- Джинсы? - Марвин нахмурился. - А как насчет твоей новой кожаной мини-юбки? Она, по-моему, куда сексуальнее.
- Я знаю, - сказала Эмма. - Но львиную долю времени мы будем стоять на коленях, вдувая воздух в идиотскую резиновую куклу. И все береговые охранники будут пялиться не на куклу, а на мою задницу.
- Точно, - быстро согласился Марвин. - Но что тебя в этом смущает? Ты ведь носишь мини, когда ходишь по клубам?
- Это другое дело, - ответила Эмма. - Там мне не надо наклоняться или на четвереньки становиться.
- А почему бы и нет? От мужиков у тебя тогда отбоя бы не было.
И так продолжалось до бесконечности. Марвин с Эммой разрабатывали планы, как лучше заарканить мужика, а я грустно взирала сквозь запотевшее стекло на унылый дождь за окном. Мысли мои вновь и вновь возвращались к Дэвиду.
В прошлом году в это время мы с ним катались на лыжах в Андорре. Ни один из нас прежде на лыжи не вставал, однако Дэвида в эту поездку пригласил его босс, которому мой жених отказать не смог. К несчастью (а может, и к счастью, кто знает), в первое же утро Дэвид подвернул на склоне лодыжку, и оставшиеся дни мы с ним не вылезали из постели. Именно тогда мы решили, что следующий свой отпуск (медовый месяц) проведем в каком-нибудь жарком месте. Например, на Барбадосе. Снежные склоны нас совершенно не вдохновляли.
Разумеется, мысли эти естественным образом напомнили мне о победе в нелепом конкурсе и о полностью оплаченном отдыхе на двоих. Амаыде я до сих пор правду не открыла. После случая с "Огненным перчиком" прошла неделя, и за все это время Дэвид позвонил лишь однажды. Оставил на автоответчике требование возвратить его коллекцию компакт-дисков "Фан-лавинг криминалз". Судя по всему, мириться со мной он не собирался.
- Послушай, Эли. - Голос Марвина вывел меня из раздумья. - Сколько стоила твоя закуска?
Сумму, проставленную в счете, мы разделили на троих. Как обычно. Прежде, когда мы пытались точно определить, с кого из нас сколько причитается, Марвин и Эмма неизменно затевали спор о том, кто больше выпил или нечто в этом роде. Официант любезно помог нам с Эммой облачиться в пальто, а вот Марвин разочарованно вздохнул, когда официант лишь вручил ему пальто.
- Мне казалось, он посматривал на меня с интересом, - пожаловался Марвин, незаметно стянув со стола одну из трех монеток достоинством в один фунт - оставленных нами чаевых.
- Не все официанты - педики, - вскользь обронила Эмма.
- Что? С такой прической? - Марвин приподнял брови. - Да этот малый голубее меня!
- Прическа как прическа, - сказала Эмма, пожимая плечами. - Ничего необычного я в ней не заметила.
- А пробор? - уточнил Марвин, пока мы брели к автобусной остановке. - Это один из сигналов, которыми мы обмениваемся. Взгляни, например, на парня, который выходит из синего автомобиля. - И он указал на мужчину, который запирал дверцу "метро" последней модели.
- Если скажешь, что и он голубой, я тебя прибью, - пообещала Эмма, свирепо вращая глазами. - Это он и есть. Доктор Мартин. Про которого я тебе весь вечер талдычила.
- Ах, какой красавчик! - пропел Марвин.
- Ну что, голубой он? - процедила Эмма.
- Остается только надеяться, - ответил Марвин, мечтательно вздыхая.
Эмма замахнулась на него сумочкой:
- Не пудри мне мозги, Марвин. Педераст он или нет? Отвечай. Учти, от твоего ответа зависит моя жизнь.
- Ну хорошо, - со вздохом сказал Марвин. - Наверное, он и в самом деле натурал. Хотя волосы уложены подозрительно аккуратно.
- Все врачи аккуратисты, эта черта необходима в их работе, - вставила я, пытаясь разрядить обстановку.
- Надеюсь, ты нас познакомишь? - спросил Марвин Эмму.
Тем временем доктор Мартин включил сигнализацию и направился прочь от автомобиля. Нас он, по-моему, не заметил.
- Нет, Марвин, я не могу. - В голосе Эммы прозвучали жалостливые нотки. - У меня во рту пересохло. Да и смелости мне не хватит. Не говоря уж о том, что нужен хороший предлог.
- Предлог? - переспросил Марвин. - Это мы в два счета придумаем. - Чуть помолчав, он обратился к ней снова: - Эмма Уилсон, готовься стать героиней.
Мы с Эммой недоуменно переглянулись, а в следующее мгновение Марвин навзничь рухнул на тротуар.
- А-а-а! - завопил он. - Моя нога! А-а-а! Я, кажется, ногу сломал. А все эти чертовы каблуки. Господи, да помогите же мне!
Катаясь по тротуару и корчась от нестерпимой боли, он вдруг скатился на проезжую часть и оказался прямо перед надвигающимся автомобилем.
Послышался душераздирающий визг тормозов, затем глухой звук удара, и:
- А-а-а-а! - На сей раз Марвин вопил уже действительно от боли.
В мгновение ока рядом с ним очутился доктор Мартин. Я вдруг подумала, что сейчас он скинет куртку, а под ней окажется белый халат. Эмма, онемев от ужаса, застыла на месте. Марвин и прежде божился, что ради нее готов на все, но предположить такое не смел никто.
- Он жив? - только и смогла выдавить моя насмерть перепуганная подруга.
- Жив, - заверил ее доктор Мартин. - Однако его нужно доставить в больницу, чтобы проверить, не повреждены ли внутренние органы. Да и вам, судя по вашему виду, осмотр не повредит, - добавил он. - Не исключено, что у вас шок. - И он отеческим жестом обнял Эмму за плечи, которая, похоже, этого даже не заметила.
- А что с водителем? - полюбопытствовала я. - Он не пострадал?
Я вдруг испугалась, что из-за нашей глупости мог пострадать ни в чем не повинный человек. Водитель канареечного "мегана" до сих пор продолжал сидеть за рулем. Я подумала, что и он, возможно, в шоке.
- С ним все в порядке, - сказал доктор Мартин, заглянув в машину. - По счастью, он как раз тормозил, собираясь остановиться. А как случилось, что ваш друг оказался на проезжей части?
Эмма, точно набрав в рот воды, стоически молчала. В этот миг водитель "мегана" наконец выбрался из автомобиля. И тут пришел мой черед превращаться в соляной столп.
- Привет, Элисон Харрис! - произнес он. - Вот не думал не гадал, что нам доведется встретиться при столь необычных обстоятельствах. Ты уж извини, что я на вашего дружка наехал.
- Кто это? - шепотом спросила Эмма.
- Джереми Бакстер!
В травматологическом пункте, куда нас всех вскоре доставили, пострадавшим тут же оказали первую помощь. По счастью, доктор Мартин оказался прав: Джереми отделался только легким испугом. А вот Марвин повредил лодыжку. Мало того, что нога Марвина угодила под заднее колесо автомобиля Джереми, так одна из его новых замшевых туфель была теперь в совершенно плачевном состоянии, будто ее долго и упорно жевали.
- Сто двадцать фунтов стоили, - пожаловалась мне Эмма чуть позже. - И этот недотепа хочет взыскать деньги с меня.
- Почему? - с недоумением осведомился Джереми.
- Эмма облила их соусом в ресторане, - быстро соврала я, понимая, что в подробности лучше не вдаваться.
- Ничего, - бодро сказала моя бесшабашная подруга. - Овчинка выделки стоила. Доктор Мартин пригласил меня на кофе. Сразу по окончании смены. Только бы кому-нибудь еще не вздумалось угодить в аварию.
Лапочка Эмма. Всегда печется о других.
- Что ж, тогда я поеду домой одна, - промолвила я. Марвина решили оставить на ночь в больнице под врачебным присмотром. - Надеюсь, автобусы еще ходят?
- Я тебя подброшу, - неожиданно предложил Джереми.
- Но твоя машина…
- С ней все в порядке. Если не считать кусочка леопардовой замши, приставшего к колесу.
"Соглашайся", - знаком показала мне Эмма.
- А тебе это по дороге? - уточнила я.
- Ради такого случая я готов сделать небольшой крюк, - с улыбкой заявил Джереми.
Эмма радостно закивала.
- Тогда поехали! - сказала я, протягивая руку к сумочке. Потом взглянула на Эмму: - Что ж, буду ждать тебя дома.
- Надеюсь, что не дождешься, - ответила моя подруга, гнусненько хихикая.
Оставив Эмму листать журналы, я последовала за Джереми Бакстером к его автомобилю. Это был сверкающий ярко-желтый "рено-меган".
- Нужно отметить это событие, - произнес Джереми, устраиваясь за рулем и натягивая кожаные краги. - Куда прикажешь, Золушка?
- Может, в "Форель" заскочим? - предложила я. - Там иногда до поздней ночи открыто.
- Не возражаю, - сказал Джереми, запуская мотор.
Мне показалось, что он покосился по сторонам, не лезет ли еще какой псих под колеса.
Глава 15
Вот как случилось, что субботней ночью я оказалась в "Форели".
В этом пабе очень трепетно относились к завсегдатаям. У постоянных посетителей были не только свои кружки, но даже свои стулья, занять один из которых мог разве что круглый болван. Теперь трудно вообразить, что когда-то в "Форели" тусовалась вся бриндлшемская молодежь. Помню, в восемьдесят девятом году ничего не стоило убедить одноглазого бармена, что библиотечные формуляры учениц седьмого класса - это не что иное, как свидетельства о достижении совершеннолетия, которые усердно внедряла местная мэрия.
- Да, в свое время и я сюда захаживал, - сказал Джереми, когда мы с ним расположились за столом у камина (это место недавно освободилось - умер самый почтенный завсегдатай). - А вот в "Ротонде" я почему-то всегда ощущал себя не в своей тарелке. Вся эта хипня не по мне. Здесь же собирались отщепенцы и неудачники.
- Я бы не сказала, - возразила я. - Мы, девушки из "хипни", даже заглядывать сюда не отваживались. Вандалы, рокеры, металлисты тут так и кишели. И выглядели они весьма угрожающе. Особенно девицы.
- И вот это самое забавное, - рассмеялся Джереми. - Бьюсь об заклад, что любой из этих парней, затянутых в черную кожу и с серьгой в виде черепа со скрещенными костями, либо вегетарианец, либо библиотекарь, либо еще кто-то в этом роде. Пойми, это лишь самозащита, Эли. Многие просто хотят казаться круче, чем есть на самом деле.
- Боюсь, это слишком сложно для моих куриных мозгов, - вздохнула я.
- Между прочим, помнится, один раз я и тебя здесь видел, - продолжил Джереми. - На тебе было короткое зеленое платье с глубоким круглым декольте.
- Да, это платье я помню, - засмеялась я. - Мне то и дело приходилось его одергивать, чтобы трусики не вылезали. И все равно удивительно, что ты это запомнил.
- Такое невозможно забыть. В тот вечер ты выглядела просто сногсшибательно. Я даже подумывал о том, чтобы подойти и представиться. Но побоялся, что ты меня не вспомнишь или просто не захочешь со мной разговаривать. К тому же с тобой был урод, который вечно за тобой таскался.
- Урод? - недоуменно переспросила я. - А, ты, наверное, про Стью Чайверса говоришь.
- Точно. Что ты в нем нашла, хотел бы я знать?
Я и сама этого не помнила. И все же попыталась объяснить:
- Трудно сказать. Он был старше меня и разъезжал на "воксхолле", тогда как остальные мои знакомые ребята еще на великах катались.
- Понятно. - Джереми рассмеялся и взглянул на часы. - Ну что, мисс, поехали?
- Куда? - встрепенулась я. Под ложечкой тревожно засосало. Неужели Джереми пытается меня соблазнить?
- Карета ждет, принцесса. Хотя и не "воксхолл", а всего лишь "рено". Давай прошвырнемся с ветерком.
Прошвырнувшись с ветерком, мы завернули в гриль-бар "Кейт".
- Ты уж прости нас, что мы себя так вели, когда ты приехал на юбилей к моим родителям, - сказала я, выковыривая из зубов застрявшее волокно жареного цыпленка. - Ты, видно, решил, что мы полные идиотки.
- Ничего страшного, - с улыбкой сказал Джереми. - Мне даже лестно, что я настолько изменился. Представляю, каким балбесом я тебе казался раньше. Я и сам несказанно рад, что у меня хватило силы воли, чтобы изменить внешность.
Я не поверила своим ушам.
- Как, ты сделал пластическую операцию? - пропищала я.
- Нет, - со смехом ответил Джереми. - Но я месяцами не вылезал из тренажерных залов.
- Как, только и всего? - изумилась я. - И ты настолько изменился? Мне бы такую волю!
- Но и ты стала совсем другой, Эли, - промолвил Джереми, внимательно глядя на меня.
Душа моя ушла в пятки. Я почувствовала, что краска заливает щеки.
- В… каком смысле?
- Ты просто дьявольски похорошела, - с расстановкой произнес он. - Мог ли кто-нибудь ожидать, что тощенькая и мосластая девчонка-сорванец превратится в столь прекрасную женщину? Да еще с такими соблазнительными… формами, - добавил он, чуть помолчав. И изобразил руками подобие балалайки.
Я покраснела как вареный рак.
- Джереми… - только и выдавила я.
- Обожаю женщин с роскошными формами, - продолжил он, словно не замечая моего смятения. - В наши дни женщины так изводят себя диетами, что добровольно лишают свои фигуры тех прелестей, которые больше всего привлекают мужчин. Я рад, что ты не из их числа. Ты - само совершенство.
Я поблагодарила Бога, что в машине темно. Щеки и шея так пылали, что я начала обмахиваться ладонью.
- Джереми, - сказала я, натужно смеясь, - если бы я не знала тебя с детства, то могла бы подумать, что ты пытаешься меня соблазнить.
- Слава Богу! - с чувством воскликнул он. - А то я уже начал опасаться, что ты никогда этого не поймешь!
- Что ты несешь? - переспросила я, думая, что ослышалась.
- Я пытаюсь соблазнить тебя с той самой минуты, как увидел на пороге дома твоих родителей. И только молился, чтобы судьба снова свела нас до того, как мне придется уехать в Варшаву.
- Джереми… я…
- Только не говори ничего, Эли. Прежде чем ты начнешь читать мне мораль, я сам хочу сказать тебе кое-что. Я знаю, что ты порвала со своим женихом, и прекрасно понимаю: рана еще слишком свежа. Однако мне бы очень хотелось до отъезда встретиться с тобой еще хотя бы разок.
Я потеряла дар речи. В голову полезли дурацкие мысли. Кто мог напеть ему про Дэвида? Мамочка, конечно, сомнений не было. Вопрос лишь в том, выложила ли она ему все по своей инициативе или Джереми сам спросил.
- Давай хотя бы просто посидим где-нибудь, - настаивал Джереми. - Кофейку попьем.
Неужели он и в самом деле хотел пригласить меня на свидание? Или просто сочувствовал?
- Но ведь мы только что пили кофе, - напомнила я.
- Совсем чуть-чуть. Может, к себе меня пригласишь? Не бойся, я уйду по первому твоему требованию.
По моему требованию? Да будь на то моя воля, я бы его на шаг от себя не отпустила. Ни теперь, ни когда-либо. Чисто машинально я приподняла голову, проверяя, не горит ли свет в наших окнах. Нет, Эммы, судя по всему, дома не было. Вероятно, встреча моей подруги с доктором Мартином затянулась.
- Хорошо, - согласилась я. - Пойдем.
- Прелестная квартирка, - сказал Джереми, когда я провела его в гостиную, на мой взгляд, больше напоминавшую хлев.
- Не вешай мне лапшу на уши, - строго предупредила я. - В противном случае я подумаю, что все сказанное тобой до сих пор тоже вранье. Чай или кофе?
- Кофе. Чаи пусть старушки в богадельнях гоняют.
- А вот я буду чай. С ромашкой, между прочим.
- Почему? - Джереми даже не пытался скрыть удивления. - Меня от него в сон клонит.
- Вот именно. Родители завтра ждут меня к обеду.
- Если у тебя будет уважительная причина, они поймут.
- Что ты имеешь в виду? - с подозрением спросила я.
- Как что? Встречу с человеком, которого любила в детстве, конечно.
- Любила в детстве? - воскликнула я. - С каких это пор, Джереми Бакстер, ты вообразил, что я тебя любила?
- С семьдесят девятого года, Эли. Или ты забыла, как в День святого Валентина пообещала стать моей навеки? Тогда я имел глупость отклонить твое замечательное предложение, но с тех пор много воды утекло, и я успел передумать.
И тут я, хлопнув себя по лбу, вспомнила. Ведь и правда в День святого Валентина я просунула открытку под забор в том самом месте, где мы с Джереми обычно обменивались подушечками жевательной резинки. Это было задолго до того, как худшим из смертных грехов в глазах родителей стало мое тайное покуривание. А жвачку мне не дозволялось ни жевать, ни тем более надувать из опасения, что я проглочу ее и задохнусь. А вот беспечные родители Джереми не отказывали ребенку в этом удовольствии.
- Ты тогда разбил мое сердце, - сказала я с притворной укоризной. - Не знаю, право, стоит ли давать тебе возможность искупить свой грех.
- Но ведь я был еще совсем ребенок! - горячо запротестовал Джереми. - А потом, когда мы перешли в среднюю школу, ты сама со мной не водилась. Куда мне было тягаться с твоими ухажерами? Со Стейси Митчеллом, например. Или с Дарреном Эплфилдом. Как, кстати, сложились их судьбы?
- Даррен - завскладом "Сейфуэя", а Стейси женат. У них то ли двое, то ли трое детей и собака породы лабрадор.
Джереми рассмеялся.
- Интересно, ты по-прежнему считаешь, что мне далеко до Даррена? - спросил он.
- Твой вопрос не совсем корректен, - с напускной серьезностью ответила я. - Во-первых, я его сто лет не видела, а во-вторых, ты, как утверждают, компьютерный гений.
- Ты права, - кивнул Джереми, опрокидывая меня на софу. - Не трепыхайся, - строго сказал он. - Я требую обещанную награду. С четырнадцатого февраля семьдесят девятого года жду.
- Джереми!
Не успела я придумать подходящее возмущенное восклицание, как он впился в мои губы жадным поцелуем. Когда его язык змейкой проскользнул в мой рот, а рука прокралась за вырез отвратительной блузки горчичного цвета, одолженной у Эммы, я покорилась. Я окончательно забыла прыщавого подростка, который в свое время напугал меня, продемонстрировав банку живых пиявок и дождевых червей, и расслабилась в объятиях нового Джереми Бакстера.
Вскоре мы уже лежали на софе, моя юбка задралась до. самой талии, а трусики болтались где-то в районе коленей. Джереми расстегнул мой лифчик и поигрывал сосками моих грудей. При этом он ни на мгновение не отрывался от моих губ. Господи, до чего же он был хорош!
В конце концов не выдержала я. Оттолкнула его и принялась ловить ртом воздух.
- Ф-фу! Ну ты даешь, Джереми!
Но, заглянув в его глаза, никакого Джереми я не увидела. Джереми Бакстер растворился, и на его месте был настоящий компьютерный гений, одержимый, с горящим взглядом. И он всеми фибрами жаждал меня. Это было ясно без слов.
- Боже, как я тебя хочу! - прошептал он, подтверждая мою догадку. - Я мечтаю запустить зубы в твои упругие грудки, хочу рвать и терзать твою нежную плоть…
Прозвучало это довольно зловеще, но Джереми, наверное, решил, что меня это возбуждает, и я кивнула, соглашаясь.
- Я хочу испить нектар из чаши твоей потаенной страсти… - простонал он.
На мгновение мне в голову закралось подозрение, что он имеет в виду оральный секс. Метафоры Джереми были несколько странными, но на всякий случай я вновь кивнула.
- Хочу устроить ночь любви и страсти, - бормотал Джереми. - Настоящую вакханалию, которая навсегда останется в нашей памяти. И у тебя здесь, в родном Бриндлшеме, и у меня, в холоде нескончаемой варшавской зимы.
- О, Джереми! - пролепетала я, растроганная до глубины души.
- Позволь мне овладеть тобой, Элисон. Позволь увлечь в сад внеземных наслаждений, чтобы посреди райских кущ вкусить твоего запретного яблочка.