- Кажется, нет. У него был один вялотекущий роман, который прервался только год назад. А продолжался лет шесть.
- Неужели так долго?
- Да. Она работала у нас менеджером по закупкам. Такая… ничего особенного, даже страшненькая. Худышка с кривыми ногами.
"Уж кто бы говорил о красоте, - мысленно прокомментировала Полин. - Однако ты, Марша, тоже, оказывается, добрая".
- …Она даже развелась с мужем из-за Николаса. Но ничего не вышло. Дурацкая история. У нее, как и у него, был сын-подросток, который безумно ревновал и просто не позволял матери видеться с Николасом. Грозился покончить с собой. Представляешь?
- Нет, - честно ответила Полин, - не представляю. Это ужасно. Чтобы ребенок не давал матери устроить личную жизнь… Моя дочь всегда говорит: "Мамочка, я хочу, чтобы ты была счастливой, и чтобы рядом с тобой был любящий тебя человек". Кати прекрасно меня понимает - она ведь тоже женщина, хоть и маленькая.
- Тебе повезло, не все дети настроены так благодушно. Ну вот… Сначала эта дама страшно переживала, потом волнения улеглись, роман перешел в стадию увядания, а потом и вовсе сошел на нет. А год назад она ушла в другую фирму.
- Значит, Николас живет один?
- Да. У него дом в пригороде.
- А у него есть какие-нибудь увлечения?
- Два. Он собирает кактусы и слушает джазовую музыку двадцатых - тридцатых годов.
- Что ж, вполне пристойные увлечения для одинокого немолодого мужчины. А вот у меня никогда не было увлечений - с детства. Я ничего не коллекционировала, не просила подарить мне собаку или кошку… Пока родители не развелись, мы часто переезжали: отец работал в телефонной компании, и его вечно переводили с места на место. Когда я думаю о детстве, вспоминается всегда одно: я сижу за столом и рисую. Я все время рисовала. Или разглядывала альбомы с репродукциями великих художников. У мамы их скопилось несколько десятков…
Полин углубилась в воспоминания не потому, что ее вдруг охватил приступ ностальгии, а исключительно желая увести разговор в другую сторону. Ей хотелось, чтобы Марша восприняла его, как пустую болтовню, а не как детальный допрос. Уже дома, еще раз проанализировав всю беседу, Полин пришла к очень оптимистичному выводу: она не услышала ничего такого, чего не хотела бы услышать. Ей просто следует придерживаться выбранной линии поведения. Конечно, с годами люди становятся все осторожнее и консервативнее, и, коль скоро Николас не воспламенился с первого взгляда, ей придется приложить максимум усилий, но… Некоторые сдвиги уже наметились. Сейчас ей нужны терпение, методичность и пара-тройка маленьких хитростей-катализаторов, которые, несомненно, ускорят процесс.
* * *
Очередной визит Николасу Полин нанесла уже в начале октября. Она коротко постриглась, надела малиновый обтягивающий джемпер (он замечательно подходил к короткой джинсовой юбке) и излюбленный серебряный гарнитур, главным украшением которого являлись великолепные серьги - теперь они не были скрыты волосами и призывно покачивались во всей своей красе. Едва она переступила порог, последовал вопрос, абсолютно не относящийся к проблемам дизайна:
- Где же ваши локоны?
Полин мгновенно сориентировалась:
- А так вам не нравится?
- Да нет, нравится. - Николас запнулся и, пойманный на слове, с помощью такого примитивного приема, явно смутился. - Просто я уже привык к вашей прическе.
- Если вам кажется, что короткая стрижка мне не идет, я снова начну отращивать волосы.
- Что вы! Вам все идет.
"Отлично, петушок! - безмолвно подбодрила его Полин, усаживаясь в вертящееся кресло и кладя одну ногу на другую. - Давно пора. Продолжай в том же духе, и посмелее!"
- Пожалуй, так даже лучше. Ваши глаза…
- Что?
- Стали казаться еще больше. Вы начали походить на одну актрису… не помню ее имени… Вы видели фильм "Амели"?
- Про сумасшедшую девицу, которая то и дело подменяла тапочки, какому-то гнусному субъекту? И я на нее похожа?
- Немного. Тот же тип… Но вы гораздо лучше.
Полин изумленно-радостно округлила по достоинству оцененные глаза и кокетливо наклонила голову набок, чтобы серьги покачались и поиграли на свету.
- Спасибо. Приятно слышать. Перейдем к делу?
Николас кивнул и принялся разглядывать очередную порцию фотографий. На одной он задержался чуть дольше. Демонстрируемая супердорогая раковина - с волнистыми инкрустированными краями, на вычурной ножке-колонне, напоминавшей античный сосуд, - явно предназначалась для публики самого роскошного пошиба. Полин такую, и даром бы не взяла, но разрекламировала с размахом: около крана стояли несколько оригинальных парфюмерных флаконов разной формы, под раковиной томилась напольная ваза с розами, а рядом, на изящной металлической вешалке, висела черная женская комбинация, отделанная золотым кружевом.
- А это еще зачем, Полин?
Полин взглянула на картинку с самым невинным видом:
- Ну… У меня, например, рождается целый ассоциативный ряд. Перед нами ванная комната какой-нибудь актрисы. Она приехала домой после громкой премьеры, поставила врученные поклонниками розы в вазу, сбросила одежду… Сейчас она принимает душ, а потом почистит зубы над вашей раковиной. Разве плохо?
По лицу несколько смешавшегося Николаса было видно, что эта импровизация сбила его с делового настроя. Полин, готовая гнусно захихикать, и торжествующе потереть руки, ограничилась сверхкорректным замечанием:
- Шикарные вещи, шикарный стиль, - все выдержано.
- Ну, хорошо… Оставим как есть.
После очередной серии переговоров Полин направилась в выделенный ей по соседству крохотный огороженный закуток (здесь с трудом умещались лишь компьютер и одностворчатый офисный шкаф для бумаг), чтобы еще раз посмотреть максимально увеличенные фотографии на экране и немного их почистить. Она закончила возиться после пяти часов, отправила частично сверстанные полосы распечатываться, с наслаждением потянулась и снова побрела в приемную, где стоял огромный принтер. Марша, уже собиравшаяся, уходить, вытягивала из чехла зонтик омерзительно бурого цвета.
- Разве на улице дождь, Марша?
- Хлещет в три ручья. Ты на машине?
- Нет. Я езжу сюда на автобусе… А когда вы все уходите?
- В семнадцать тридцать.
- И Николас?
- Нет, он каждый день немного задерживается - минут на пятнадцать или на полчаса. Мне подождать тебя, Полин? Может, зайдем в кафе?
- Ох, нет, спасибо. Мне нужно еще поработать. Заодно пережду ливень.
Полин вернулась к себе с еще теплыми распечатками, кинула их в шкаф и занялась тщательным обновлением макияжа. Усовершенствовавшись до предела, она подошла к окну, слегка раздвинула низко опущенные жалюзи и некоторое время бесцельно смотрела в серую промозглость, затуманенную мелкими дождевыми каплями. В унылое межсезонье ей всегда бывало грустно, но с каждым уходящим годом эта тоска становилась все пронзительнее. Летом она чувствовала себя молодой и полной сил, но лето кончалось, и наваливался страх, что однажды вот так же внезапно нагрянет осень жизни: ветреная, холодная и беспросветная. Как она ее встретит?
Ощутив желание заплакать, Полин отошла от окна. Вообще-то она могла себе позволить горько рыдать даже в присутствии мужчин: нос у нее не краснел, веки не опухали, и лишь слезы, подступавшие к глазам удивительно легко, трогательными ручейками катились по щекам. Но сейчас это было абсолютно излишне: не хватало еще, чтобы по лицу черными потеками расплылась тушь. Полин вновь уселась перед уже выключенным компьютером и стала думать о Николасе. Ей очень хотелось сказать ему что-нибудь такое, чтобы он засмеялся. Хотелось поболтать о каких-нибудь пустяках, например о прочитанном детективе. Хотелось, чтобы он еще раз прикоснулся к ней. Она вспомнила, как он взял ее за локоть, вздохнула и закрыла глаза.
Без четверти шесть Полин спустилась вниз и с удовольствием позволила живительному воздуху улицы окутать себя. Дождь уже кончился; влажный ветерок, напоенный особым осенним запахом (в нем мешались запахи опадающей листвы, сырого асфальта и пожухлой травы на раскисших клумбах), приятно освежал лицо. Полин медленно сделала несколько шагов вперед, потом назад и, наконец, заняла выжидательную позицию поблизости от прозрачных входных дверей. Ожидание продлилось недолго: минут через пять она услышала за спиной знакомый голос:
- Полин?
Полин очень убедительно вздрогнула и обернулась к Николасу, стараясь выглядеть удивленной.
- Вы меня напугали. Я думала, вы уже давно ушли.
- А я думал, вы уже давно ушли. Почему вы здесь стоите?
Полин рассмеялась:
- Думаю, как добраться до автобусной остановки. После ливня тротуары такие мокрые. А у меня замшевые туфли. - Полин продемонстрировала узконосую, под цвет джемпера, туфельку. - Я непременно промочу ноги.
- Не хотелось бы: так можно и заболеть. Лучше я вас подвезу. Вы не возражаете?
"А для чего же я устраивала засаду, петушок?"
- Какие могут быть возражения! Вам это не сложно?
- Нисколько.
Полин не упускала ни малейшей мелочи. Забираясь в машину, она целомудренно, немного демонстративно запахнула длинный плащ, но, пока вертелась, усаживаясь поудобнее, одна пола соскользнула с колен, открыв стройную ножку, минимально прикрытую юбкой, для максимального обозрения. Поскольку Полин в тот момент сосредоточенно возилась с ремнем безопасности, она этого напрочь, не заметила. Зато от нее не укрылся косой взгляд, брошенный в ее сторону Николасом. Белые классическим первым ходом начали партию, оставалось только довести ее до победного конца.
- Вы не успели промочить ноги? - поинтересовался Николас после того, как Полин объяснила ему, куда ее следует отвезти.
- Пока дошла до машины? Нет.
- Отвратительная погода. А дальше будет только хуже. Честно признаться, я ненавижу осень. Она давит. Понимаете? Когда наступает зима, сразу становится легче дышать. И снова начинает светить солнце.
- Вы любите солнце?
- Обожаю. Чем ярче, тем лучше. Зимой солнце мне даже милее, нежели летом. Раньше я каждую зиму ездил в окрестности Вистлера, кататься на горных лыжах. Вы там не бывали?
- Нет, к сожалению. Я видела Вистлер, только на рекламных постерах.
- Восхитительные места. Огромные пространства, покрытые снегом, ослепительно чистым, сияющим на солнце. А над ним такое безупречно синее небо… Я уж не говорю про Зеленое озеро с водой изумрудного цвета. Вам бы следовало увидеть это вживую. Просто как профессионалу, специалисту по эффектным картинкам. Для меня ничего ошеломительнее в природе не существует.
- А как же снежная слепота?
- Для ее предупреждения надевают солнцезащитные очки. Но уверяю вас, Полин, любоваться тамошними красотами можно и без очков: ничего с вашими глазами не случится.
- Значит, вас на романтический лад настраивает снег? А меня дождь. Мне нравится такая погода, как сейчас. Грустно, конечно, но это приятная меланхолия. Раньше во время дождя я, словно одержимая, начинала писать стихи. У вас никогда не возникало желание заняться рифмоплетством?
- У меня?! Нет.
- А я неоднократно делала попытки. Сейчас это, к счастью, прошло.
- Почему к счастью?
- Да потому, что стихи были плохие. Один помню до сих пор: там речь шла о ночном дожде, который размыл очертания города. Светящиеся вывески расплылись и заструились, ветки задрожали, крыши зазвенели, бла, бла, бла и все такое…
- Ну и что же здесь плохого? Скорее это стандарт - и, не самый никудышный. Существует не меньше сотни сезонных песен с подобными словами.
- Сезонных?
- Ну да. С наступлением осени такие песни начинают крутить все радиостанции. Пока еду на работу, я иногда пробую найти что-нибудь приемлемое, но на всех волнах завывающими голосами тоскливо поют про дождь. А меня и так от него тошнит. Понимаете?
Полин подумала, что Николас прав. Ведь совсем недавно она сама умоляла коллег не слушать суперхит "Дождь над океаном".
- Знаете, Николас, мое творчество лучше оставить в стороне, но, по-моему, любые, даже самые замечательные стихи можно убить, положив их на музыку.
- Почему?
- За последние двадцать лет ни одной приличной мелодии не было написано. Золотой век легкой музыки умер вместе с распадом "АББЫ" - в 1982 году.
- Вы так думаете? А как же этот англичанин… ну…
- Эндрю Ллойд Уэббер? Отвечаю: рок-опера "Иисус Христос - суперзвезда", создана в 1970 году, "Кошки" в 1981 году. А все, что было потом, уже не заслуживает пристального внимания. Даже "Призрак оперы", написанный в 1986-м. По большому счету там всего одна знаменитая ария, которую в разных аранжировках исполняют по очереди все персонажи.
Николас повернулся вполоборота и посмотрел на Полин с явным изумлением. Воодушевленная, и разгоряченная его взглядом, Полин почувствовала прилив вдохновения.
- Я классифицирую музыкальные этапы XX века так. В двадцатые годы было время великого джаза, потом пришло время великих танцев. Все эти румбы, тустепы, танго. Вальсы "Рамона" и "Чакита"… Они гениальны. Потом началась эра великих песен, которая продолжалась довольно долго: "Странники в ночи", "Вчера" и "Мишель", "Говорите тише" из "Крестного отца", песни той же "АББЫ". Все и не перечислишь, их десятки. А вот потом наступила эпоха коротких лейтмотивов.
- То есть?
- То есть популярных музыкальных фраз, написанных для популярных фильмов, - фраз, которые у всех на слуху. Точнее, эта эпоха наступила еще раньше: все же знают мотивчики из "Розовой пантеры" или "Джеймса Бонда". Но сейчас это время расцвело пышным цветом. Вы говорите "Миссия невыполнима" - я исполняю шесть всем известных нот. Вы говорите "Терминатор" или "Индиана Джонс" - и я, пожалуй, в каждом случае спою нот по двенадцать. Любой споет. Все же знают неизменную музыкальную фразу, под которую появляется Дарт Вейдер. В ней девять нот, если посчитать. А можно ли, например, целиком воспроизвести песню Мадонны?
- Согласен, это невозможно… Насколько я понимаю, ваш дом где-то поблизости?
Полин, собиравшаяся продолжить монолог, замерла с раскрытым ртом и посмотрела в окно.
- Вот он.
- Похоже, я сбил вас с мысли. Вы хотели еще что-то сказать?
- Нет, я уже все сказала. Я, наверное, утомила вас своей болтовней?
- Отчего же. Слушать вас очень интересно. Ваша музыкальная теория так оригинальна.
"Кажется, ты слегка издеваешься? - подумала Полин, глядя Николасу прямо в глаза и стараясь моргать медленно и выразительно. - Хорошо, оставляю тебе это право. Ну, ее к черту, мою теорию, лучше поцелуй меня. Хотя бы в щеку. Один, два, три… Нет, я не могу неподвижно сидеть здесь до бесконечности, видно, мне не дождаться".
Полин резко вздохнула и улыбнулась - такой вариант улыбки с натяжкой можно было назвать дружеским.
- Ну, большое спасибо, за доставку на дом. Я пойду.
- Ваш плащ… Осторожнее, не наступите на подол.
Николас сам поправил ее плащ и при этом - Полин готова была поклясться - вновь, куда внимательнее, оглядел ее ноги. Хоть что-то. Она немного помешкала, надеясь, что он еще раз протянет к ней руку, но Николас, вроде бы намеревавшийся это сделать, так ничего и не предпринял.
- Полин…
Полин, уже выбравшаяся из машины, и готовая захлопнуть дверцу, обернулась.
- Честно говоря, мне доставляет удовольствие каждая встреча с вами. И подвозить вас было очень приятно. Я рад, что вы не успели уйти на автобусную остановку… в ваших туфельках… Всего хорошего.
"Боже, - сказала себе Полин, рассматривая, ничуть не пострадавшие от непогоды туфли, - какие примитивные существа. Принять все за чистую монету… Однако, мой респектабельный петушок, половину твоей обходительности можно было бы без всякого ущерба заменить на инициативность". И все-таки радость от его заключительных слов перевешивала недовольство: пора переходить к решительному штурму.
* * *
К следующей среде в голове Полин созрел подробный план действий, она явилась в контору Николаса подтянутая, одетая исключительно строго, в темных тонах - правда, на узкой юбке сбоку красовался уходящий ввысь пикантный разрез. Войдя в свой кабинетик, Полин первым делом извлекла из недр шкафа ворох наполовину сверстанных страниц, залезла на стол и положила их на шкаф - как можно дальше. Затем включила компьютер и немного потренировалась издавать на полувдохе короткое легкое "Ах!", словно юная изумленная дева, с уст которой сорвали первый невинный поцелуй. Проделав все эти манипуляции, Полин быстрым шагом проследовала в приемную.
- Марша, привет, дорогая!
- Полин! Рада тебя видеть. Босс сейчас свободен, заходи.
- Не с чем. Мой компьютер забастовал: перестал отправлять листы на печать. Наверное, настройки сбились.
- Без тебя, его никто не включал.
- Возможно, я сама нечаянно что-то напортила. Эти железные ящики такие капризные… Материалы все готовы, но пока их можно просмотреть только на экране. Марша, не хочу занимать время Николаса долгими объяснениями. Я лучше пойду и попробую разобраться с компьютером, а ты передай боссу, что я уже на месте, хорошо?
Расчет оказался верным. Через несколько минут Николас сам вошел в ее комнатку.
- Что у вас случилось? Я ничего не понял из слов Марши.
Полин посмотрела на него озабоченно:
- Вы из-за меня оторвались от работы? Ужас… Ничего страшного не произошло: похоже на компьютерный сбой, но я обязательно все улажу. Готовы еще восемь полос, первая открыта. - Она широким Жестом указала на экран. - Все ваши пожелания учтены. Но вам, наверное, хотелось бы сравнить новые полосы, со старыми?
- Это возможно?
- Конечно, сейчас я достану распечатки.
Она торопливо открыла шкаф, порылась на верхних полках, потом на нижних.
- Где же они?.. Ах, черт, я же забросила их наверх. Полин немного помешкала, потом неуверенно повернулась к Николасу:
- Извините, но мне придется залезть на стол. Вы можете меня подстраховать?
Николас кивнул: он выглядел слегка ошеломленным. Не давая ему опомниться, Полин грациозно скинула туфли и взобралась на стол с ловкостью опытного альпиниста.
- Сейчас, одну минуту… Они должны быть здесь… Я выберу нужные листы…
Повторялась сцена в машине. Полин топталась на месте, приподнималась на цыпочки и напряженно ждала, когда Николас прикоснется к ней: погладит по колену или дотронется до ступни. Однако он даже не шевелился, похоже, пребывая в глубоком потрясении.
"Господи, я же не могу снимать бумаги со шкафа битых пять минут! Чего ты ждешь, истукан? Неужели я совсем тебя не привлекаю? Ты столько времени смотрел на одни унитазы, что уже не в состоянии оценить хорошенькую женщину? Черт… Опять все то же самое! Нет, это становится смешно, надо слезать. Хватит ломать комедию. Ты не петушок, ты старый немощный каплун!"
Разъяренная, Полин кое-как сползла на пол, повернулась к Николасу и мгновенно поняла, что напрасно обвиняла его во всех смертных грехах. Присев на край стола, Николас смотрел на нее и улыбался - отнюдь не так, как раньше, и неровные зубы нисколько не портили общего впечатления. Это была не вежливая улыбка любезного собеседника и не сдержанная улыбка степенного босса, это была отчасти насмешливая, отчасти самодовольная ухмылка мужчины, получившего некий аванс и уверенного в будущем успехе. Изменилось даже выражение его глаз, в них появилась манящая завораживающая глубина. Полин застыла на месте с бумагами в руках.