- Пусть принесут ужин в комнату, - мотнула головой в сторону хозяина, не отрывая глаз от моего лица. - Да пообильнее, я голодна. - Тут подошел ее слуга с дорожными сумками. - Оставь здесь, Вей. Разносить вещи по комнатам - дело гостиничной прислуги. А ты отдыхай. Ешь, пей и ложись спать.
- Я донесу, госпожа, - пришлось подыграть рыжуле и подхватить далеко не легкие сумки.
Хозяин хмыкнул и сам отправился провожать гостью, оставив посетителей на супругу и служанок. Я оглянулся на Малинку, которая тут же подмигнула мне в своей наихудшей похабной манере. До сих пор не понимаю, означают ли эти ее ужимки дружеское одобрение или, наоборот, призваны скрывать досаду и злость.
Впрочем, мысли о возможных недовольствах сладенькой разом потускнели, едва я остался наедине с медноволосой красоткой. Малинкины слова о завитках на шейке так меня раззадорили, что первый поцелуй я влепил аккурат за ухо, где курчавились невесомые золотистые пряди. Женщина не спешила подставлять губы, видно, хотела с толком насладиться неожиданным любовником, да еще сказала, что ждет ужин.
Вскоре служанка доставила ломящийся от снеди поднос, на который я, надо признаться, покосился с гораздо большим вожделением, чем смотрел на Грушу, ветреную чужую жену. Мы с Малинкой давно не позволяли себе особых роскошеств в еде, зато по ночам ни в чем друг другу не отказывали. Как ни странно, меня пока не особо тянуло на других. Сладенькая по-прежнему владела помыслами, одним прикосновением заставляя вспыхивать жгучий огонь в паху.
Отдавая должное лакомствам, я исподволь разглядывал сегодняшнюю подругу на ночь. Груша была недурна и взгляды на меня кидала воистину пламенные, значит, и в постели с ней не соскучишься, но… Я вспоминал запах дорогих благовоний, который ощутил, когда целовал золотистые завитки, и не мог отделаться от дурацких мыслей о том, что Малинка безо всяких притираний пахнет много приятней. А ведь я всегда ведусь на искусно составленные духи, подобные тем, что учуял на лилейной шейке. Тьфу, нельзя же все время думать об этой девчонке, так и спятить недолго! Слыхал я страшные истории о мужиках, у которых только на одну бабу стояло…
Наконец ужин подошел к концу. Я распустил шнуровку грушиного платья и помог снять его, потом быстро стащил свою рубаху. Настало время для страстных поцелуев, но не успел я как следует смять сочные губы женщины и толком узнать, какова наощупь ее грудь, в дверь постучали, негромко, но часто и требовательно. Рыжуля замерла в моих объятиях. Стук повторился.
- Нужно открыть, вдруг это Вика проверить хочет. Спрячься за пологом кровати, я быстро ее спроважу, - жарко прошептала мне на ухо женщина.
Ничего не оставалось, как подчиниться. Подобрал свою рубаху и нырнул за полог. Стук раздался в третий раз.
- Иду, иду! - недовольно произнесла Груша, потом послышался звук отодвигаемой задвижки и возмущенный возглас. - Ты кто такая?
- Кто я такая, не важно, - раздался хорошо знакомый мне с некоторых пор голос. - А ты - жена купца Колоса из Заозерья, так? Груша?
- Д-да…
- Чудно! Мой муженек уже в постельке?
- Еще нет, - я вышел из-за кровати, для порядка смущенно комкая в руках рубаху. - Ничего не было, Линочка… - что бы сладенькая ни задумала, лучше заранее оправдаться.
- У-у, кобель! - Малинка замахнулась, я невольно втянул голову в плечи. - Так я тебе и поверила! Будто вы столько времени разговоры разговаривали!
- Не было ничего… - пролепетала Груша, такая испуганная, что мне стало ее не на шутку жаль.
- Потому что я вовремя пришла! - сладенькая раскраснелась, глаза метали молнии, и я невольно залюбовался ее злостью. - С этим, - кивнула на меня, - сама разберусь. А ты изволь возместить мне ущерб, если не хочешь, чтобы я взыскала с твоего мужа! - шагнула к Груше, которая, оказавшись прижатой к стенке, сжалась, будто ожидая удара.
- Нет, не надо с мужа… - залепетала рыжуля. - Сколько ты хочешь?
- Пятнадцать золотых! - не моргнув, выпалила Малинка.
Я едва не присвистнул. Такие деньги редко беру даже за весьма бурную ночь.
- Я н-не могу дать столько… Мне еще с хозяином расплачиваться… А д-драгоценности муж проверит… - перепуганная Груша начала всхлипывать.
- Ладно, давай десять.
Женщина подобрала с пола пояс и со слезами на глазах отсчитала деньги. Малинка тут же подставила ладошку.
- В расчете! - заявила девчонка, крепко сжимая золотые в кулаке. - И мой тебе совет: обрати внимание на своего слугу. Он, похоже, давно по тебе сохнет, да и собой недурен. Пошли, муженек, - взглянула с усмешкой.
Я уже успел надеть рубаху и поплелся за Малинкой, бросая извиняющиеся взгляды на Грушу. Вообще-то ничуть не огорчился, что не получилось, только рыженькую жаль. Отправить, что ли, к ней этого мужика, Вея, или как его там…
Беспокоился я напрасно: слуга ждал за дверью, на меня зыркнул зло, а со сладенькой обменялся такими взглядами, что мне все стало ясно.
- Как у меня получилось? - спросила Малинка, плюхаясь на кровать в нашей комнате.
- Для первого раза не совсем безнадежно.
- Ах вот как? Господин Перец изволят быть недовольны, что их планы рухнули? - на губах девчонки по-прежнему играла улыбка, но в голосе я безошибочно уловил обиду. Надо бы успокоить, а с другой стороны, не могу отказать себе в удовольствии спесь сбить. Уж больно сладенькая любит задирать свой милый веснущатый носик.
- Планы-не планы, так, приятное разнообразие…
Времени терять было нельзя. Малинка уже собралась вскочить с кровати и с присущим ей пылом высказать все, что обо мне думает. Может, опять рожу покорябала бы, но я оказался проворней, повалил ее на спину и устроился сверху.
- Чего ты при каждом удобном случае меня дразнишь? Нравится, когда с тобой грубо?
Сладенькая не ответила, пыхтя, извивалась подо мной, да еще норовила дать коленом по яйцам. Глазенки горят, волосы разметались, раскраснелась, губку нижнюю закусила… М-да, Перец, тебе, похоже, самому нравится злить девочку. Не выдержал и впился в ее рот. Маленькие, но весомые кулачки заколотили по моим плечам и спине, а мгновение спустя губы раскрылись навстречу, пальцы разжавшихся рук скользнули по шее и нырнули в волосы…
Хотите верьте, хотите - нет, но я радовался, что не остался с рыжулей.
- Не мытьем так катаньем хоть какое-то разнообразие получил, а, Перчик? - хихикнула девчонка, выбираясь из-под меня, когда все закончилось.
- А ты, конечно, недовольна?
- Нет, отчего ж, довольна и весьма. В постели ты очень хорош, я сразу сказала.
- А в чем плох?
- Жулик из тебя, похоже, никакой.
- Вот прицепилась! Ладно, признаю, хорошо у тебя получилось. Небось, этот Вий… Вей… как его там, тебя увидел, слюни распустил и все про хозяйку выложил.
- Ошибаешься. На меня он не глядел, зато как смотрел ей вслед, когда вы наверх пошли…
- О-о-о, да ты, оказывается, не так уж отличаешься от других баб! Кобель повелся на сучку, а тебе померещилась великая любовь!
- Перчик, если б не знала тебя чуть лучше, дала б затрещину. Ты, видно, утомился за день, а еще я тебя на подвиги соблазнила. Ложись-ка спать, может, к утру в голове прояснится.
Задула свечу, стащила в темноте платье и забралась под покрывало, намеренно не касаясь меня. Вот так-так! Неужто у сладенькой та же мякина в голове, что и у других девиц? Он, видишь ли, ей вслед смотрел по-особому. Никогда я не видел, чтобы мужики и бабы друг на друга высокодуховно таращились. Малинка сама глядит на меня ехидно либо с издевкой. Ну, я на нее взираю понятно как: по-кобелиному.
И тут совершенно не к месту вспомнилось выражение глаз Ягодки… Вообще-то, примерно такое же, как у моего пса, несколько лет назад умершего от старости. С тех пор так и не завел себе другого… А сколько раз я в шутку просил Машулю не смотреть на меня, как на издыхающую любимицу - певчую птичку? Тьфу, чем больше с бабами времени проводишь, тем больше обабливаешься, что ли. Но не с мужиками ж спать?
Малинка завозилась на тюфяке и как-то судорожно вздохнула, я сбросил одежду, откинул покрывало и лег рядом, потом подумал, подвинулся поближе и обнял девочку.
- Подлиза… - пробормотала она сонно, и я напрягся, ожидая тычка локтем под ребра. - Глупый, глупый Перчик… - прижалась поплотней спиной и круглой теплой попкой, задышала ровно.
Да, не умный, определенно не умный… Лучше б переспал с рыженькой…
После этого случая мы с Малинкой взяли за правило пополнять кошель за счет одиноких путников, падких на постельные приключения в дороге. Мужчины чаще странствуют в одиночку, и роль подсадной утки обычно доставалась сладенькой, а я изображал оскорбленного мужа.
Мы намечали жертву, я угощал кого-то из слуг бедолаги пивом и за кружкой выяснял, женат ли господин, ревнива ли супруга, где проживает счастливая (или не очень) парочка, имена и прочие полезные сведения. Потом, если появлялась надежда на поживу, Малинка охмуряла простофилю.
С одинокими путешествующими бабенками неудач опасаться не приходилось: мои способности еще ни разу не подвели. Сладенькая, как ни странно, тоже работала без проколов. Мужики безотказно велись на ее воркующий голосок и красноречивые взгляды, то распутные, то томные, то молящие. Малинка великолепно разбиралась в нашем брате и умела найти подход к любому, хоть к похотливому старичку, хоть к скромному юноше. Не менее ловко получалось у нее управлять жертвой наедине. Я поначалу боялся, что в один прекрасный вечер дверь на мой стук не откроется, мне придется вышибать ее и, если получится, отбивать девчонку от распаленного мужика.
- Имей в виду, Перчик, я не желаю спать с кем-то за деньги, - заявила она мне, в первый раз готовясь играть соблазнительницу. - Ты свободен, захочешь - развлекайся, а меня уволь.
Я привычно согласился, посмеиваясь про себя. Интересно, много ли от меня сладенькая наутро оставит, если взаправду проведу ночь с какой-нибудь бабенкой? И то, что не спит она за деньги… Сама ведь похабнейшим образом заявила, что в дороге расплачиваться со мной будет натурой. Будто есть большая разница, получать монетами или едой и всякими услугами. Ну что за девчонка… Неужели у всех белокостных такая каша в голове?
Как бы там ни было, а мошенница из Малинки получилась отличная. Я даже стал подумывать, не завести ли мне подругу, когда доставлю сладенькую по назначению. Уж больно хорошо вдвоем работать: денежно, не пыльно, весело даже. Спасибо Небесной Хозяйке, быстро сообразил, что вряд ли найду напарницу, с которой удастся ладить как с Малинкой. А постоянно выслушивать бабское нытье и недовольства желания не имеется.
Однажды вечером мы привычно наметили жертву, купца средних лет, который уминал обильный ужин и при этом не забывал бросать сальные взгляды на всех без исключения женщин детородного возраста, попадавших в поле его зрения. Торговец определенно был не беден: об этом говорила щегольская одежда и многочисленные кольца на пальцах, да еще выбор блюд, от которых ломился стол.
Я усадил Малинку подальше от купчины, чтобы не начинать игру раньше времени. Кто знает, может, он холостяк, вдовец или держит женушку в ежовых рукавицах, и она пикнуть не посмеет, даже если он любовницу третьей в их постель уложит? Нужно сначала с его слугой поговорить. Я быстро углядел у стойки парня, кторому купчина, прежде чем приступить к ужину, дал за что-то подзатыльник, и направился к нему.
Это и впрямь оказался человек торговца. Раздосадованный рукоприкладством хозяина, он тут же стал выкладывать всю подноготную нашей возможной жертвы, стоило мне проявить вежливое сочувствие и поставить перед ним кружку пива. Увы, купчина оказался крепким орешком: свел в могилу двух жен и теперь изводил третью, так что вытянуть из него деньги не представлялось возможным. Это было огорчительно, но не смертельно, ибо кошель мой со времени последнего дельца опустел едва ли наполовину. Хуже оказалась словоохотливость мигом захмелевшего парня, который вцепился мне в рукав и не отпускал, пока не поплакался как следует. В конце концов я сослался на необходимость немедленно отлить и поспешил к Малинке.
К моему неудовольствию, место подле сладенькой было занято. Спиной ко мне сидел здоровенный мужик и что-то говорил девочке. А она выглядела так, будто не только готова прямо здесь, сию минуту выполнить любое его желание, но пошла б за ним хоть на край света и стала б его рабыней до конца дней. Меня вообще не заметила.
Я с трудом взял себя в руки, подошел к столу и сел напротив парочки. Мужик, теперь оказавшийся ко мне боком, определенно заметил появление постороннего, но даже не глянул в мою сторону, так и продолжал бубнить что-то вполголоса. Он был в самом расцвете, высоченный, широкий в плечах. А уж мускулы, которые перекатывались под рубахой, едва ли не грозя разорвать ее… У меня привычно заныли кости.
Не любитель я драться, да и, если честно, не мастак. Но и уступать мою девочку какому-то бугаю не собираюсь. А она на меня по-прежнему не смотрела. Таращилась, приоткрыв рот, на этого жеребца, глаза стали темными и совсем шальными от желания. Если только вякнуть посмею, ох, и отдубасит меня бычара. Зубы выбьет и кости переломает, а потом все равно заберет сладенькую. Но смотреть, как он ее охмуряет, нет никаких сил. Может, если исхитриться и пнуть его ниже пояса… А когда согнется - табуреткой по башке… Я протянул руку через стол и потряс Малинку за плечо.
- Линочка…
Она и не заметила. Зато мужик соизволил, наконец, обратить на меня внимание: повернул голову и глянул пристально. Я напружинился, готовый метнуться под стол, но на лице бугая вместо ярости проступило удивление.
- Что за леший… Я и не почувствовал. А, да ты не чистокровный. - Я смотрел на него, ничего не понимая, кроме того, что бить меня, кажется, не будут. - Твоя лапа? - мужик кивнул на Малинку, которая все также завороженно пялилась на него. - Хотя понятно, что твоя. Далеко пойдешь. Полукровка… или четверть? - задумчиво окинул меня взглядом. - Смотреть особо не на что, а такую деваху заполучил. Она у тебя даже не морочная была, иначе на меня б и не взглянула. Уважаю, - хлопнул меня по плечу так, что я чуть под стол не свалился.
- Да ты кто такой? - спросил я, морщась и потирая ушиб. - И отпусти, наконец, девочку. Не могу видеть, как она тебя глазами ест.
- Разрешаешь? - ухмыльнулся мужик.
Мне его тон не понравился.
- Ничего я тебе не разрешаю. Что ты с ней сделал?
- А то не знаешь, - плутовски подмигнул мне. - Заставил меня возжелать, всего-то на одну ночку. Уж очень хороша: свеженькая и до мужиков охочая. Извини, не знал, что она уже занята.
- Заставил возжелать? - я чувствовал себя объевшимся чар-грибом. Все казалось ненастоящим и неправильным, с уклоном в кошмар.
- Парень, не веди себя как целка…
- Какая я тебе целка! Сделай так, чтобы она нормальной стала! - вскочил со своего места, с неизвестно откуда взявшимися силой и наглостью вытолкал бугая из-за стола и уселся рядом с Малинкой.
- Тьфу ты, Хозяин Подземья и его свита… - пробурчал мужик, устраиваясь напротив. - Повезло нарваться на недоумка. Поцелуй ее, она и отомрет.
Я прижал к себе сладенькую и осторожно поцеловал в губы. Она тут же облегченно и шумно выдохнула, приникла устами к моим, и мир вновь обрел правильность, перестав уходить из-под ног.
- Заканчивайте, птенчики, - послышался чей-то голос, и меня затрясли за плечо.
Я с трудом оторвался от девочки и взглянул ей в лицо. Хвала небесам, теперь оно стало вполне осмысленным.
- Перчик, - пробормотала она. - Что со мной было?
- Лапуля, я всего лишь хотел скрасить унылые будни толикой разнообразия, - ухмыльнулся мужик. - Но твой… приятель… - издевательски блеснул на меня глазами, - невовремя вернулся и испортил нам вечер.
- Ты - нечистый дух! - Малинка покрепче прижалась ко мне и вытянула в сторону бугая обличающий перст.
- Я дух? - захохотал мужик. - Ох и показал бы тебе, какой я бесплотный, если б твой полукровка не подвалил!
- Хватит говорить загадками, - не выдержал я. - При чем тут полукровка?
- При том, что матушка твоя или, может, бабка, с нечистым духом путалась! - ржал проходимец. - Вернее, с айром.
- Духи, айры… - мир опять начал соскальзывать в кошмарный сон. - Айры - никакие не духи. Видал я как-то одного: жрал и пил за троих, а уж баб…
- Ох, парень, ты меня уморишь! Небось, все эти годы жил и думал, что счастливчиком уродился, раз бабы липнут? Рожа-то у тебя, знаешь ли, не с картинки. Да и сложение дохляцкое, - окинул меня пренебрежительным взглядом и, многозначительно покосившись на Малинку, поиграл мускулами.
- Зато у него красивый… - начала было та, но вовремя опомнилась и захлопнула рот.
- Это ты мой не видала! - опять заржал мужик.
- Ты - айр? - спросил я.
- Ну да. Только не ори об этом на весь кабак, - он осторожно оглянулся, но посетителям не было друг до друга никакого дела. Они пили, ели и трепались за своими столами. - Мужья нас не жалуют, а некоторые темные жены побаиваются. Видишь, даже в нечисть записали, - его снова разобрал смех.
- А Перчик, значит, из вашего племени? - вопросила сладенькая грозно, но отодвигаться от меня не стала.
- Перчик… м-да, - мужик снова оглядел меня. - Мне тогда, пожалуй, нужно Баклажаном назваться…
- Ну давай померяемся! - разозлился я. - Проверим, что там у тебя за баклажан, не иначе, весь синий. Больно подозрительно ты его нахваливаешь.
- Не, пущай твоя девчонка сравнит. Уверен, ей будет интересно.
- Мне интересно узнать про Перчика! А овощ свой держи при себе, пусть он хоть кабачок, хоть огурец пупырчатый!
Я покрепче обнял сладенькую за плечи и глянул на бугая с легкой издевочкой. Тот несколько скис, но смотрел без злобы, скорее, с интересом.
- Перчик твой драгоценный - полукровка, не чистокровный айр. А может, отец его был полукровкой. С человеком я б не церемонился. Дал бы в лоб, а тебя, лапуля, увел наверх. Со своими мы так не поступаем, даже если матери у них не нашего племени.