Положение Англии осложнялось и тем, что она была вовсе не свободна в выборе товаров на американском рынке. Важнейших видов оборудования для тяжелой, особенно угольной, промышленности ей так и не удалось закупить ни на этот заем, ни на последующие. Большая часть займа расходовалась на покупку навязанных по условиям соглашения товаров, в сбыте которых были заинтересованы американские фирмы и корпорации…
Промышленное производство США в период с 1939 по 1944 год выросло на 120 процентов. Чистая прибыль за годы войны достигла 57 млрд. долл.". (Громыко А. А. Внешняя экспансия капитала: история и современность. С. 224–225,184.)
Американцы по-настоящему проутюжили союзников! Кроме того, в условиях соглашения было оговорено, что Англия не может получать долгосрочных займов от стран Британского содружества на более льготных условиях, чем условия "настоящего кредита".
Лондон обязался также ратифицировать Бреттон-Вудское соглашение о создании Международного банка реконструкции и развития и Международного валютного фонда.
"Бреттон-Вудское соглашение лишило Англию права изменять паритет фунта стерлингов по отношению к доллару без санкции фонда, а в действительности без санкции Соединенных Штатов. Оно дало также США возможность концентрировать в своих руках все большие запасы золота по ранее установленной выгодной для них цене. Это явилось ударом не только по Англии, но и по всей Британской империи, учитывая, что некоторые доминионы (прежде всего Южно-Африканский Союз) занимали видное место в добыче золота.
Обязавшись поддержать американский план создания Международной торговой организации, английское правительство тем самым дало возможность США осуществить дальнейшее продвижение в страны стерлинговой зоны. Заем тем самым был использован американскими монополиями для того, чтобы заставить Англию смягчить так называемую систему имперских преференций (предпочтительных тарифов) и открыть еще более широкий доступ для экспорта своих товаров и капитала в страны стерлинговой зоны". (Громыко A. A. Там же. С. 227.)
Американцы сразу повысили цены на импортируемые Лондоном товары и только на этом заработали свыше четверти всей суммы займа - 28 процентов.
Впрочем, это было только начало обширного наступления США на европейские страны.
То, что последовало потом, было просто невероятно. Мы имеем в виду "план Маршалла" 1948 года, программу широкой экономической помощи США для послевоенной Европы, который в общих чертах повторил и расширил стратегию того кредита. Безусловно, американцы имели право заявлять, что помощь, предоставляемая ими в рамках плана, восстанавливает экономику европейцев, возрождает свободную конкуренцию, расширяет экономические связи в западном мире. О другой стороне медали они предпочитали не распространяться. "Связанные" американские кредиты обеспечивали в Европе рынок для американских товаров и "ограждали США от конкуренции соответствующих товаров страны-получателя и т. п., не говоря уже о политических и военно-стратегических выгодах, которые США получили в обмен на помощь".
В 1945 году соглашение с Англией явилось не только актом политической капитуляции Лондона и завершением геополитического плана покойного Рузвельта, но и отсчетом нового исторического времени для Советского Союза, который становился для США уже ненужным союзником и, наоборот, последним конкурентом, подлежащим устранению.
Конечно, и теперь взаимоотношения СССР и США могли бы развиваться в союзническом направлении, если бы Сталин согласился принять американский заем на новых, очень трудных условиях, далеких от идей Рузвельта.
14 сентября 1945 года, спустя две недели после капитуляции Японии, делегация членов Конгресса США под руководством У. Колмера прибыла в Москву и встретилась со Сталиным. В обмен на экономическую помощь американцы выдвинули ряд требований: вывести советские войска из Восточной Европы; не оказывать политической поддержки правительствам этих стран; раскрывать содержание торговых договоров с этими странами; сообщить, какая часть советского производства идет на вооружение; раскрыть важнейшие данные об экономике и дать возможность контроля правдивости этой информации; гарантировать защиту американской собственности; предоставить свободное распространение в СССР американских кинофильмов, газет и журналов.
Наличие у США атомной бомбы делало их позицию сверх-сильной.
Перед переговорами 4 сентября командованию ВВС США была поставлена задача: "Отобрать приблизительно 20 наиболее важных целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки в СССР и на контролируемой им территории".
В список городов для бомбардировки были включены: Москва, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Ленинград, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль.
Анализ ситуации показал, что даже после ядерного удара СССР будет в состоянии захватить Западную Европу и не будет выключен из военных действий. Планирование ядерной атаки продолжилось и продолжалось в полной уверенности в собственной неуязвимости до 25 сентября 1949 года, когда Советский Союза заявил, что у него тоже есть атомная бомба.
Однако вскоре А. Даллес представил в Белый дом доклад о национальной безопасности, который полностью менял направление деятельности спецслужб. Главная идея доклада: если США будут пассивны, они проиграют Советскому Союзу, поэтому следует проводить постоянные тайные подрывные операции против СССР и его союзников. Концепция Даллеса: 10 процентов обычной разведки и 90 процентов тайной войны.
Это означало вмешательство во внутренние дела советского блока, подталкивание его руководителей к ошибочным действиям, создание ситуаций, порождающих подобные действия.
(Здесь необходимо заглянуть на несколько лет вперед. Во второй половине 1952 года американцы сделали попытку узнать реакцию Сталина на возможную победу генерала Д. Эйзенхауэра на выборах президента США. Ответ Сталина был скептическим: "Избрание генерала Эйзенхауэра будет равносильно победе на выборах в Германии генерала Шляйхера".
Генерал Курт фон Шляйхер был избран канцлером Веймарской Германии незадолго до прихода к власти Гитлера. Но после избрания Эйзенхауэра Сталин ответил на новый зондаж, что "положительно" относится к предложению о возможности встретиться с Эйзенхауэром и "согласен сотрудничать… в ликвидации войны в Корее". По словам Сталина, "войну между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом нельзя считать неизбежной" и "наши страны могут и впредь жить в мире". Для неосведомленных людей эта фраза могла выглядеть отпиской. В действительности же за ней стоял глубокий смысл. Академик A. A. Фурсенко писал: "Создание Западного союза в 1947 г., а затем и НАТО в 1948 г. было воспринято Сталиным как приготовление США и их западных союзников к войне против СССР. Уроки внезапного нападения Германии на СССР в июне 1941 г. не были забыты. Синдром 1941 г. преследовал Сталина до последних дней его жизни. В конце 1940-х - начале 1950-х годов начались беспрецедентные по своим масштабам военные приготовления…" (Фурсенко A. A. Конец эры Сталина. "Звезда", 1999, № 12. http:// magazines.russ.ru/zvezda/1999/12/fursen.html)
Публикация в США ответов Сталина на вопросы корреспондента "Нью-Йорк Таймс" Дж. Рестона вызвала большой интерес американской печати и официального Вашингтона. Однако американцы фактически отказались от предложенной Сталиным встречи на высшем уровне, и советские надежды на возобновление сотрудничества не оправдались.)
Для Советского Союза события приобрели крайне жестокий характер. Теперь прежде всего требовалось проверить готовность его политической элиты к новому противостоянию.
За годы войны в стране выросло много нового, сложились своеобразные группировки в армии, промышленности, торговле и распределении товаров. В партийном руководстве это тоже было видно: достаточно посмотреть на персональный состав Специального комитета по атомному оружию, чтобы отметить присутствие в нем только сталинских выдвиженцев. Группа технократов Маленкова - Берии и ее кадры в партии, экономике, органах безопасности была доминирующей. В армии на роль лидера претендовал Жуков. В регионах укрепились клиентелы первых партийных секретарей. В самых же низах повседневной жизни ширилось настроение едва ли не анархической воли у демобилизовавшихся из армии солдат. В деревнях, испытывавших страшные тяготы, распространялось ожидание то ли роспуска колхозов, то ли разрешения вольной торговли.
Глава 8
"Дело Жукова", "Дело ленинградских журналов"
Следующим после "дела авиаторов" стало "дело Жукова". 20 мая 1945 года начальник тыла Красной Армии генерал армии A. B. Хрулев направил заместителю Председателя Совета Министров СССР В. М. Молотову служебную записку:
"В ноябре с.г. заседание Союзного Контрольного Совета в Германии будет проходить под председательством Маршала Советского Союза тов. Жукова.
По установившемуся порядку, обслуживание питанием участников заседания производит председательствующий.
Заместитель тов. Жукова генерал армии тов. Соколовский для этой цели просит выделить продовольственные товары обязательно отечественного производства.
Об отпуске отечественных деликатесных продуктов также поступило ходатайство от Маршала тов. Конева.
Прошу Вас предложить Наркоммясомолпрому, Нарком-пищепрому и Наркомрыбпрому СССР выделить для просимой цели на 4-й квартал с.г. за счет непереходящих остатков промышленности:
колбасы в ассортименте копченостей - 4 тонны
икры разной - 3 тонны
рыбных изделий, сельдей и рыбных деликатесов - 8 тонн
шпрот и сардин и других консервов - 12 тыс. банок
кондитерских изделий в ассортименте - 3 тонны
водки - 10 тыс. литров
вин разных и коньяков - 70 тыс. литров
папирос высшего сорта - 700 000 штук".
Молотова эта просьба поразила, и он на служебной записке толстым синим карандашом написал: "тт. Булганину, Хрулеву. Нельзя "угощенье" превращать в пиршество несусветных размеров. Если раз в сто и больше сократить некоторые продукты (икра, вина и др.), вычеркнуть все роскошества (ананасы, варенье и т. п.), тогда я не возражаю. В. Молотов. 23/Х.". (РГАСПИ, Ф. 82. Оп. 2. Д. 816. Л. 56.)
Не оценив широкий жест военных, Молотов сделал первый шаг в развернувшейся вскоре государственной кампании по приведению национальных героев в чувство.
Увы, реальность была такова, что генералы и маршалы уже не вполне понимали, что происходит в подвластном им мире. Военными владела титаническая иллюзия всемогущества.
Тогда же маршал Жуков предлагал Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину быстрым ударом захватить всю Европу вплоть до Ла-Манша, но растерялся, не зная, как ответить на его иронический вопрос: "А что будем делать потом?"
Жуков сыграл выдающуюся роль во время войны, был первым заместителем Верховного Главнокомандующего, проводил решающие операции. Но за время войны он не раз сталкивался со Сталиным и в личном, и в профессиональном плане.
Особенно остро это выплеснулось накануне решающей Московской битвы.
4 декабря 1941 года случилось эмоциональное столкновение главных действующих лиц кампании. В штаб Западного фронта, где Жуков проводил совещание с командующими армиями, позвонил Верховный.
Вот как описан этот эпизод в воспоминаниях А. Рыбина: "Слушая его, Жуков нахмурил брови, побелел. Наконец отрезал:
- Передо мной две армии противника, свой фронт. Мне лучше знать и решать, как поступить. Вы можете там расставлять оловянных солдатиков, устраивать сражения, если у вас есть время.
Сталин, видно, тоже вспылил. В ответ Жуков со всего маху послал его подальше!" (Рыбин А. Т. Рядом со Сталиным. Записки охранника. С. 27.)
"Послать подальше" - это означает, что Жуков покрыл Верховного матом.
И только через день Сталин первым позвонил Жукову и "осторожно спросил": "Товарищ Жуков, как Москва?"
Командующий фронтом заверил вождя, что "Москву не отдадим".
Таким образом, очередной инцидент был забыт, он отразился только при награждении: Сталин вычеркнул имя Жукова из списка награжденных за победу под Москвой.
Но ведь если посмотреть на это с точки зрения Истории, то можно сказать, что у Сталина просто не оказалось награды, достойной Жукова, хотя, конечно, Верховный просто помелочился.
"Дело Жукова" возникло не случайно. Маршал явно перешел черту. До марта 1946 года он был главнокомандующим группой советских оккупационных войск в Германии и находился в Берлине. Он часто встречался с генералом Эйзенхауэром, пригласил его в августе 1945 года в Москву, где того принимал Сталин. Жуков давал много интервью и пресс-конференций иностранным журналистам. Касаясь своей роли, маршал, как свидетельствует Конев, "не всегда был точен". А говоря точно, Жуков заявлял о своем выдающемся вкладе в победу над Германией. Сталину представили подборку интервью и фотографии Жукова из американской прессы, и он увидел в этом признак не то что самовосхваления - это можно было бы извинить, - а излишнего расположения к вчерашним союзникам, которые стали противниками, то есть политической незрелости.
В узком кругу командующий американскими оккупационными войсками в Европе генерал Д. Эйзенхауэр говорил, что "мой друг Жуков будет преемником Сталина, и это откроет эру добрых отношений". На данном в честь Жукова обеде во Франкфурте Эйзенхауэр, в частности, сказал: "Объединенные нации никому так не обязаны, как маршалу Жукову".
А "эра добрых отношений" как раз и не просматривалась. Жуковское "фонтанирование" пришлось на крайне сложный для Москвы период взаимоотношений с Западом: ничего из послевоенных призов СССР не получил. Ни Триполитании, ни базы в Проливах, ни Карса и Ардагана, ни нефтяных концессий в Северном Иране, ни острова Хоккайдо. В мае 1946 года под жестким напором США, грозивших войной, пришлось вывести войска из Ирана. Также были выведены войска из Маньчжурии, хотя там успели прочно закрепиться войска китайских коммунистов. При этом американцы своих войск из Китая не вывели. Даже в стратегически очень важном районе Синьцзяна, где Москвой была создана Восточно-Туркестанская Республика, пришлось прекратить помощь и оставить территорию.
И на этом мрачном фоне - объявляется кандидат в Наполеоны, герой войны, признанный лидер всей военной верхушки.
Дело Жукова вели военные контрразведчики. Из показаний арестованного маршала Новикова выяснилось, что Жуков в узком кругу высказывался о своей решающей роли в достижении Победы и вообще вел "антисталинские разговоры".
1 июня 1946 года состоялось заседание Высшего Военного Совета, на котором обсуждалось дело Жукова. В нем участвовали Сталин, маршалы Жуков, И. С. Конев, К. К. Рокоссовский, генерал армии Соколовский, маршал бронетанковых войск Рыбалко, генерал армии Хрулев, генерал-полковник Ф. И. Голиков, генерал-полковник С. М. Штеменко, а также все члены Политбюро и все члены Главного Военного Совета.
Начало обсуждения не предвещало Жукову ничего хорошего. Сталин попросил секретаря Главного Военного Совета Штеменко зачитать материалы допроса Новикова. Из них следовало, что Жуков, обсуждая положение в Ставке, "нелестно отзывался о Сталине".
Маршал Конев о ходе обсуждения рассказывал так: "Суть показаний A. A. Новикова сводилась к тому, что маршал Жуков - человек политически неблагонадежный, недоброжелательно относится к Центральному Комитету КПСС, к правительству, ставилась под сомнение его партийность.
После того, как Штеменко закончил чтение, выступил Сталин. Он заявил, что Жуков присваивает все победы Красной Армии себе. Выступая на пресс-конференциях в Берлине, в печати, Жуков неоднократно заявлял, что все главнейшие операции в Великой Отечественной войне успешно проводились благодаря тому, что основные идеи были заложены им, маршалом Жуковым, что он в большинстве случаев является автором замыслов Ставки, что именно он, участвуя активно в работе Ставки, обеспечил основные успехи Советских Вооруженных Сил.
Сталин добавил, что окружение Жукова тоже старалось и не в меру хвалило Жукова за его заслуги в разгроме немецко-фашистской Германии. Оно подчеркивало роль Жукова как основного деятеля и наиболее активного участника в планировании и проведении всех стратегических операций. Жуков против этого не возражал и, судя по всему, сам разделял подобного рода суждения.
- Что же выходит, - продолжал Сталин, - Ставка Верховного Главнокомандования, Государственный Комитет Обороны, - и он указал на присутствующих на заседании членов Ставки и членов ГКО, - все мы были дураки? Только один товарищ Жуков был умным, гениальным в планировании и проведении всех стратегических операций во время Великой Отечественной войны? Поведение Жукова, - сказал Сталин, - является нетерпимым, и следует вопрос о нем очень обстоятельно разобрать на данном Совете и решить, как с ним поступить". (Конев И. С. Записки командующего фронтом. М., 2003. С. 588.)
Казалось, это конец Жукова, после заседания его арестуют. Но на самом деле события развернулись по-другому, что явилось для Сталина полной неожиданностью. Выступили Конев, Рыбалко, Рокоссовский, Хрулев - и все в защиту Жукова. Они говорили, что характер у него тяжелый, неуступчивый, но маршал - политически честный человек.
Затем выступил начальник Управления кадров Министерства вооруженных сил Голиков и "вылил на Жукова ушат грязи".
"После военных выступили члены Политбюро Маленков, Молотов, Берия и другие; все они в один голос твердили, что Жуков зазнался, приписывает себе все победы Советских Вооруженных Сил, что он человек политически незрелый, непартийный и что суть характера Жукова не только в том, что он тяжелый и неуживчивый, но, скорее, опасный, ибо у него есть бонапартистские замашки.
Обвинения были тяжелые. Жуков сидел, повесив голову, и очень тяжело переживал - то бледнел, то заливался краской. Наконец ему предоставили слово. Жуков сказал, что совершенно отвергает заявление А. А. Новикова; что характер у него не ангельский, это правильно, но он категорически не согласен с обвинениями в нечестности и непартийности, - он коммунист, который ответственно выполнял все порученное ему партией; что он действительно признает себя виновным только в том, что преувеличил свою роль в организации победы над врагом". (Конев И. С. Там же. С. 590.)
Итак, стало ясно, что военные не хотят "отдавать" Жукова. Жуков был смещен с поста командующего Сухопутными войсками и отправлен командовать второстепенным Одесским военным округом.
Надо сказать, что маршал был весьма своеобразным политиком. Как писал Юрий Жданов со ссылкой на своего отца, маршал Жуков в 1945 году "обратился к Сталину с неожиданным предложением: путь открыт, можно идти до Ла-Манша. Суровый ответ Сталина: "Это была бы авантюра. Наш народ истекает кровью, в армии осталось немного солдат, которые два или три раза не прошли бы через госпиталь. А Америка за океаном только набирает силы. Конфликт с ней стал бы бесконечным и бесперспективным"". (Жданов Ю. А. Взгляд в прошлое. Ростов-на-Дону, 2004. С. 192.)
Летом 1946 года Жданов укрепил свои позиции, ему удалось добиться назначения еще одного ленинградца, генерал-майора, бывшего партийного работника И. В. Шикина, начальником Главного политического управления армии.
Но если бы дело было только в верхушечных проблемах!