- А ты думаешь, я позволю ей остаться, чтобы ты её жалела бесконечно? Хватит ей рыдать.
- Я не рыдаю.
- Вот ещё больше рыдать не будешь. Ты им ещё всем нос утрёшь.
- Нужны они мне… Причём, все.
Фая усмехнулась.
- Посмотрим, насколько тебя хватит.
Я чай помешала, и вдруг сказала:
- У меня такое чувство, что не две недели, а год прошёл. Всё с ног на голову перевернулось.
- Вот и не торопись, - вновь встряла Тося. – Тебе успокоиться надо.
- А я торопиться не собираюсь, - с лёгким вздохом проговорила я, разглядывая янтарную жидкость в фарфоровой чашке. – Некуда мне торопиться. Надо жизнь налаживать, а это дело суеты не терпит.
Через несколько дней, оказавшись в своей квартире, пусть маленькой и непрезентабельной на первый взгляд, я с благодарностью вспомнила первого мужа. Всё-таки добрейшей души человек, вот с ним разводиться было приятно. Надо не забыть поздравить его с днём рождения в этом году. Я даже некоторое воодушевление почувствовала (наконец-то!) оказавшись здесь, и ощущение такое, словно помолодела на несколько лет. Я снова одна, в своей квартирке и передо мной все дороги открыты. Я молодая, свободная и только немножко несчастная, как впрочем, и положено романтически настроенной особе лет восемнадцати. Но у меня вся жизнь впереди и это успокаивает.
Правда, настроение моё никто разделить не желал. Фая с Тосей по-прежнему приглядывались ко мне с беспокойством, а моё явное нежелание говорить о Филине, их не на шутку тревожило. Не находили они успокоения в моих улыбках и развитой бурной деятельности, связанной с началом новой жизни, моей же.
- Хоть покричи, поругайся, - говорила Фая, наблюдая, как я вещи собираю. – Скажи, что он сволочь и предатель, что ненавидишь… Хочешь, дам тебе пару тарелок разбить.
- Не хочу.
- А ненавидишь?
- Нет.
Она вздохнула и на кровать присела.
- И что с тобой делать?
Я только плечами пожала и улыбнулась.
- Понятия не имею, что со мной делать.
Фая посмотрела со значением.
- Знаешь, мне даже любопытно стало. Что это за прекрасный принц тебя сразил?
- Он не принц, - возразила я вполне беззлобно. – И уж тем более не прекрасный.
- Да? Тогда брось страдать по нему.
- Брошу. Скоро совсем.
- Или встреться с ним. Пусть в глаза тебе скажет, что дурак и слепой, и ты ему не нужна.
- Вот уж встречаться я с ним точно не буду, - тут же возмутилась я. – Может, я и дура, что сама ему о своей любви говорила… - Поморщилась с досады, не смогла удержаться. – Но навязываться точно не собираюсь, у меня гордость есть.
- Гордость, - неожиданно печально повторила за мной Фая и поднялась. – Гордость – это не всегда плюс.
Я нервно усмехнулась.
- Да? Ну что ж, припишу себе ещё один минус. И никакой трагедии.
В конце концов, все вокруг из минусов состоят. Вот взять хотя бы Витьку. В нём тоже гордыня взыграла со страшной силой. Он не то что встречаться со мной не желал, но даже не звонил, хотя бы для того, чтобы развод обсудить. Не могу сказать, что его молчание меня расстраивало, скорее уж настораживало. До того, что в голову начала лезть всякая чепуха, и по улицам я теперь ходила оглядываясь. Правда, потом решила, что мания преследования мне совсем ни к чему, и плюнула. Пусть всё идёт, как идёт.
Но, как выяснилось позже, молчал Витька совсем по другой причине. На третий день, как я от Фаи съехала, и только-только начала вспоминать, что такое жизнь в одиночестве, позвонил Мишка Романов, и голосом, глуховатым и неуверенным, сообщил, что все мои оставшиеся вещи перевезёт из Витькиной квартиры к моей матери. Я, признаться, удивилась.
- А мне помнится, что я не с тобой развожусь, - сказала я, но Романову, видимо, было не до шуток, он что-то пробурчал в ответ и отключился. А я, недолго поразмыслив, поехала к матери. После ссоры у Фаи, я с ней больше не виделась, мы даже не созванивались, и поэтому этот визит был для меня вдвойне неприятным. Даже втройне, если отчима вспомнить.
Я когда к дому матери подошла, то сразу увидела Мишкину семёрку, из багажника которой он доставал набитые сумки. Я мысленно даже подивилась: неужели у меня вещей столько? Ведь это уже второй заход, так сказать. Три сумки уже на асфальте стояли, внушительного такого размера, Мишка достал четвёртую, но, кажется, ещё что-то было на заднем сидении. Я подошла и в машину заглянула. Какие-то пакеты и чехлы для одежды. В зелёном шуба моя, в синем новое пальто. Сама весной их убирала.
Мишка меня увидел, но молчал, здороваться не спешил, только разглядывал меня. Хмуро так, с напускной неприязнью, а сам взглядом по моему лицу шарит, шарит, видимо, ущерб оценить пытается. Дружок-то ему, наверняка, похвастался. Но я улыбнулась вполне лучезарно, мысленно пожелав им всем удавиться.
- Привет.
Кивнул, хоть и нехотя.
- Привет.
- А почему сюда привёз?
- Куда попросили, туда и привёз.
- Ясно. – Я на сумки посмотрела. – Даже интересно, что он туда напихал.
- Кто?
- Мой пока что муж.
Мишка как-то замялся, крышку багажника захлопнул, потом сказал:
- Вещи мама твоя собирала. Витька, он…
- Что? После того, как бить меня прекратил, руки с мылом вымыл?
Романов тут же вскинулся.
- Знаешь что, ты сама виновата!
Я с готовностью кивнула.
- Конечно.
- Ника, хватит. Ты сама всё прекрасно понимаешь. – Он окинул меня долгим взглядом, а после тише добавил: - Надо было головой думать, а не другим местом.
Он, скорее всего, рассчитывал меня обидеть этими словами, но я ему такого удовольствия решила не доставлять, и лишь ещё раз кивнула.
- Ты прав, надо было. Но я не думала, и что самое странное, не жалею. Не зря же говорят: хочешь узнать какой у тебя муж – разведись с ним. – Я изобразила улыбку. – Вот так вот, Миша, проверяю опытным путём.
- Ты ведь не только его предала, ты же нас всех…
- Вот только не надо опять о милицейской чести рассказывать, - взмолилась я. – Меня за три года от этих разговоров тошнит. Не верю я в эту самую честь, не верю. Если я много улыбалась и молча вас слушала, то это совсем не значит, что я дура, Миша. Так что давай без прикрас и рассказов о "милицейской" семье. Я просто хочу знать, когда он мне позвонит. Мне развод нужен.
Мишка всерьёз насупился, оскорблённый в своих лучших чувствах, а на меня смотрел так, словно я с ним разводиться собралась.
- Он сейчас не может. Он в больнице.
Я заинтересовалась. Романов же помялся, но, в конце концов, отрывисто сообщил:
- Несчастный случай. У него обе руки в гипсе.
Я сначала на Мишку глаза вытаращила, а потом не удержалась и фыркнула. Мишка тут же озлобился, а я поспешила отвернуться. Ну а кто бы на моём месте удержался? Есть всё-таки на этом свете справедливость, есть!
- И что же с ним, интересно, приключилось?
- Я же тебе сказал!.. И прекрати улыбаться, Ника.
Я брови сдвинула, покивала с серьёзным видом, но потом всё равно рассмеялась, чем вызвала у Романова просто бурю негодования.
К матери я подниматься не стала. Только глаза к окнам её квартиры подняла, а потом такси вызвала. Мишка уехал, разозлённый моим весельем и несправедливым, как он считал, отношением к его лучшему другу, с которым я поступила так недостойно, и соответственно, даже не подумал помочь, оставил меня у подъезда с кучей вещей, самой разбираться со своими проблемами.
Да и чёрт с ним! Разберусь, не в первой. К тому же, надо привыкать. Я, отныне, девушка одинокая, помогать мне некому.
В ожидании машины я присела на кривоватую лавку у подъезда, поздоровалась с прошедшей мимо соседкой. Та приостановилась и кинула любопытный взгляд на кучу моих вещей на асфальте.
- К нам переезжаешь, Ника?
Я улыбнулась и головой покачала. Не дождавшись больше от меня никаких объяснений, соседка неохотно пошла прочь. Зато появился отчим. Из подъезда вышел, в спортивных штанах, домашних шлёпанцах, с незажжённой сигаретой в зубах, с соседкой в дверях столкнулся, поздоровался вежливо, а сам на меня посматривал. Я тоже его разглядывала, и от вида его довольной физиономии, невольно скривилась. Таким гоголем смотрелся – ухоженный, откормленный, по всему видно, что жизнью доволен. К лавке подошёл и прикурил, наконец.
- В гости не зайдёшь? – вместо приветствия поинтересовался он.
- А меня там ждут?
Усмехнулся и сел.
- А нет никого. Кроме меня.
- Тогда точно не зайду.
- Почему?
- А мне с тобой говорить не о чем.
- О, как всё серьёзно. – Разглядывать меня принялся, как Мишка совсем недавно, потом попросил: - Посмотри на меня.
- Не буду. Боюсь, не удержусь и в морду тебе плюну.
Он засмеялся.
- Ника, Ника. Ты теперь что, на всех мужиков злая, что ли?
- Даже не надейся. – Потом всё-таки повернулась к нему, в упор посмотрела и спросила: - Так что ты моему мужу про меня говорил? Что я шлюха?
Отчим сигарету от губ отнял, дым в сторону выдохнул, а сам с трудом широкую улыбку сдерживал, я видела. Головой качнул.
- Такого я не говорил.
Я скептически посмотрела.
- Да что ты!
Я глазами сверкала, а он с удовольствием ко мне приглядывался.
- Я не так говорил, это уже Витёк сам додумал. С тобой пожив.
- Сволочь.
- Кто?
- Вы оба.
- А-а.
Вокруг никого не было, и я с удовольствием локтём ему в бок заехала. Сергей охнул, а потом за руку меня схватил.
- Надо на ком-то злость выместить?
- Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь, понял? Ты мне кто? Что ты лезешь со своими разговорами по душам? Мало тебе Витька тогда съездил?
- Сначала мне, а потом тебе. Как оказалось, за дело. Разве я не прав был?
Я руку свою освободила и прямо спросила:
- Тебе что нужно?
- Мне? От тебя? – Он смешно потряс головой, якобы не понимая, о чём я речь веду.
- А если я матери расскажу? Как ты меня по углам зажимаешь с юности?
Мы встретились с ним взглядами.
- А если я расскажу, как ты мне на шею вешаешься практически.
- Мечтай.
- Мечтаю. Давно уже.
Я ответить ему не потрудилась, с лавки поднялась и к сумкам своим отошла. А отчим никак уняться не мог.
- Слушай, а говорят этот мужик мой ровесник. Да?
Я продолжала стоять к нему вполоборота, даже головы не повернула, только руку в бок упёрла.
- Возможно. Только в отличие от тебя он по дому в трениках не ходит. Это ведь ты у нас, Казанова районного масштаба.
- Ох, Ника, ничему тебя жизнь не учит. Уж пора бы язычок научиться прикусывать, а ты всё нарываешься.
- Иди к чёрту. Скажи спасибо, что тебя мать терпит. Где бы ты был без неё? Давно бы подцепил заразу какую и помер.
Сергей снова хохотнул, правда, весёлости в нём значительно поубавилось с начала нашего разговора, тоже поднялся, ко мне шагнул и за талию меня прихватил. Я охнула и сумочкой ему по руке заехала.
- Пыл умерь.
Руки он, конечно, убрал, даже серьёзности вперемешку с тревогой на себя напустил, на всякий случай, вдруг соседи в окна подсматривают, за моим плечом стоял, изображая любящего родителя, беседующего с непутёвой дочерью. Помолчал, затем спросил:
- Что делать собираешься?
- Жить.
- Как?
- Нормально. Квартира есть, работа есть. Что ещё надо?
- Какой-то странный вопрос, - качнул он головой.
Я быстро глянула на него через плечо.
- Знаешь, это только тебе хочется, чтобы я без мужика на стену лезла. Это тебе так хочется. Но если когда-нибудь так и будет, то ты всё равно будешь последним в моём списке. Так что остынь, папа.
Он усмехнулся, явно ответить мне собирался, но тут Алька появилась, со школьным рюкзаком за плечами, с бантами белыми по случаю начала сентября, сначала ко мне кинулась, обняла, потом на отца оглянула.
- А вы чего здесь стоите? Ника, у нас торт есть, пойдём торт есть?
Я её по волосам погладила, улыбнулась через силу.
- Не могу, малыш, я вон видишь, с вещами, такси жду.
- Ты переезжаешь, да?
- Я на своей старой квартире жить буду.
- Аль, иди обедай, тебе в музыкалку скоро, - поторопил её Сергей. – Хватит болтать.
- Ну, пап!
- Иди, сказал.
Я сестрёнке рукой помахала, а на отчима кинула ядовитый взгляд.
- Отец семейства, не меньше.
Сергей фыркнул, вроде тоже к подъезду направился, а я удивлённо посмотрела.
- Ты куда? А вещи?
Он вернулся. На меня смотрел со значением, насмешливо так, а я лишь на подъехавшее наконец такси указала.
- Я могу с тобой поехать, - предложил он, придерживая для меня заднюю дверь и улыбаясь, как змей-искуситель. – Кто вытаскивать будет? А у тебя седьмой этаж.
- Иди ребёнка обедом корми, - зло шикнула я на него. Хотя, непонятно на что злилась, ведь уже давно знаю, то это за человек. Абсолютно нахальный и относится ко всему наплевательски. Только несколько минут назад обменялись с ним весьма нелицеприятными фразами, а он уже обо всём позабыл, даже о собственной злости, и мне опять глазки строит. Даже таксист на его пылающий взгляд внимание обратил, потому что, как только отъехали, с усмешкой поинтересовался:
- Муж?
Я одарила незнакомого парня холодным взглядом и спокойно ответила:
- Нет, отец.
Он замер с открытым ртом, а я попросила лучше следить за дорогой.
С сумками на самом деле вышла засада. Таксист в помощи по их доставке на нужный мне этаж отказался после того, как узнал, что лифт сломан. Даже обещанные деньги не помогли. Я осталась с этими сумами перед своим подъездом в одиночестве, уже начиная ненавидеть все свои платья, туфли и даже норковую шубу. По сторонам пооглядывалась, признавая своё поражение. И что самое неприятное, у моего подъезда даже лавочки не было. Вот хоть кричи на крик, честное слово!
- Девушка, вам помочь?
Я обернулась и посмотрела на молодого человека, который только что из подъезда вышел. И тут же кивнула.
- Помочь. – Вспомнила о совести и предупредила: - Этаж седьмой, а лифт не работает.
Он улыбнулся.
- Знаю.
Пока он две моих сумки поднимал, я его разглядывала. Молодой, лет около тридцати, даже симпатичный, улыбка, по крайней мере, мне понравилась, только слишком блондин на мой вкус. Таких в народе белобрысыми зовут. Волосы, брови, ресницы – всё белобрысое. Но глаза яркие, голубые, это спасало. Когда он вернулся минут через пять, всё-таки запыхавшийся и с румянцем на щеках, то рядом со мной остановился, дух перевести, на меня посмотрел и рассмеялся.
- Зарядка.
- Я вас задерживаю?
- Нормально, - легко отозвался он и тут же представился: - Виктор.
Я мысленно ругнулась. Опять. Но улыбнулась приветливо.
- А я Ника. Вы здесь живёте?
- Да. С вами на одной площадке.
- Правда?
Он кивнул.
- Напротив. А в вашей квартире уже третьи жильцы меняются за этот год. Не везёт хозяевам.
- Точно, - подтвердила я. – В начале года вообще намучилась, хотя, муж и предупреждал, что всех новых съёмщиков по базе пробивать надо, а я мне всё лень было, всё забывала его попросить, сама на себя удивляюсь. Вот и затопили соседей снизу, а я разбиралась.
Он моргнул.
- Так вы хозяйка?
- Хозяйка.
- А-а… А я думал, снимать будете. Ну что ж, добро пожаловать домой.
- Спасибо.
Он снова на сумки посмотрел.
- А муж… помогать не захотел?
- А муж уже бывший, - сказала я и добавила не без удовольствия: - К тому же, у него обе руки в гипсе сейчас.
- Что?
- Берите сумки, Виктор. Я мечтаю добраться до дома. Сегодня был жуткий день. – Я пакеты и чехлы с одеждой подхватила и первой к подъездной двери направилась.
Хорошая погода закончилась. Пришли дожди, солнце, казалось, насовсем исчезло, я злилась на пасмурную погоду и старалась не грустить. На новом месте обустроилась, в однокомнатной квартире это не сложно: вещи по местам разложить, пустые сумки и чемоданы на антресоли запихнуть – и готово дело. А как дела закончились, так я и загрустила. Подумывала собаку завести, этажом ниже девушка жила, кажется, тоже одна, и дважды в день выгуливала во дворе свою таксу. Я на неё из окна смотрела частенько и думала о том, что вот ей, наверное, не так одиноко, как мне. Хоть какое-то живое существо рядом. Правда, когда дожди начались, и я, видя её в окно, гуляющую со своей псинкой и всю промокшую, завидовать почти перестала. И насчёт собаки передумала. Может, кошку лучше? Она сама по себе гуляет. Или вообще дома сидит и в туалет в коробочку ходит.
Потом, правда, погода ненадолго исправилась, но у меня на душе легче совсем не стало. Всё складывалось не очень хорошо. Вроде, и развод я спокойно пережила, никаких неприятностей мне Витька больше не доставлял, за последние три месяца мы и виделись только пару раз, когда того требовали обстоятельства. Документы подписали, ещё по штампику в паспорт получили и разошлись. Помню, при последней встрече, я ему вслед ещё обернулась, а вот он просто в машину сел и уехал. Я только усмехнулась. Вот так вот, бац – и новая жизнь началась. В которой пока тоже ничего хорошего нет. Первая злость и шок прошли, бурную деятельность я проявлять тоже перестала, устала, да и надоело, если честно, к тому же к чему её ещё применить, я никак придумать не могла. Помаялась немного, и на работу вернулась. Лёва обрадовался. Похвалил, расцеловал даже, а я, пользуясь его хорошим настроением, намекнула, что дама я теперь одинокая, содержать меня некому и аванс бы не помешал. Шильман порадовал меня своей сговорчивостью, и в тот день мы расстались довольные друг другом. И я даже ещё раз пообещала заработать для него миллион.
А вот сотрудники в офисе ко мне присматривались с некоторым злорадством. Девчонки многозначительно переглядывались между собой, а я только поздоровалась и на своё рабочее место села. Включила компьютер и принялась перебирать почту, по сторонам не смотрела. Мне-то любопытно не было, без меня у них вообще ничего не происходит.
- Ника, как отпуск? – всё-таки поинтересовалась Лена, а сама глазами на подруг сверкнула.
Я только кивнула, не поднимая головы.
- Плодотворно.
- Правда? А мы слышали, ты развелась.
Я снова кивнула.
- И что теперь делать будешь?
- Странный вопрос. – Я отложила письма, на кресле откинулась и даже ногу на ногу закинула. – Мужа искать. Слава богу, в нашей стране проблем с мужчинами нет. – И улыбнулась девчонкам, которые, как одна, были незамужние. Они снова многозначительно переглянулись, мне достался холодный взгляд, а потом все разошлись. Я сдержала вздох. Ну вот откуда они все всё узнают? Кто им докладывает?