- Потому что не ты женишься! - шутливо пояснил брат. Мальчик пожал плечами, но руку мою не отпустил. - А теперь самое время проводить Ли в приготовленные для нее апартаменты, - провозгласил Тони, бесшумно хлопая в ладоши.
- О да! Это будет прекрасно, правда, Ли?
- Комнаты полностью переоборудованы. Я хотел сделать тебе сюрприз, - продолжал Тони, обжигая меня взглядом. Он предложил мне руку для сопровождения, а я оглянулась на маму. Она кивнула, подсказывая, что я должна взять его под руку. Я повиновалась.
- Можно мне тоже пойти? - взмолился Трой.
- Ты, молодой человек, пойдешь одеваться. Репетиция проводится в костюмах. К невесте, разумеется, это не относится, - добавил Тони. - Говорят, жених до свадьбы не должен видеть невесту в подвенечном платье. Плохая примета.
- Я хочу-у…
- Трой, довольно! - твердо сказал старший брат.
- Пойдем, дружок. Я помогу тебе, - добродушно позвала мальчика миссис Хэстингс.
- Не надо мне помогать, - раздраженно передернул плечами мальчуган.
Мама нахмурилась и неодобрительно покачала головой.
- Сюда, пожалуйста. - Тони увлек меня на лестницу, решив не усугублять конфликт.
Отчего-то мне было неловко держать его под руку. Могу поклясться, что я покраснела. А под ложечкой неприятно ныло. Мы поднялись на второй этаж и остановились перед двойными дверями.
- Вот и пришли, - объявил Тони и эффектным жестом распахнул створки дверей. Потом обернулся ко мне, поднял руку, будто хотел коснуться моих волос, но замер. - Ли, я хотел отделать твои апартаменты в женском, а не девичьем стиле. Надеюсь, тебе понравится, - почти шепотом закончил он. На меня он уже не смотрел, поэтому выражения его глаз я увидеть не смогла.
Сквозь тонкие шторы цвета слоновой кости пробивались солнечные лучи, превращая мою гостиную в нечто волшебное. Ощущение неземной красоты создавалось идеальным сочетанием шелковой молочно-белой обивки стен, лилово-зелено-голубыми персидскими коврами и светлой мебелью с пестрыми, в тон ковру, подушечками.
Несмотря на решение отвергать все, что исходит от маминого жениха, я была вынуждена признаться, что это самая чудесная комната на свете. Я уже представляла, как будет уютно сидеть здесь перед камином.
- Что скажешь? - коротко спросил Тони.
Он внимательно наблюдал за мной, стоя у стены и сцепив пальцы под подбородком.
- Комната прекрасная. У меня никогда не было личной гостиной, - сказала я, тут же пожалев об этом. Ведь Тони мог подумать, что мне скверно жилось в родительском доме.
- А теперь есть! - объявил он. Улыбка тронула его чувственные губы. - Идем, я покажу тебе спальню.
Тони стремительно пересек гостиную и распахнул двери в следующую комнату.
Что я могла поделать? Мой новый дом не должен был нравиться мне, и я не должна была им восхищаться. Но на деле придраться было не к чему. Как и гостиная, спальня поражала простотой и вкусом, здесь преобладали мои любимые цвета - голубой и слоновой кости. Изящные кресла, роскошная кровать, зеркала, хрустальные светильники - все было выполнено в одном стиле. А что касается размеров… моя комната в бостонском доме была меньше новой гардеробной.
Таттертон подошел сзади так близко, что я ощутила его дыхание и легкий запах одеколона.
- Надеюсь, ты будешь счастлива здесь, Ли. Для меня это почти так же важно, как счастье твоей матери, - тихо произнес он.
Я молчала, но мне хотелось кричать. Чертовски интересно было бы узнать, как он смеет говорить мне о счастье. Он, который похитил у моего отца любимую женщину, который уничтожил нашу счастливую жизнь… Теперь папа мотается где-то по свету и печалится по поводу стремительно надвигающихся событий. Обаяние этого молодого человека, его богатство, красота, незаурядность вырвали из семьи мою мать, и теперь он осыпает меня сюрпризами и благами, как будто за это я стану любить его, как родного отца, как будто я все смогу простить ему… за эти комнаты. Кулаки мои непроизвольно сжимались, я с трудом сдерживалась, чтобы не ударить его, ибо в эти минуты ненависть просто ослепила меня.
А Тони продолжал смотреть мне в глаза. Наверное, он прочитал мои мысли, угадал, что происходит у меня в душе, потому что внезапная тень набежала на лицо и он отвел взгляд.
- Я понимаю, тебе сейчас нелегко. Но я готов сделать все возможное, лишь бы наши отношения наладились. Не сразу, но со временем ты, надеюсь, начнешь видеть во мне не только отчима. Ведь я хочу быть тебе другом.
Ответить я не успела, так как в дверь постучали. Это миссис Уолкер принесла платье, туфли, белье, которые мне предстояло надеть на репетицию. Я услышала разносящийся по всему дому мамин голос. Она шла в свои комнаты и направо-налево раздавала поручения.
- Да, положите одежду, - с легким раздражением сказал Тони, а потом снова обратился ко мне: - Нас прервали. Но мы еще поболтаем. У нас будет и время, и возможности для тесного общения. Если, конечно, ты пожелаешь, - добавил он. И вышел.
- Прелесть что за комната! - воскликнула миссис Уолкер, раскладывая в спальне мой наряд. - Счастливая ты девочка, если тебе предоставили такие апартаменты.
- Благодарю, миссис Уолкер, но наш дом в Бостоне ничуть не хуже, - довольно резко ответила я.
Она заметила выражение моего лица и благоразумно предпочла удалиться.
Я осталась одна. Кругом был новый мир, новый дом, где мне предстояло жить, мечтать, надеяться, плакать, скучать, взрослеть и где, если повезет, мне еще удастся стать счастливой. Эти стены вызывали противоречивые чувства. Одновременно они были и друзьями, и врагами.
Мой родной, любимый папа никогда не войдет в эти двери, чтобы пожелать спокойной ночи и поздороваться после долгого рабочего дня. Хорошо, что он не видит этих апартаментов, иначе бы опечалился, подумав, что я отказалась от него ради роскоши и богатства. Но нет! Никогда я не забуду тебя, папочка, рыдало сердце. Все столы я украшу папиными фотографиями - вот папа на судне, вот я у него на коленях, вот мы с мамой сидим, а он стоит у нас за спиной. На обороте этой карточки еще пятилетней малышкой я вывела корявые слова: "Папа, мама и я". Все полки я заставлю картинками из "прошлой жизни" - и тогда неотразимый Тони Таттертон поймет, что у него нет ни единого шанса…
Безо всякого энтузиазма я начала переодеваться: натянула нижние юбки, бюстгальтер без бретелек, чулки и в конце - платье. На талии оно сидело как влитое, но лиф все время падал, стоило мне попытаться застегнуть молнию. Похоже, одной с такой застежкой не справиться, подумала я, сунула ноги в туфли и направилась в мамину комнату… но на пороге спальни натолкнулась на Тони. Он все еще был без смокинга.
От неожиданности я отшатнулась и подхватила непослушный лиф.
- Извини, что напугал тебя, но твоя мама попросила проверить, как ты справляешься.
Слова застряли у меня в горле. Я даже дышала с трудом. Сколько же он стоял у моих дверей? Может, видел, как я тут крутилась перед зеркалом? И зачем вообще мама послала его? Отцу она никогда такого не поручала…
- Я… я как раз иду к ней… я не могу застегнуть платье… - пробормотала я и шагнула через порог.
- Позволь, я помогу тебе. Вот почему красивые женщины не отпускают от себя мужчин… вот для такой черной работы. - Он взял меня за плечи и задержал, не позволив выйти. Я чуть не ахнула. В груди забился горячий ком. Но если он и видел мое смущение, то откровенно пренебрег им и просто развернул меня спиной.
- Так-так, сейчас посмотрим… о, ничего хитрого.
Он очень медленно поднимал "молнию", стараясь не царапнуть кожу, а когда все было сделано, я почувствовала, как он легко поцеловал меня в затылок.
- Готово! - объявил Тони. - Что еще прикажете, хозяйка? - улыбнулся он шаловливо.
- Ничего, - ответила я так быстро, что он негромко засмеялся. Однако его взгляд я сумела выдержать. - Мне еще нужно причесаться, - важно сообщила я и вернулась в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Села за туалетный столик, но за расчески взяться не могла, настолько была возбуждена. Взглянув в зеркало, я увидела, что руки мои до сих пор прижаты к груди, хотя придерживать лиф нужды уже не было. Беспокойство не проходило. Я снова подошла к двери, почти ожидая увидеть Таттертона.
Но его не было.
На ходу я пыталась разобраться в своих мыслях. Однако без особого успеха. Меня выводила из себя его манера говорить и держаться этак по-отечески, меня раздражали эти родственные, по его мнению, поцелуи, но когда его руки прикасались ко мне, я ощущала жутковато-сладкий холодок внутри. А глаза! Когда он впивался в меня взглядом своих голубых искр, возникало ощущение, что он насквозь видит мою душу. Да, с таким утонченным, непредсказуемым мужчиной надо быть предельно осторожной, чтобы по глазам он не прочитал моих секретов. В конце концов, Тони завоевал сердце моей матери, сердце истинной красавицы, требовательной и упрямой, сердце женщины, у ног которой мог бы оказаться любой, кого она пожелает. Конечно, мне и тягаться нечего с таким противником, как Таттертон.
И, несмотря ни на что, его лицо все еще мелькало передо мной. Глаза умоляли о снисхождении и доверии, упрашивали признать его отцом… Но разве могла я представить в этой роли такого молодого человека… Он сам, должно быть, почувствует себя глупо, когда узнает настоящий мамин возраст.
Жизнь, которая была простой и радостной, как детская книжка с картинками, вдруг стала сложной и мучительной. И мне все это противно, мерзко! Эта глупая репетиция, это нелепое платье, в конце концов, сама мысль о том, что я буду в свадебной свите родной матери, была мне ненавистна. Ненависть вызывали и этот дом, и бесчисленная прислуга, и усадьба, и…
- Привет! Готова?
Вулкан ненависти угас. Я увидела малыша Троя, одетого по всем правилам: смокинг, бабочка, фамильное колечко на пальце, аккуратно зачесанные волосы… миниатюрная копия красавца-брата. Ярости моей как не бывало.
- Почти готова, - сказала я.
- Тони говорит, что сразу после репетиции можно будет одеться "нормально"! - в восторге сообщил мальчик.
Меня рассмешил его энтузиазм наоборот.
- Что значит "нормально"?
- Я должен ходить медленно, ничего не трогать, ничего не есть, чтобы не испортить этот костюм. Это что, нормально? - как взрослый проворчал Трой и даже наморщил нос. Он был так мил, что мне хотелось затискать его, как любимого плюшевого медвежонка.
- Ты прав. Мне тоже не терпится надеть нормальное платье, - призналась я, встала и последний раз оглядела себя в зеркале.
Трой взял меня за руку, и мы заторопились вниз. Репетиция начиналась.
Всю церемонию мне казалось, что я нахожусь в царстве грез. Кругом было много незнакомых лиц, все поедали глазами маму и Таттертона, которые старательно исполняли свои роли, а я все вертела головой в поисках отца. Мне хотелось, чтобы распахнулись тяжелые двери и на пороге возник папа… Фантазия моя распалялась, и я представила, что смолкнет музыка и все повернутся к нему. А он воскликнет:
- Джиллиан! Как ты можешь! А ты, Энтони Таттертон, немедленно сними заклятие с моей жены!
В моих грезах отец был крупнее, сильнее, внушительнее, чем в жизни. Он грозно указывал пальцем на Таттертона, который даже подался назад, благоговея перед величием Клива ван Ворина. Мама зажмурилась, потом раскрыла глаза и смотрела то на отца, то на Тони.
- Клив? О, Клив, какое счастье, что ты пришел! Что со мной было? Я не знаю, почему оказалась здесь…
Мама ринулась в папины объятия, я за ней. Отец, придерживая за плечи, повел нас за собой, и так втроем мы покинули чужие стены и пошли домой, счастливые и умиротворенные…
Видение исчезло, как лопается мыльный пузырь, в тот момент, когда Трой требовательно подергал меня за руку. Я в толпе "подружек" ждала, когда "священник" обвенчает молодых. Репетиция близилась к концу, поэтому мальчик решил напомнить мне об обещании поиграть на улице.
- Через час ленч, - сказал Тони, разрешив брату погулять. Нам оставалось только одеться. Трой сменил праздничный костюм на "нормальный" просто молниеносно.
- Мне тоже идти с вами? - поинтересовалась миссис Хэстингс с откровенной надеждой услышать отрицательный ответ.
- Нет-нет, миссис Хэстингс, мы сами справимся, - обрадовала я няню. Она так и просияла, будто ее с каторги освободили. Маленький мальчик вполне может быть сущим наказанием для почтенной женщины, подумала я.
Мы с Троем сразу побежали к снеговику. На улице было еще светло, но небо затянуло и снова пошел снег. Я с удовольствием наблюдала, как малыш колдует над пальцами снеговика, и слушала его щебетание. Он сначала перечислял, какие игрушки обещали ему на Рождество, потом пересказал историю о мальчике с волшебной дудочкой, которую поведал ему Райс Уильямс, потом доложил мне, как повар жил раньше в Новом Орлеане, при этом все время называл его Рай. Я удивилась, а Трой пояснил, что его так зовут все слуги.
- Рай Виски, а не Райс Уильямс.
- Рай Виски? Но ты, надеюсь, так не обращаешься к нему?
- Ну-у… - неуверенно протянул Трой и, быстро оглянувшись, добавил: - Только если Тони нет рядом. Он не одобряет этого.
- Все ясно. Тогда, может, и не стоит так говорить?
Мальчик пожал плечами. В его глазах засветилась очередная идея. Он отбросил серебряную ложечку.
- Нам нужны всякие ветки, чтобы "одеть" его, Ли. Очень нужны.
- Ветки?
- Ну, маленькие веточки. Я знаю, где взять. Борис все время стрижет кусты в лабиринте. Там много. Ну, пожалуйста, Ли. Мы быстро, а?
Я вздохнула. Стоять на одном месте было холодно. Снег валил все гуще. Пробежаться нам обоим будет невредно, решила я.
- Ладно.
Мальчуган тут же потащил меня за собой.
- Я покажу. Не бойся. Я все покажу.
- Хорошо, Трой, хорошо. Только не так быстро. Твой снеговик не растает. Это я тебе обещаю.
Мы бежали по аллее, а совсем близко от нас шли к машине две женщины. Они тоже были в "свите" на репетиции и сейчас делились впечатлениями. Я замедлила шаг и прислушалась.
- Она была замужем за человеком, годным ей в дедушки, - сказала одна. - Говорят, он совсем в маразме, даже толком не осознал, что жена его бросила.
- На брак со стариком женщину могут вынудить только деньги, - заявила вторая.
- Вот уж о чем ей теперь не придется беспокоиться! - воскликнула первая женщина. - А кроме денег она заполучила еще сногсшибательного молодого красавца. Ловкая дамочка!
Обе подруги засмеялись и сели в машину.
Несмотря на холод и густой снегопад, меня бросило в жар. Мне хотелось подбежать к этой машине, разбить в ней стекла. Они насмехались над моим отцом! Как они смели! Откуда идут такие гнусные слухи? Эти женщины не имеют права принимать участие в свадебной процессии… Ревнивые, завистливые, злобные сплетницы…
- Идем же, Ли, - потянул меня Трой.
- Что? Ах, да.
Я пошла за мальчиком, то и дело оглядываясь на удаляющийся автомобиль. У входа в лабиринт мы остановились и я сказала:
- Что-то не видно никаких срезанных веток. Пойдем обратно.
- Нет, они всегда есть. Надо только поискать чуть-чуть. Ну, пожалуйста, - заныл он.
- Твой брат не разрешил бы этого.
- Да ничего страшного. Я знаю, как здесь ходить.
- Что, правда?
Порой этот малыш выглядел по-взрослому уверенно.
- Тони не будет сердиться. Тони теперь будет твоим папой.
- Нет, не будет! - отрезала я. Трой растерялся. - Он женится на моей матери, но это не значит, что он становится мне отцом. У меня есть папа.
- А где он? - тут же поинтересовался мальчик.
- Он работает в океане, командует гигантскими судами. Сейчас он в плавании.
- Он тоже переедет сюда?
- Нет. Моя мать больше не хочет жить с ним. Она хочет жить с твоим братом. Так что здесь будем только мы, а папа останется у себя. Это называется развод. Люди женятся, а потом расходятся. Понял?
Он отрицательно покачал головой.
- Если честно, то и я не понимаю, - пришлось признаться мне. Я оглянулась на дом. Из дверей гурьбой выходили мужчины - друзья Тони. Они смеялись, хлопали друг друга по плечу. - Ладно. Зайдем неглубоко, поищем твои веточки. Потеряться мы не потеряемся, - добавила я, - потому что на снегу останутся наши следы.
- Верно! - обрадовался Трой и бросился по аллее вглубь. Секунду поколебавшись, я последовала за ним.
На самом деле величавое спокойствие лабиринта было мне по душе. Хотелось отгородиться от шума и суеты. Я была взвинчена почти до предела - сердце отчаянно колотилось, болела голова, меня даже мутило, особенно когда я вспоминала аккорды венчального гимна… Казалось, ярость моя вот-вот выплеснется, но по мере того как мы углублялись в переплетение вечнозеленых коридоров, на душе у меня становилось легче, реальный мир отступал все дальше и дальше. Высокие стены кустарника отрезали от нас все звуки, исходившие от дома. Поглощал шумы и снег, валивший большими, мягкими хлопьями. Трой бежал впереди, ежесекундно оглядываясь, чтобы убедиться, что я не отстала. Я сбилась, пытаясь запомнить, на каком углу и в какую сторону мы поворачивали. Все ходы казались совершенно одинаковыми, особенно теперь, когда все покрыла густая снежная пелена. Хорошо, что мы идем по снегу, подумала я, только сейчас поняв, как просто здесь заблудиться. Лабиринт действительно казался бескрайним и бездонным.
- Трой! - наконец окликнула я мальчика. - Нам надо поворачивать. Никаких резаных веток не попадается, и мы просто, по-моему, ходим кругами.
- Нет, мы идем по пути к хижине.
- Что за хижина? Кто там живет?
- Сейчас никто. Это мое тайное владение, - прошептал он.
- Пожалуй, нам не стоит сегодня искать хижину, - оборачиваясь назад, сказала я.
- Пройдем еще немножечко, Ли, пожалуйста! - взмолился Трой.
- Ладно, - сдалась я. - Еще несколько минут ищем, и если нет твоей хижины - сразу обратно, договорились?
Малыш кивнул и тут же побежал вперед, исчезнув за первым поворотом. Он двигался так быстро, что мне приходилось догонять его по следам на снегу.
- Трой, не так быстро! Трой! - закричала я, переходя на бег. Но он расшалился и все время ускользал от меня. - Трой!
Наконец, обогнув очередную вечнозеленую преграду, я обнаружила, что вышла из лабиринта и нахожусь с другого его конца. И действительно, как предсказывал мальчик, я увидела маленький домик, сказочную хижину, почти такую, как рисует в детских книжках мама. Будто волшебник оживил картинку, и вот она передо мной: настоящая хижина из серого камня, с красной черепичной крышей. К двери вела вымощенная камнем дорожка, щедро присыпанная снегом.
- Идем скорей, Ли, - заторопил меня малыш и помчался на крылечко.
- Постой! - закричала я, но он уже нажал фигурную ручку и вошел. Когда я закрыла за собой дверь, Трой сидел в старинном кресле-качалке перед камином. Физиономия у него была самая довольная. Я огляделась. Как здесь уютно, когда горит огонь в очаге, подумалось мне. Обстановка была простая и практичная - старый диван, незамысловатые стулья, пара небольших столиков, полки на стене, на полу - прямоугольный коричневый ковер. На заиндевевших окнах висели скромные белые полотняные шторы. Было холодно, так что от нас с Троем исходили облачка пара. Я обхватила плечи руками, стараясь удержать тепло в теле.