* * *
Катя Скрипковская сидела в уютной, красивой кухне и пила кофе. Эта кухня сегодня была уже четвертой в череде уютных и красивых кухонь, и чашка кофе была четвертой. И хозяйка рассказывала историю, удивительно похожую на три предыдущие. Да, прав был майор Банников - к женщинам лучше всего было посылать Катю. Почему-то именно рыжеволосая лейтенант Скрипковская умела расположить к себе практически любую даму. Ей рассказывали такие секреты, какие можно было доверить не каждой подруге.
- Вы ее видели? - задала Катя очередной вопрос.
Хозяйка дома, Ирина Николаевна Стеценко, угощавшая Катю, щелкнула зажигалкой. Пока она прикуривала, сигарета подрагивала в ее длинных пальцах. Она нравилась Кате - очень коротко стриженные седеющие волосы, интересное лицо с немного неправильными чертами, манера ходить дома в узких, облегающих и, наверное, очень дорогих белых джинсах и грубом, домашней вязки свитере, который так шел этим изысканным джинсам. И в кухне уютно пахло домашней выпечкой. Вот только история, которую она рассказывала, Кате очень не нравилась.
- Нет, не видела. Я не из тех натур, знаете ли, что обожают рыться в карманах и выслеживать любовниц. И вообще, мы столько лет вместе. - Ирина Николаевна слабо улыбнулась, отчего морщинки лучиками побежали от ее глаз. - В этом году уже будет тридцать. Поженились еще в институте. И все эти годы… Не скажу, что он никогда не давал мне повода… За тридцать лет всякое бывало. Но если у него и появлялся кто-то время от времени, то внешне это никак не проявлялось. Леня - натура творческая. Ему без состояния влюбленности нельзя. Оттого так много в жизни и успел. Я все это понимала, тем более что меня он ни разу не обидел. Нам с ним хорошо было вместе. Но вдруг с ним стало твориться что-то непонятное. Знаете, наверное, правильно говорят: седина в бороду… - Она невесело усмехнулась. - Но действительно, творилось что-то невероятное. Он смотрел на меня - и как будто не видел. Уезжал на ночь глядя, а иногда и не приезжал. Да, никогда, никогда раньше с ним такого не было. Забросил все дела на работе. Выглядел как… как марионетка. Короче, стоило только ей дернуть его за ниточку - и он делал все, что она хотела. Это было похоже на… на… - Стеценко пощелкала изящными пальцами, - на буйное помешательство. Как будто он вдруг заболел какой-то непонятной болезнью. Или на самую первую любовь, как у мальчишки, - горько добавила она. - А однажды утром он собрал свои вещи и ушел. Ничего мне не объяснил, просто оставил записку, что некоторое время поживет один. А потом…
- А потом вам сказали, что это приворот и что мужа можно спасти, - закончила за нее Катя.
- Откуда вы знаете? - вскинулась Ирина Николаевна.
- Это была ваша соседка?
- Нет, - удивленно протянула женщина. - Я не делюсь с соседками такого рода секретами.
- Так это ваша подруга вам посоветовала?
- Нет. История совершенно невероятная. Я шла в магазин, как раз на следующий день… Всю ночь не спала, плакала, и, наверное, лицо у меня было соответствующее. Я и в магазин отправилась не потому, что срочно нужно было, а просто дома больше не могла оставаться. Надо было как-то двигаться, что-то делать… И возле дома, в скверике, я ее и встретила. Я знаю, что цыгане большие физиономисты и психологи от природы. И некоторые из них на самом деле могут предсказывать будущее. Моей бабушке именно цыганка во время эвакуации нагадала, что дед с войны вернется невредимым и что у нее будет трое детей. Так все и вышло. Но я никогда с ними не общаюсь. Не люблю, брезгую… не знаю. Зубы золотые, грязь… Но эта цыганка как-то меня зацепила. Да, она так и сказала: бедная ты, бедная, муж от тебя ушел. А мужу твоему еще хуже, чем тебе. Я просто остолбенела.
- Она вам гадала?
- В том-то и дело, что нет. Если бы она сказала - дай денег, я тебе погадаю, я просто бы развернулась и ушла. Но она заявила, что в деньгах не нуждается. Она действительно была в роскошном кожаном плаще до пят и довольно ухоженная, как я припоминаю. Даже на ногах у нее были не эти ужасные шлепанцы, которые все они носят в любое время года, а модельные ботинки. Да, так вот эта самая цыганка и сказала, что видит, у кого какая беда, и что это у нее семейное. Я была в таком состоянии, что еще и не такому бы смогла поверить. Но, что самое странное, она оказалась права. Леня ко мне вернулся.
- Это она вам так предсказала?
- Нет, она дала адрес, объяснила, что там хорошие люди, которые мне помогут.
- И вы пошли туда?
- Не сразу. Эта новость, честно говоря, меня ошеломила. Да я и не верила ни во что такое. Хотя наговоры эти, привороты работают?.. Все газеты в объявлениях. Значит, действительно помогает? Мне ведь тоже помогло. Думала весь день и пошла только потому, что больше ничего не оставалось.
- И когда ваш муж вернулся?
- Через десять дней. Причем неделю жил у своего друга, просто боялся, что я не пущу его обратно домой. И что это был приворот, там сразу подтвердили. Даже сказали, что если они помочь не смогут, то и денег с меня брать не будут.
- А потом взяли? Если не секрет, какую сумму?
Ирина Николаевна замялась.
- Я не хотела бы об этом говорить.
- Ваш муж ничего не узнает, даю вам честное слово.
- Они поставили Ленечке защиту, чтобы больше такого с ним не случилось, и взяли с меня семь тысяч.
- Гривен?
- Долларов.
Впрочем, и в предыдущих трех случаях суммы были того же порядка.
Через два часа лейтенант Скрипковская снова сидела в очередной кухне, хотя в этот раз она согласилась, для разнообразия, выпить с хозяйкой чая. Хозяйка, ровесница или чуть старше самой Кати, не обращая внимания на остывающий экзотический напиток с жасмином, расхаживала по кухне в ярко-алом шуршащем шелковом халате. Халат летел вслед за стройными ногами и с хрустом сминался на крутых виражах, которые закладывала его хозяйка, Богуславская Римма Витальевна. В такое двигательное и речевое возбуждение Римму Витальевну привела фотография, которую Катя ей предъявила.
- Конечно, знаю! Я эту сучку сама со своим старым козлом выследила, - заявила она и бросила фотографию на столик. Фотография скользнула на пол, и Кате пришлось ее поднять.
- Нет, подумать только! - бушевала Римма. - Я уже думала, он на мне остановился. Три года никуда на сторону не смотрел. Я ж его все время, козла, контролировала. Он же ко мне все эти три года как на крыльях летел! У него до меня три жены было, - доверительно сообщила она Кате, на секунду приостановившись. - И ладно, если бы эта сучка была хоть чем-нибудь лучше меня! Или моложе! Чтоб все по-честному!
Да, Богуславская была исключительно хороша собой и, на Катин вкус, даже красивее Ворониной. Хотя бы потому, что она, в отличие от Ворониной, была жива-здорова.
- И увела каким-то приворотом! Чтоб она сдохла, Воронина эта ваша! Я такие бабки запалила, чтобы этого мудака вернуть! И теперь не знаю, что дальше-то делать! И так все было через пятое на десятое, а теперь полный импотент! Я из-за этой суки джип за полцены продала, совсем новый. Ничего, он мне, говнюк старый, теперь три джипа подарит. А ей…
- Так сколько, вы говорите, заплатили? - кротко поинтересовалась Катя, задвигая ноги под стол от темпераментной Богуславской.
- Пятнадцать штук! А что? Между прочим, честно заработаны. Мой все налоги всегда платит. Можете проверить… - Богуславская вдруг остановилась и рухнула на стульчик.
- Налоги меня совершенно не интересуют, - успокоила ее Катя.
- Нет, ты только подумай, как она мне мужика уделала, Катюха! Курить будешь? Нет? Ну и правильно. Я сама недавно закодировалась, а теперь со всех дел обратно… Я бы еще столько отдала, чтобы мужик опять как мужик стал. Может, еще к ним сходить? А этой, - она постучала по фотографии Ворониной пальцем с кровавым маникюром, - я ноги из жопы повыдергаю. Вытрясу из импотента своего, где эта поблядушка живет, подкараулю и…
- Не получится. Она умерла, - спокойно произнесла Катя, наблюдая за реакцией Богуславской.
- Что?! - Римма Богуславская поперхнулась дымом. - Как?!
- Из окна выбросилась.
- Так этой суке и надо, - выдохнула Богуславская, гася сигарету прямо об улыбающееся глянцевое лицо Алевтины Ворониной. - Так этой суке и надо!
* * *
Даша смотрела на сияющее кольцо на своем пальце. Слова "выходи за меня замуж" все еще звучали у нее в ушах. Неужели Саша сделал ей предложение? Она до сих пор не могла в это поверить. Человек, которого любит она, тоже ее любит. И более того, просит стать его женой. Вдруг вспомнилось, что сказал ей тогда тот, в черном: "Вы удачно выйдете замуж". Значит, все правда? Как только она лишилась этого заклятия, что лежало на их семье всю жизнь, так сразу все стало хорошо. Она встретила Сашу. Он тоже в нее влюбился и сделал ей предложение. Неужели это только благодаря магии? И что будет с ними, когда волшебные чары развеются? Ведь в сказках чары всегда рассеиваются. Или это только злые чары, а добрые остаются? Вдруг будет как в сказке: утром она проснется - и ничего не было. Ни объяснения, ни кольца, ни Саши… Фу, глупость какая! Даша подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение.
- Некрасивая, толстая, старая корова, - сказала она.
Из зеркала на нее смотрела симпатичная, светло-русая, совсем молоденькая девушка с сияющими глазами. На руке у этой девушки было золотое колечко с белой жемчужиной. Вокруг жемчужины вспыхивали и переливались какие-то камушки. Даша поднесла кольцо к губам и поцеловала.
- Ведьма, - упрекнула она ту, вторую.
Девушка в зеркале смолчала. Только голубые глаза ее смотрели на Дашу с явным превосходством.
* * *
- Все дороги ведут в Рим. - Банников отодвинул ворох Катиных отчетов и придавил их невесть откуда взявшейся на столе килограммовой гирей.
- Имеем уже восемь эпизодов, не считая истории с Ольгой Литвак, - подтвердил Лысенко. - Если весь список отрабатывать, никакого времени не хватит. Эй, слушай, это же мой вещдок. - Он указал Банникову на гирю. - К тебе-то он как попал?
- На, забери, если она тебе дорога как память. А отрабатывать все равно придется. Ведь если Воронина эта была у них не одна, то представляешь себе масштабы их деятельности?
- Да… Схема четкая и работает, как часы. Выбегала, падала, у нее отламывался каблук - и дальше как по нотам. Они ее поднимали, везли домой, по дороге она с ними разговаривала, причем всегда на тему, которая человеку была интересна. За чашкой кофе знакомство продолжалось, и через пару часов - все, клиент спекся! Влюблен в эту дамочку по уши, при этом она - первая и последняя любовь в его жизни. Не иначе как ее профессиональный психолог натаскивал.
- Не только психолог. Как она под машину ни разу не попала?
- Всегда было место, где машина скорость еще не набрала или сбросила до нуля и водитель вовремя тормозил. Ясно-понятно, что они их выпасали от начала до конца и план разрабатывали каждый раз до мелочей, учитывая все особенности клиента. Сашка с Катериной где? Давай их сюда. Или давай лучше к ним. Я чаю хочу. Сладкого и с конфетой.
- А конфету тебе кто даст?
- Конфету я сам принесу. - Лысенко достал из стола пакет.
Через несколько минут Лысенко, забыв о чае с конфетой, углубился в чтение.
- Ничего себе! - присвистнул он, быстро откладывая лист за листом. - Ну и аппетит у них!
- Да, еще пять эпизодов. Схема все та же. Муж уходил из дому, а если он не решался, то добрый человек открывал жене глаза на похождения благоверного. А потом этот же или другой добрый человек советовал сходить в одно место, чтобы снять с супруга наваждение. И похоже, аппетит у них все время рос. Больше всего они взяли с Богуславской - пятнадцать тысяч долларов. И Богуславская еще хочет туда идти, потому что муж, как она говорит, после Ворониной стал импотентом.
- Да, тяжелый случай… - прокомментировал Лысенко.
- Я вчера всю ее обувь перешерстил и, кроме ботинок и сапог, еще три пары летней нашел с тем же фокусом, - доложил Бухин.
- А это что? Ты зачем ей в глаз ткнула? Сеансы черной магии проводишь, учишься? - Банников взял со стола фотографию Ворониной с прожженной посреди дырой.
- Это Богуславская, - смущенно пояснила Катя, - испортила.
* * *
Радику Хлебникову в детстве очень не нравилось его имя. Ну почему родители не назвали его Сашей или Сережей, например? Саша и Сережа жили с Радиком в одном подъезде и ужасно его дразнили. "Радиоактивный элемент! Радиоактивный элемент!" - кричали они во дворе. Слово "радиоактивный" представлялось маленькому Радику чем-то вроде громко кричащего в кухне Саши и Сережи радио. Это радио было слышно даже из-за закрытой двери: оно жило какой-то отличной от существования людей жизнью - включалось в шесть утра со словами "Доброе утро, дорогие товарищи!" и весь день потом пело, докладывало о трудовых подвигах советского народа, транслировало футбольные матчи, рассказывало сказки. "Хочешь, дружочек, я расскажу тебе сказку?" - вопрошало радио прямо с лестничной площадки маленького Радика. Мальчик очень хотел сказку, и еще он хотел дружить с Сашей и Сережей. Но они редко брали маленького Радика в свои игры, да и мама Радика не поощряла этой дружбы. "Плебеи" - так отзывалась она о соседях. Саша и Сережа были, соответственно, "дети этих плебеев". Радик рано научился читать и читал себе сказки сам. Радио в их доме тоже, разумеется, было, но оно почти всегда молчало. И будил Радика противный дребезжащий будильник, а не звучные аккорды гимна Советского Союза.
В садике его тоже дразнили: "Радик, Радик, съешь оладик!" Это было не так обидно, как "радиоактивный элемент", но детский сад Радик все равно не любил. Ну почему у него нет бабушки, как у Саши и Сережи? Он бы целый день сидел дома, и читал сказки, и лепил из пластилина, и плевал из окна горохом. И не спал бы днем на холодных детсадовских простынях с фиолетовыми печатями, а ходил с бабушкой на рынок, где грудастые тетки торгуют самодельными леденцами. Бабушка у Радика была - мамина мама, но жила она в другом городе, далеко отсюда.
Мать Радика была очень хорошим невропатологом, а отец - физиком-теоретиком, преподавал в институте, и именно ему Радий Хлебников был обязан своим необычным именем. И именно от него маленький Радик узнал, что радий - это интереснейший химический элемент, который открыли супруги Кюри. "Чтобы добыть немного этого ценного элемента, они перелопатили очень много тонн руды", - рассказывал папа и показывал маленькому сыну портреты знаменитых супругов. "Вот какие замечательные люди, запомни их, сынок!" Супруги Кюри осели в памяти у маленького Радика черными, как шахтеры, выходящие из забоя, и с лопатами в руках. Открытие радия, рассказывал далее ему отец, совершило революцию в науке и породило много новых научных направлений. Поэтому они с мамой так его и назвали. Они надеются, что их сын не посрамит такого славного имени, говорил отец. Они надеются, что сын не посрамит такую славную фамилию, говорила Радику мать. И Радик старался.
В школе учиться сначала было скучно и неинтересно, потому что читать Радик умел легко и быстро, а вот писать сам не научился. Поэтому, когда начались крючочки, палочки и точечки, маленький Радик впал в глухую ипохондрию. Мама настаивала, чтобы крючочки и палочки были безупречны и чтобы по письму у Радика была такая же твердая пятерка, как и по чтению. Но чем дольше Радик сидел за столом, выписывая составляющие части букв, тем все хуже и хуже они становились. После двух часов беспрерывного письма пальцы у него деревенели, ручка падала, украшая ряды кривых, пьяно валящихся друг на друга палочек и уже ни на что не похожих крючочков жирными кляксами. Мама к исходу второго часа пытки палочками сначала раздражалась, потом кричала и даже один раз дала сыну увесистый подзатыльник. Папа не кричал и смотрел на каракули сына вроде бы даже весело, но вслух ничего, кроме слов "невропатологом будет", не говорил и уходил в свою комнату, к непонятным толстым учебникам и докторской диссертации. Мама от папиных слов сердилась еще больше и давала Радику чистую тетрадь. Он с тоской прислушивался, как рядом хлопает соседская дверь, - это Саша и Сережа идут во двор играть в прятки или в казаки-разбойники. А он все писал ненавистные палочки. Писал, писал…
Палочки наконец кончились. Радик кое-как одолел письмо, и только из уважения к его новому открывшемуся таланту - художественной декламации - учительница ставила ему по письму "твердую четверку". Четверка эта действительна была очень твердой, судя по тем мозолям, которые он натирал ненавистной ручкой. Но теперь его стали брать с собой на всякие слеты, съезды и конференции, и там, стоя непременно в центре сцены, дабы привлечь всеобщее внимание, октябренок, а затем и пионер Радий Хлебников открывал торжественные мероприятия чтением патриотических стихов. Но нельзя сказать, что хорошие оценки ему ставились именно за это. Он оказался весьма способным к истории, литературе. Неизменно получал высший балл по географии, химии, биологии, и только физика с математикой привлекали его почему-то меньше всего. Но с таким отцом Радик просто не мог иметь по физике и математике ниже, чем "отлично", и он лез вон из кожи, но зарабатывал свои действительно заслуженные пятерки.
- Завтра пойдем подавать документы, - сказала мать через два дня после выпускного. - Нечего тянуть. А сейчас садись за учебники. Вот, папа принес вопросы, которые чаще всего задают как дополнительные.
Вопросы были по физике - предмету, который ему нравился меньше всего. Но он знал, что физику нужно сдавать почти везде, и поэтому учил ее наравне с любимой им химией. С выбором института Радик до сих пор не определился - сегодня его привлекала медицина, завтра он мечтал о юриспруденции, послезавтра - об истфаке…
- Только по физике? - спросил он у матери.
- По математике папа принесет потом.
- По какой математике? - удивился Радик.
- Как по какой? На физтех с твоим аттестатом сдают два экзамена - физику и математику. Если набираешь девять баллов, то поступаешь сразу. Ну а если нет, - мать понизила голос, и Радику почудилась в нем скрытая угроза, - то будешь еще писать сочинение и сдавать математику устно. Конкурс три с половиной человека на место. В этом году, возможно, даже четыре. Но мы с папой надеемся, что ты наберешь десять баллов. Ты же все-таки Хлебников.
Да, он был Хлебников, и способностей ему было не занимать, впрочем, как и упрямства тоже. Но он с детства привык слушать родителей и еще не умел настоять на своем. Только промямлил:
- Я, вообще-то, еще не думал о физтехе…
- А куда же? - Мать удивленно приподняла брови. - На мехмат? Но папа говорит, что на физтехе тебе будет гораздо интереснее.