Впереди на ветке глупый соседский пересмешник копировал сигнализацию. "Дой! Дой! Дой!" – пел он самым лиричным голосом, пока звук приближающейся рок-музыки не заглушил его. Вероятно, это были подростки, полная машина. Делия слышала, как их крики и вопли приближаются, становятся все громче. Она осознала, что в этот час даже Роланд-Парк небезопасен. К тому же халат никого бы не обманул – очевидно, что она разгуливает в ночной одежде. Делия свернула направо, на более узкую и темную улицу, и пошла поближе к деревянному забору, чья тень укрывала ее.
Сэм сейчас в постели, его брюки перекинуты через спинку кресла-качалки. И дети не знают, что матери нет. С их перепутанными – у каждого свое – расписаниями, они могут несколько дней этого не замечать.
Что же у нее за жизнь, если любое из сообщений на автоответчике повторялось из недели в неделю?
Делия пошла быстрее, слыша, как музыка из заполненной машины стихает позади нее. Дошла до Бутон-роуд, пересекла ее, повернула налево и, секундой позже, – бам – столкнулась с кем-то. Она налетела на что-то высокое и костлявое, завернутое в теплую фланель. Делия ойкнула и резко отстранилась, сердце заколотилось, когда оказалось, что там еще и собака. Одна из каких-то лохматых охотничьих собак гавкнула на уровне ее коленей.
– Буч! Лежать! – скомандовал мужской голос. Затем спросил: – Вы в порядке?
Во рту у Делии пересохло. Она с трудом выговорила:
– Эдриан?
В полутьме он был бесцветным, но все равно Делия узнала это узкое лицо с выступающими скулами. Она заметила, что его рот был шире, а губы полнее, более очерченные, чем она представляла, и удивилась, как могла забыть столь важную деталь.
– Эдриан, это я, Делия, – сказала она. Собака по-прежнему лаяла. -Делия Гринстед. Из супермаркета.
– А, Делия, – оживился Эдриан. – Моя спасительница!
Он рассмеялся, и собака затихла.
– Что вы здесь делаете?
– О, просто... – и Делия тоже рассмеялась, глядя на свой халат и расправляя его ладонями. – Просто не могла заснуть.
Делия с облегчением заметила, что и он не слишком-то хорошо одет. На Эдриане было нечто темно-синее, вроде пижамы. На ногах кеды, шнурки не завязаны, носков нет.
– Вы живете поблизости? – поинтересовалась она.
– Вон там, – он махнул рукой в сторону плотных зарослей барбариса. Позади них Делия рассмотрела фонарь на крыльце и часть белой стены. – Я встал, чтобы вывести Буча. Это его новое хобби: будить меня посреди ночи, чтобы я исполнял его прихоти.
При звуке своего имени Буч уселся на задние лапы и ухмыльнулся. Делия наклонилась, чтобы погладить пса. Его дыхание согрело пальцы.
– Я в тот день сбежала с вашими продуктами, – сказала она, обращаясь к собаке. – Поэтому я себя ужасно чувствую.
– Продуктами? – переспросил Эдриан.
– С вашими орзо, ротини... – замялась Делия и встретилась с ним взглядом. – Я собиралась узнать ваш адрес и вернуть их.
– А. Ну... орзо? Не берите в голову, – сказал он. – Я просто благодарен, что вы мне так помогли. Вы, должно быть, подумали, что я с приветом?
– Нет, вовсе нет! Мне понравилось, – ответила она.
– Вы знаете, как иногда хочется, как бы это сказать, хорошо выглядеть перед другими.
– Конечно, – согласилась она. – Мне стоит открыть свой бизнес: "Подставные знакомые инкорпорейтед".
– "Закажи-себе-пару", – предложил Эдриан. – "Лучшие компаньоны для выходов в свет".
– Блондинки изображали бы вторых жен, а звезды футбола сопровождали робких девушек на выпускные балы.
– А красивые женщины в черном плакали на похоронах, – подхватил Эдриан.
– О, ну почему нет такого? – спросила Делия. – Просто нет ничего похожего, как бы это сказать? Это как ярость или гордость, которые ты испытываешь, когда тебя ранят, или обижают, или принимают как должное.
Стоп. Она замолчала. Эдриан смотрел на нее с таким пристальным вниманием, что она забеспокоилась: может, у нее бигуди в волосах? Делия подняла было руку, чтобы проверить, но вспомнила, что не использует бигуди со школы.
– Господи, мне пора домой, – спохватилась она.
– Подождите! – торопливо проговорил Эдриан. – Не хотели бы вы... Могу я предложить вам кофе?
– Кофе?
– Или чаю? Или какао? Или выпить?
– Ну, – смутилась Делия, – думаю, что какао было бы кстати. Какао – это хорошо. Я хочу сказать, что кофеин в такое время мог бы... Но вы уверены, что это вас не затруднит?
– Совсем нет, – ответил он. – Заходите.
Он провел ее через проход между кустов барбариса. Дорожка, выложенная камнями, вела к дому, который оказался одним из викторианских коттеджей, что нынче так притягательны для молодых парочек. Парадную дверь украшали панели из стекла сахарно-миндального цвета, сквозь которые невозможно увидеть, что находится внутри. Делия внезапно почувствовала беспокойство. Она ведь даже не знает ничего об этом мужчине! И никто на свете не догадается, что она здесь.
– Обычно, если я в это время не сплю, мне уже не заснуть, – говорил Эдриан, – поэтому я включаю чайник.
– Какое чудесное крыльцо! – воскликнула Делия. – Может быть, нам выпить какао здесь?
– Здесь?
Эдриан остановился на верхней ступеньке и огляделся вокруг. На самом деле крыльцо наводило тоску – доски на полу мрачно-серого цвета, а мебель выкрашена ядовито-зеленой краской.
Вы не думаете, что будет холодно? – спросил он.
Ничуть, – ответила Делия, хотя, остановившись, почувствовала холод.Она засунула руки в карманы халата.
Эдриан смотрел на нее с минуту. Потом сказал:
– А.. Я понимаю, – и уголки его губ слегка приподнялись.
– Но если вам холодно... – начала она, краснея.
– Понимаю, – повторил он, – лучше подстраховаться.
– О господи, дело совсем не в этом! Боже мой!
– Я вас совсем не виню. Выпьем какао здесь.
– Правда, – удрученно проговорила Делия, – почему бы мне не войти?
– Нет, подождите здесь. Я принесу.
– Пожалуйста, – попросила она, – пожалуйста, разрешите мне войти.
И, поскольку поняла, что этот спор может длиться бесконечно, вынула руку из кармана и коснулась его запястья.
– Я хочу, – сказала Делия.
Она действительно хотела войти. И только это и имела в виду, но когда слова сорвались с ее губ, поняла, что они могут быть восприняты по-другому, поэтому отступила и забормотала:
– Или, может быть... Да... крыльцо, почему бы нам не выпить какао на... – Делия почувствовала, что сзади стоит стул и села на него. Непокрытое подушкой сиденье мгновенно обожгло ее ледяным холодом, так, что даже дух перехватило, словно она услышала какие-то ошеломляющие новости или обрела какой-то шанс, о котором раньше не могла и помыслить.
4
– Когда Элиза встречала меня в аэропорту, – говорила Линда, – я ей сказала: "Ну если и есть что-то хорошее в папиной смерти, так это то, что теперь мне не придется делить с тобой комнату, Элиза". Учитывая то, как она храпит.
– Да, но... – начала было Делия.
– И близняшкам не придется препираться со Сьюзи, сказала я, Думаю, что обе они могут спать со мной в папиной большой кровати. А потом я приезжаю в дом и, угадай, что я вижу?
– Я сперва планировала, что ты будешь жить там, – стала объяснять Делия, – но... Когда я вошла, чтобы постелить простыни, это показалось таким...
– Хорошо, я сама постелю простыни, – заявила Линда. – И я вот что скажу: я точно не буду спать вместе с Элизой, при том что в доме есть свободная комната.
В этот момент сестры стояли возле двери отцовской комнаты и смотрели на царивший там порядок, на то, как мутный воздух заполняется частичками пыли, как неестественно гладко лежит на матрасе покрывало. Линда, одетая по-прежнему в дорожную одежду, распространяла ауру сосредоточенности и конструктивности, свойственной некоторым людям во время путешествия. Насколько могла видеть Делия, Линда обследовала комнату без намека на сентиментальность.
– Ты, конечно, времени зря не теряла, устраивая все эти нововведения, – забрюзжала она. – Кондиционеры, вентиляторы стоят повсюду, куда ни посмотришь, рабочие вырывают кусты, я не знаю что еще.
– Ой, да это...
– Я думаю, этого Сэм Гринстед и ждал, – сказала Линда. – Он наконец прибрал дом к рукам.
Делия не стала спорить. Сестра бросила на нее вопросительный взгляд, перед тем как подойти к отцовскому бюро. Наклонившись к зеркалу, она провела пальцами по короткой каштановой стрижке "паж". Потом взяла блокнот, который носила на груди на ремне – еще одна из ее европейских привычек. Вы бы никогда не приняли ее за американку (и никогда бы не догадались, что после развода с профессором французской литературы, который вопреки страстным надеждам так и не забрал ее в свой Париж, она живет в Мичигане). Ее полное, мягкое лицо было набелено, из остального макияжа – только липкая ярко-алая помада. Даже обыкновенную одежду Линда носила совсем не банально, с чувством значимости – безвкусные коричневые лодочки на среднем каблуке, к примеру, отлично сочетались с костюмом в матросском стиле.
– Но что же мы стоим? Нужно позвать Мари-Клер и Терезу, – спохватилась она, практически проглатывая звуки "р" в именах своих детей. Затем прошмыгнула мимо Делии вниз по лестнице. Она все еще пахла салоном самолета.
На кухне они увидели, что Элиза делает лимонад для близняшек. Этой осенью девочкам исполнится девять – несуразная, подранковая фаза, – и, хотя у них была та же квадратная стрижка, что и у матери, во всем остальном они напоминали профессора. Глаза у сестер были почти черные, скорбно подведенные, а губы сливового цвета. Они помогали друг другу карабкаться на ряд застеклен-ных шкафов, одна тащила другую за собой, когда добиралась до стойки, а для удобства близнецы заткнули свои старомодные европейские школьные платья в панталоны, от чего казались еще более длинноногими.
– Появится ваша кузина Сьюзи и отведет вас в бассейн, – говорила Элиза, растирая лимоны. – Она обещала сделать это в первую очередь, но, думаю, задержалась где-то со своим приятелем.
Упоминание о приятеле на минуту их задержало.
– Дрисколл? – спросила Мари-Клер, перестав карабкаться. – Сьюзи по-прежнему встречается с Дрисколлом?
– Да, разумеется.
– А они ходят вместе на танцы? А на прощание целуются?
– Ну, этого я не знаю, – кисло сказала Элиза и наклонилась, чтобы достать кувшин.
Близняшки достигли своей цели: коробки мятных пастилок в шкафу. Сантиметр за сантиметром Тереза вытащила ее через приоткрытую дверцу. (У Терезы были менее правильные черты лица, менее гармоничные, менее симметричные, отчего она казалась слегка беспокойной. Делия замечала, что один из близнецов всегда такой.) На мгновение показалось, что коробка свалится на пол, но потом она аккуратно приземлилась прямо в протянутые ладошки Мари-Клер.
– А у Рамсэя и Кэролла тоже есть любимые? – спросила девочка.
– Ну, у Рамсэя есть, к сожалению.
– Почему "к сожалению"? – удивилась Тереза, а Мари-Клер спросила:
– Что с ней не так?
Им обеим так хотелось услышать скандальные подробности, что Делия рассмеялась. Тереза повернулась и обратилась к ней:
– А тебе тоже жаль, тетя Делия? Ты не пускаешь ее на порог? Она пойдет с нами на пляж?
– Нет, не пойдет. – Делия покачала головой, отвечая на самый простой вопрос: – Поездка – только для членов семьи.
На следующее утро, в воскресенье, они на неделю должны были отправиться на залив. Это происходило каждый год. В середине июня, как только закрывались школы, Линда приезжала из Мичигана, и все отправлялись в арендованный коттедж на берегу Делавэра. Парадное крыльцо уже было завалено резиновыми плотами и ракетками для бадминтона, холодильник забит едой, а пациенты Сэма забегали для последних консультаций, изо всех сил стараясь избежать общения с его родственниками.
– Делия, ты не подашь мне сахар? – Элиза наливала воду в кувшин. – Девочки, не могли бы вы достать пять стаканов из шкафа справа?
Отмеряя сахар, Делия тайком поглядывала на настенные часы перед собой. Без десяти четыре. Делия взглянула на близняшек и откашлялась.
– Если Сьюзи не появится к тому времени, когда вы закончите пить лимонад, я могла бы отвезти вас в бассейн, – предложила она.
Линда спросила:
– Ты? А девочки сказали хором:
– Ты же ненавидишь плавать!
– А, ну я вообще-то не пойду внутрь. Я просто отвезу вас, а Сьюзи потом заберет.
Элиза с грохотом засыпала в кувшин лед. Линда уселась на стул во главе стола, а девочки заняли места по сторонам от нее. Когда Делия поставила перед ними лимонад, Мари-Клер закричала:
– Фу! Там полно козявок!
– Это для вас полезно, – заметила Линда и начала разливать лимонад.
– И там крупные зернышки к тому же!
– Они вас не съедят.
– Это она так говорит, – обратилась Тереза к Мари-Клер бесцветным голосом. – А на самом деле они пустят корни в желудке, и из ушей у тебя начнут расти лимонные деревья.
– Ой, Тереза, хватит, – приказала Линда.
Не обратив на нее внимания, близняшки многозначительно переглянулись. Наконец Мари-Клер заявила:
– Думаю, нам совсем не хочется пить.
– Мы пойдем наденем купальники, – добавила Тереза.
Они вскочили со стульев и выбежали из кухни.
– О господи, – сказала Линда. – Прости, Лиз.
– Ничего, – жестко ответила Элиза.
В такие мгновения Делия сознавала, что Элиза именно та, кого называют старой девой. Она так уныло выглядела в своем эксцентричном выходном наряде: костюм в стиле сафари и цокающие туфли. Нагнув голову, сестра подтянула к себе стул – стриженые черные волосы закрывали лицо так, что невозможно было понять его выражение, – уселась и сложила руки на столе.
– Ну а я хочу пить, – громко произнесла Делия, села и подвинула к себе стакан. Из прихожей донеслось несколько ударов – близняшки определенно тащили чемодан вверх по лестнице. Судя по всему, они собирались жить вместе со Сьюзи.
В открытом окне показалось бородатое лицо рабочего. Он посмотрел на женщин, моргнул и исчез. Делия и Линда его видели, а Элиза, которая сидела к окну спиной, нет.
– Что он, собственно, собирается делать? – спросила Линда.
Элиза сказала:
– Он? Кто?
– Рабочий, – объяснила Делия.
– Нет, не рабочий, – поморщилась Линда. – Я имею в виду Сэма. Почему он велел вырвать все кусты?
– Он говорит, что они старые и бесформенные.
– Разве нельзя просто подстричь их или что-нибудь в этом роде? А центральное кондиционирование! Этот дом для такого не предназначен.
– Я уверена, что мы это оценим, когда станет жарко, – заступилась Элиза. – Выпей лимонада, Линда.
Линда посмотрела на стакан, но не стала пить.
– Хотела бы я знать, откуда он взял деньги, – мрачно начала она. – К тому же этот дом записан на нас, а не на него. Отец его нам троим оставил.
Делия посмотрела в окно (она подозревала, что ремонтник притаился внизу, увлеченный, как и прочие рабочие, частной жизнью других людей).
– Господи! – застонала она. – Лучше мы поедем в бассейн. Кто хочет что-нибудь из магазина "Эдди"?
– "Эдди"? – спросила Элиза.
– Я собираюсь купить там фруктов по дороге домой.
– Делия, ты забыла, что мать Сэма придет на ужин? А тебе еще нужно разобраться со счетами страховой компании! Почему бы мне тогда не отвезти близняшек в бассейн, а потом заехать в "Эдди"?
– Нет! Пожалуйста! – зачастила Делия. – Я хочу сказать, у меня уйма времени. И к тому же мне нужно выбрать фрукты самой, потому что я не уверена, что...
Она слишком вдавалась в объяснения – обычная ошибка. Линда ничего не заметила, но Элиза очень внимательно на нее смотрела. Как Делии иногда казалось, сестра умела читать ее мысли.
– Во всяком случае, – закончила Делия, – я вас обеих скоро увижу. Хорошо?
Делия встала. И тут же услышала, как племянницы несутся по лестнице.
– Ты не передашь мне сумочку? – попросила она. Элиза по-прежнему смотрела на нее, но потянулась за сумочкой к стойке и подала ее.
Близняшки ссорились в прихожей из-за очков, которые, должно быть, вытащили из пляжных вещей. На девчушках были вязаные купальники разных цветов: у одной красный, у другой синий; на длинных бледных ногах у каждой – красные с синим шлепанцы. Ни у одной не было полотенца, но они лежали наверху, и поэтому Делия не стала напоминать о них.
– Пошли, – сказала она. – Я припарковалась у входа. Линда крикнула из кухни:
– Делайте что велит инструктор, слышите, девочки?
Они обошли валявшийся на крыльце пляжный зонт. Возле ступенек молодой человек в красной бандане выкапывал корни кустов азалии.
– Хотел бы и я пойти плавать, – улыбнулся он.
– Тогда пошли с нами, – предложила Тереза.
– Дурочка, не видишь, на нем нет купального костюма, – возразила Мари-Клер.
На дорожке племянницы обогнали Делию, напевавшую стишки, которые она помнила с детства:
Ну, это – жизнь.
Что – жизнь?
Пятнадцать центов за копию.
Но у меня только десять.
Ну, это жизнь.
Что – жизнь?
Пятнадцать центов за...
Погода была превосходной, солнечной и не слишком жаркой, но машина Делии, припаркованная на солнцепеке, нагрелась за день, и обе девочки взвизгнули, когда скользнули на заднее сиденье.
– Ты не можешь включить кондиционер? – спросили они Делию.
– У меня нет кондиционера.
– Нет кондиционера!
– Просто откройте окна, – улыбнулась она, усаживаясь. Затем завела мотор и выехала на улицу. Руль был почти что раскаленным.
По количеству бегунов вокруг можно было догадаться, что сегодня – выходной. Кроме того, люди работали в своих двориках, подстригали газоны косилками, наполняя воздух зеленой пылью, от которой Тереза, страдавшая аллергией, чихала. На Вайндхёрст загорелся желтый сигнал светофора, но Делия не остановилась. У нее было чувство, будто время ускользает от нее. Она выбрала длинный проезд внизу холма и ехала со скоростью на добрых десять миль в час больше, чем положено, на Лаундэйл заскрипела тормозами и оставила машину на первом же свободном месте. Близняшки и сами торопились, они вырвались вперед нее к воротам и исчезли среди прочих пловцов еще до того, как она заплатила за них. Поднимаясь на холм, Делия обмахивалась краем блузы и пыталась сдуть влажную прядь, прилипшую ко лбу. Если бы только она могла заехать домой и слегка освежиться! Но во второй раз ей от сестры не спастись. Делия свернула на юг, а вовсе не в сторону "Эдди", который располагался на севере. Она проехала по благословенно прохладному коридору, образованному тенью от деревьев, и, когда добралась до Бутон-роуд, припарковалась под кленом. Прежде чем выйти, она достала из сумочки платок и промокнула лицо. Потом прошла к парадному входу дома Эдриана, поднялась по ступенькам и нажала на звонок.
Собака знала ее уже достаточно хорошо, поэтому только слегка приподнялась, чтобы обнюхать юбку.