- Муж-то есть?
- А это имеет какое-то значение? - Я взглянула на него сурово.
Глеб дёрнул плечом, даже не стараясь спрятать ухмылку.
- Да так, интересуюсь просто… Вдруг заявится и всё дело нам испортит?
- Не испортит. Лучше бы ты о деле и думал, а не о всяких глупостях.
- Так я и думаю. Кофе у нас ещё есть?
Чужой наглости можно было поражаться, но так как Мартынов с места не двигался и только смотрел на меня, пришлось самой встать и налить ему кофе. Еле удержалась, чтобы кофейником его не огреть. Даже удивительно, никогда раньше не испытывала такой злости по отношению к практически незнакомому человеку. А вот этот просто выводил из себя одним своим видом.
- Значит, мужа нет.
- Что ты пристал?!
- Ну, как… - Он расхохотался. - Как говорится, вы привлекательны, я чертовски привлекателен…
- Это кто тебе сказал? Бывшая жена, у которой мозгов нет?
Смех затих, но улыбаться Глеб не перестал и лишь посетовал:
- Вот ведь язва.
Я вернулась к столу и стукнула по столу чашкой.
- В общем, так, если ты ко мне начнёшь приставать…
- То что?
- То я позвоню в милицию. Тебя сдам, как сексуального маньяка, а заодно расскажу обо всей этой истории.
- И потеряешь квартиру.
- Зато от тебя избавлюсь! - Больше не взглянув на него, я направилась в спальню, только пробормотала себе под нос, но так чтобы Глеб непременно услышал: - Навязался на мою голову, мачо провинциальный!
Он рассмеялся, а я хлопнула дверью.
Спустя час я из спальни выскочила, ликуя и размахивая нужной бумажкой.
- Вот!
Глеб, который как раз с интересом разглядывал мои картины, выстроенные рядком возле стены, оглянулся через плечо.
- Что?
- Генеральная доверенность, которую ты оставил своей жене на продажу квартиры! - Я снова бумажкой помахала и посмотрела на Мартынова с торжеством. Мол, игра окончена, дальше водить меня за нос у тебя не получится! Но он совершенно не впечатлился, вместо того, чтобы заволноваться и начать просить у меня прощения за дурацкий розыгрыш, кивнул на картины.
- Ты рисуешь?
- Рисуют дети в детском саду. Я пишу.
- Художница, что ли?
- Да. Глеб, ты слышишь меня? Я доверенность нашла!
- Поздравляю тебя. И что там написано?
- Ты издеваешься?
- Даже не думал. Вот эта мне нравится. Это с нашей крыши?
- Не с нашей, а с моей, - тут же поправила я его. - Ты обещал.
- Да помню.
Доверенность его нисколько не заинтересовала. Я из-за этого расстроилась, присела за стол и ещё разок пробежалась глазами по тексту. По мне, так всё выглядит официально и вполне законно. Даже печать стоит в углу. А Глебу всё равно. Я побарабанила пальцами по столу, разглядывая полоску кожи, появившуюся на мужской спине между задравшейся футболкой и поясом джинсов.
- Глеб!
- Ну что?
- Это генеральная доверенность. Это документ.
Он выпрямился и обернулся.
- И что?
- Я тебя сейчас стукну, честное слово.
- Какая же ты настырная женщина, Евгения, - посетовал он. Присел за мой рабочий стол и открыл папку с эскизами. Подобная бесцеремонность и неуёмное любопытство, меня жутко раздражало, но я крепилась, потому что у меня было дело поважнее. - Ну что там может быть написано?
- Всё по делу, - заверила я его, дрожащим от негодования голосом. - Ты разрешил ей продать квартиру, официально.
- Ничего я не разрешал.
- Но тут подпись твоя стоит!
- Я ничего не разрешал и ничего не подписывал.
- Как же так?
Он устало посмотрел.
- Когда доверенность составлена?
Я сунулась в бумагу.
- 28 мая.
- Этого года?
Я кивнула.
- Замечательно, - отозвался Мартынов. - Особенно радует то, что меня в городе не было больше года.
Последняя надежда умерла. Я облокотилась на стол и пустым взглядом упёрлась в эту филькину грамоту. Глеб тем временем с большим интересом проглядывал мои наброски, даже лицом посерьёзнел, и выглядел немного уморительно. Можно подумать, что хоть немного разбирается в том, что видит. Но вдруг его лицо разгладилось, и Глеб разулыбался.
- О! А это тоже ты рисовала?
Я не сразу поняла, о чём он. Привстала на стуле, пытаясь увидеть, что его так удивило, и тут же подскочила, как ужаленная.
- Не трогай!
- Почему? Классные тролли. Вот этот особенно, смотри, какая физиономия хитрющая.
Когда он сказал про троллей, я замерла и на него уставилась. Он не смеялся, не издевался, и, кажется, на самом деле заинтересовался.
- А зачем ты их рисуешь?
Я стояла за плечом Глеба, смотрела на своих троллей и словно сама их впервые видела. Прежде чем ответить, подумала.
- Это иллюстрации к одной детской книжке. Издательство конкурс объявило… Так, дай сюда. Я просто балуюсь.
Папку я у него отобрала и сунула на верхнюю полку стеллажа.
- Так и что?
- Что? - не сразу сообразила я.
- С конкурсом.
- С каким конкурсом? Ты бы лучше о доверенности думал!
- А чего о ней думать? Липа, она и есть липа.
- Глеб, но это же преступление! Подделка документов!
- А я спорю разве?
- Ты как-то подозрительно спокоен, - нахмурилась я. - Где твоя жена живёт? Поехали, выясним всё и…
- Откуда я знаю, где она живёт? Меня больше года здесь не было. Может, её и в городе уже нет.
- Как это? - Я настолько обалдела от такой информации, что надолго застыла посреди комнаты. - А как же мы её искать будем?
- Попытаемся узнать, где она. За два года жизни в этом городе, у неё должны быть здесь какие-то друзья или знакомые.
- Что ж ты за муж такой? Не мудрено, что она с тобой развелась! Ты говоришь о ней, как о чужой!
- А она мне родная, что ли? Поженились по глупости, побаловались да разбежались.
Я лишь головой качнула.
- Вообще не понимаю, что ты мне говоришь. Почему-то мне кажется, что ты мне врёшь.
Он вытаращился на меня, изображая оскорблённую невинность.
- Да я вообще никогда не вру. Кого хочешь спроси!
- Интересно - кого? Жена, и та от тебя сбежала.
Когда я отвернулась, мне послышался смешок. Я быстренько оглянулась через плечо, Глеб был вполне серьёзен и даже не улыбался.
Чтобы хоть как-то успокоиться, я открыла холодильник, придирчиво оглядела полки, полные продуктов и принялась доставать нужное. Мои действия Мартынова заинтересовали.
- Что у нас на обед? - невинно поинтересовался он.
- Не знаю… Греческий салат и ростбиф. - Я вздохнула. - И тесто поставлю. Сил моих нет всё это выносить.
Глеб наблюдал, как я подвязываю фартук, расправляю его, чтобы каждый цветочек был хорошо виден, поправляю бантик, потом выбираю нож. Ножи у меня дорогущие, фирменные, в специальной подставке, дядя мне их из Германии в прошлом году привёз в подарок. Я их обожала, особенно за ярко-оранжевый цвет ручек. Каждый раз перебирала, вытаскивала по очереди, словно не знала, где какой торчит. Знаю, конечно, просто мне процесс нравится.
Сонька как-то сказала, что решила психологом стать, насмотревшись на меня на кухне. Говорит, у меня явные проблемы с психикой. А я неожиданно поняла, что мне даже возразить нечего. Да и страшно, если честно. Разозлишь Соньку, а она потом опыты на мне ставить будет.
- Что ты собираешься делать?
Я посмотрела на Мартынова, который внимательно за мной наблюдал.
- Мясо резать буду, а что?
- Уж больно уверенно ты нож держишь. Не по себе мне как-то.
Я обворожительно улыбнулась.
- Ещё слово - и обедать будешь за дверью этого дома.
Он ухмыльнулся.
- Понял, не дурак.
Я привычно расправилась с вырезкой, украдкой наблюдая за чужим мужчиной в своём доме. Он расхаживал по комнате, с любопытством разглядывал мои вещи, фотографии, добрался до книжного шкафа и провёл пальцем по корешкам книг. Мне отчего-то смешно стало.
- И нечего фыркать, - мгновенно отреагировал Мартынов. - Книги я читаю.
- Да я и не сомневаюсь! У тебя очень богатый лексикон, я заметила.
Он обернулся и весело глянул на меня.
- Я употребляю только литературные слова. Хочешь, поспорим?
- На что? - не подумавши, брякнула я.
Глеб сунул руки в задние карманы джинсов и посмотрел на меня со значением.
- Ну, я не знаю…
Я вспыхнула и из-за этого разозлилась.
- Шёл бы ты отсюда.
- Куда?
- В магазин за хлебом. У меня в доме хлеба нет, так и знай.
- Почему это? Хлеб - всему голова, забыла? Ах да, ты же действительно забыла, - он ехидно
улыбнулся, - и вляпалась в такую историю. На диете, что ли, сидишь, Евгения? У баб от диет крыша едет.
Я упёрла руку, в которой держала нож, в бок.
- Если ты сейчас не уйдёшь, я в тебя чем-нибудь кину. И тебе очень повезёт, если это будет тарелка, а не нож.
Он хохотнул, но прежде чем скрыться с моих глаз, заметил:
- В этом фартуке в цветочек ты выглядишь премиленько.
Дверь хлопнула, и я далеко не сразу поняла, что улыбаюсь. Спохватилась, даже нахмурилась, разозлившись на саму себя. Вот чего, спрашивается, я улыбаюсь? Вместо того, чтобы задуматься. У меня вообще сегодня такое чувство, что я утром не проснулась. Вижу какой-то глупый, дурацкий сон, потому что только во сне я могла бы впустить в дом чужого мужика, разговаривать с ним в таком лёгком тоне, да ещё и за хлебом его посылать. Я с самой юности, когда все подружки заводили себе мальчиков, страдали от несчастной любви, постоянно ввязывались в какие-то авантюры от любви же, ну и по глупости конечно, проявляла завидную осторожность. До появления Димки в моей жизни не влюблялась даже и всегда считала, что общаться с мужчинами не умею. Не получалось у меня вести с ними интимные беседы и зазывно улыбаться. Сонька как-то попыталась научить меня правильно стрелять глазками, но я при этом себя такой дурой чувствовала, что хохотать начинала прежде, чем объект моих стараний замечал моё "косоглазие". А вот мой новый знакомый меня злил и пугал в какой-то степени и, наверное, поэтому у меня рот практически не закрывался, от страха и волнения. Болтала какие-то глупости, смешила его своими высказываниями и чтобы чуточку реабилитироваться хотя бы в собственных глазах, мне оставалось надеяться, что терпение Глеба скоро закончится, и он исчезнет так же внезапно, как и появился в моём доме. А пока придётся его терпеть и играть по его правилам. Другого выхода я не видела.
Я резала помидоры на салат, в задумчивости осматривала комнату, а взгляд вдруг наткнулся на приоткрытую дверь спальни. Я вытянула шею, разглядывая спортивную сумку, оставшуюся на полу перед моим шкафом, посомневалась немного, а потом отложила нож, вытерла руки о полотенце и прошла в спальню. Конечно, лазить по чужим вещам - это плохо. Неприлично, даже низко. Но какой у меня выбор? С колотящимся сердцем, я расстегнула молнию и заглянула в сумку. Внутри ни денег, ни оружия, ни наркотиков. Одежда, какие-то личные вещи, в общем, ничего интересного. Я молнию застегнула и сунула свой любопытный нос в маленькое отделение на боку сумки. Там нашёлся паспорт и ещё какие-то бумажки.
- Ага, - довольно выдохнула я и села прямо на пол, по-турецки сложив ноги. Открыла паспорт. - Мартынов Глеб Степанович. Степанович, надо же… - Пролистала на страницу прописки. Удивлённо приподняла брови. Вот так так. Но, по крайней мере, о моей квартире ни слова.
Любопытство моё было вполне удовлетворено, но прежде чем паспорт закрыть, я перевернула ещё несколько страничек. Штамп о браке и штамп о разводе. Хоть по одному, а не по пять, от такого типа, что угодно ожидать можно.
Вдруг стало стыдно, я чужой паспорт убрала, провела по сумке рукой, чтобы не было заметно характерных примятостей, и вскочила. Чувствовала себя преступницей. Вот только виновата в своём чрезмерном любопытстве совсем не я, а Мартынов Глеб Степанович. Появился, туману напустил, небылиц порассказал… Правда, все небылицы очень похожи на правду, но всё равно… Напугал девушку, а сам только нагло ухмыляется.
Кстати, где его носит? Магазин в соседнем доме.
От звонка телефона вздрогнула. Сердце подскочило, а я напомнила себе, что все следы преступления я уже уничтожила. Надеюсь, по крайней мере, что это так.
Удивительно, как настоящие преступники на свете живут, это ведь такие переживания, никаких нервов не хватит. От каждого шороха вздрагивай, а ведь ещё муки совести существуют… говорят.
Звонила Сонька, счастливая до неприличия.
- Мы прямо у океана! - прокричала она мне в ухо. - Хочешь послушать шум волн?
- Мечтаю. Сонь, чего ты дразнишь меня?
- Тебе тоже в отпуск надо, - уверенно заявила подружка. - Знаешь, как тут здорово? Красота такая!.. Вот хорошо, что мы не в Италию поехали, а сюда.
Я услышала ворчание дяди где-то совсем рядом и рассмеялась.
- Он тебе привет передаёт, - сказала Сонька. Секундное молчание, а потом подружка продолжила, понизив голос. Я так поняла, что она от дяди отошла, чтобы он не слышал наш дальнейший разговор. - Димка звонил?
- Не звонил, - вздохнула я расстроено. - Мне кажется, он и не позвонит уже.
- Димка и не позвонит? Отстать, Жень. Объявится. Он тебя специально маринует, чтобы ты вину свою прочувствовала. А ты чувствуешь?
Я с ответом медлила, и Сонька удовлетворённо хмыкнула.
- И правильно. Пусть хоть раз он к тебе на коленях приползёт. А ты его сапогом по наглой роже.
- Соня, каким сапогом? Лето на улице.
- Я бы на твоём месте специально надела. И со шпилькой, чтобы мало не показалось.
- Какая ты кровожадная. В кого только не понятно.
- Почему это непонятно? У меня дедушка хирургом был, забыла?
- А бабушка медсестрой. Добрее надо быть к людям, Соня.
- Ну да, а они на шею потом садятся. Чем ты занимаешься одна?
- Я? - У меня возник соблазн взять и Соньке всё рассказать. Про проблемы с квартирой, про всю эту афёру, а главное, про Глеба, который, в данный момент, за хлебом в магазин отправился. Вот это обстоятельство меня больше всего и смущало. Я расскажу, а подружка завопит, через секунду в унисон с дядей: "Вызывай милицию! Где он сейчас? Далеко от тебя?", а я что скажу? За хлебом пошёл?
Закрыла глаза и соврала подружке, надеясь, что мне не придётся вскоре об этом пожалеть:
- Картину заканчиваю. В блаженной тишине.
- Ну-ну, - хмыкнула Сонька, а на прощание довольно грозно добавила: - И не смей ему звонить! Хоть в этот раз первой не звони!
- Слушаюсь и повинуюсь, - пробормотала я, а когда передо мной, как по волшебству, в воздухе возник шуршащий пакет из соседнего супермаркета, натурально схватилась за сердце. - О Господи!.. Ты что? Я чуть не умерла!
- Испугалась? - довольно радостно рассмеялся Глеб. - С кем болтала? Кому ты повинуешься?
- А тебе всё знать надо!.. - А пихнула его локтем. Он отошёл, конечно, сразу, а мне вдруг жарко так стало, заволновалась неожиданно и быстренько на Мартынова оглянулась через плечо. Он пакет с хлебом оставил на столе, а сам развалился на диване. С хрустом потянулся и зевнул. Наблюдать за ним было очень странно, просто видеть его и то странно, а уж наблюдать, как он потягивается, как у себя дома…
- И что ты с ними делаешь? - спросил он, и я отвлеклась от своих мыслей.
- С кем?
- С картинами.
Я пожала плечами.
- Продаю.
- И покупают?
- Иногда.
- Хороший бизнес?
- Это не бизнес, это искусство.
Глеб недоверчиво усмехнулся.
- Искусства без бизнеса уже давно не бывает, детка.
- Я тебе не детка. А вот чем занимаешь ты, мне интересно?
Он откинул голову назад, чтобы видеть меня и широко улыбнулся.
- Правда, интересно?
Я нахмурилась.
- Почему-то мне не нравится, как ты улыбаешься.
- Что очень и очень странно. Обычно женщины от меня в восторге.
Я фыркнула.
- Так я тебе и поверила.
- А почему нет? Я очень даже милый… бываю иногда.
- Рада за всех твоих женщин. А на вопрос ты мой так и не ответил. Чем занимаетесь, Глеб Степанович?
Он даже сел и уставился на меня с неподдельным любопытством. Я под его взглядом занервничала.
- Что ты смотришь?
Мартынов хмыкнул.
- Не стыдно по чужим сумкам лазить?
Вся краска бросилась мне в лицо, я чуть нож не выронила. Уткнулась взглядом в тарелку с салатом, нервно повела плечами, а потом совершенно фальшивым и от того противным тоном, проговорила:
- Не понимаю, о чём ты говоришь.
Глеб разулыбался.
- Конечно. Что ещё ты вычитала в моём паспорте?
Я перестала притворяться и прямо взглянула на него, правда, щёки так и пылали, но с этим ничего невозможно было поделать.
- Ты прописан в Москве! Вот и отправляйся по месту прописки!
- А где прописана ты? Здесь?
Я замолчала. Прописана я здесь не была, по крайней мере, пока. Но это не даёт ему права…
- Ты же москвич! Здесь-то тебе что надо?
- Я не москвич, просто там у меня есть жильё. Какое - никакое. А как появилась возможность, я решил перебраться туда, где потише. А в этом городе мне нравится. Старинный город, красивый, уютный. Надо думать о старости.
Я пренебрежительно фыркнула.
- Тебе всего тридцать три, какая старость.
Глеб вдруг расхохотался.
- Кажется, ты проявила большой интерес к моей скромной персоне.
- Просто мне нужно знать, что за тип появился в моей квартире. Может, ты маньяк?
Он почесал кончик носа.
- Такое мне говорили.
- Ой, замолчи. Хвастун.
- Вот уж чего нет, того нет! Ничего не придумываю, только правду говорю.
Обедать мы сели через час. Всё это время я гордо отмалчивалась, обидевшись на прозорливость Глеба и на то, что он не упускал возможности меня смутить. Мартынов с аппетитом поедал ростбиф и непонимающе посматривал на меня, пока я гоняла по тарелке два листика салата и четвертинку помидоры. В итоге, даже головой качнул и подложил себе мяса.
- Что ты над собой издеваешься? - поинтересовался он.
- Почему это я издеваюсь?
- Не знаю почему. - И пакостно улыбнулся. - Знаешь, как вкусно?
Я не потрудилась ответить. Глеб доел, поднялся и отнёс тарелку в раковину. Я проследила за ним взглядом.
- Никогда не понимал эту привычку худеть, - заявил он, ставя чайник на газ. - И ладно бы что-то лишнее убирали. А то всё нужное исчезает. Я вот думаю…
- А вот я думаю, - невежливо перебила я его, - что ты думаешь о чём угодно, только не о деле!
- Почему? Я всегда о деле думаю. Только это не всегда заметно с первого взгляда.
Я недоверчиво хмыкнула.
- И что же ты думаешь?