– Несколько дней! – воскликнула Делия. – Но шумная часть, она-то скоро закончится? Даже у кота начались головные боли.
– А вы откуда знаете? – удивился Лизандер.
– О, Делия может читать кошачьи мысли, – вступила в разговор Элиза. – Она всех нас научила кошачьему этикету: каким голосом с ними разговаривать, и как на них смотреть, и...
– Элиза, эти бобы мне нужны сейчас, – вмешалась Делия.
Слишком поздно: Лизандер фыркнул, поставив термос под струю.
– Я как-нибудь заведу собаку, – сказал он. – Кошки слишком скользкие, по-моему.
– О, ну собаки мне, конечно, тоже нравятся, – согласилась Делия (на самом деле она немного боялась собак). – Просто собаки, они такие... непредсказуемые. Понимаете?
– Ну да, -сказал Лизандер. Прозвучапо это как обвинение. – Ничего, если я возьму несколько кубиков льда?
– Берите, – ответила Делия.
Рабочий беспомощно стоял, сжимая горлышко термоса, пока женщина не поняла, что он из тех мужчин, которые не знают, где жена держит ложки. Она вытерла руки передником и пошла к холодильнику, чтобы принести лед.
– На последнем месте, где мы работали, – продолжил он, – мы устанавливали новый тепловой насос. Так у соседа там была одна из бойцовых собак. Собак, обученных нападать. Леди, мы работали и все время об этом думали.
Мужчина продолжал крепко держать термос, пока Делия пыталась впихнуть внутрь кубик льда. Кубик не проходил. Она стукнула по нему ребром ладони (Лизандер даже не моргнул) и вскрикнула, когда кубик подскочил в воздух и покатился по полу. Мужчина скорбно на него уставился.
– Дайте-ка я справлюсь с этой штуковиной, – сказала Делия, выхватила термос и грохнула его в раковину. Затем подставила второй кубик под воду. – Ага! – торжествующе воскликнула она, засовывая его внутрь. И принялась за третий.
Лизандер продолжал:
– В общем, мы однажды втаскиваем внутрь всякий хлам из фургона и видим, что эта бойцовая собака крутится вокруг дома. Большая, старая собака со вздыбленным загривком, похожая на волка, и еще лает низким голосом. Господи, я думал, помру. Потом выходит женщина, на которую мы работали, как будто она нас ждала, говорит: "Проходите", хватает его за ошейник, а сама спокойная такая. Отводит его на задний двор и зовет: "Мистер Как-Вас-Там? Я собираюсь пристрелить вашу собаку, если вы сейчас же не выйдете и не заберете ее". И голос у нее был такой спокойный. Вот это женщина, вы уж мне поверьте.
Почему он рассказал эту историю? Хотел похвастаться перед Делией? Она с некоторым усилием впихнула внутрь термоса третий кубик льда. По какой-то причине она представила на месте той женщины Розмари Блай-Брайс: у нее на лице выражение терпеливой отстраненности, она наклоняется и грациозно сгибается, одним пальцем подцепляет собачий ошейник с шипами. Делия мысленно восхитилась Розмари, как будто очарованость Эдрианом распространилась и на его жену.
Она закрыла кран, взяла термос и протянула его Лизандеру.
– Ой, вы только посмотрите, – сказал рабочий – вода быстро вытекала из дна термоса, – вы его разбили.
Делия не извинилась и продолжала протягивать термос, как будто надеялась, что рабочий просто возьмет его и уйдет. В это мгновение она вспомнила, что в супермаркете как-то упомянула о Рамсэе, и Эдриан подумал, что это ее муж. Понятно, почему он до сих пор не появился! Он искал Рамсэя Гринстеда, которого не было в телефонной книге. Хотя рано или поздно он осознает свою ошибку. При этой мысли Делия начала улыбаться и продолжала держать термос, пока Элиза не поднялась, чтобы принести швабру.
В темноте дважды прозвонил телефон, и Делия встрепенулась. Она всегда быстро соображала, где находятся ее дети, еще до того, как открывала глаза. Все трое в постелях, решила она, но сердце ее все равно забилось быстрее.
– Алло? – сказал Сэм. – Да, это доктор Гринстед. О, мистер Максвелл.
Делия вздохнула и отвернулась. Мистер Максвелл был женат на королеве ипохондрии.
– Как долго это продолжается? – спросил муж. – Понятно. Ну, я думаю, что ничего серьезного. Да, я уверен, что это неудобно, но я сильно сомневаюсь, что...
Из трубки донесся тихий квакающий звук.
– Конечно, она страдает, – сказал Сэм. – Я понимаю. Хорошо, мистер Максвелл, если вы считаете, что это важно, я приеду и посмотрю на нее.
– О, Сэм! – прошипела Делия, садясь. Муж не обратил на нее внимания.
– Увидимся через несколько минут, – говорил он в трубку.
Делия воскликнула:
– Сэм Гринстед, ты невыносим! Ты знаешь, что это пустая трата времени. Почему он не отвезет ее в больницу, раз ей так плохо?
– Никто из них уже не водит машину, – мягко ответил Сэм. Он опустил ноги на пол и потянулся за брюками, которые были перекинуты через спинку кресла-качалки. Как всегда, он надел свежее белье в постель и повесил одежду таким образом, чтобы она была под рукой.
Делия приложила руку к сердцу, которое только теперь начало успокаиваться. Так ли чувствовал себя Сэм, когда у него болело в груди? Она все старалась представить. Подумать только, что в такое время он может вести машину, ехать на встречу, а потом почувствовать боль и спокойно развернуть колеса в сторону госпиталя "Синай". Сам оформит свое поступление и попросит сестру позвонить Делии и сообщить ей эти вести ("Ваш муж хочет, чтобы вы знали, что он вернется домой немного позже, чем планировал"). А Делия в это время, ни о чем не подозревая, читала бы перед камином "Любовника Люсинды".
Она включила лампу и выбралась из постели. Будильник показывал 2.15. Щурясь от света, Сэм дотянулся до своих очков и посмотрел на нее.
– А ты куда собралась? – удивился муж. В очках его лицо казалось более сухим, менее размытым возле глаз, как будто они корректировали больше зрение Делии, чем его.
Она натянула мятый домашний халат поверх ночной рубашки и застегнула молнию спереди, прежде чем ответить:
– Я еду с тобой.
– Что?
– Я отвезу тебя в своей машине.
– Чего ради, скажи на милость, тебе это делать?
– Я просто так хочу, вот ради чего, – проговорила Делия. Она затянула пояс халата очень туго, надеясь, что так он сможет сойти за уличную одежду. Надевая шлепанцы, она чувствовала, что муж смотрит на нее, но сказала только: "Готов?" – и взяла с бюро ключи.
– Делия, ты сомневаешься в моей способности вести собственную машину? – спросил Сэм.
– О нет! Что за мысль! – ответила она. – Но я уже проснулась, почему бы мне не поехать с тобой? К тому же такая приятная весенняя ночь.
Сэма это, похоже, не убедило, но он не стал приводить новых аргументов, когда супруги начали спускаться вниз.
Эта весенняя ночь вовсе не казалась приятной. Было прохладно и ветрено, и как только она вышла из задней двери, то пожалела, что не взяла свитер. Нависающие, светящиеся облака неслись по чернильному небу. Но Делия направилась к машине бодрой походкой, стараясь устоять перед искушением укрыться от холода. Свет фонарей был настолько ярким, что она видела свою удлиненную тень, напоминавшую фигурку на детском рисунке.
– Это заставляет меня вспомнить о папе, – заговорила она. Ей нужно было говорить громче, потому что Сэм отошел к своему "Бьюику", чтобы взять черный чемоданчик. Делия надеялась, что муж не услышал дрожи в ее голосе. – Все эти вызовы, на которые я ездила вместе с папой, только мы вдвоем! Это похоже на старые времена.
Делия скользнула за руль и потянулась, чтобы открыть пассажирскую дверь. Внутри машины было как в холодильнике. Там даже пахло так же: сыростью и затхлостью.
– Папа, конечно, никогда не позволял мне отвозить его, – сказала она, когда Сэм сел внутрь. Потом забеспокоилась, что это наведет его не на те мысли, и добавила со смехом: – Ты знаешь, какие у него были предубеждения! Он всегда говорил, что женщина за рулем...
Делия завела мотор и включила фары, осветив двойные двери гаража и потрепанную сетку баскетбольного кольца над ним.
– Но если только я не спала, он всегда говорил, что я могу поехать с ним. О, я много ночей не спала! Элизе просто никогда не было интересно, Линда, ты знаешь, в то время была с ним в напряженных отношениях, а я была готова по первому же слову. Мне просто нравилось ездить.
Сэм, конечно, слышал все это раньше. И только поставил чемоданчик между ног, когда она подала машину назад.
Когда они оказались на Роланд-авеню, Делия сказала:
– На самом деле теперь, когда дети выросли, мне стоит ездить с тобой чаще. Ты так не думаешь?
Она сознавала, что трещит без умолку, но продолжала:
– Это может быть весело! И ты ведь теперь не каждую ночь выезжаешь, и даже не каждую неделю.
– Делия, я тебя уверяю, что по-прежнему в состоянии поехать по обыкновенному вызову на дом без няньки, -сказал Сэм.
– Няньки!
– Я силен, как бык. Перестань заводиться.
– Я не завожусь. Просто я думала, что это может быть романтично, что-то делать вместе! – возразила она.
Это было не совсем так, но как только Делия это произнесла, она начала в это верить, и поэтому почувствовала себя немного обиженной. Сэм только откинулся назад и посмотрел в боковое окно.
В этот час почти не было машин, и пустынная дорога мерцала в свете фонарей, будто окутанных желтым шифоном. У деревьев со свежей листвой, освещенных снизу, был странный, "перевернутый" вид. Кое-где в домах уютно светились окошки, и, проезжая мимо, Делия бросала на них тоскливые взгляды.
Она припарковалась напротив дома Максвеллов. Выключила габаритные огни, но оставила включенным мотор и обогреватель.
– Ты разве не войдешь? – спросил Сэм.
– Нет, подожду в машине.
– Ты замерзнешь.
– Я не одета для выхода в свет.
– Пойдем, Ди. Максвеллам все равно, как ты одета.
Скорее всего муж прав (да и печка еще не разогрелась). Она вынула ключи зажигания, выскользнула из машины и пошла за ним к центральному входу обширного дома с колоннами, в котором двое одиноких Максвеллов, наверное, болтались, как игральные кости в кружке. Во всех окнах горел свет, и дверь была открыта. Мистер Максвелл ждал внутри, неуклюжий долговязый старик, попытавшийся выключить телевизор, когда они поднялись на крыльцо.
– Доктор Гринстед! – заговорил он. – Спасибо большое, что пришли. И Делия тоже. Здравствуй, дорогая.
На нем были брюки с пятнами от еды и линялый серый кардиган поверх футболки (старик вообще неряшливо одевался). Он повернулся, чтобы проводить Сэма к застеленной ковром лестнице.
– У меня сердце разрывается, когда я вижу ее такой, – жаловался он, когда мужчины начали подниматься. – Я бы согласился страдать вместо нее, если бы мог.
Делия осталась в холле, а когда они скрылись наверху, присела на один из антикварных стульев. Присела осторожно – насколько она знала, стулья стояли тут только для виду.
Наверху слышалось бормотание: тонкий и жалобный голос миссис Максвелл и низкий голос Сэма. Старинные часы тикали так медленно, что казалось, будто каждый следующий удар может быть для них последним. От нечего делать (она непредусмотрительно оставила дома сумочку) Делия положила на колени ключи и стала их перебирать.
Сколько часов она просидела так в детстве? Устроившись на стуле или на нижней ступеньке лестницы, расчесывая укусы насекомых на голых коленках или листая журнал, который кто-нибудь из взрослых совал ей в руки перед тем, как проводить ее отца наверх. И в точно таком же бормотании, доносившемся сверху, слов никогда нельзя было разобрать. Когда говорил отец, все другие молчали, и она испытывала гордость и смущение от того, как его уважают.
Заскрипели ступени, и Делия взглянула наверх. Это спускался мистер Максвелл, один.
– Доктор Гринстед сейчас осматривает ее.
Старик держался за перила. Спустившись вниз и дойдя до холла, он с сопением опустился на другой антикварный стул. Она видела только его вытянутые ноги в брюках и кожаные тапочки без задников, открывавшие темно-розовые шелковые носки с протертыми пятками.
– Доктор думает, что это несварение, но я сказал ему, что в нашем возрасте... ну лучше перестраховаться, сказал я ему.
– Уверена, что все будет в порядке, – попыталась утешить его Делия.
– Я просто благодарю небо за доктора Гринстеда. Из современных молодчиков мало кто согласился бы вот так сюда приехать.
– Никто бы не согласился, – не удержалась Делия.
– Ну, может, кто-нибудь.
– Никто. Поверьте мне.
Мистер Максвелл отстранился назад, чтобы посмотреть на нее. Делия увидела его румяное, испещренное прожилками лицо.
– Сэм слишком добр, – сказала она. – Вы знали, что у него ангина? Ангина в его возрасте! Чем это может обернуться в будущем? Была б моя воля, он бы сейчас лежал дома в постели.
– Ну, к счастью, это – не твоя воля, – несколько брюзгливо сказал мистер Максвелл. Он снова откинулся назад, и возникла пауза, во время которой было слышно, как миссис Максвелл возражает против чего-то, а звучало это как "Нии-нии. Нии-нии".
– Мы были первыми, кто вызвал доктора Гринстеда, он когда-нибудь об этом упоминал? – спросил мистер Максвелл. – Да, именно мы первыми вызвали его. Твой отец сказал: "Думаю, вам понравится этот парень". Я признаю, что мы немного волновались, сильно привыкнув к твоему отцу.
Теперь Сэм наверху говорил более оживленно. Визит, должно быть, заканчивался.
– Когда доктор Гринстед пришел к нам, я спросил его, – мечтательно вспоминал мистер Максвелл, – я сказал: "Ну, молодой человек?" Он тогда проработал всего несколько дней. "Ну? На какой из дочек Фелсона ты собираешься жениться?" Правда, хитро с моей стороны, а?
Делия вежливо рассмеялась и переложила ключи из одной руки в другую.
– "О, – сказал он, – думаю, я положил глаз на младшую". Сказал, что старшая слишком низенькая, а средняя слишком полненькая, но вот младшая – это самое то. Так-то. Видишь? Я узнал об этом еще до тебя.
– Да, думаю, да, – согласилась Делия, а потом Сэм начал спускаться по лестнице, инструменты в его черном чемоданчике бодро позвякивали.
Мистер Максвелл немедленно поднялся, а она продолжала сидеть, уставившись на свои ключи. Они казались раздражающе разными – плохо обработанными, плохо рассортированными, испещренными товарными знаками, такими же ото всего оторванными и грубыми, как слова чужого языка.
– Как я и... – говорил Сэм. – Просто приступ. Я оставил кое-какие лекарства на...
Потом мужчины пожали друг другу руки, Сэм позвал: "Ди?" – и она без единого слова встала и прошла к входной двери, которую мистер Максвелл держал открытой.
Снаружи трава побелела от росы, и сам воздух казался белым, как будто рассвет был уже близок. Делия забралась в машину и завела мотор прежде, чем Сэм сел рядом с ней.
– Нужно иметь жалость к этим старикам, – сказал он, захлопывая дверцу. – Стареют, совсем одни, вот и зацикливаются на каждом симптоме.
Делия выехала на улицу, сконцентрировалась и молча повела машину, превышая скорость. Они были почти у дома, когда Делия наконец заговорила:
– Мистер Максвелл рассказал мне, что они были первыми, к кому тебя вызвали.
– Правда?
– На второй день твоей работы.
– Я забыл.
– Он сказал, что спросил тебя, на какой из дочек Фелсона ты собираешься жениться, и ты сказал, что на младшей.
Сэм хмыкнул, расстегивая сумку. Он проверил что-то внутри нее и попросил:
– Делия, напомни мне завтра утром взять побольше...
– Потому что старшая слишком низенькая, а средняя полновата, сказал ты, а вот младшая – в самый раз.
Сэм рассмеялся.
– Ты это говорил? – спросила она.
– Ой, милая, будто бы я помню через столько лет. Делия остановилась у дома и выключила мотор.
Сэм открыл свою дверцу, но потом, заметив, что жена не пошевелилась, посмотрел на нее. Маленькая лампочка под потолком отбрасывала на его лицо острые тени.
– Ты так сказал, – утвердительно заговорила она. – Я узнаю сказочное звучание всего этого.
– И что? Может, и сказал, – согласился муж. – Господи, Ди, я не взвешивал каждое слово. Может, я и сказал "слишком низенькая" и "слишком полненькая", но на самом деле я имел в виду "слишком нетипичная" и "слишком франкофильская".
– Дело не в этом, – вздохнула Делия.
– Но ведь Линда провела половину вечера, говоря по-французски, помнишь? А когда твой отец заставил ее переключиться на английский, заговорила с акцентом.
– Ты даже не понимаешь, почему я спрашиваю, не так ли? – спросила Делия.
– Ну да, – ответил Сэм. – Не понимаю.
Делия вылезла из машины и пошла к заднему крыльцу. Сэм отправился переложить свой чемоданчик в "Бьюик", было слышно, как захлопнулась крышка багажника.
– А Элиза! – хмыкнул Сэм, идя за ней. – Все выспрашивала мое мнение по поводу гомеопатии.
– Ты приехал сюда с намерением жениться на одной из дочек Фелсона, – выпалила Делия, отпирая дверь, но вместо того чтобы войти, повернулась к мужу лицом. Тот смотрел на нее, наморщив лоб.
– Естественно, мне пришло это в голову, что тут такого? – Его слова были безмятежны. – Я к тому времени закончил учебу. Так сказать, достиг возраста для женитьбы. Той стадии в жизни, когда женятся.
– Тогда почему не на медсестре, не на студентке, не на какой-нибудь девушке, которую знала бы твоя мать!
– Моя мать? – переспросил Сэм.
– Ты положил глаз на отцовскую практику, вот почему. Ты решил: "Я просто женюсь на одной из дочек Фелсона, и мне достанутся его пациенты и его милый удобный дом".
– Но, дорогая, возможно, я думал об этом. Возможно. Но я бы никогда не женился на ком-то, кого не любил бы. Разве ты в это веришь? Веришь, что я мог жениться без любви?
– Я не знаю, чему верить, – тихо сказала она. Потом развернулась и спустилась по ступенькам.
– Ди? – позвал Сэм.
Делия прошла мимо своей машины, не останавливаясь. Другая бы, наверное, уехала на машине, но ей хотелось пройтись. Подошвы шлепанцев шуршали по асфальту проезда в ритме, напоминая о какой-то мелодии, которую она почти могла назвать. Частью своего существа она прислушивалась к Сэму (у нее была привычка прислушиваться к тому, что происходит сзади, как у кошки), а другой была рада от него отделаться, довольная тем, что вывела его на чистую воду. "Вы только подумайте, он даже не пытается догнать меня". Делия вышла на улицу, повернула направо и продолжала идти. Ее тень с неровными краями бежала перед ней, а потом отставала, когда она переходила от одного фонаря к другому. Делии больше не было холодно, как будто злость согревала ее изнутри.
Теперь понятно, почему Сэм забыл, как впервые встретил ее. Он приготовился увидеть дочек Фелсона, как готовую упаковку, вот почему. В его планы не входило заранее обращать внимание на какую-то одну. В тот вечер имел значение социальный статус и незамужние девушки – одна, вторая и третья – на кушетке в гостиной. Делия словно видела перед собой эту сцену. Нужны были только мелкие детали, для того чтобы возродить воспоминание: колющиеся красные плюшевые подушки, похожая на ткань текстура замерзшего стакана с шерри и бросающаяся в глаза, раздражающая полнота средней сестры.