В 1746 году Конисский написал интересную драму "Воскресенье Мертвых", не лишенную социальных мотивов. В ней автор выступает противником закрепощения украинских крестьян и лихоимства властей. В 1749 году Конисский читал уже лекции по философии и занимал должность префекта. В 1751 году он читал курс богословия, который также сохранился в записи Быковского. Этот курс повторял содержание монографии "Христианское православное богословие" Феофана Прокоповича. В 1752-1755 годах Конисский был ректором Академии. Богословское, историческое и литературное наследство Георгия Конисского огромно, оно было систематизировано и издано в 1835 году ("Собрание сочинений Георгия Конисского") под редакцией протоиерея Иоанна Григоровича. Это событие в литературной жизни было замечено А. С. Пушкиным, поместившим в "Современнике" за 1836 год объемную одноименную статью, отметив при этом, что "главное произведение Конисского остается до сих пор неизданным: "История Малороссии" известна только в рукописи… Множество мест в "Истории Малороссии" суть картины, начертанные кистью великого живописца…". В качестве иллюстрации таких "картин" Пушкин помещает в своей статье два отрывка из рукописи Г. Конисского: "Введение унии" и "Казнь Остряницы".
Из Академии Быковский вышел широко образованным человеком. Уже в 1750 году он преподавал латинский язык, знал немецкий и греческий, а позднее читал проповеди попольски. Украинский, белорусский и русский языки для него составляли родную языковую среду, в которой он провел все свои годы. Был знаком с отдельными восточными языками турецкого происхождения.
В декабре 1757 года императрица Елизавета Петровна послала распоряжение Киевскому Митрополиту Арсению подыскать "доброжелательного и ученого человека" для занятия вакантной должности дьякона в сухопутном Шляхетском кадетском корпусе в Петербурге. В феврале 1758 года на эту должность был определен Иван Быковский, принявший в 1757 году монашеский постриг и получивший иноческое имя Иоиль. В июне 1758 года был издан указ о его назначении и Иоиль отбыл в Петербург.
С июля 1758 года по декабрь 1765 года Иоиль преподавал в сухопутном Шляхетском корпусе и в Академии художеств. В этом же корпусе преподавал с 1761 года итальянский язык писатель и историк Ф. А. Эмин, вернувшийся в Россию после зарубежных странствий. Как раз на 60-е годы приходится пик его писательской деятельности. Как известно, в 1767 году публикуется его "Российская история", где он весьма своеобразно осветил поход князя Игоря в Половецкую степь. При этом весьма затруднительно назвать источники, которыми пользовался Эмин. Известный историк С. М. Соловьев в свое время обратил внимание на то, что Ф. А. Эмин "берет бог знает какие источники, бог знает какие списки летописей, и начинает витийствовать, сочиняя факты и речи действующих лиц, не щадя никаких средств для достижения своей цели, т. е. для украшения рассказа".
Вторая половина XVIII века характерна тем, что в России среди просвещенной публики резко возрос интерес к ее прошлому, появилась целая плеяда ученых-историков, обративших свой взор на события давно минувших лет, в том числе на трагический поход Новгород-северского князя Игоря в Половецкую степь. Летописные рассказы 1185 года были отражены в крупных историографических трудах, таких как "История Российская" В. Н. Татищева (закончена в 1750 году); "История Российская" М. М. Щербатова (1770-1774 годы); "Российская история" Ф. А. Эмина (1767 год); "История Российского государства" Ивана Стриттера (1783 год); "Российская история" француза П. Левека; "Степенная книга" митрополитов Киприана и Макария (1783 год); "Записки касательно Российской истории" Екатерины II (1787-1793 годы). Императрица продолжала работу над "Записками" вплоть до самой кончины (1796 год).
Екатерина II была буквально погружена в летописное прошлое России.
Так, 9 мая 1792 года она писала барону Ф. М. Гримму: "Ничего не читаю, кроме относящегося к XIII веку российской истории. Около сотни старых летописей составляют мою подручную библиотеку". Благодаря такому откровенному интересу императрицы к памятникам древнерусской письменности наука располагает ныне допечатным списком "Слова о полку Игореве" (т. н. Екатерининский список). Не было в российской истории другого такого монарха, который мог бы сказать о себе так, как говорила Екатерина: "Я люблю эту историю до безумия".
Понято, что столь неподдельный интерес государыни к прошлому России способствовал тому, что число любителей старины среди просвещенной публики с каждым годом множилось.
Среди этих любителей видное место занимал А. И. Мусин-Пушкин, вокруг которого в середине 80-х годов сформировался "Кружок любителей отечественной истории", объединивший в себе соотечественников, профессионально занимавшихся изучением Российской истории. В "Кружок любителей отечественной истории", получивший в историографии название кружка Мусина-Пушкина, в разное время входили И. Н. Болтин, И. П. Елагин, А. Ф. Малиновский, Н. Н. Бантыш-Каменский, с ним были тесно связаны Н. М. Карамзин и ряд других историков и литераторов. Своей главной задачей члены кружка поставили изучение и пропаганду отечественной истории и культуры. Являясь приверженцами исторических взглядов В. Н. Татищева, члены кружка вместе с Мусиным-Пушкиным одновременно выступали активными критиками исторических трудов М. М. Щербатова, приняв против него с негласного одобрения Екатерины II организованную критическую кампанию. Мусин-Пушкин совместно с членами своего кружка проделали большую работу по распространению и пропаганде исторических сочинений Древней Руси: в 1792 году впервые опубликованы "Правда Русская", "Книга Большому Чертежу", "Историческое разыскание о времени крещения российской великой княгини Ольги" Е. Булгариса. В 1793 году "Духовная великого князя Владимира Мономаха детям своим" и "Лексикон Российский исторический, географический, политический и гражданский" Татищева и др. Публикаторская деятельность Мусина-Пушкина и его сотрудников – первое после Татищева, Ломоносова и Н. И. Новикова национально-общественное движение за сохранение и введение в научный и общественный оборот широкого круга памятников истории, литературы и культуры. В его основе лежали, прежде всего, патриотические мотивы, стремление найти в древностях свидетельства и доказательства богатства и поступательного исторического развития России, высокого уровня ее прошлой культуры.
Для популяризации как в научных кругах, так и среди широкой общественности "Слова о полку Игореве", попавшего в коллекцию Мусина-Пушкина в конце 80-х – начале 90-х годов XVIII века, имела встреча его в ранге обер-прокурора Синода (1791 год) или несколькими годами раньше с архимандритом Спасо-Ярославского монастыря Иоилем Быковским.
Как уже отмечалось выше, Иоиль с июля 1758 по декабрь 1765 года преподавал в Петербургском шляхетском корпусе, где близко сошелся с Ф. А. Эминым писателем-историком, преподававшем в корпусе итальянский язык. С этой поры Иоиль буквально "заболел" историографией Древней Руси и прежде всего подвигами русских князей в борьбе с Половецкой степью. Он начал увлеченно собирать и изучать рукописи древних летописей, продолжив эту работу в Чернигове, куда по делам службы он был переведен в 1765 году. В период 1765-1775 годов Иоиль – архимандрит Троицкого Ильинского монастыря в Чернигове, где похоронен князь Игорь Святославич – руководитель похода русичей в Половецкую степь в 1185 году. Ему доступны ценнейшие летописные источники, хранившиеся как в самом монастыре, так и в других храмах Чернигова.
60-70-е годы XVIII века отмечены расцветом демократической литературы, когда пробуждался интерес к русским народным песням, былинам, преданиям, появляются патриотические произведения на сюжеты древнерусской старины.
В это время выходят "Пересмешник, или Славянские сказки" и "Собрание разных песен" (1770-1776 годы) М. Д. Чулкова (1743-1792 годы), "Славянские древности М. И. Попова (1770 год). Готовит "Собрание древних богатырских сказок" В. А. Левшин (1746-1826 годы). "В песнях XVIII века встречаются многие из тех образов, которые впоследствии находят отражение и в "Слове". В одной из них это "кровать тѣсовая", в другой – "синее море", в третьей – "ясен сокол", в четвертой – "не вечерняя заря луга смочила", в пятой – "тур", в шестой – "кощей", в седьмой – "летит стадо лебединое, а другое гусиное", в восьмой – "красна девица", в девятой – Дунай, в десятой – "чистое поле" и т. д. Эти некоторые переклички уже достаточны, чтобы показать связь "Слова" с народной традицией, находившей отклик в печатных изданиях XVIII века.
Будучи преподавателем в сухопутном шляхетском корпусе и в Академии художеств в Петербурге, Иоиль попал в блестящую среду передовых мыслителей: историков, писателей, знатоков фольклора, в том числе древнерусского. Со многими из них он был лично знаком. Сухопутный, морской и артиллерийский кадетские корпуса являлись видными центрами распространения просветительских идей. Они готовили не только военных специалистов, а были своего рода дворянскими университетами. Их преподаватели входили в среду разночинной интеллигенции. Группа преподавателей, среди которых выделялся близкий друг Иоиля Ф. А. Эмин, издавала журнал "Праздное время". Прошение об издании журнала было подписано А. П. Мельгуновым, с которым позднее Иоиль встретится в Ярославле. В типографии корпуса печатались романы Эмина и другая развлекательная литература. Быковский бережно хранил в своей библиотеке книги Эмина и охотно цитировал его басни в своей "Истине".
Напряженная идейная борьба середины XVIII века сказывалась и на Иоиле Быковском. Уже 27 февраля 1760 года он произносит в корпусе проповедь, в которой явно звучат социальные мотивы: "Христос повелевает нам: носите крест свой, а мы других непосильным крестом обременяем, налагаем непомерные работы и великие оброкы, разоряя продолжением суда и мзды требованием, отнимая собственное их добро и имение, беспокойствуя ненавистью и поношением имени".
Мотивы человеколюбия явно просматриваются в сочинениях Иоиля черниговского периода, в частности, в Часослове с кратким предисловием, напечатанном от его имени в типографии монастыря. Иоиль ведет переписку с фельдмаршалом П. А. Румянцевым, передает ему в дар книги из монастырской типографии. Среди напечатанных книг, которые редактирует Иоиль: Букварь (1770 год); Канонник (1767 год), Псалтырь (1769-1771 годы), Апостол (1771). Знакомство Иоиля с Румянцевым, возможно, началось еще в 1767 году, когда последний был генерал-губернатором Малороссии. Эхо славной победы русских войск под командованием Румянцева-Задунайского при Кагуле у Траяновой дороги 21 июля 1770 года далеко разнеслось по России. Широко известна солдатская песня, в которой вспоминаются подвиги на Траяновой дороге, где имеются следующие строки:
На расцвете было в среду
На дороге на Трояновой
Подошли мы близко к лагерю.
Не отсюда ли, полагает А. А. Зимин, слышатся отзвуки и в "Слове" с его "Тропой Трояна"? По Дунаю мечтает полететь "Зегзицей" Ярославна, чтобы "утереть" кровавые раны князю Игорю. На Дунае – "копиа поют", а после возвращения Игоря из плена там же поют "дѣвици". В "Слове" неоднократно упоминается Троян ("рища въ тропу Трояню", "Были вѣчи Трояни", "На землю Трояню", "на седьмом вѣцѣ Трояни").
Исследователи уже сопоставили этот мифический образ то со славянским божеством Трояном (академик Д. С. Лихачев), то с римским императором Траяном (покорителем Дакии в 102 году – академик Б. А. Рыбаков). К пантеону языческих богов славян приписывает Трояна Ф. Буслаев: "…человеци мняще богы многы Перуна и Хорса, Дыя и Трояна, и инии многи". В "Хождении Богородици по мукам" (XII век) также упоминаются языческие боги Троян, Хорс, Велес и Перун ("Трояна, Хърса, Велеса, Перуна на боги обратиша").
"Трояновый път" соединяет Белград и Софию с Константинополем. Названия с именем Трояна бытуют в Болгарии, Сербии, Румынии, Польше и Чехии, а также на Украине (например, у Белой Церкви – Троянов яр). В Смоленской губернии было село Трояны, "Змиевые валы" на северном берегу реки Стучны в Киевской земле уже в XVII веке книжные люди называли "Траяновыми валами". Есть мнение (А. Бодур), что "путь Траяна" – это звездный Млечный путь, идущий из глубины веков. Путь Траяна (Traian via strata) упоминается в одном словаре (около 1670 года), как дорога по ущелью Балкан, проложенная Римским императором Траяном и идущая от Дуная и Днестра до Днепра. Именно эту дорогу и имели в виду солдатская песня о Кагульской победе в 1770 году и "Слово". Больше ни в одном русском произведении ни дороги, ни пути, ни тропы Трояна не обнаружено. "О том, что в "Слове" речь идет о Трояновой дороге, – убежден А. А. Зимин, – говорят и контексты упоминаний о Траяне. Сам путь "въ тропу Трояню чресъ поля на горы" соответствует пути с Украины на Карпаты. Когда обида "дѣвою" вступает "на землю Трояню", то тем самым автор как бы намекает, что именно на Балканах в ходе войны с турками русские воины должны отомстить "За обиду сего времени". А когда в конце "Слова" "дѣвици" радостно "поютъ на Дунаи", то они не только радуются возвращению князя Игоря, но как бы прославляют доблесть русских воинов, одержавших много столетий позже победы на Дунае. В XII веке певцу Игоря ни отправлять "дѣв" на Дунай, ни говорить о поющих на Дунае копьях не было ни малейшего смысла.
Сентенция "Слова" в том, что Ярослав Осмомысл "суды рядил" до Дуная, противоречит реальным пределам, на которые распространялась в конце XII века власть галицкого князя. Однако в условиях конца XVIII века это могло означать стремление автора показать, что Древняя Русь распространялась до Дуная, то есть до тех территорий, на которых русские войска в это время вели ожесточенную войну с турецкими".
На основании вышеприведенных рассуждений А. А. Зимин делает однозначный вывод, что "Слово о полку Игореве" написано не ранее 1770 года, то есть до сражения русских войск на Кагуле, а автором его является Иоиль, хорошо знавший полководца Румянцева, получившего в результате одержанных на Дунае побед в русско-турецкой войне титул Задунайский. На это же намекает Ф. А. Эмин в своей "Истории", поскольку политические страсти 70-х годов XVIII века, острота русско-турецких отношений этого периода не могли не сказаться на его рассказе о походе князя Игоря.
В Лаврентьевской летописи есть такой фрагмент: после первого сражения русские князья похваляются на повергнутых "в пятокъ" половецких вежах, говоря, что их предшественники, отправляясь в поход против половцев, не заходили так далеко в степь, а бились "зря на Переяславль". Этот мотив похвальбы отразился во всех рассказах, восходящих в Лаврентьевской летописи. Эмин переосмысляет этот эпизод с упоминанием уже не города Переяславля, а Кафы (Феодосии): "Предки наши всегда мысленный их взор обращали даже к Кафе".
Таким образом, в изложении древней истории Эмин вносит в текст политические интересы современности: когда он писал свою "Историю", шла русско-турецкая война за присоединение Крыма (при этом следует иметь в виду, что Иоиль мог разделять взгляды Эмина в силу их близкого знакомства).