А мужчина взглянул на Дашу снисходительно. Мол, посмотри, какие у меня женщины, не чета тебе! Потом она узнала у мамы, что Вера живет с ним уже семь лет. Выходит, на протяжении всего этого времени он подбивал Дашу на встречи и поездки с ним, будучи, по сути, женатым человеком. Кто сказал: чем больше я смотрю на людей, тем мне больше нравятся собаки?
Права на вождение машины Даша имела. Приходилось, правда, изредка, возить Виктора с банкетов и всяких вечеринок. Но тогда он сидел на месте пассажира и делал Даше замечания. Правда, один раз он так напился, что завалился на заднее сиденье и уснул.
У своему удивлению, она легко доехала домой и не сделала ни одной ошибки, каковые обычно допускала, когда он все время бубнил ей под руку.
Машина была потрясающе красивая. Ярко-желтая, уютная, Даша полюбила ее сразу, и как только все документы на машину оформили, она села за руль.
- Мою машину поставим на стоянку? - как само собой разумеющееся, спросил Виктор. - И поедем на твоей.
- Нет, Витенька, солнышко, я тебя умоляю, поезжай на своей машине. Я хочу пообщаться с ней тет-а-тет.
Он просиял в ответ на "солнышко" - лед тронулся! Но для Даши это ничего не означало. Уменьшительно-ласкательные слова она сейчас употребляла лишь потому, что хотела добиться своего не мытьем, так катаньем.
Он снисходительно кивнул. Мол, что же, могу тебя понять, езжай.
Даша некоторое время посидела в машине, принюхиваясь к ее запахам. У нее вообще был очень чуткий нос, и она принимала или не принимала людей по запаху, как собака. Как и пространство, в котором находилась.
Осторожно включила зажигание, как будто от ее движения могло что-то сломаться, и выжала сцепление.
- Я буду звать тебя Соня, - сказала она машине.
Та легко и плавно повернула туда, куда Даша выкручивала руль. Значит, с новым именем согласилась. Даша приоткрыла окно - наверное, от перевозбуждения ей в момент стало жарко.
- С тобой все в порядке? - крикнул Виктор, подъезжая.
Довольная улыбка не сходила с его лица. Наконец-то в его семье опять все наладилось!
- Ладу я заберу из садика, хорошо? - сказал он. - А ты езжай домой, приготовь праздничный ужин.
Она ехала домой почти по самой обочине, чтобы, не дай Бог, не поцарапать машину в первый же день. И скорость у нее была такая маленькая, что при подъезде к супермаркету ее даже остановил гаишник.
- Какие-нибудь проблемы с машиной?
- Нет, - улыбнулась ему Даша. - Первый день за рулем. То есть именно этой машины. Осваиваю.
- Права имеются?
- Конечно.
Даша протянула документы, ощущая, как ее понемногу отпускает напряжение. Странно, что уверенности ей придал милиционер. Она будто получила от него звание водителя. Влилась в их стройные ряды.
В магазине Даша купила перепелиных яиц, которые любил муж, и любимых маслин с косточками - для дочери.
Раньше Виктор всегда хвалил то, как умеет Даша быстро и красиво накрыть стол. Теперь половину этого ее умения обеспечивали магазины, в которых имелось все, что нужно для праздничного стола.
Но отчего на сердце у нее нет праздника? Такая машина! Любая женщина позавидует. И ведь будут завидовать, а ей хотелось всего лишь вернуть то время, когда она была так счастлива, так беспечна, что думала, будто такое ее состояние будет продолжаться вечно.
Прошлого не вернуть. Теперь нужно только привыкать к своему новому положению нелюбимой жены или... Или изменить свою жизнь.
- Мама! - прибежала к ней на кухню дочь. - Папа сказал, что подарил тебе машину. Это правда?
Странно, что дочь у нее переспрашивает. Ведь, насколько Даша помнила, Виктор ее никогда не обманывал. Неужели таким странным образом у малышки проявилось недоверие к отцу?
- Правда, - улыбнулась она.
Дочь первым делом расплела косички, которые каждое утро ей заплетала Даша. Волосы у дочери вились, и если их не заплетать, через некоторое время вставали дыбом, образуя этакое пушистое облако.
Стричься Лада ни в какую не хотела, а воспитательницы причесывали девочку, как говорила она сама, неправильно. "Драли волосы!"
Она смотрела на мать своими голубыми глазами - в отца. Похожая на него даже цветом волос. Как ангелочек, вздохнула Даша.
- Значит, теперь мы не будем ездить на маршрутке?
- Не будем... Пойди переоденься. Я готовлю что-то вкусненькое.
Но что можно приготовить за полчаса? Часть продуктов Даша взяла в супермаркете. Разогрела в микроволновке отбивные котлеты, для гарнира к ним открыла консервы. Даже торт "Наполеон" взяла в кондитерской.
Виктор появился в кухне чисто выбритый, благоухающий одеколоном. Когда это он брился на ночь? Разве что в первый месяц после свадьбы...
- Тебе чем-нибудь помочь?
- Порежь, пожалуйста, хлеб, намажь маслом. Я не успела сделать только бутерброды с икрой.
Он кивнул и принялся за дело. Взгляни со стороны - образцовая семья, да и только. Но Даше отчего-то хотелось плакать.
Глава двадцать вторая
Алла сидела в машине и следила за входом в общежитие. А ведь могла бы сидеть не просто так, а поупражняться лишний раз в яснознании. Например, узнать имя парня, который так сильно ее заинтересовал.
Она подумала так и усмехнулась: не заинтересовал, а поразил в самое сердце. И ведь не нужно бы ей это, совсем не нужно. Да она просто не потянет: свою ненормальную влюбленность в этого... Евгения! - и обретение власти над Егором.
Почему она решила, что ее клиента зовут именно так? Просто в голове вдруг сложилось: на ее судьбе - две буквы "е". Не слишком много мужских имен начинается на эту букву.
Но сегодня был ее день, потому что она увидела его, шедшего именно к зданию общежития.
- Женя! - крикнула она на всякий случай.
Он обернулся. Значит, все верно. Алла почувствовала гордость от своего умения. Но когда подошла поближе и опять взглянула в его синие глаза, почувствовала, как уходит ее уверенность. И тогда пришлось призывать на помощь обыкновенную женскую хитрость.
- Это вы? - удивленно сказал он. - Как вы меня нашли? Ах да, вы же колдунья. Раньше я считал, что их не бывает.
- Тогда почему же вы пришли ко мне?
- Потому что мне было нужно то, чего обычные люди не могли сделать... У вас ко мне дело или вы здесь случайно?
- Так получилось, что я не все вам сказала во время приема. Есть вещи, которые узнаются постепенно. Вы так торопились, а как раз после вашего ухода меня будто озарило. Я знаю, кто были ваши родители. Ваш папа - инженер, а мама - детский врач.
Выпалила первое, что пришло в голову, хотя до сего времени Алла никогда не обманывала клиентов, считая, что ее умения и знаний вполне достаточно, чтобы не уподобляться шарлатанам.
- Это удивительно! - Он смотрел на нее во все глаза, и от этого его восхищения Алле захотелось взлететь.
Надо продолжать что-то говорить, а то, выслушав ее, он сейчас повернется и уйдет. Ей казалось, она тут же умрет от разочарования.
- А фамилия - пока будто в тумане. Известна только первая буква. "Н".
- Надо же! - Он не отводил от Аллы восторженных глаз. - У меня и фамилия такая же... В смысле, на ту же букву. Найденов. Понятно, ее мне дали в интернате, и с подлинной фамилией, выходит, совпадение... Если бы вы знали, какое это счастье! Будто в зеркале, в котором до сих пор ничего не отражалось, вдруг проглянул какой-то знакомый лик... А как вы меня нашли?
Она промолчала, но со значением на него посмотрела.
- Ах да, глупый вопрос задал? Ведь я и имя вам свое не говорил... Наверное, вы великая колдунья.
- Послушайте, - сказала Алла; ей вовсе не его восхваления были нужны, потому что они ничего не стоили. Встретится с той, своей невестой, и забудет о ней. - Вы очень торопитесь?
- Теперь уже нет, - признался он, - я позвонил своей девушке, но она сегодня занята. Не получится встретиться.
- Тогда давайте посидим с вами в каком-нибудь кафе. Может, еще что-нибудь всплывет? В спешке такого лучше не делать.
На самом деле Алла лихорадочно придумывала, как завлечь его в то самое кафе, побыть с ним подольше и убедиться лишний раз, что она себе не придумала эту влюбленность в него.
- А что, и в самом деле, - оживился он. - Но вы-то сами не торопитесь? Как я понимаю, час вашего времени стоит немалых денег.
Ну вот, даже этот чистый и честный юноша не может не говорить о деньгах. Ее сердце билось как-то непривычно восторженно. Даже слова эти насчет чистоты и честности откуда-то выплыли из глубины сознания. Раньше Алла ими не пользовалась. Так ли уж нужна ей эта пресловутая честность, а тем более чистота?
Но душа ее, точнее, часть, крошечный незамутненный кусочек, продолжала торжествовать. И это было не торжество победы, а торжество света.
Значит, она не конченая ведьма? Значит, есть в ее душе место, где поет чистый детский голос и журчит хрустальный ручей... Алла даже представила себе сцену на манер номера "солнечного клоуна", как она сидит в центре, освещенная светом, а вокруг нее тьма, которая медленно наползает, сужая и без того небольшое светлое пятно...
Подумав так, Алла смутилась и взглянула на Евгения повлажневшими от чувств глазами. Что же это с ней делается? Словно в одно мгновение стала другим человеком. Никогда прежде ей не хотелось плакать от счастья, никогда она не чувствовала себя человеком, готовым к полету. К счастью, наконец!
Но почему та, что гадала ей на кофе, так жалостливо на Аллу посмотрела? Точно не о большой любви ей говорила, а о... смерти? Какая ерунда! Кто это умирает на пороге своего двадцатитрехлетия?
Евгений подошел к стойке бара - решил, что официантка давно к ним не подходит. Он торопится? Воспринимает их совместное времяпровождение как необходимость? Хочет поскорее от нее избавиться?
От этих мыслей настроение Аллы стремительно ухнуло вниз, в самую черную меланхолию. Неужели в любви все так и происходит: то взлет, то падение?
Евгений вернулся к столику улыбающийся, и от его улыбки у Аллы сразу потеплело на душе. К ее первым впечатлениям можно добавить: человека бросает то в жар, то в холод, и он может стать счастливым от одной улыбки.
- Я заказал нам пиццу с грибами, но в последний момент подумал: а вдруг вы не едите грибы? Тогда я вернусь и закажу вам какую-нибудь другую, с ветчиной, например.
- Ем грибы, я все ем, - успокоила его Алла и неожиданно для себя стала рассказывать то, что не рассказывала даже подругам. - Я, знаете ли, в такой семье росла, где дети ели все, что им давали, потому что не были уверены в том, что очередной обед или ужин их не заставят пропустить.
- Вы тоже сирота? - попытался понять он.
- Нет, - жалко улыбнулась Алла, - у меня до сих пор живы оба родителя.
И в конце концов, сама себе удивляясь - постороннему человеку! - она рассказала все о своей семье, от которой в душе давно открестилась. Максимум, что себе позволяла, дать родителям немного денег или в долг - без отдачи! - среднему брату.
И как в детстве ей порой хотелось есть, и как она мечтала вырасти и "стать человеком", и как хотела жить не хуже других.
- Можно сказать, ваша мечта исполнилась, - сказал он, касаясь руки Аллы - неужели ему ее просто жалко и в душе не возникли никакие иные чувства?
Она постаралась поймать его взгляд, чтобы заглянуть Евгению в душу. В самую глубину. Ему самому не нужно было делать этого нарочно, у него получалось само собой.
Но он ответил ей безмятежным взглядом, прямым и открытым, без всякого намека на влюбленность. В нем было только сопереживание, и больше ничего! Неужели он так любит свою невесту?
Заглянула поглубже и поняла: любит! Казалось бы, смирись с этим. Посидела, и уходи из кафе. Беги от него, потому что ответа не будет. Но она продолжала сидеть, улыбаться ему, говорить о чем-то незначительном, а сама лихорадочно думала: а что, если попробовать?
Алла знала, что некоторых клиентов она может - не загипнотизировать, нет, но на время подчинить себе. А с гипнозом работать она просто не пробовала. Да и толком не знала, что это такое. Читать - читала, а вот ни на ком не пробовала. Что, если с Евгения и начать?
Конечно, она понимала, что чувство, внушенное гипнозом, сродни зомбированию. Оно как бы ненатуральное. Ненастоящее. Но чувство к Евгению вцепилось в нее, как зловредный клещ. И вгрызалось все глубже и глубже в ее душу, которая оказалась перед ним беззащитной. Как, выходит, слаб человек, если он не может противостоять какому-то там увлечению...
Надо всего лишь спросить себя: он мне нужен? И ответить - нужен. А тогда уж все средства хороши.
Но она продолжала непринужденно разговаривать с Евгением, ожидая, когда в его глазах мелькнет скука или он предложит им расстаться, потому что вспомнит о своей страшной занятости.
В жизни Аллы было очень мало случаев, чтобы она просто сидела и болтала с понравившимся юношей. Еще в пятнадцать лет, следуя за школьной модой - большинство девчонок торопились расстаться с невинностью и гордо говорили о себе: я - женщина, - она впервые оказалась с мужчиной близко, ближе не бывает, но только телом. Ни к кому она не прикипала душой. Вернее, ни с кем ей не хотелось просто говорить, просто смотреть ему в глаза!
Тот, самый первый мужчина-мальчик, с ней особенно не церемонился. В отсутствие родителей привел ее к себе домой и почти с порога заявил:
- Ну, чего встала? Иди в ванную. Там на крючке матушкин халат. Возьмешь его, когда душ примешь.
А потом уже были парни постарше. Двое - друзья старшего брата. А потом Егор. Он тоже предпочитал не тянуть кота за хвост. Вот так Алла и общалась с сильным полом. Как в анекдоте: борща, и в койку!
А тут сидит и - она украдкой покосилась на часы - сорок минут - говорит о чем попало!
Отмечает про себя, какой этот Евгений наивный. Вот она ему сказала про папу-инженера, а он ее сообщение сразу подхватил. Поверил. И стал рассказывать, что у него всегда была тяга к технике. И раз родители были с высшим образованием, то и у него теперь будущее как бы осветилось: Евгений тоже поступит в институт и станет инженером.
А когда женится, они с невестой - он стыдливо не называл ее имени - первым делом подумают о потомстве. Чтобы обязательно не меньше двух детей. И он будет им хорошим отцом... Его дети никогда не узнают, что такое никому не нужный сирота.
Все о своей девушке. Да с таким трепетом, остается только позавидовать. Что там за крыса его так охмурила, кроме нее, ни о чем думать не может.
И чем плоха Алла? Почему той, незнакомой, достается Евгений, а ей - только Егор, бандит и хам?!
Это все гадалка! Это она нагадала Алле про великую любовь, так что она поначалу приняла Егора за своего единственного мужчину и уступила ему без сопротивления...
Интересно, а если бы она ему сопротивлялась, взял бы он ее силой? И самой себе ответила: взял бы!
Неужели у нее никогда не будет жениха? Любимого? И почему первое, что она попросила у судьбы, деньги?
Что попросила, то и получила! Жаловаться можно только на саму себя.
Но постойте, а как же любовь? Ее Алле тоже пообещали. Смириться с тем, что любовь будет безответной? Она - та, что исполняет почти любое желание своего клиента - неужели ничего не сможет добиться для себя?
Дальше все пошло почти без усилий с ее стороны. Алла отрешилась от всего: от своих страхов, от неуверенности, даже от своей влюбленности, насколько это возможно.
Для начала она посмотрела ему в глаза. Не так, как прежде, а словно лучом рентгена высветила ее до дна. Выжечь, конечно, не могла, но как бы заморозила. Оставила один такой живой уголочек, пульсирующий, о котором, кажется, сам Евгений даже не догадывался. А этот уголочек назывался просто: половое влечение. У него с невестой все романтично, но то, что в каждом человеке зов пола может так обостриться, что против него почти невозможно будет устоять, он точно не знал. Считал себя хозяином собственной плоти.
Но теперь, после так называемой душевной анестезии, он стал воском в ее руках. Лепи что хочешь!
И она слепила.
- Ты меня проводишь? - спросила она и повела глазами. Откуда что и взялось!
Он подался к ней. Проводишь! Она на машине, а Евгений на своих двоих. Но сейчас он ничего не видел. По крайней мере некоторой комичности ситуации.
- Провожу.
Он обнял ее за плечи, а у Аллы сердце ухнуло вниз. Опять ее душа собралась взлететь... Нет, это такой всплеск энергии, от которого кружится голова, шатает из стороны в сторону, хочется делать безумства и дурацкие поступки.
Она открыла дверцу машины, а он протиснулся на место рядом с водителем, едва выпустив ее из рук и тут же хватаясь снова.
У нее дрожали руки, когда она заводила машину, а сердце частило: "Скорей, скорей!"
Алла даже не подумала, что это может быть опасно. Она и не вспомнила о Егоре, которого оставила в своей квартире в состоянии полного неведения. Она чувствовала себя так, как зачарованные ею Светлана и Виталий. Ничего не замечала, кроме его руки на своем колене, от которой шло не просто тепло, а огонь, зажигающий такое же пламя во всех ее жилах.
- Тебе далеко еще ехать? - хрипло спросил Евгений, забираясь все глубже ей под юбку.
- Минут пять, - ответила она пересохшими губами, с трудом удерживая руль.
Алле казалось, что у нее с Евгением все не так, как у других, все по-особому, она не понимала, что для любого глядящего со стороны Евгений делает все точно так же, как и заговоренный ею Виталий.
Правда, она оказалась права, никуда Евгений не делся. То есть огонь, который этот сдержанный и порядочный парень привык в себе обуздывать, ее волей вырвался на свободу.
Она точно знала, с ним никогда такого не было. Как и с ней. Разве сравнить ее отношения с Егором, когда Алла подчинялась его силе и давала ему властвовать над ней. В эту минуту в ней просыпался мазохист - она получала удовольствие от мучений, но при этом никогда не проваливалась в беспамятство, как это произошло только что.
Едва она успела поставить машину возле дома, как он сам откинул назад ее сиденье и дальше повел себя как безумный. Но она тоже была хороша, потому что не только не попыталась его сдерживать, но и сама упала в этот умопомрачительный омут.
Они вскрикнули в один голос, и на нее навалилось ставшее моментально тяжелым его тело. "Странно, - отстраненно подумала Алла, - такой с виду худощавый, а вот придавил, и сразу стало ясно: на тебе лежит мужчина".
- Может, давай поднимемся ко мне, - предложила она, - все-таки в машине это не очень удобно.
- Пойдем, - согласился он, и в его глазах ничего не отразилось. Ни радости, ни удивления, ничего.
Алла даже удивилась, какие вдруг у него стали мутные глаза. "Это пройдет, - решила она, - это у него с непривычки. Разве можно постоянно жить, словно восторженный ребенок. Он ведь вполне взрослый мужчина".
Но все-таки дома, наливая в два бокала рубиновое, как кровь, вино, над бокалом Евгения Алла прочитала привораживающее заклинание. Так вернее будет!
Теперь она на своей шкуре может убедиться, каково это - общаться с привороженным мужчиной. Особенно если до этого он любил совсем другую женщину. Никакое насилие над личностью не может пройти для человека бесследно.