- Вероятно, вы найдете здесь кое-какие перемены, - Лора протянула сенатору отпечатанный список имен. - В отмеченных можно не сомневаться.
- Угу... м-м... - сенатор пробежал глазами список. - Это весьма обнадеживает. А почему перед некоторыми именами стоит "У"; а перед другими "ББ"? Что это означает?
- Это мои условные значки. "У" обозначает - убежденный моими доводами; а "ББ"* - это общий знак для тех, у кого есть родственники. Видите, он стоит перед тремя членами почтенной комиссии. Я думаю сегодня поговорить с председателем комиссии, мистером Бакстоуном.
______________
* Блудный братец. Это выражение, изобретенное Лорой, означало не только брата, но и зятя, шурина или деверя (Прим. авторов.)
- Это очень важно, с ним надо поговорить не откладывая. Бакстоун человек светский, но склонен к благотворительности. Если мы заручимся его поддержкой, то и комиссия выскажется в нашу пользу, а это не шутка - иметь возможность в нужную минуту сослаться на одобрение комиссии.
- Да, я еще говорила с сенатором Бэлуном.
- Он нам поможет, я полагаю? Бэлун уж если согласится, то все сделает. Не могу не любить его, хоть он и шутник и зубоскал. Он иногда прикидывается легкомысленным, но во всем сенате нет лучшего знатока священного писания. Он ничего не возразил?
- Да нет, он сказал... надо ли повторять, что он сказал? - спросила Лора, искоса взглянув на Дилуорти.
- Ну разумеется.
- Он сказал, что законопроект, несомненно, очень хорош. Раз уж сенатор Дилуорти им занимается, значит, это затея стоящая.
Сенатор засмеялся, но несколько деланным смехом.
- Бэлун вечно со своими шуточками, - сказал он.
- Я ему все объяснила. Он сказал: "Прекрасно!" Только он хотел бы сам потолковать с вами, - продолжала Лора. - Он красивый старик и очень любезен для своего возраста.
- Дочь моя, - серьезно сказал сенатор, - надеюсь, он не допустил никаких вольностей в обращении с вами?
- Вольностей? - негодующе переспросила Лора. - Со мной?!
- Ну, ну, детка. Я ничего дурного не хотел сказать, просто в мужской компании Бэлун иногда берет несколько вольный тон. Но, в сущности, он человек порядочный. Срок его полномочий истекает в будущем году, и я боюсь, что мы его потеряем.
- Когда я была у него, он, видимо, готовился к отъезду. Всюду было полно ящиков и коробок из-под галантереи, и слуга запихивал туда старое платье и всякий хлам. Я подозреваю, что он сделает надпись: "Государственные документы" - и отправит их домой под видом депутатской почты. Это большая экономия, правда?
- Да, да... но, деточка, все члены конгресса так делают. Пожалуй, это и правда не вполне честно, разве что кое-какие государственные бумаги упакованы у него вместе с одеждой.
- Чего только не бывает на свете... Ну, до свиданья, дядюшка. Пойду повидаюсь с этим председателем.
И, мурлыча веселую оперную арию, Лора ушла к себе, переодеваться для предстоящего визита. Однако сперва она достала записную книжку и погрузилась в свои заметки; она что-то помечала, вычеркивала, перечеркивала, подсчитывала и при этом разговаривала сама с собой:
- Вольности! Хотела бы я знать, что он обо мне на самом деле думает, этот Дилуорти? Раз... два... восемь... семнадцать... двадцать один... гм... до большинства еще далеко. Да, Дилуорти вытаращил бы глаза, если бы знал, что еще мне наговорил Бэлун. Так... И в руках у Хопперсона, можно считать, двадцать... старый скряга и ханжа. У него зять... пристроим зятя на теплое местечко в негритянском университете... это примерно и есть цена тестю... Три члена комиссии... все с зятьями. Что может быть тут, в Вашингтоне, полезнее зятя... или шурина... И у всех они есть... Ну-ка, посмотрим... шестьдесят один... эти пристроены к месту; двадцать пять... этих уговорила - дело подвигается...
В нужный час за нас будет две трети конгресса. Дилуорти наверняка понимает, что я вижу его насквозь. Дядюшка Дилуорти... Дядюшка Бэлун! Очень забавные вещи он рассказывает... когда поблизости нет дам... надо думать... гм... гм... Восемьдесят пять... Придется повидать этого председателя. Не пойму... Бакстоун так себя ведет... казалось, что влюблен... я была просто уверена. Обещал прийти... и не пришел... Странно. Очень даже странно... Непременно надо случайно встретить его сегодня.
Лора оделась и вышла на улицу с мыслью, что она, пожалуй, поторопилась: мистер Бакстоун не выходит из дому так рано; но он живет неподалеку от книжной лавки, так что можно зайти туда и подстеречь его.
Пока Лора занята ожиданием мистера Бакстоуна, уместно заметить, что она посвящена в тонкости столичной жизни ничуть не меньше, чем предполагал сенатор Дилуорти, и куда больше, чем она считала нужным ему признаваться. К этому времени она познакомилась со многими молодыми людьми, заполняющими в парламенте ложу прессы, и постоянно болтала с ними и обменивалась новостями к взаимной выгоде и удовольствию.
В этой ложе вечно болтали, сплетничали, поддразнивали друг друга, смеха ради превозносили что-нибудь до небес, - словом, тут был особый стиль - своеобразнейшая смесь серьезности и зубоскальства. Полковнику Селлерсу ужасно нравились такие разговоры, хотя подчас он и терялся, - этой-то растерянностью, вероятно, больше всего и наслаждались его собеседники-журналисты.
По-видимому, в один прекрасный день они тоже проведали о том, как сенатор Бэлун укладывал свой депутатский багаж в ящики из-под галантерейного товара, и как раз обсуждали эту историю, когда пришел Селлерс. Он пожелал узнать подробности, и Хикс ему все рассказал. Потом продолжал с невозмутимой серьезностью:
- Не правда ли, полковник, раз вы посылаете заказное письмо, значит, оно имеет какую-то ценность? И раз вы платите за него пятнадцать центов, правительство должно особо заботиться о нем и возместить вам его полную стоимость, если письмо затеряется, - верно?
- Да, как будто так.
- Ну вот, сенатор Бэлун наклеил пятнадцатицентовые марки на семь огромных ящиков со всяким своим барахлом и отправил старое тряпье, стоптанные сапоги, поношенные панталоны и еще бог знает что - целую тонну почтой, заказным, как бумаги государственной важности! Хитро придумано и не лишено остроумия! По-моему, наши нынешние государственные деятели гораздо талантливее, чем бывало в старину: у теперешних куда богаче воображение, и они гораздо изобретательнее. Попробуйте-ка, полковник, представьте себе, как бы это Джефферсон, или Вашингтон, или Джон Адаме отправили свой гардероб почтой, да еще так остроумно возложили ответственность за этот груз на правительство, уплатив ровным счетом один доллар и пять центов! Нет, в те времена государственные деятели были несообразительны. То ли дело сенатор Бэлун! Я просто восхищен!
- Да, Бэлун человек способный, спору нет.
- Вот и я так думаю. Его имя упоминают в связи с назначением дипломатического представителя в Китай или, может быть, в Австрию, и я надеюсь, что он получит этот пост. Нам надо посылать за границу таких людей, в которых с наибольшей полнотой воплощен национальный характер. Джон Джей и Бенджамин Франклин в свое время были не плохи, но с тех пор Америка ушла далеко вперед. Бэлун - вот человек, которого мы хорошо знаем и можем рассчитывать, что он будет верен... самому себе.
- Да, и притом у Бэлуна большой опыт общественной деятельности. Он мой старый друг. Когда-то он был губернатором одной нашей территории и очень успешно справлялся с этим делом.
- Надо думать! Он был по должности еще и представителем правительства по делам индейцев. Многие на его месте, получая суммы, ассигнуемые на содержание индейцев, на эти деньги кормили бы и одевали беспомощных дикарей, чью землю некогда отобрали белые в интересах цивилизации, - но Бэлун лучше знал, что нужно индейцам. Он на эти деньги выстроил в резервации государственную лесопилку и стал продавать лес по баснословной цене... Один его родич выполнял там всю работу бесплатно - то есть он не спрашивал больше того, что стоил лес.
- Но бедняги индейцы... не то чтобы я уж очень о них заботился, а все-таки... что же он для них-то сделал?
- Выдал им горбыль, чтобы они обнесли резервацию изгородью. Губернатор Бэлун был для бедных индейцев все равно что отец родной. Но Бэлун не один, у нас немало благородных государственных мужей, которые служат отечеству столь же ревностно, как Бэлун. В сенате их полным-полно. Вы не согласны со мною, полковник?
- Право, не знаю. Я очень уважаю наших государственных деятелей, слуг моего отечества. Я встречаюсь с ними каждый день, сэр; и чем больше я их вижу, тем больше их почитаю, и тем больше я благодарен за то, что наше общественное устройство дает нам возможность заручиться их услугами. Не многим странам на свете доступно такое счастье.
- Вы правы, полковник. Разумеется, время от времени можно купить сенатора или члена палаты представителей; но ведь они не знают, что это нехорошо, а потому им ничуть не стыдно. Они кротки, доверчивы и простодушны, как дети, - на мой взгляд, эти качества возвышают их куда больше, чем возвысила бы греховная мудрость. Так что я вполне согласен с вами, полковник Селлерс.
- Н-ну, - замялся полковник, - боюсь, что некоторые из них и впрямь покупают свои кресла в конгрессе... Да, боюсь, что так... Но это грешно, так мне сам сенатор Дилуорти сказал... это очень дурно... это постыдно! "Да сохранит меня небо от подобного обвинения", - вот как сказал сенатор Дилуорти! И однако, если вдуматься, нельзя отрицать, сэр, что нам пришлось бы лишиться некоторых наших способнейших деятелей, если бы страна решительно восстала против... против... м-м... взяточничества. Очень грубое слово. Мне неприятно его произносить.
Тут полковник Селлерс вспомнил, что он условился встретиться с австрийским посланником, и удалился, отвесив журналисту свой обычный изысканный поклон.
ГЛАВА V
ПРИКАЗЧИК В КНИЖНОЙ ЛАВКЕ
gildag15.gif*
______________
* Книги (тамильск.).
"Batainadon nin-masinaiganan, kakina gaie onijishinon"
"Missawa onijishining kakina о masinaiganan, kawin
gwetch o-wabandansinan".
Baraga*.
______________
* "Книги мои многочисленны и все они хороши". - "Хоть книги его и хороши, он не часто в них заглядывает". - Барага (на языке индейцев чиппевеев).
В урочный час Лора зашла в книжную лавку и стала разглядывать заманчиво выставленные на прилавке книги. Франтоватый приказчик лет девятнадцати, с аккуратнейшим пробором в прилизанных на удивленье волосах, поспешил ей навстречу, поклонился, премило улыбаясь, и любезно начал:
- Разрешите мне... вам угодно какую-нибудь определенную книгу?
- Есть у вас "Англия" Тэна?
- Простите?..
- Записки Тэна об Англии.
Молодой человек почесал себе нос карандашом, вытащив его из-за уха, которое для того и торчало сбоку на его напомаженной голове; с минуту он размышлял.
- А... понимаю! - и расплылся в улыбке. - Не Тэн, а Трэн вы хотите сказать. Джордж Фрэнсис Трэн. Нет, сударыня, у нас...
- Я хочу сказать именно Тэн, с вашего разрешения.
Приказчик снова задумался:
- Тэн... Тэн... Это гимны?
- Нет, это не гимны. Это книга, о которой сейчас много говорят и которая очень широко известна... всем, кроме тех, кто ее продает.
Приказчик покосился на нее: не таится ли насмешка в этой несколько неясной речи? Но ответный кроткий и простодушный взгляд прекрасных глаз прогнал это подозрение. Приказчик отошел посоветоваться с хозяином. Оба они были явно озадачены. Они раздумывали и совещались, и снова совещались и раздумывали... Потом оба подошли к Лоре, и хозяин спросил:
- Это американская книга, сударыня?
- Нет, это американская перепечатка английского перевода.
- А... да, да... теперь я припоминаю. Мы ждем ее со дня на день. Она еще не вышла.
- Вы, очевидно, ошибаетесь, - ведь вы объявляли о ее продаже еще неделю тому назад.
- Разве?.. Не может быть...
- Да, я уверена. И потом, вот же она, эта книга, - лежит на прилавке.
Она купила Тэна, и хозяин убрался восвояси. Тогда Лора спросила, есть ли у них "Самодержец обеденного стола" - и не без досады увидела, как на лице приказчика восхищение ее красотой сменилось выражением холодного достоинства. Поваренных книг они не держат, заявил он, но, если ей угодно, он может заказать. Лора сказала, что нет, не стоит, это не важно. Потом она снова стала разглядывать книги, наслаждаясь самим видом томиков Готорна, Лонгфелло, Теннисона и других своих любимцев, в чьем обществе привыкла коротать досуг. Тем временем приказчик глядел на нее во все глаза и, несомненно, вновь ощутил приступ восхищения, - или, быть может, он просто оценил ее предполагаемые литературные вкусы по какой-то хитроумной измерительной системе, ведомой одним лишь продавцам книг. И он начал "помогать" ей сделать выбор; но все его усилия оказывались тщетными, - в сущности, он только докучал ей и неприятнейшим образом прерывал ее раздумье. И вот, когда Лора, взяв в руки "Венецианскую жизнь", пробегала глазами то одно, то другое знакомое место, приказчик вдруг схватил книгу в простом, незатейливом переплете и, ловко стукнув ею по прилавку, чтобы стряхнуть пыль, заговорил оживленно:
- Вот прекрасное произведение, мы распродали уже кучу экземпляров. Всем, кто читал, очень нравится. - И он сунул книгу чуть ли не под нос Лоре. - Могу порекомендовать вам: "Судьба пирата, или Последний разбойник морей". На мой взгляд, одна из лучших новинок сезона.
Лора свободной рукой мягко отодвинула новинку и продолжала перелистывать "Венецианскую жизнь".
- Мне это не нужно, - сказала она.
Приказчик некоторое время рыскал по лавке, поглядывая то на одну книгу, то на другую, но, видимо, все они не годились. Однако в конце концов он нашел то, что искал.
- А эту вы читали, сударыня? Я уверен, вам понравится. Она того же автора, что "Бандиты Хэккенсака". Тут и любовные приключения, и тайны, и всякое такое. Героиня задушила собственную мать. Вы только посмотрите название: "Гондериль-вампир, или Пляска смерти". А вот еще: "Сокровищница шутника, или Закадычный друг забавника и балагура". Очень занятная штука, сударыня! Я ее четыре раза перечитал и до сих пор смеюсь, как только погляжу на эту книжку. А уж "Гондериль" - уверяю вас, это замечательно, ничего лучше я сроду не читал. Эти книги наверняка вам понравятся, я ведь сам их читал, они очень интересные.
- Ах, вот что... я не сразу поняла, в чем дело. Вы, наверно, подумали, что я не знаю, какие книги купить, и прошу у вас совета... я иногда бываю такая рассеянная, говорю совсем не то, что думаю. Я, наверно, попросила вас об этом, да?
- Нет, сударыня, но... я...
- Уж наверно я просила, иначе вы бы не предложили мне свои услуги, побоялись бы, что это будет невежливо. Но не беспокойтесь, я сама виновата. Мне не следовало быть такой невнимательной... не надо было просить у вас совета.
- Но вы и не просили, сударыня. Мы всегда помогаем покупателям как можем. Понимаете ли, наш опыт... мы ведь живем среди книг... поэтому, знаете ли, мы можем помочь покупателю сделать выбор.
- Ах, вот как? Это входит в ваши обязанности?
- Да, сударыня, мы всегда помогаем.
- Как это мило с вашей стороны. Некоторые, пожалуй, сочли бы это навязчивостью, но я другого мнения. По-моему, вы очень добры, это просто великодушно с вашей стороны... Некоторые люди делают выводы наспех, не подумав, - вы это замечали?
- О да, - сказал приказчик, не зная, должен ли он чувствовать себя польщенным или, напротив, обиженным. - Конечно, я это часто замечал, сударыня.
- Да, некоторые удивительно спешат с необдуманными выводами. Вот ваши вкусы еще не сложились, и вы с наивным восторгом, вполне естественным в вашем возрасте, наслаждаетесь "вампирами" и сборником младенческих острот и воображаете, что взрослый человек тоже способен ими наслаждаться. Кое-кто счел бы это странным. Но я вовсе не вижу тут ничего странного. Я думаю, что для вас это естественно. Вполне естественно. И очень мило с вашей стороны. Вы, видно, такой человек, что всякая пустяковая книжонка не только поражает вас и доставляет вам огромное удовольствие, но вы еще с радостью делитесь этим удовольствием с другими, - и это, на мой взгляд, прекрасно и благородно, да, прекрасно и очень благородно. Я полагаю, все мы должны делиться нашими удовольствиями с другими людьми и всячески стараться порадовать друг друга. Правда?
- О да, да, конечно. Вы совершенно правы, сударыня.
Но теперь ему было уже явно не по себе, хоть Лора и говорила так приветливо, доверительно, почти ласково.
- Ну еще бы. Многие думают, что для книготорговца - или, скажем, для приказчика в книжной лавке - литература всего лишь товар и они слишком мало понимают в книгах, чтобы помочь человеку (разумеется, взрослому человеку) в выборе пищи для ума... конечно, если не считать того, что они завернут книгу в бумагу, запакуют, перевяжут и все такое... Но я на это смотрю совсем иначе. Я вижу - чем бы вы ни старались мне услужить, вы предлагаете мне свои услуги от чистого сердца, вот за что я вам признательна... право же, вы меня облагодетельствовали. Ваш совет мне весьма полезен, вне всякого сомнения, иначе просто быть не могло. Раз уж вы показываете мне книгу, которую вы прочли - не просмотрели, не перелистали только, а прочли, - и говорите мне, что вы ею наслаждались, что вы можете перечесть ее три-четыре раза, - значит, эту книгу я как раз...
- Благодарю вас!.. Благо...
- ...как раз и не возьму в руки. Ну конечно. Я думаю, на этом свете ни один совет не пропадает понапрасну. Раза два мне случалось ездить по железной дороге - и там, знаете, мальчишка-разносчик всегда вот так смерит вас взглядом и, если вы любитель богословия, предложит вам книжку об убийствах, а если вы поклонник поэзии, предложит вам философские труды Таппера, или словарь, или рассказы Артура, или протянет вам сборник жалких острот, или какой-нибудь американский альманах, когда вы как раз терпеть не можете этот вид литературного ожирения сердца... и точь-в-точь так же любой красноречивый и исполненный наилучших намерений джентльмен в любой книжной лавке... Но я так разговорилась, как будто у делового человека есть время слушать женскую болтовню. Вы меня извините, я просто не подумала. И разрешите еще раз поблагодарить вас за помощь. Я много читаю и буду часто заходить к вам. И мне не хотелось бы, чтоб вы меня причислили к таким покупателям, которые слишком много говорят и очень мало приобретают. Будьте добры, не скажете ли вы мне, который час? Ах, двадцать две минуты третьего? Большое вам спасибо. Вот я кстати и переведу свои часы...