Неделя заканчивалась, и молодые супруги готовились продолжать путешествие дальше, на север, в Кашмир - родину Джавахарлала - дяди Ананда.
- Итак, Деваки, великий бог Вишну успел поселиться в умном, добром и смелом человеке - Кришне. То же самое Вишну проделал и с героем "Рамаяны" Рамой. И стали Кришна с Рамой его воплощением, сохранив при этом и удаль, и остроту восприятия жизни, и трезвый ум, и маленькие слабости, - закончил Ананд и сам удивился своим речам, произнесенным за последние дни.
"А все она, Деваки! Это она раскрыла во мне дремлющие знания и жажду знаний, отворила духовные кладовые моей души, и мне хочется отдать их ей, себе, Богу…"
Впереди их ждала "крыша" Индии - Кашмир.
Экспресс Дели - Калка мчался сквозь травянистое море саванны. Мелькали зонтичные акации, развалины храмов, озера, реки, блестевшие под солнцем, как сабли. И вот уже позади Матхура, где родился Кришна.
- Хорошо, что мы побывали в Матхуре! - глядя в окно, сказал Ананд.
- Да, можно прожить всю жизнь и не побывать там. Я очень довольна. Я просто счастлива, что судьба свела меня с тобой, - ответила Деваки, сжимая теплую руку мужа.
Ананду передалось ее полное нервной энергии пожатие, и он ответил ей тем же, нежно улыбаясь; затем наклонился и поцеловал выше запястья ее руку, на которой в такт колесному стуку позванивал серебряный браслет.
Их медовый месяц еще только начался. Деваки была счастлива, как никогда в жизни. Оставшись после смерти отца совсем одинокой, она внезапно обрела прекрасного заботливого спутника жизни - мужа, полюбила его и привязывалась к нему все сильнее и глубже.
То, что они видели, чем жили, они делили на двоих. Мир был общим, единым для них обоих. Эта неделя пронеслась незаметно, но ощущение себя в мире и мира в себе намного обогатило их души.
В минуты близости с Анандом страх и стыд покидали Деваки, не сковывая ее. От нежных ласк мужа она распускалась, словно бутон под солнцем, и, охваченная страстью, была готова к любовной игре. Все ее существо трепетало в высшем блаженстве, соски напрягались и жадно искали прикосновения.
Для Ананда она была подобна то виноградному соку, то - сахару, а чаще всего упоительно-утоляющей, словно сок манго. Она услаждала его, как гетера. Ананд в интимной обстановке с супругой отбрасывал прочь "суховатый стыд" и погружался в море наслаждений, пока не достигал желанного берега…
Небольшая станция Калка расположена у подножия гор.
- Деваки! Вот мы и приехали к подножию Гималаев! - радостно сообщил Ананд. - Отсюда нужно ехать по узкоколейке, которая пересекает горные реки и пропасти и преодолевает сто три туннеля. Представляешь?!
- Ах! Это страшно! Но, несомненно, красиво и интересно!
- Да. Но нам лучше взять напрокат автомобиль или же такси. Доедем до Симлы, побудем там денька два, а затем махнем в Сринагар - город красоты, прекрасную столицу Кашмира.
Шофер такси, сикх из Пенджаба, оказался очень общительным. Он вел машину легко и уверенно. Говорил на пенджаби. На его правой руке поблескивал стальной браслет.
- Здесь, говорят, есть тигры-людоеды? - с нотками тревоги в голосе спросила у него Деваки.
- Попадаются, но очень редко, - серьезно ответил тот. - Мой друг из нашей деревни в Пенджабе недавно случайно встретил тигра в тростниках и убил его кирпаном, ударив в живот. Когда тигр прыгает, живот его не защищен.
- А что такое кирпан?
- Это наше оружие. Мы, пенджабцы, всегда ходим с кирпаном, - и он вытащил из-за пояса небольшой меч, похожий на кинжал. - Сикхи всегда вооружены, таков у нас закон.
- Отличная вещь! - оживленно заметил Ананд.
- Да, неплохая, а главное - очень надежная. У нас было десять гуру. Одним из первых был Кабир.
- Да, я знаю, - сказала Деваки. - Он посадил баньян, самый древний в Индии. Но Кабир - все же в какой-то мере предтеча, а основоположником был Нанак - гуру и поэт. Он родился в Пенджабе в 1469 году.
- Вы хорошо осведомлены. Спасибо, - ответил водитель.
- Баньян размножается, как земляника, - заметил Ананд, - все его стволы принадлежат одному, главному.
- Этот баньян называется Кабирбар. Он растет на берегу Нарбады около деревни Сукал. Я там был, - с улыбкой знатока, сверкнув глазами, поведал сикх.
Машина шла на подъем. Крутые зигзаги серпантина вынуждали пассажиров крепко держаться за ручки, вделанные в спинки сидений. Им открылось потрясающее зрелище: огромные гималайские ели возвышались рядом с пальмами - смешение севера и тропиков.
- Удивительно! - изумлялась Деваки. - Кактусы растут рядом с соснами! Какое чудо, - не унималась она, раскрасневшись от восторга.
- Так вот, - продолжал водитель, очередной раз круто повернув руль. - Последний наш учитель, десятый гуру - Говинд Сингх предписал сикхам не стричь волосы, не брить бороды, чтобы отличаться от других, и носить на себе пять предметов, название которых начинается на "к" на пенджаби, то есть так называемые, "пять к" - тюрбан-чаита, закрывающая связанные в пучок волосы; круглый металлический гребень под чалмой; штаны особого покроя, заменяющие дхоти, которые были очень удобны в походах, но сейчас почему-то превратились, извините, в какие-то подштанники; меч - кирпан и стальной браслет на правой руке.
- А почему на правой? - поинтересовалась Деваки.
- Чтобы сикх, протянув руку к чужому, увидев его браслет, мог вовремя спохватиться, - закончил водитель свою небольшую справку о религии сикхов.
- А кому вы поклоняетесь? - робко спросила Деваки.
- Анонимному, так сказать, Богу, единому творцу, Создателю…
- Да, сикхизм - религия простая, четкая и общедоступная, - вставил Ананд.
- Благодарю вас, господин, - ответил шофер, - она, действительно, очень земная, реальная. Человек угоден Богу тогда, когда он, находясь среди людей, живет для людей, для их процветания и счастья.
Внезапно их беседу прервала редкая и не менее странная картина: по шоссе неспеша шел совершенно нагой мужчина. На его плечи падали седые, не совсем чистые космы. Он шел, что-то бормоча, возможно, молитвы…
- Это садху - отшельник, идущий на богомолье, - спокойно, как бы между прочим, объяснил сикх своим пассажирам.
- Да… это можно увидеть только в Индии, - вздохнул Ананд. - Человек неустанно ищет смысл жизни. Вот этот садху - одет в пространство. Это - его принцип, его миропонимание. Естество - и все тут.
Чем выше поднималась дорога в горы, тем холоднее становился воздух. Облака, которые еще недавно плыли над головой, теперь уже бежали внизу. Еще один поворот - и водитель произнес:
- Вот, перед нами Симла.
Внимательным и очарованным взорам путешественников представились взбегающие вверх зеленые улицы, обсаженные платанами, или, как их здесь называют, чинарами, завезенными в Кашмир могольскими правителями - навабами. Каждый дом располагался выше и ниже предыдущего.
- Вам в гостиницу, или… - начал водитель.
- В гостиницу, - прервал его Ананд.
- Дальше ехать нельзя. Проезд по улицам Симлы на автомобилях запрещен, - сказал таксист.
Ананд расплатился с ним и поблагодарил за услугу и интересную беседу.
Водитель, приложив ассигнацию ко лбу, ослепительно улыбнулся. Затем вышел из машины и выгрузил багаж пассажиров - два чемодана.
Ананд подозвал велорикшу и, погрузив в его тележку чемоданы, пошел пешком вместе с супругой, чем немало удивил его.
В отеле Ананд без всяких проблем заказал двухместный номер. Из окон большой угловой комнаты, обитой великолепными коврами, был виден весь город, отроги и вершины гор. Отдыхающие катались верхом на лошадях, играли в гольф и теннис. Из ресторана доносилась звучная ритмичная музыка…
Вдоль гималайской гряды, на высоте двух тысяч метров, расположены индийские курорты, или "горные станции", как их здесь называют. Они были созданы англичанами во времена их владычества. Это были прохладные убежища, куда удалялись на лето, прячась от сорокаградусной жары, чиновники, бизнесмены, офицеры… "Прохладно" в Индии считается тридцать-тридцать пять градусов по Цельсию. И до сих пор самым популярным местом отдыха является город Симла - бывшая летняя столица Индии.
Ананд и Деваки, прекрасно поужинав в ресторане, поднялись в свой номер. Над Симлой стояла полная луна. Деваки вышла на лоджию, чтобы полюбоваться полнолунием - лунный свет завораживал ее.
- Ананд, - негромко позвала она, - выйди на балкон! Посмотри на чудо! Здесь такой лунный свет, что можно, как в сказке, ткать из него сари.
- Да, я читал в сказках, - выходя на лоджию, произнес он, - что мать Луны из одной нитки лунного света делает сразу несколько сари. Сари из тонкого шелка самой природой прилажено к женскому телу. И ткать люди научились у природы, у Луны…
Они стояли, обнявшись. Весь город и его окрестности были залиты лунным светом. Ночь - огромная тень от земного шара. Лунный свет - это жидкий огонь, потерявший золото жара и возвращаемый Луной на землю в виде своеобразной "сдачи" - серебром. Оказывая таинственное влияние, остывший свет взвешен во мраке, в тени. И только здесь, в Индии, в сердце Востока, можно созерцать такой лунный свет, который бывает настолько густым, что кажется, будто его можно резать ножницами и кроить из него шали и сари. Все вокруг было насыщено им, этим белым светом, материальным в полном смысле этого слова. Даже тени от деревьев, людей, домов были видны сквозь слой лунного света, как сквозь мягкую белую пыль. Косяк журавлей показался под лунным диском. Деваки теснее прижалась к Ананду, а он обнял ее и глубоко вздохнул:
- Как жаль, что я не художник! А то нарисовал бы потрясающую картину "Лунная ночь в Симле".
- А ее можно спеть, - тихо сказала Деваки. - Или сыграть на ситаре, - добавила она.
Треугольник крупных птиц медленно перерезал ослепительный диск Луны и уплыл в океан лунного света, перемешанного со звездами. Картина была настолько впечатляющей, что Ананд и Деваки потом часто вспоминали эту ночь в Симле.
Утром молодые супруги отправились в ресторан, чтобы позавтракать и выпить кофе. Они уже привыкли к тому, что их появление в общественном месте или на улице вызывало любопытство и восхищение окружающих.
Ананд был одет в легкое шелковое ширвани, Деваки - в белое сари из тончайшей хлопчатобумажной ткани из деревни Чандери.
Прежде чем отправиться в Сринагар - восточную Венецию, - молодая пара решила совершить прогулку по Симле.
Излюбленное место прогулок в Симле - Джаку-хилл, гора, возвышающаяся над городом. По тропинкам, проложенным по лесистому склону, они вместе с многочисленными туристами наконец-то добрались до вершины. Прошло не больше часа. На вершине горы расположен храм, в котором стоит изображение бога Ханумана-священной обезьяны.
- По преданию, - начал экскурсовод, когда его окружили путешественники, - бог Рама, как написано в "Рамаяне", сражаясь на Цейлоне против короля демонов Раваны, послал верного Ханумана в Гималаи за целебными травами, которые были нужны для лечения брата Рамы - Лакшмана. Хануман не знал, какие именно травы нужны лекарю, и, схватив всю гору, водрузил ее на плечи и пустился в обратный путь. Вскоре он утомился, поставил гору на землю и сел отдохнуть. Место его отдыха и есть Джаку-хилл, где построен храм Ханумана.
Воздух был хрустально чист и напоен свежестью, исходящей от окружающего леса - слегка разогретая хвоя придавала ему целебный запах хвойной смолы. Лазурное небо сияло над заснеженными вершинами Гималаев.
По совету администратора отеля, узнавшего о намерении молодой четы отправиться на Джаку-хилл, Деваки предусмотрительно запаслась орешками. Внезапно ее окружили обезьяны, спрыгнувшие с развесистых ветвей платанов и кустарников. Деваки, отступая, бросала им пригоршни орехов. Обезьяны хватали их, кричали, дрались и вновь мчались к ней. Один крупный самец повис на корзинке, отгоняя остальное стадо мохнатой лапой и гортанно вскрикивая. С испугу Деваки бросила корзинку в кусты, и там началась настоящая свалка и драка. Молодой парень с пучком длинных волос на макушке обритой головы - чоти бросил на дорогу пригоршню орехов, в надежде отвлечь часть обезьян от пожертвованной корзинки. Но с деревьев, как чудовищные плоды, посыпались в большом количестве другие потомки Ханумана.
- Ты не ранена? - спросил Ананд, прижимая испуганную жену.
- Да нет! Они только на вид нахальные и дерзкие, а на самом деле они очень острожные и…
- Хитрые, - смеясь, добавил Ананд.
- Хитрость у них на грани простоты.
- Да, насколько может быть хитра природа, - задумчиво подчеркнул Ананд. - Хитрость как таковая в природе не существует. Существует лишь защита. Самая простая защита уйти, сбежать, скрыться от опасности…
Они стали медленно спускаться вниз, где был виден раскинувшийся ярусами город. По склонам гор сбегали плоскими ступенями террасные поля.
- Каким же трудолюбием нужно обладать, - заметила Деваки, - чтобы вручную превратить склон горы в систему взаимосвязанных террас и террасок и укрепить их стенки камнями, чтобы дождевые потоки не размыли и не унесли урожай.
Она умолкла. Ананд не ответил. Он смотрел на проходивших по дороге носильщиков - данди и местных кули. Незанятые носильщики сидели на земле, играли в карты и курили, смеялись. Их нехитрое снаряжение - клеенчатые кресла да глубокие полуцилиндрические корзины для переноски грузов - лежало около них на земле. Но вот два невысоких парня, коренастых и смуглых, взвалили на спины по корзине, полной каменного угля, а третий - огромный тюк весом килограммов в сто двадцать.
Привязав к грузу широкую ременную петлю, они надели ее на лоб и, согнувшись под углом почти девяносто градусов, начали мерно, ровным шагом подниматься в гору.
- Это главный заработок горцев, - негромко заметил Ананд.
- Они веселые и выносливые, - сказала Деваки.
- Да, им надо зарабатывать на жизнь, на богов, на жрецов, на налоги, на свадьбы подросших детей… - Обрати внимание на икры их ног, - кивнув головой в сторону носильщиков, сказал Ананд, - они так сильно развиты, что диву даешься…
- А мы с тобой пока наслаждаемся жизнью, - тихо, с виноватыми нотками в голосе произнесла Деваки.
- Что ж, всему свое время! - спокойно ответил на ее слова Ананд. - Счастье, милая, не бывает продолжительным, но об этом не стоит говорить. Зачем добавлять в бочку меда ложку дегтя? - с этими словами он взял жену за руку и они направились к утопающему в зелени белому зданию отеля.
- Во всей Индии так, Деваки, - сказал Ананд, чтобы закрыть "социальную тему", - труд, так труд, радость, так радость. Века смирения, тысячелетняя покорность судьбе, вера в бога создали в народе спокойное отношение к происходящему с ним в частной жизни. Европейцы этому удивляются. А спокойствие и жизнерадостность есть как бы новое детство, вернувшееся к народу, пройдя витки мудрости, страданий и бесконечной борьбы.
- В этом случае человек всегда ближе к Богу! - сказала Деваки.
- Разумеется, ведь во всех религиях мира порицается уныние, отчаяние, зависть, гордыня. Все это отдаляет от Бога, неугодно ни природе, ни жизни… Хотя рассуждать легко, а практически порой трудно справляться с собой, - добавил он.
Швейцар отеля в ливрее открыл перед прекрасной парой широкие стеклянные двери. Ананд дал ему на чай. Тот поклонился, поглаживая себя по густой бороде.
Рано утром следующего дня Ананд и Деваки покинули Симлу. Легкая "тойота" с открытым верхом несла их в город красоты - Сринагар…
Император Акбар был маленьким толстяком, но имя свое, в переводе с арабского означающее "великий", стремился оправдать каждым поступком. Он построил пятиэтажный дворец Пандж-Махал для своих многочисленных жен, которые рожали ему одних девочек. Печалило Великого Могола, что не было у него сыновей. Но однажды у двух деревень Фатехпур и Сикри, недалеко от Дели, поведал он об этой печали мулле Салиму. Он сотворил великую многочасовую молитву. Аллах услышал его; красавица Джодх Бан, индусская жена Акбара, понесла, и у императора родился сын. Назвал он его в честь шейха-провидца Салимом. Он согнал тысячи рабов, дабы построили они ему новую столицу в том месте, откуда дошла до Господа страстная молитва. Через несколько лет возникло чудо: дворцы из розово-красного песчаника, кружевная резьба, стройные колонны, арки, купола. В новой столице Фатехпур-Сикри император прожил около десяти лет.
Завоевав Кашмир, Великие Моголы высоко оценили Кашмирскую долину, раскинувшуюся между хребтом Пир-Панджал и Главным Гималайским хребтом. Река Джелам, когда-то вытекавшая из огромного озера, настолько углубила свое русло, что вода из озера вышла, в результате чего в русле этой реки образовалась Кашмирская долина. Остались только три прекрасных озера: Вулар, Анчар и Дал. На берегах этих озер навабы разбили сады, которые и ныне, спустя более чем три века, поражают своим великолепием.
Первый из них заложил император Акбар на западном берегу. Он называется Насим-Багх - Сад утренней свежести.
На восточном берегу, у подножия горы, по указу императора Джахангира в семнадцатом веке был разбит красивейший сад, поднимающийся рт воды в гору террасами, с фонтанами, мраморными павильонами, с поэтическим названием Шалимар-Багх - Сад любви.
Одни только эти названия говорят о красоте, роскоши и необыкновенном чувстве гармонии их создателей.
Столь же прекрасен и расположенный ближе к Сринагару сад Нишат-Багх - Сад удовольствия.
У каскада фонтанов, на лужайке рядом с белокаменной воздушной колоннадой, Викас и Ешода сели на широкую мраморную скамью.
- Я получил величайшее отдохновение и удовольствие в этом Саду удовольствий, - сказал Викас.
- Да, Великие Моголы обладали тончайшим вкусом, - заметила Ешода.
- Возможно, - сказал Викас, закуривая сигарету, - но, мне кажется, от них исходили только стратегические планы, - он закинул ногу за ногу и продолжил - а строили великие умельцы: архитекторы, строители, каменотесы, садовники… словом, народ.
- Так было, есть и будет, - резюмировала Ешода.
- Вот какая у меня умная жена, просто кладезь знаний! - пошутил Викас и рассмеялся так громко, что прохожие оглянулись на них.
Заметив, что жена была уже готова одернуть его, как школьника, он успокоил ее:
- Ничего, я у себя дома! Ешода, едем домой, я хочу есть.
- А что тебе приготовить? Твой любимые кюфты?
- Нет. На этот раз мне хотелось бы куриного плова "Между двух огней".
- Хорошо, милый, но предупреждаю: это блюдо готовится не за пять минут.
- Ну что ж, я пока отдохну и почитаю немного.
Они встали и пешком направились к своему дому. По дороге Викас напевал полюбившуюся ему песню времен войны.
Завтра в аэропорту у меня немного работы. Полет пока отменяется, - сообщил он жене, - поэтому можно будет и выпить.
Викас ускорил шаг. Ешода едва поспевала за ним, но не перечила мужу, зная его характер.
"Покорность - неплохая черта у женщины", - думал он, шагая уверенной походкой.
- А к нам никто не придет сегодня? - спросил он, прервав свой излюбленный напев.
- Возможно, приедут отец и мать, - тихо ответила Ешода.
- Тем более! Обед нужен основательный!
Немолодой слуга с козьей бородкой, сильно смахивающий на Хо Ши Мина, церемонно поливал на руки Викаса воду.