Чаепитие наше заканчивалось вполне чинно, я старалась поддерживать беседу, а все взгляды Лидии Аркадьевны, въедливые и изучающие, старалась воспринимать, как должное. Самообладание я потеряла тогда, когда Кирилл появился. Он в зал вошёл быстрым шагом, за ним вприпрыжку спешил управляющий, и, судя по выражению лица Филина, рассказать хозяину о важных гостях ещё не успел. Кирилл остановился, как вкопанный, нашу компанию разглядывая, а я поспешила отвернуться, чтобы раньше времени не столкнуться с ним взглядом. Прислушивалась к его шагам, когда он к нашему столу приближался, и мне только молиться оставалось, в попытке предугадать его реакцию. Надежды мои не оправдались, Кирилл когда подошёл и к матери наклонился, чтобы в щёку поцеловать, на меня так глянул, что неприятный холодок через весь позвоночник прошёл, закручиваясь вокруг и леденя. Я глаза опустила и поднесла к губам чашку с чаем, и, спрятавшись за ней, нервно сглотнула.
- Наконец-то ты появился, - обвиняющим тоном проговорила Лидия Аркадьевна, но сама в руку сына вцепилась, далеко от себя его не отпуская. Кириллу пришлось стул от соседнего столика придвинуть, и рядом с ней сесть. – Мы с Колей уже час тебя ждём.
- Предупреждать надо о визитах, - проворчал Кирилл в тон матери.
- Ты бы тоже мог кое о чём мать предупреждать.
- Опять с лупой в мою личную жизнь залезть захотелось? – Кинул на меня быстрый взгляд. - Коль, твоей ей уже мало?
Николай от брата отмахнулся, явно недовольный, что тот к нему с такими шуточками лезет. А я заметила, как Васька голову в плечи втянула, а на отца старалась не смотреть. Видно, почуяла, что жаренным запахло, Кирилл выглядел не на шутку разозлённым, и испугалась. Если честно, я предполагала, что всё закончится именно так. И, наверное, даже остановить её могла, но не стала, поэтому сейчас совесть мне не позволяла всю вину на Ваську свалить. Я не меньше виновата.
Лидия Аркадьевна с громким стуком поставила свою чашку на блюдце.
- Не стоит срывать на других своё дурное настроение, Кирилл, - проговорила она скрипучим от недовольства голосом. – Я не люблю, когда ты такой, и ты это прекрасно знаешь.
- Мама, у меня и без твоих нравоучений…
- Кирилл.
Он замолчал, хотя это потребовало от него видимого усилия. Потом посмотрел на часы.
- У меня сегодня много дел.
- Замечательно. Мы не виделись почти месяц, и первое, что ты мне говоришь – я занят! Хороший сын. Любящий.
- Мама, пожалуйста.
- Я познакомилась с Никой.
- Очень за неё рад.
Я на секунду зажмурилась.
- Папа, - сладким голосом и заметно переигрывая, но всё-таки надеясь спасти ситуацию, начала Васька, - я сказала дяде Коле, что буду учиться в его институте.
Кирилл выдал ядовитую улыбку и переглянулся с братом.
- Он, наверняка, счастлив.
- Конечно, - кивнула Василиса.
- А я буду счастлив, если ты вспомнишь о репетиторе и отправишься к поступлению в этот самый институт готовиться, - совсем другим проговорил Кирилл.
Я поставила свою чашку.
- Может, ты сам уйдёшь, а мы спокойно допьём чай? – предложила я, на удивление ровным голосом.
Повисло молчание, на меня смотрели все, но чувствовала я только взгляд Кирилла. Он, казалось, душу из меня вынимает. Филин на меня злился, и если бы мы с ним были одни, он бы мне высказал всё, что обо мне думает. Это без всякого сомнения. Но мы были не одни, и Кирилл только на мать глянул, встретил её весьма удивлённый взгляд, а затем резко поднялся, стул с неприятным скрежетом отъехал назад, а сам Кирилл тяжёлым шагом направился к служебному коридору. Я посмотрела ему вслед. Пару минут над столом висело напряжённое молчание, Васька, как маленькая, ногой мотала, а Николай вдруг сказал:
- Не знаю, как насчёт бараньего рога, но спуска вы ему точно не дадите.
- Совсем в этом не уверена, - проговорила я тихо, больше для себя.
На работе в тот день я намеренно подзадержалась. Сидела, невесело на экран поглядывала и лениво передвигала карты из колоды в колоду, совершенно не думая об игре. На меня странно посматривали, я обычно самой первой уходила, а тут сижу и не тороплюсь никуда. Только бриллиантовую серьгу в ухе тереблю без конца, словно мне от этого легче может стать. Улыбаюсь натужно, встречая чужой взгляд, но моё явное нежелание идти домой, наверняка, в глаза бросалось.
- Ника, ты ждёшь кого-то?
- Нет.
- А чего не собираешься? Шесть уже.
- Сейчас иду.
Я снова к компьютеру повернулась, и услышала негромкий насмешливый голос:
- Сейчас уйдём, а она кухоньку будет шагами мерить.
- Ага. Или обои подбирать.
Я невесело улыбнулась. Никому невдомёк, что я домой идти боюсь.
В итоге дома, а точнее, у Кирилла, я появилась спустя два часа, на гудящих от долгой прогулки ногах в прихожую вошла, свет включила и на несколько секунд замерла, прислушиваясь. Кирилл явно дома был, но отзываться не спешил, и это заставило меня лишь сильнее занервничать. Сегодня у нас с самого утра не заладилось, он был мной недоволен, а я не знала, с какой стороны к нему подступиться. А потом и вовсе его из себя вывела, и гнев его, наверное, был справедлив. Я не должна была без спроса лезть в его семью, не должна была… Хотя, сейчас уже поздно себя ругать, всё уже сделано, и с Лидией Аркадьевной мы расстались весьма неплохо, но её сын, ради которого я всё это делала, явно моих усилий не оценит. Даже не попытается понять меня…
- Девятый час, - оповестил меня Кирилл, когда я в комнату вошла.
- Я гуляла.
- Зачем?
- Дышала воздухом!
- В центре города?
- Кирилл, я просто гуляла.
- Ну, понятно. – Он сидел на высоком табурете, облокотившись на импровизированную барную стойку, удачно вписавшуюся в интерьер, и не отрываясь, смотрел на экран телевизора, только каналы переключал, но останавливаться на каком-нибудь одном, по всей видимости, не собирался.
Повисло молчание, я рядом с Филином покрутилась, ощущая жуткую неловкость, реакции никакой не дождалась и ушла на кухню. Откуда вернулась с натянутой улыбкой и притворным беспокойством.
- Ты ужинал?
- Я в ресторане работаю.
- Давно пришёл?
Кирилл молча кивнул.
- Позвонил бы…
- Зачем? Ты же хотела гулять, а не домой.
Я остановилась рядом с ним, руку на барную стойку положила, едва не коснувшись пальцами руки Кирилла.
- Я хотела тебе объяснить.
- Что ты не подлавливала мою мать в тёмном углу? Да, знаю, Васька сегодня каялась.
Я глаза к потолку подняла и не сразу заметила, что Кирилл от телевизора, наконец, оторвался и теперь на меня в упор смотрит.
- Что не помешало тебе представиться моей женой.
- Ну, какой женой, Кирилл?
- Вот и я думаю.
Я так и не дотронулась до него. Медленно сжала руку в кулак и смотрела на свою руку, глазами с Кириллом так и не решилась встретиться.
- Куда ты ездил утром?
Он с ответом помедлил, словно правильные слова подбирал, а те никак не находились. Я едва заметно кивнула.
- Ясно. Европа девушке наскучила…
- Мы с тобой не об этом говорим. – Кирилл меня за плечо схватил и слегка встряхнул. – Ты права не имела, Ника. И ты не по глупости и не по случайности это сделала. Ладно, Васька – ребёнок глупый, но ты могла бы этим не пользоваться! Ты что делаешь-то, а? Я уже сказал тебе!..
Я его руку оттолкнула.
- Я всё поняла. – Посмотрела на него, наконец-то, правда, с сожалением. – Я совершила ошибку, прости меня. Ты прав: я потеряла чувство меры. Саму себя превзошла. – Криво усмехнулась. – Что ещё ты говорил? Напомни. Заигралась, зарвалась, обнаглела…
- Прекрати, - тихо проговорил он, глядя в моё лицо. Взгляд тусклый и усталый. Я голову опустила и взглядом заскользила по его плечам, по вырезу рубашки, по шее и груди Кирилла. Куда угодно смотреть, только не ему в глаза.
- А я рада, что познакомилась с ней. Я очень много поняла сегодня. Ты, оказывается, не только во мне ошибаешься, ты вообще…
- Что?
Головой покачала. Посмотрела на его пальцы, что на столешнице лежали, на кольцо на мизинце, и с трудом перевела дыхание.
- Я вызову такси, - сказала я через несколько секунд. – Вещи потом… как-нибудь… Домработнице поручи.
Он так в меня вцепился, пальцы впились в кожу, и притянул ближе.
- Не играй со мной в эти игры, Ника.
- Никаких игр больше. – Я поморщилась и сказала: - Мне больно.
Но Кирилл, вместо того, чтобы меня отпустить, лишь ближе притянул, и теперь практически дышал мне в лицо.
- Уйти решила?
- Ты мне не нужен, - прошептала я, и облизала похолодевшие от переживания губы.
Кирилл недоверчиво усмехнулся, сверля меня взглядом.
- Правда? Бросаешь меня?
- Ты мне не нужен. – Казалось, что я задохнусь сейчас, честное слово.
Он поцеловал меня – зло, обжигающе и неудержимо, а когда отпустил, у меня слёзы из глаз брызнули. Кирилл меня от себя отодвинул и поднялся. Я отвернулась от него, на стойку облокотилась, и рот рукой зажала, не желая, чтобы Филин слышал, во что выливается моё горе.
- Решила, так уходи. Избавишь меня от многих проблем.
Я только головой покачала, вытирая слёзы, и проговорила негромко:
- Какой же ты дурак.
Мои слова были прерваны громким стуком захлопнувшейся двери спальни.
Кирилл так и не вышел больше ко мне. Через несколько минут я немного успокоилась, по крайней мере, всхлипывать без конца прекратила и слёзы лить, такси вызвала, но прежде чем уйти, постояла у огромного окна в гостиной, глядя на город в огнях за ним. Не ждала ничего, только прислушивалась, надеясь услышать хоть какой-то шорох из спальни, но так ничего и не дождалась. Напоследок обвела взглядом комнату, мысленно пожелала её хозяину в будущем быть мудрее и терпимее ко всему, что его окружает, а потом ушла. И даже дверью не хлопнула. Я не была зла.
…
После выпитого успокоительного, просыпаться, тем более не по своей воле, было очень трудно. Я перевернулась на спину, раскинула руки в стороны и застонала, когда одной рукой угодила по подлокотнику своего дивана. Попыталась открыть глаза, но перед ними пелена, а в голове жуткий гул после нескольких часов, которые я прорыдала, и лошадиной дозы пустырника, выпитого с горя. Эта гремучая смесь ещё и не думала выветриваться из моего организма, мне нужно было спать, спать, чтобы проснуться, дай бог, к вечеру следующего дня, и не сойти с ума, снова вступая в реальность. Или уже следующий день? Хотя, для меня сейчас разница небольшая, я не готова возвращаться к жизни.
Но кто-то этого настойчиво требует. Телефон звонит и звонит, где-то совсем рядом, почти у самого уха. Я далеко не сразу поняла, что под подушкой. Нащупала его с огромным трудом, в руку взяла и не сразу сообразила, что с ним делать. Этот гадёныш в руке и вибрировал, и орал уже, заглушая мои последние мысли и ощущения, инстинкт самосохранения подсказывал, бросить противный кусок пластика куда-нибудь, желательно в окошко, но палец привычно нашёл нужную кнопку, и я приложила телефон к уху.
- Да… - прошептала я.
- Ника!
- Боже мой… Не кричи.
- Ника, - мужской голос стал глуше, но отнюдь не спокойнее. К тому же, я его не узнавала.
- Что?
- Ты где?
- Дома… - Я на всякий случай рукой ощупала свою постель. Точно моя. Глаза открыть я пока была не в состоянии. Да и не буду в состоянии ещё долго. Каждая попытка приносила жуткую боль: мало того, что перед глазами жёлтая пелена и их, как иголками колет, так ещё в висках начинало стучать просто нестерпимо. Я пару раз попробовала и зареклась. Только под страхом смертной казни. – Я сплю.
- Отлично. Просыпайся. Филина арестовали.
Я открыла глаза.
Я только халат успела на себя накинуть, а в дверь уже позвонили. Весь сон с меня уже слетел, осталась только головная боль и жуткая усталость. Я в прихожую вышла, кинула быстрый взгляд в зеркало, но даже не рассмотрела себя толком, а когда замки на входной двери отпирала, поняла, что до сих пор судорожно сжимаю в руке телефон. Сунула его в карман халата, дверь распахнула и на Генку посмотрела. Тот не выглядел особо взволнованным или обеспокоенным. Одет в привычный тёмный костюм, даже галстук присутствовал, не смотря на раннее утро. Но сам факт того, что он приехал ко мне, да ещё и позвонил первым, чтобы сообщить плохую новость, не мог меня не насторожить.
- Что случилось? – спросила я, и удивилась тому, как глухо и неприятно прозвучал мой голос.
- Да чёрт его знает. – Гена рукой меня отодвинул, потому что я стояла, на дверь навалившись, и вошёл в квартиру. Быстро огляделся. На меня, всклокоченную и едва одетую, даже не посмотрел. Только когда в комнату прошёл, оставляя после себя грязные следы, правда, нисколько этим не интересуясь, резко спросил: - Вы разругались, что ли?
Я сверлила взглядом его затылок, но тот, кажется, был из гранита, не иначе, потому что Геннадий по-прежнему выглядел спокойным, как памятник.
- Вообще-то, я могла бы сказать, что тебя это не касается. Но ведь по-другому ты своими новостями со мной делиться не станешь, я правильно понимаю?
Гена ко мне повернулся, окинул выразительным взглядом, видно оценил мой измученный вид, и на его лице появилось такое сильное недоумение, словно он всерьёз засомневался, что на меня хоть один мужчина в здравом уме позариться может. Я под его взглядом невольно подняла руку, чтобы ворот халата поправить, но тут же себя одёрнула. Какое мне дело, что этот чурбан обо мне думает?
На его губах мелькнула усмешка, а я в который раз подумала, что особо встревоженным арестом хозяина он не выглядит.
- Столько слов, а всё без толку, - вроде бы пожаловался он.
- Объясни толком, что случилось, - потребовала я. Правда, немного не рассчитала, получилось громче, и собственный голос отозвался дикой болью в моей голове, ударив по вискам.
- Толком? – Он хмыкнул. – Если толком, то вы разругались, насколько я понимаю, ты уехала, а он тоже дома сидеть не стал. Отправился в "Бархат", устроил там дебош, выпив перед этим изрядно, как говорят. Уехал, но до дома не добрался.
Меня вдруг замутило, и я медленно опустилась на подлокотник дивана, потому что ноги не держали.
- Что могло случиться?
Гена отвернулся от меня, подошёл к окну и посмотрел вниз, аккуратно отодвинув занавеску. Едва дотронулся, будто подозревал, что за ним с улицы наблюдают.
- Очевидцы говорят, что его остановили менты. Милицейская машина, даже не гаишники. Догнали, остановили, а после минутного разговора, из машины вытащили, скрутили и увезли. Куда – пока не ясно.
- То есть как? – Я от растерянности и удивления едва могла внятно мысли свои озвучивать, они никак не хотели складываться в слова, а уж тем более в предложения. С каждой минутой, с каждым Генкиным словом, высказанным нарочито небрежным тоном, у меня внутри всё сжималось от страха. – Почему не ясно?
- Мы его ищем, Ника.
- Ищите? Сначала ты говоришь, что его арестовали, а теперь выясняется, что похитили!
Он покачал головой.
- Это не похищение. Это была милиция. А милиция не похищает людей, они арестовывают.
Я встала и от волнения, с шумом втянула в себя воздух, надеясь, что хоть после этого думать начну.
- Я вообще ничего не понимаю. Всё, что ты говоришь – какой-то бред, так не бывает. Если его арестовали, значит, он в милиции. Если его там нет, то это похищение. По-другому быть не может! Какой им смысл его прятать? Да если бы они его арестовали по факту, уже весь город бы гудел!
- А он начинает гудеть, Ника. Только пока никто не знает, откуда дым. И знаешь, что я думаю?
- Что? – переспросила я, совершенно не желая слышать ответ.
- Им просто повезло. Возможно, присматривали за ним, а тут он один, зол и пьян. Его задержали, а теперь ищут повод, чтобы предъявить серьёзное обвинение. Им нужен повод, и они его найдут.
Я снова села.
- Господи… Я ушла от него десять часов назад, а он уже успел напиться, подраться, и его в тюрьму посадили. Вот я как чувствовала!..
Генка удивлённо вскинул брови.
- А ты от него ушла?
Я одарила его возмущённым взглядом, поднялась и отправилась в ванную, приводить себя в порядок.
Когда спустя час мы приехали в "Три пескаря", я сразу обратила внимание на подозрительную тишину. Хотя, по утрам здесь всегда было тихо, но сегодня мне стало откровенно не по себе. И как я вскоре выяснила, чутьё меня не подвело. Кроме охраны и управляющего, в ресторане никого не было. Управляющий, Вадим Михайлович, суетливый и беспокойный человек небольшого роста, но с выдающимися организаторскими способностями, сегодня выглядел, честно сказать, неважно, потел и беспрестанно оглядывался, словно взглядом кого-то отыскать пытался, подчинённых своих. Но никого не было, и он расстраивался.
- Почему никого нет? – поинтересовалась я у него.
Вадим Михайлович протёр платком влажный лоб.
- Обстоятельства так складываются… мы посчитали, что невозможно… в такой ситуации…
- Шефа нет – ресторан не работает, - пояснил Гена, прервав бестолковые объяснения управляющего.
Я секунду собиралась с мыслями, затем головой покачала.
- Нет, так не пойдёт. Ресторан должен работать. И сегодня, и завтра, и каждый день. Не за чем лишнее внимание привлекать. Вадим Михайлович, обзванивайте людей. Открыться мы должны в обычное время.
Управляющий немигающим взглядом уставился на Гену, тот же хранил молчание и смотрел куда-то вдаль, изображая безразличие. Вадим Михайлович, так ничего и не дождавшись, моргнул, приходя в себя, мне кивнул и поспешил прочь, торопясь взяться за порученное ему дело. Мне же не давал покоя тот факт, что Гена не стал мне возражать. Ведь все знали, что в отсутствие Филина, главный – он. А тут смолчал, и сейчас не спешит меня к ногтю прижать. Вот только молчание его красноречивее любых слов. Не в силах это выносить, я у дверей в зал остановилась, взявшись за дверную ручку, и не оборачиваясь, проговорила:
- Ты же сам сказал, что люди пока не знают, откуда дым. Так вот пусть он покажется не с нашей стороны.
Гена и тут отмолчался, всерьёз поразив моё воображение своей терпеливостью, руку мою с дверной ручки убрал, и двойные двери передо мной распахнул. Я пошла вперёд, отсоветовав себе встречаться с Генкой взглядом. Нервы надо беречь, их и так почти не осталось, а самое трудное ещё впереди. И я это даже не предчувствую, я знаю.