мы все читали материалы, подготовленные доктором Курт. И знаем, что имеем дело с человеком, который не просто жаждет крови, не просто бьет наугад… И если мы хотим раскрыть убийства, нужно, с моей точки зрения, понять, что он за человек.
- Лу, ты видел фотографии, сделанные в морге? Мы знаем, кто на них, вернее, кем были сфотографированные на них женщины.
- Ладно, Пэрис. Хочешь выпустить побольше пара, дуй в спортивный зал. - Харрис на минуту умолк, усмиряя присутствующих своим властным видом. Когда-то он был хорошим патрульным. В кабинете у него получалось еще лучше. - Пресс-конференция состоится в восемь утра в помещении мэрии. Завтра утром у меня на столе должен быть отчет о встрече с монсеньером Логаном. Бигсби, за тобой эти чертовы шарфы. Откуда они появились? Родерик, и ты, Лоуэнстайн, займитесь семьями и друзьями убитых. А теперь ступайте перекусите чего-нибудь.
Вслед за другими Эд молча расписался в журнале регистрации, прошел по коридору и вышел на стоянку.
- Вряд ли тебе стоит обвинять доктора Курт в смерти брата.
- Джош не имеет ничего общего с этим делом, - ответил Бен. Но боль не проходила. Он не мог выговорить имя брата, чтобы не запершило в горле.
- А доктор Курт, как и все, лишь делает свое дело.
- Ну и прекрасно! Только я думаю, что ее работа никак не связана с нашей.
- В последнее время криминальная психиатрия становится все более и более…
- Эд, ради всего святого, брось ты читать эти журналы.
- Брось читать, брось учиться… Что же остается? Надираться?
- И это я слышу от человека с семечками в руках!? - Он потерял брата, но появился Эд и почти заполнил пустоту. Но только не сегодня. - Да и вообще, не могу видеть, как ты заливаешь их водкой, смешанной с фруктовым соком.
- О своем здоровье нужно заботиться…
- Надо думать и о своей репутации. - Бен открыл дверцу машины и стоял, поигрывая ключами.
Вечер был тихий, такой тихий, что был виден пар, идущий изо рта. Судя по беззвездному небу, ночью пойдет дождь, и наверняка со снегом. В своих уютных, с высокими потолками коттеджах состоятельные обитатели Джорджтауна будут подкидывать дрова в камины, потягивать кофе со сливками и греться у огня. А тем, кто на улице, предстоит долгая отвратительная ночь.
- Она не дает мне покоя, - отрывисто бросил Бен.
- Такие женщины никогда не дают покоя мужчинам.
- Да нет, дело не только в этом! - Раздраженный тем, что никак не может разобраться в собственных чувствах, Бен сел за руль. - Подхвачу тебя завтра в половине восьмого.
- Бен, - Эд нагнулся и придержал дверцу, - передай ей от меня привет.
Ничего не ответив, Бен захлопнул дверцу и повернул ключ зажигания. Напарники понимали друг друга без лишних слов.
Тэсс повесила трубку и, поставив локти на стол, прижала ладони к глазам. Джо Хиггинс-старший нуждался в лечении не меньше, чем его сын, но, не признаваясь в этом самому себе, он продолжал разрушать свое здоровье бесконечными выпивками.
Телефонный звонок оказался бесполезным. Впрочем, беседы с алкоголиками в период запоя редко приводят к положительным результатам. При упоминании о сыне он просто заплакал и пробормотал, что постарается позвонить завтра.
"Ни за что не позвонит", - подумала Тэсс. Скорее всего к утру он забудет о разговоре накануне. Лечение Джо в немалой степени зависело от отца, а отец прилип к бутылке, которая разрушила его семейную жизнь, стоила ему потери бесчисленного количества мест работы и привела к тоске и одиночеству.
Если бы удалось заманить его хотя бы на предварительную беседу, заставить сделать первый шаг… Тэсс глубоко вздохнула и отняла ладони от глаз. Мать Джо рассказывала ей, сколько сил было потрачено на него, сколько было сделано попыток отвратить Джозефа Хиггинса-старшего от бутылки.
Тэсс сочувствовала этой женщине, уважала ее решимость забыть прошлое и начать новую жизнь. Но сын не мог этого понять. Все детские годы мать защищала, оберегала сына от отца с его бесконечными запоями. Она придумывала всякие объяснения, отчего он возвращается домой за полночь и теряет одну работу за другой. Ей казалось, будет лучше, если сын не будет знать правды.
Джо с детства много видел, а еще больше слышал, и в конце концов поверил разного рода предлогам, которые так изобретательно придумывала мать.
Мысленно он построил вокруг отца защитную стену лжи. Он решил, что ложь - это правда. Если отец пьет, стало быть, так нужно. Кончилось тем, что к четырнадцати годам Джо самого пришлось лечить от пристрастия к алкоголю. Когда отец в очередной раз терял работу, сын считал, что начальник слишком придирчив… В то же время школьные оценки Джо становились все хуже и хуже: таяло его уважение к учителям и к самому себе.
Наступил момент, когда мать Джо поняла, что больше не может терпеть пьянство мужа. Произошел разрыв. Ложь, нарушенные обещания, раздражение, которое копилось годами, вылезли наружу. Все это обрушилось на голову сына. В отчаянной попытке мать пыталась заставить сына понять ее и не винить; Джо не винил мать, как, впрочем, и не осуждал отца. Только к самому себе Джо был беспощаден.
Семья распалась, у него больше не было дома, в котором он вырос, мать пошла работать. Почва под ногами заколебалась. Когда миссис Хиггинс вторично вышла замуж, отчим настоял на консультации с врачом. Когда Тэсс впервые встретилась с мальчиком, у Джо за спиной было тринадцать с половиной лет тоски, боли и чувства вины. Все это предстояло избыть. В течение двух месяцев ей практически не удалось пробить броню, которой он себя окружил. Ни один из вариантов: один на один; вместе с матерью и отчимом - не принес положительных результатов, хотя с семьей Джона она встречалась раз в две недели.
Она просидела неподвижно в течение нескольких минут, чтобы унять вспыхнувшую ярость. Ей не дозволено выходить из себя; она должна слушать, задавать вопросы и помогать советами. Ее удел - сострадание, но не гнев, а она, видите ли, позволила себе распуститься, не смогла сдержаться. С детства она не позволяла себе распускаться, а потом это сделалось профессиональной обязанностью. Она готова была стукнуть кого-нибудь или что-то разбить вдребезги, затопать ногами, лишь бы избавиться от этого отвратительного ощущения безнадежности.
Вместо этого Тэсс открыла историю болезни Джо и сделала пометки о сегодняшней встрече.
Пошел дождь со снегом. Она надела очки, но в окно не взглянула, а потому не увидела, что на тротуаре напротив дома стоит какой-то мужчина и не сводит глаз с ее освещенного окна. Даже если бы и взглянула и увидела, все равно не придала бы значения.
Услышав стук в дверь, она ничего не заподозрила, только рассердилась, что мешают работать. Телефон звонил беспрестанно, но на него она не обращала внимания - в бюро обслуживания все запишут. А для пациентов у нее есть специальное устройство, которое сработает вовремя и даст ей знать о важном звонке. Телефонные звонки, решила Тэсс, связаны со статьей в вечернем выпуске газеты, где говорилось об ее участии в расследовании убийств.
Отложив папку, Тэсс подошла к двери:
- Кто там?
- Пэрис.
Только по голосу можно многое понять, даже если произнесено всего лишь одно слово. Открывая дверь, Тэсс почувствовала, что предстоит стычка.
- А, это вы, детектив! Не слишком ли поздно для официального визита?
- Как раз вовремя, чтобы послушать одиннадцатичасовой выпуск новостей. - Бен вошел в квартиру и включил телевизор. Тэсс продолжала стоять у двери.
- Разве у вас дома нет телевизора?
- В цирк лучше ходить вдвоем.
Она тихо прикрыла дверь, хотя хотелось хлопнуть ею изо всех сил.
- Между прочим, я работаю. Отчего бы вам не сказать причину вашего визита, после чего я вернусь к делу.
Он искоса посмотрел на стол, на раскрытые папки и брошенные на них очки в толстой оправе.
- Это не займет много времени. - Бен даже не присел, продолжал стоять, засунув руки в карманы и не отрывая глаз от экрана, на котором появилась диктор - симпатичная блондинка с лицом в форме сердечка. Она начала перечислять основные темы вечернего выпуска:
- Канцелярия мэра сегодня подтвердила, что известный вашингтонский психиатр, доктор Тереза Курт, включена в группу по расследованию убийств, связанных со Священником. С самой доктором Курт, внучкой сенатского долгожителя Джонатана Райтмора, связаться не удалось. В убийстве по меньшей мере трех женщин подозревается мужчина по прозвищу Священник. Его жертвы были удушены с помощью епитрахили - аксессуара облачения католических священников. С помощью доктора Курт полиция продолжает расследование, начатое еще в августе.
- Неплохо, - пробормотал Бен, - ваше имя упомянуто три раза.
Тэсс подошла к телевизору и с раздражением выключила его. Бен даже не пошевелился.
- Еще раз спрашиваю, что вам от меня нужно? Голос ее звучал ровно. Не желая уступать, Бен вытащил сигарету.
- Завтра в восемь утра в мэрии пресс-конференция.
- Мне сообщили.
- Вам следует ограничиться общими замечаниями. По возможности избегайте подробностей. Орудие убийства прессе известно, но, что касается записок и их содержания, нам удалось сохранить в тайне.
- Бен, разве я похожа на идиотку? Уж как-нибудь справлюсь с вопросами.
- Не сомневаюсь. Ведь речь идет о деле, а не личной популярности.
Тэсс открыла было рот, но лишь шумно вздохнула, не стала давать волю чувствам, считая это бессмысленным: дурацкое, хотя и горькое замечание не заслуживает внимания. Она считала, что этого типа, разыгрывающего из себя судью, нужно корректно, хладнокровно выпроводить отсюда.
- Ты, мерзкий, безмозглый, бесчувственный осел, - снова зазвонил телефон, но никто на него не обратил внимания, - что ты себе позволяешь?! Врываешься в дом и начинаешь нести всякую чепуху!
Он огляделся по сторонам в поисках пепельницы и, не обнаружив ее, воспользовался небольшим, ручной работы блюдом. Рядом с ним стояла ваза со свежими хризантемами.
- Да? И что же это за чепуха?
Она стояла навытяжку, словно солдат, а он небрежно облокотился о стол, стряхивая время от времени пепел в блюдо.
- Давайте все расставим по своим местам. Лично я журналистам не говорила ничего.
- Никто этого и не утверждает.
- Ах вот как? - Она сунула руки в карманы юбки, которую не снимала в течение четырнадцати часов. Спина у нее ныла, сосало под ложечкой, но больше всего ей сейчас не хватало рассудительности, которую она с таким трудом внушает своим пациентам. - Я несколько иначе оцениваю ситуацию. К вашему сведению, мне обещали не упоминать моего имени в связи с этим расследованием.
- Не хотите, чтобы стало известно о ваших связях с полицией?
- А вы умник, не так ли?
- Да еще какой! - Бен наслаждался тем, что удалось вывести ее из себя. С пылающим лицом она крупными шагами расхаживала по комнате. Внутри все клокотало, но то был холодный гнев, ничего похожего на злобные выкрики, битье посуды и прочее, к чему он давно привык. Что ж, так даже интереснее…
- Что бы я ни сказала, у вас на все есть ответ. А не приходило ли вам в голову, детектив, что мне вовсе не хочется, чтобы пациенты, коллеги, друзья расспрашивали меня об этом деле? Вы знаете, что я вообще не хотела за него браться?
- Так почему же взялись? Гонорар ведь ничтожный!
- Потому, что меня убедили, что я могу быть полезной. И если бы я в этом усомнилась, я просто послала бы вас с вашим расследованием ко всем чертям. Неужели вы думаете, что я получаю удовольствие от споров о нравственности моей профессии с узколобым типом, который возомнил себя судьей? А то у меня без того не хватает проблем!
- Проблем, доктор? - Он медленно обвел взглядом комнату: цветы, хрусталь на полках, отметил преобладание пастельных тонов убранства. - На мой взгляд, у вас тут довольно уютно.
- Да что вы знаете обо мне, о моей жизни, о моей работе? - Она подошла к столу и оперлась о него обеими руками, пытаясь успокоиться. - Вот эти папки, эти бумаги, эти пленки, видите? В них жизнь четырнадцатилетнего мальчика. Мальчика, который уже пристрастился к спиртному и которому нужен хоть кто-нибудь, кто смог бы открыть ему глаза на самого себя и помочь стать на ноги. - Она резко откинулась назад. В темных глазах застыла пустота. - А вы знаете, детектив, каково это - пытаться спасти чью-то жизнь? Знаете, как это больно, как страшно?! И этой работой я занимаюсь без оружия: винтовку в руки не беру. В течение десяти лет я учусь своему делу. И может быть, со временем, если достанет умения и удачи, я смогу помочь ему. Проклятие! - Тэсс замолчала. С чего это вдруг из-за каких-то двух слов ее так разобрало? - А впрочем, мне не в чем перед вами оправдываться.