Когда, поздно вечером, Витька меня из квартиры всё-таки вывел, я своему счастью поверить не могла. Ноги не держали, голова кружилась, рёбра болели настолько, что дышать больно, а муж рядом стоял, в мой локоть вцепившись, и, кажется, руку мне вознамерился сломать, напоследок, так сказать. Но я даже не вырывалась. Морщилась, но уговаривала себя потерпеть. Вместе с ним в темноту вглядывалась, с нетерпением ожидая такси. Ноги не держали, и я к Витьке слегка привалилась, он даже не заметил.
- Надеюсь, ты глупостей делать не станешь, - негромко и глухо проговорил он.
У меня сил хватило на дерзкую улыбку.
- В милицию не пойду.
- Не ходи. – Ему в тьму вглядываться надоело и он ко мне повернулся, за подбородок меня взял, мне пришлось глаза на него поднять. – Ника, то, что ты сделала… - Витька слова подбирал, а я сказала:
- То, что ты сделал, не лучше.
- Я имел на это право.
- Нет, Витя. Тебе хочется так думать. – Разбитая губа болела, и я её облизала. – И даже если всё так, как ты говоришь, это уже не важно. – На глаза слёзы навернулись, а я назло всему улыбнулась. – Я просто влюбилась. Первый раз в жизни. Я не могу об этом жалеть. Даже если он… если ему это совсем не нужно. А ты прости меня.
Он руку мою выпустил. Посмотрел с презрением.
- Пошла вон.
Я шагнула к подъехавшему такси, и только когда в машину села, выдохнула с огромным облегчением. Но в окно всё-таки посмотрела, кинула на мужа прощальный взгляд. Пыталась понять, злюсь я на него или нет. По привычке губу прикусила, сразу стало больно, во рту привкус крови и я еле слышно охнула. Но всё равно выходило так, что не злюсь. Просто рада, что всё закончилось, наконец. А синяки… Заживут синяки, а я буду помнить, насколько мучительно чувство вины. Никогда не забуду.
Таксист на меня странно косился, а когда я, трясущимися руками, пыталась деньги из кошелька достать, спросил всё ли у меня в порядке. Я кивнула, а перед глазами пелена из слёз.
Когда Тося мне дверь открыла, куталась в халат и смотрела сонно, а меня увидела и натурально ахнула.
- Ника! Господи, что случилось-то?!
Я только палец к разбитым губам приложила, прося её голос не повышать, туфли скинула и к стене привалилась, стараясь не смотреть на Тосю, которая разглядывала меня, прижав руку ко рту. Явно не знала, что делать, а пока соображала, из комнаты Фая вышла, завёрнутая в шёлковое кимоно и как ни в чём не бывало сообщила:
- Тося, ты меня разбудила своими ахами и охами.
- Фаина Александровна, да что ж это творится такое? – Тося только рукой в мою сторону повела и снова замолчала, а Фая молча на меня уставилась. Разглядывала, хмурилась всё больше, а потом я заметила, как она судорожно вдохнула и губы поджала. Они превратились в тонкую линию, а в глазах металл появился.
- Я его посажу.
Я от стены отлепилась и направилась в сторону ванной. Только проговорила негромко на ходу:
- Всё у меня нормально.
Не знаю, сколько времени в горячей ванне просидела, воду пустила и ревела в голос. Хоть душу отвела. Синяки уже проступили, но было понятно, что завтра утром картина будет ещё хуже. Ссадины от горячей воды саднило, под рёбрами тупая боль, а в зеркало на себя взглянуть страшно. Когда рыдать надоело, я умылась, под воду на несколько секунд опустилась, а когда вынырнула, головой замотала, сбрасывая с себя весь ужас сегодняшнего дня.
- Нечего его жалеть, поняла? – Фая, совсем как в детстве, на край моей постели присела, и одеяло мне поправила. На лицо моё посмотрела, а я краем одеяла прикрылась, пытаясь от её взгляда спрятаться. Она вздохнула, печально как-то, а я мысленно ужаснулась этому, Фая редко вздыхала, только в самых особых случаях.
- Мне не нужен скандал.
- Я лучше знаю, что тебе нужно.
- Фая…
- Ладно, - она обороты сбавила и по плечу меня погладила. – Спи. Тося тебе таблетку дала?
- Дала.
- Вот и хорошо. Спи. Завтра поговорим.
Хоть и говорят, что утро вечера мудренее, но я этого совсем не заметила. Проснулась вся разбитая, с жуткой головной болью, на постели повернулась и застонала сквозь зубы. Тело на малейшее движение болью отзывалось. Первая мысль – мне нужен врач с большим уколом обезболивающего; следующая – Кириллу позвонить. Правда, всё из головы вылетело, когда Тося в комнату заглянула. Заметила, что я проснулась, и вошла.
- Выглядишь ужасно, - порадовала она меня. Я только рукой махнула. – Ника, это что же творится такое? Ты что натворила? Наслушалась советов её, да? Вот говорила же я тебе…
- Тося, я сама… Фая-то при чём?
- Она всегда при чём, - уверенно проговорила домработница, а потом шёпотом сообщила: - Мама твоя приехала, с отчимом. Чай пьют в гостиной.
Я на локтях приподнялась.
- Зачем?
- С чемоданами. Так понимаю, твоими.
Я снова на подушки прилегла и глаза прикрыла.
- Ясно. Значит, все уже в курсе.
- Ну, все не все… Завтракать будешь?
Я лицом в подушку уткнулась и головой покачала.
В гостиную я не пошла. С кровати поднялась, к зеркалу подошла, а как себя увидела, на одно мгновение с Фаей согласилась, что Витьку посадить надо. Вот ведь гад… На меня никто никогда руки не поднимал, а тут такое. Языком к вспухшей губе прикоснулась и тут же поморщилась.
Мама, когда в комнату вошла, не меньше минуты меня разглядывала. В дверях стояла, а взгляд полон осуждения и даже претензии. Правда, в чём именно я перед ней виновата, я не поняла.
- Вещи привезла? – спросила я вместо приветствия. – Мне даже интересно, что он в чемоданы напихал.
- Там две сумки с твоими платьями.
Мне на самом деле рассмеяться захотелось, только больно было, и головой замотала, не знала, как ещё отреагировать.
- Боже, даже чемоданы не отдал?
- Ника!
- Их я покупала, между прочим, когда мы в Испанию летали отдыхать. Помнишь?
- Сама бы тебя убила, - проговорила мать, в комнату прошла и в кресло села. – Я же тебя предупреждала! А ты, мало того, что любовника завела, так ещё бандита какого-то. С ума сошла?!
- Он не бандит.
- Да какая разница, Ника! Ты себя в зеркало видела?
- Видела! – огрызнулась я, с той злостью, на которую сил хватило.
- Значит, плохо смотрела.
- Мама, ты чего от меня хочешь? Вещи привезла – спасибо тебе, но больше говорить ничего не надо.
- Почему? Фая придёт, научит, как жить дальше?
- Хоть Фаю не трогай, ты в её доме.
- Ты тоже в её доме, в этом и беда. – Мама комнату оглядела, а затем продолжила, понизив голос: - Она виновата, она. Научила на свою голову, всё муж у тебя плохой был. А где он, хороший? Вот твой, новый, где он? Он тебя видел? А ведь из-за него ты в таком состоянии!
- Мама, хватит!
- Не кричи на меня. Я, в отличие от Фаи, за тебя волнуюсь, а она всё интриги плетёт, старуха чокнутая.
- Это ты про меня так лестно?
Я едва в голос не застонала, когда Фая в комнату вошла. Посмотрела на неё умоляюще, потом на мать, но та, кажется, даже не сконфузилась. Только подбородок повыше вздёрнула и на Фаину взглянула с вызовом.
- Вы её с пути сбили.
- Я?
- Конечно. Голову ей глупостями забиваете. Жила она с ним и жила. Чем плохой муж?
- А чем он хороший?
- При карьере, при должности.
- Да какая у него должность? Тьфу. – Фая нитку жемчуга на своей шее потеребила и выразительно скривилась. – Я ей сразу говорила – не твой случай. Какой от него толк? Единственное удовольствие – постель, а так… - Она худенькой ручкой махнула, а потом словно опомнилась и на мать мою, замеревшую, посмотрела. – Ну, вот что ты на меня так глядишь? Не такая я и старая, помню, что от многих мужиков только один толк в жизни. Как от твоего, например.
Я только наблюдать могла, как мама, возмущённая, вскочила, Фаю взглядом посверлила, потом на меня обернулась.
- Если ты и дальше будешь её слушать, то разбирайся, как хочешь. Очень много хорошему она тебя научила… Дошаталась со своим бандитом! А дальше что будет? Тебя убьют где-нибудь в подворотне?
Когда за матерью дверь закрылась, Фая руку в бок упёрла.
- Она всегда была глуповата. И труслива.
- Это моя мама, - напомнила я.
- Да. Слава богу, ты не в неё.
Я улыбнулась с трудом.
- А в кого?
- В меня. Это радует.
- И что же мы теперь делать будем? – Тося в чашку с чаем свою заглянула и тяжко вздохнула, чем разозлила хозяйку.
- Вот что ты опять вздыхаешь? Завздыхала она.
- Повод есть.
Я на спинку стула откинулась и пальцами по скатерти забарабанила. Затем сказала:
- Всё уляжется.
Фая уточнила:
- Это ты ей говоришь?
- Себе.
- Сейчас уже поздно себя успокаивать. Хуже всего, что даже поделить с ним нечего.
- Он бы ничего и не отдал.
Фая только усмехнулась.
- Конечно.
- Фая, я не хочу ничего делить. Пусть он со мной разведётся.
- А жить ты где будешь? Вернёшься в свою квартирку на окраине?
- Наверное.
- Наверное, - повторила она вслед за мной и откровенно скривилась. – Я бы на твоём месте, за то, что он с тобой сделал… Урыла бы его, вот. Чтобы мало не показалась.
Тося в удивлении рот приоткрыла, а я даже не улыбнулась. Только головой покачала.
- Ничего не выйдет. Это он со мной разводиться будет, а не я с ним. Он сейчас всё сделает, чтобы выйти жертвой. Все вокруг будут знать, как и с кем я ему изменяла.
- Вот это меня больше всего раздражает! Избил тебя, а он герой!
- А он герой, - кивнула я и повторила за ней почти шёпотом.
- Сволочь он, а не герой. И без мозгов. И это он должен у тебя в ногах валяться, благодарить, что ты на него в милицию не заявила. – Подумала, а затем просительно посмотрела. – Ника, давай испортим ему жизнь.
- Не хочу.
- Ника, он этого заслуживает.
- Я от этого ничего не выиграю, и легче мне не станет. Меня и так на каждом углу обсуждать будут, Витька постарается. А оправдываться перед всеми… Мне нечего сказать.
- Ну и зря! – Фая даже кулаком по столу стукнула. – Нельзя такое прощать! Я ночью тебя увидела, у меня чуть сердце не остановилось. Он не просто руку поднял, она у него устала, наверное, бить тебя. Никакой злостью и обидой это не оправдать. Бешенство это. Я всегда это за ним подозревала.
- Так что же, ты опять замуж пойдёшь? – вдруг спросила Тося, а мы с Фаей удивлённо посмотрели на неё. – Ну, после развода?
Фая моргнула и на меня посмотрела. Я неохотно ответила:
- Не думаю.
- Что? Не хочет жениться?
Я промолчала, а Фая огорчённо качнула головой.
- Что-то полоса чёрная пошла.
Я из-за стола поднялась.
- Не знаю, что за полоса. Просто я влюбилась. А как себя вести – понятия не имею.
На меня посмотрели удивлённо, а я смалодушничала и к себе в комнату сбежала, не желая и дальше отвечать на вопросы. На кровать осторожно прилегла, стараясь не делать резких движений, а потом телефон с тумбочки взяла. Секунду медлила, а потом всё-таки набрала номер Кирилла. Сердце застучало, заволновавшись, но ничего так и не дождалось. Абонент не отвечал, или не желал отвечать. Я телефон выключила и в ладони его сжала. И снова, как заклинание, повторила:
- Он просто занят.
- Он уехал?
- Ника…
- Уехал? Ты же сам сказал, что уехал. – Я в упор смотрела на Лёвушку, тот старательно глаза в сторону отводил, а у меня сердце с каждой секундой стучало всё тише и безжизненнее.
Шильман со стула поднялся, беглым взглядом оглядел Фаину гостиную. Ему, явно, было не по себе, он не знал, что мне говорить, не знал, как на меня смотреть, и вообще томился.
- Мне так сказали, - проговорил он, плечами пожимая. – Ты пойми, кто мне что рассказывать будет? Кто я такой?
Я только печально улыбнулась.
- Уехал… Сукин сын, а.
Лёва глянул на меня с сожалением.
- Я тебя предупреждал. Не надо было с Филином связываться.
- Да, - согласилась я. – Ты предупреждал, Витька предупреждал, да и я сама… не слепая.
Лёвушка рядом со мной остановился, разглядывая меня сверху. К синякам моим, ещё и не думавшим сходить, приглядывался. Потом головой качнул.
- Что ж он так тебя?
- Как я понимаю, вопрос риторический. – Я ему ответила, и даже понимала, что он мне говорит, хотя мысли были далеко. Я всё ещё до конца поверить не могла, что Кирилл так со мной поступил. Что муж, теперь уже бывший, прав был от начала до конца. Да и моя интуиция с самого начала против Филина бунтовала, но я не устояла, а теперь вот осталась… ни с чем.
- Да конечно. Но всё равно… - Он поморщился. – С тобой так нельзя.
Я удивлённо приподняла бровь.
- Почему? Чтобы красоту не попортить? Как выяснилось, не нужна она никому.
- Нужна, Ника. Наверное, поэтому Витька так и старался. Чтобы другому не досталась.
Я с видимым усилием поднялась со стула.
- Да не поэтому он старался, Лёва. А чтобы все, кто меня увидит, другим рассказали, насколько он был потрясён моим предательством. Что так любил, так верил, а я с Филином. Не во мне дело, понимаешь? А именно в Филине. Витька себя защищает. – Я подумала, а потом добавила: - В принципе, имеет полное право.
- А ты что теперь будешь делать?
- Я пока не знаю.
Я у окна остановилась и замерла, глядя вдаль. Наверное, со стороны выглядела жалко – побитая, закутанная в длинный махровый халат почти до пят, и сникшая, после полученных новостей. Лёва ко мне присматривался с недоверием и недовольством, и не знал, как вести себя со мной. То ли жалеть, то ли подбадривать, то ли вообще, ругать. Он снова за стол присел, пальцами побарабанил, и предложил, в конце концов:
- Давай в Париж тебя отправлю. Всё ещё можно переиграть, успеем. А ты съездишь, отвлечёшься.
Я слабо улыбнулась.
- Я там с ума сойду, Лёва.
- Где? В Париже?
Я кивнула, а Шильман лишь фыркнул.
- Сказал бы я тебе…
- Никуда я не поеду, Лёва. Некогда мне разъезжать.
- Конечно, у тебя столько дел!
- Представь себе. Развод, на старую квартиру надо переехать, устроиться как-то.
Лёва пару секунд раздумывал, потом спросил:
- А Филин?
Я глубоко вздохнула, а руку к груди прижала, словно опасалась, что внутри порвётся что-то.
- Ты сам сказал – он уехал.
- Он постоянно в разъездах.
- Лёва, прекрати. Он ни разу мне не позвонил. Не ответил ни на один звонок, меня с ним не соединяют, он постоянно чем-то занят. Для меня – занят. А сейчас вот уехал. Я не дура, я всё прекрасно понимаю.
- И?
- И ничего. Рыдать и убиваться я не буду… Наверное. – Голову низко опустила, разглядывая носы своих тапочек. На глаза слёзы навернулись, и мне очень хотелось их от Шильмана скрыть. – Как-нибудь переживу. – Заставила себя улыбнуться. – Синяки сойдут и всё наладится. Вот увидишь.
- Очень на это надеюсь, - неожиданно язвительно проговорил Лёвушка. – У меня от этих разговоров по душам с тобой, изжога, честное слово.
- Выйду на работу, заработаю для тебя миллион, купишь себе таблетки.
Он всё-таки улыбнулся, а потом уверенно проговорил:
- Справишься, Ника. Ты справишься. Кто такие мужики против тебя?
- Действительно…
В комнату Тося заглянула, на Шильмана глянула и предложила:
- Чаю, Лев Константинович? Или пообедаете?
Я глаза закатила, а когда Лёвушка на обед с энтузиазмом согласился, из гостиной выскользнула, побоявшись ему своим несчастным видом аппетит испортить. Дверь своей комнаты за собой прикрыла и замерла, в дверную ручку вцепившись. В комнате царил полумрак, тяжёлые шторы с ночи так и не были раздёрнуты, духота и ни одного лучика света. Слёзы всё-таки потекли, но я постаралась взять себя в руки и зло их смахнула. Я за прошедшую неделю их столько пролила, что глаза опухли, и мне всерьёз грозило обезвоживание. Ни из-за одного мужчины я не плакала, никогда, а Кирилл Филин ситуацию исправил, причём с лёгкостью. Он не позвонил, даже для того, чтобы попрощаться со мной. Или к чёрту послать. Он куда-то уехал, по словам его подчинённых, у него были дела, а мне он передать ничего не просил. Когда я поняла, что от меня попросту отделываются, я заслала в "Три пескаря" Шильмана, но тот меня тоже ничем не порадовал. Скорее наоборот. Но зато теперь всё ясно, как божий день. Кирилл на самом деле получил, что хотел, и в дальнейшем тратить на меня своё драгоценное время не собирался. Всё чётко и ясно. И жаловаться мне, кажется, не на что. Я сама всё придумала, Филин мне никогда ничего не обещал, и даже влюбляться в него не советовал. Потому что знал всё с самого начала.
А я дура.
Минут через сорок Лёва собрался уходить, Тося в дверь мою осторожно постучала и сообщила об этом, предлагая выйти и гостя проводить. А я только руку подняла, и ключ в замке повернула, всё молча. Как оказалось, всё это время под этой дверью и просидела, слёзы глотая. Это уже совсем никуда не годится. Но по-другому пока не получалось.
- Я ему устрою сладкую жизнь, - грозила Фая, когда ей надоедало наблюдать мои страдания.
- Кому? – однажды поинтересовалась я, а она вдруг растерялась. Правда, тут же выдала:
- Обоим!
А недели через две моего добровольного затворничества, наблюдая, как я запудриваю едва заметный след на скуле, сказала:
- Вот и правильно. Ты красавица. К тому же, не родился ещё мужчина, из-за которого стоит слёзы лить.
Я промолчала, на шаг отошла, разглядывая своё отражение. Впервые за прошедшие недели я на себя в зеркало смотрела и у меня внутри ничего не ёкало. Это была я прежняя, разве что взгляд тусклый, но с этим, наверное, тоже можно что-то сделать. Только времени больше потребуется.
Я хоть и сказала, что затворничество моё было добровольным, но на самом деле, если бы не было Фаи и Тоси, то я так и просидела бы все эти дни в четырёх стенах и выла бы от тоски, а никому и дела бы не было. Ко мне никто не приходил и не звонил. Если только Лёвушка пару раз звонком беспокоил, с вопросом: "Не собираюсь ли я на работу выйти?". Я не собиралась, и он расстраивался. Мама была на меня обижена, Витька презирал и со мной разводился, Кирилл и думать, наверное, забыл, и только Тося меня по голове гладила, жалея, а Фая планы строила на мою жизнь, желая подбодрить. Я в своей комнате сидела, думала непонятно о чём, а ночами в подушку ревела, пока не засыпала, устав.
Кириллу я больше не звонила, поклялась, что больше никогда звонить не буду. Как только мысли о нём появлялись, я старалась избавиться от них, начинала думать о скором переезде, о жизни, которая начнётся, пыталась представить, в каком состоянии получу свою квартиру, когда квартиранты наконец съедут. Не дай бог ремонт придётся делать.
- Фаина Александровна, скажите вы ей. – Тося накрывала стол к завтраку, на меня посматривала и хмурилась. – Ну, куда она поедет? Одна будет жить!.. Пусть здесь останется.
Фая на меня взглянула, спустив очки на кончик носа, что рассмотрела – не знаю, но отмахнулась от домработницы достаточно небрежно.
- Не выдумывай, всё у неё нормально.
Я поспешила кивнуть.
- Правда, Тося, всё хорошо.
Но она меня словно и не слышала, на хозяйку смотрела достаточно возмущённо.
- Совсем вам не жалко девочку!