- Матрос! - воскликнул бедный Ив. Ив. - Да вы за какой список голосовали?
- За четвертый (большевицкий).
- Так как же?..
- Атак. Надоело уже все это…
Солдат невинно подтвердил:
- Конечно, мы царя хотим…
И когда начальствующий большевик крупно стал ругаться - солдат вдруг удивился с прежней невинностью:
- А я думал, вы это одобрите".
Любопытно, что в ряде случаев красная пропаганда была основана на этаком монархо-советизме. Так, один из вождей красных партизан Сибири Щетинкин выпускал провокационные воззвания, в которых ссылался на волю великого князя Николая Николаевича: "Пора покончить с разрушителями России, с Колчаком и Деникиным, продолжавшими дело предателя Керенского… Во Владивосток приехал уже Великий Князь Николай Николаевич, который и взял на себя всю власть над Русским народом. Я получил от него приказ, присланный с генералом, чтобы поднять народ против Колчака. Призываю всех православных людей к оружию. ЗА ЦАРЯ И СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ". Очевидно, что такие вот призывы находили весьма благоприятную почву. Многие действительно готовы были увидеть "в комиссарах взрыв самодержавия" (Н. Клюев).
И эти взрывы действительно потрясали красную элиту. Ярчайший пример - сталинизм, который можно смело считать левой версией монархо-советизма. Обычно исследователи сталинизма и просто интересующиеся личностью Сталина делают упор на авторитаризме вождя. Одни - со знаком минус, другие - со знаком плюс. Между тем, Иосиф Виссарионович не был чужд и демократизма. Как ни покажется странным, но Сталин считал необходимым сочетать сильную власть главы государства с мощнейшей советской вертикалью. И это был вполне органический, славянофильский подход, предполагающий соединение монархической власти и народного представительства.
Показательно, что еще в 1917 году Сталин предложил свой собственный советский проект, который расходился с планами коммунистической партократии. Важный пункт сталинской программы того периода составляют его специфические взгляды на Советы. Как известно, после победы Февральской революции в Петрограде и других регионах стали возникать Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Но общенационального, всероссийского Совета так и не возникло. По сути, деятельностью других советов руководил Петроградский Совет, бывший собранием столичных левых политиков, не всегда точно учитывающих интересы трудового населения столь огромной страны. Формально над Советами возвышался их съезд, то есть общенациональный орган. Однако он созывался время от времени и не был постоянно действующей структурой, способной конкурировать со столичными политиками, которые были рядом с центральной властью.
25 октября 1917 года Ленин провозгласил власть Советов, однако это была всего лишь голая декларация. Очень скоро Советы, созывавшие свои съезды нерегулярно, попадут под жесткий контроль собственного Центрального исполнительного комитета (ЦИК), представлявшего коллегию столичных бюрократов. А сам ЦИК окажется подмят партийной бюрократией.
Если бы Советы имели свой общенациональный постоянно действующий орган, то в России возникло бы действительно народное представительство, свободное от буржуазного парламентского политиканства западного типа (выборы могут быть свободными только тогда, когда нет ни бюрократического диктата, ни подкупа избирателей крупными капиталистами). Оно сочеталось бы с мощной правительственной, исполнительной вертикалью, но не подавлялось бы ею.
Так вот, Сталин предлагал российским революционерам именно этот вариант. В двух своих мартовских статьях "О войне" и "Об условиях победы русской революции" он выступил за создание органа под названием Всероссийский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Тогда проект Сталина, предполагавший установление реального советовластия, был отвергнут как "правыми" сторонниками Л. Б. Каменева, так и "левыми" радетелями Ленина. К чему это привело - известно.
Тем не менее партия большевиков не пошла ни за Каменевым, ни за Сталиным. Победил Ленин, сумевший раздавить всех своим авторитетом.
Противостоять этому было невозможно, и Сталин благоразумно согласился с Ильичом. Тем не менее, он осторожно пытался протащить свой проект создания Всероссийского Совета, а также указывал на необходимость сочетания идей социализма и патриотизма.
Различия межу подходами Сталина и Ленина прямо-таки бросаются в глаза после сравнения двух вариантов воззвания партии большевиков, опубликованных 10 июня в "Солдатской правде" и 17 июня в "Правде". Первый принадлежит Сталину, второй, отредактированный, Ленину. В сталинском тексте написано: "Дороговизна душит население". В ленинском: "Дороговизна душит городскую бедноту". Разница налицо. Сталин ориентируется на весь народ, имея в виду общенациональные интересы, тогда как Ленин апеллирует к беднейшим слоям, пытаясь натравить их на большинство.
Сталин желает: "Пусть наш клич, клич сынов революции, облетит сегодня всю Россию…" Ленин расставляет акценты по-иному: "Пусть ваш клич, клич борцов революции, облетит весь мир…" Как заметно, Сталин мыслит патриотически, в общенациональном масштабе, Ленин - космополитически, в общемировом.
Надо сказать, что Сталин выступал за мирное развитие революции, понимая, что экстремистские крайности только ухудшат положение трудящихся, а, кроме того, окажутся на руку внешней силе. Ему была крайне неприятна мысль о вооруженном восстании. Даже после разгона июльской демонстрации, когда партия фактически ушла в подполье, он все равно пытался ориентировать ее на мирное развитие революции. Эта его позиция зафиксирована в статье "По выборам в Учредительное собрание", опубликованной 27 июля.
Он отказывается принимать участие в деятельности т. н. "Информационного бюро по борьбе с контрреволюцией", созданного в сентябре при ЦК для организации переворота. Будущий Генсек не вошел и в Военно-революционный комитет при Петросовете, который фактически и руководил Октябрьским восстанием.
Правда, его включили в Военно-революционный центр при ЦК. Но, во-первых, ВРЦ не играл главной роли в организации выступления, а во-вторых, сам Сталин занимал там пассивную позицию. В протоколах заседания ЦК от 24 октября 1917 года ему не дается никаких поручений, связанных с подготовкой переворота. Сталин, впрочем, и не был на этом заседании.
В дальнейшем Сталин также проявлял свой демократизм, причем довольно часто и по значительным поводам. А на заседании Совнаркома от 20 ноября 1917 года им было предложено воздержаться от роспуска Учредительного собрания. Троцкий в письме к своему сыну Льву Седову (от 19 ноября 1937 года) признавался, что Сталин, в отличие от него и других красных вождей, был противником штурма мятежного Кронштадта. Ко всему прочему, "страшный тиран" выступал против грабительской продразверстки. Вот что пишет историк С. А. Павлюченков, вовсе не сталинист, о Сталине, который "в течение всей Гражданской войны находился в лагере непримиримых противников продовольственной диктатуры. Он отнюдь не был дилетантом в области отношений с крестьянством после партийных поручений по хлебозаготовкам в Поволжье в 1918 году и на Украине в 1919 году, но, как обычно, оставался немногословен и лишь иногда разражался настоящей грубой бранью в адрес наркома Цюрупы, его аппарата и всей продовольственной системы Наркомпрода в целом".
В середине 30-х годов Сталин и его окружение разрабатывали проект проведения в стране выборов на альтернативной основе. Предполагалось, что в каждом округе между собой будут соревноваться кандидаты от разных организаций - партийных, комсомольских, профсоюзных. Трудовые коллективы могли выставлять и беспартийных кандидатов. Сохранилась даже фотокопия опытного образца бюллетеня, который содержал вымышленные фамилии предполагаемых альтернативных кандидатов.
По сути, Сталин предлагал создать оригинальную систему корпоративного представительства, в рамках которой и компартия была одной из организаций, пусть и наиболее важной. Выборы в такое представительство были бы соревновательными, однако они лишались того ажиотажа и коррупции, который свойственен западным выборам с их партийной борьбой и господством плутократии. Ведь сталинская реформа вовсе не ставила своей целью создание в стране буржуазной, многопартийной демократии (как то произошло в 1985–1991 годах). Сталинская модель должна была основываться на сочетании сильной власти Вождя и сильного же народного представительства. Примерно такая же модель всегда предлагалась революционными консерваторами правого толка - от славянофилов до Л. Тихомирова.
Об этих планах вождя обстоятельно писал историк Ю. Н. Жуков в любопытнейшем исследовании "Иной Сталин". Он же обратил внимание на то, что различные партийно-олигархические кланы настойчиво пытались эту реформу сорвать, ведь она создавала угрозу для их монополии на власть. Для этого они всячески стремились раздуть в стране революционную истерию, переключив внимание общества с преобразований на поиск "врагов". В принципе, в этом может удостовериться любой человек, внимательно (и без предубеждений) прочитавший хотя бы официальные партийные документы той эпохи. Так, на февральско-мартовском пленуме ЦК (1937 год) Сталин требует проведения открытых и свободных выборов. На опасения по поводу того, что во власть могут попасть враги Советов, он замечал - предотвратить такое развитие нужно посредством улучшения агитационно-пропагандистской работы. Напротив, выступления таких региональных партсекретарей, как Эйхе, Варейкис, Косиор и др., были пронизаны духом предельной нетерпимости и нацеливали партию на постоянный поиск врагов. Борьба разных группировок привела к ужасающему террору, который вихрем пронеся по верхушке ВКП(б), однако унес за собой и многих простых, совершенно невинных людей. Сталин сопротивлялся террору до конца, но когда он все-таки стал необратимым, то вождь активно включился в кампанию репрессий, постаравшись извлечь из нее максимальную кадровую выгоду. В течение 1937 года террор, становившийся все более неуправляемым, поглотил большую часть регионалов. А в 1938 году Сталин расправился с их ослабевшей верхушкой (Косиор, Эйхе и др.). После этого массовый террор пошел на спад, потом и прекратился вовсе. Более того, произошла частичная реабилитация невинно пострадавших.
Сталину так и не удалось реализовать свой "монархо-советский" проект. Хотя некоторые положительные результаты все же было достигнуты. По Конституции 1936 года, к выборам были допущены все "бывшие" - дворяне, кулаки и т. д. Тем самым был ликвидирован позорный разряд граждан второго сорта и исправлена одна из самых больших несправедливостей революции.
Советы, как органы местной власти, получили некоторую базу для самостоятельной деятельности. Это, между прочим, подтверждает и такой антисталински настроенный историк, как В. Сироткин. Он указал на то, что до 1936 года местные Советы были лишены права иметь свой бюджет. А ведь в первые месяцы после Октябрьской революции своих бюджетов не имели как раз местные отделения партии большевиков, которые финансировались Советами. (А правительство - Совнарком - официально было всего лишь отделом ВЦИК Советов.)
Но все это было лишь бледной тенью тех, настоящих преобразований, которые задумывал "красный монарх".
"ЦАРЬ И СОВЕТЫ": ДУХОВНЫЕ ПОИСКИ МЛАДОРОССОВ
У "монархо-советизма" была и правая версия, которая возникла в эмиграции. Отсчет здесь надо вести с 1923 года - тогда в Мюнхене прошел "Всеобщий съезд национально мыслящей русской молодежи". Его участники, молодые русские эмигранты (в большинстве своем - участники Белого движения), образовали Союз "Молодая Россия", позже переименованный в Союз младороссов (1925 год). Тем самым была открыта интереснейшая страница в истории русской эмиграции.
Младоросское движение, наряду с солидаризмом, евразийством и т. п. течениями, было одной из попыток соединить консерватизм и революционность, традицию и модернизацию. Оно открыто апеллировало к новым силам, которым только и было под силу (в отличие от свергнутых революцией старых "классов") возродить традиционную русскую государственность на новом уровне. Вот один из характерных образчиков младоросской риторики: "Молодость Духа, движение вперед, а не вспять, с новыми идеями, новыми средствами и новым оружием, должны быть отличительными чертами национального движения. Люди старших поколений, живущие в прошедшем, не понимают настоящего. В будущем руководящее творческое значение будет у молодежи".
Младороссы были убежденными русскими националистами, но они ставили перед национализмом задачи вселенского, мессианского характера: "Нашей России, - утверждал лидер движения Александр Львович Казем-Бек, - будет принадлежать первое место в ряду держав, на которых ляжет ответственность за… утверждение нового, вселенского равновесия, за осуществление мировой справедливости, за создание мировой гармонии на месте мирового хаоса…".
По мнению младоросского идеолога Д. А. Городенского, Россия призвана "дать пример другим, создав социальную справедливость, а следовательно, и духовное равновесие и материальное благосостояние, прежде всего, у себя, а затем уже, со всем спокойствием, отсюда вытекающим… распространять свой идеал".
Младороссы говорили о необходимости мировой "революции Духа", которая покончила бы с господством материалистических ценностей, характерным для либерализма и марксизма. "В основе младоросского движения, - отмечал идеолог Союза С. Ю. Буш, - лежит вера в торжество духовного начала над материальным".
А виднейший теоретик младоросскости В. Мержеевский разработал целую теорию мировой революции Духа. Он утверждал, что она произойдет "не во имя средств к жизни, а во имя целей жизни". Согласно ему, преувеличенное внимание к материальным интересам различных слоев ведет к разобщению Целого, материализирует его духовность. Отмечая снижение революционной активности европейского пролетариата, его переход на позиции социал-реформизма, Мержеевский доказывал невозможность левой альтернативы капитализму: "Теперь настоящими революционерами могут быть лишь люди национального, а не классового сознания. Такими людьми являемся мы, наши идеи национальны и исходят из идеи интегрального государства". Характеризуя новое, младоросское сознание, он уверял, что оно достигается тем, что "в основу кладутся идеи, а не интересы".
Младороссы считали своим идеалом государственного устройства самодержавную монархию, в основе которой лежал бы принцип идеократии. Новую монархию они мыслили надклассовой, но в то же время "трудовой" и "социальной". Идеалом русского самодержца были объявлены Петр I ("царь-труженик") и Александр II ("царь-освободитель").
Социальная монархия должна была опираться, в первую очередь, на партию орденского типа, более сосредоточенную на духовном воспитании нации, чем на непосредственном управлении государством. Сам монарх стоял бы вне партий, но второе лицо в государстве - премьер-министр - должен был, в соответствии с программой младороссов, возглавлять правящую партию.
А второй важнейшей опорой трона младороссы считали советскую вертикаль. Они предложили эмиграции шокирующую формулу: "Царь и Советы". Несмотря на все свое неприятие марксизма, идеологи Союза считали, что дебольшевизированные Советы вполне могут стать самобытными органами самоуправления, тесно взаимодействующими с представителями монаршей власти на местах и в Центре.
Советский принцип казался им предпочтительней западного парламентского, т. к. предполагал (до 1936 года) многоступенчатые выборы представителей. Прямыми были выборы лишь в сельские и городские Советы. Потом уже сельские Советы выбирали делегатов на волостной съезд, а волостные Советы, в свою очередь, делегировали своих представителей на съезды уездные. Далее уездные и городские Советы избирали делегатов губернских съездов. Ну а губернские съезды формировали состав Всероссийского съезда.
Возникла сложная и многоступенчатая система, при которой нижестоящие Советы формировали вышестоящие.
Многие считают ее едва ли не верхом антидемократизма, но младороссы, напротив, такую практику приветствовали. Их аргументация строилась так - выборы в больших округах приводят к тому, что массы незнакомых друг другу людей делегируют наверх незнакомого им человека, чем и обеспечивается отчуждение парламента от народа. Напротив, когда представителя выбирает небольшое количество знакомых людей, связь между населением и его представителями становится гораздо теснее. Представительство первой ступени делегирует на вторую ступень и далее людей, хорошо знакомых всему корпусу избранников по совместной работе, - тем самым достигается высокий уровень компетенции и ответственности народных представителей. Также устраняется угроза того, что наверх пролезет проходимец или просто случайный человек. В реальности все, конечно, было не так, но сам принцип многоступенчатости позволял перейти именно к нарисованной традиционалистской системе.
Ну и, разумеется, предполагалось освободить советскую вертикаль от руководства со стороны правящей партии.
По мнению младороссов, выборы в Советы должны быть тайными и участвовать в них могли бы все граждане. На момент составления их политической платформы голосование по кандидатурам депутатов в Советы всех уровней было только открытым - такой обычай завели еще при Ленине. Кроме того, существовали категории граждан (т. н. "бывших", например, дворян), лишенных избирательных прав.
В 1936 году была принята знаменитая "сталинская" Конституция, которая, как уже было сказано, вернула всем избирательные права и сделала выборы тайными. Но при этом многоступенчатые выборы стали прямыми, теперь депутатов избирали как на Западе - по территориальным округам, а не от трудовых коллективов.
Как видно, правый монархо-советизм весьма существенно отличался от левого. Сталин был убежденным сторонником выборов в Советы всех уровней по округам, тогда как младороссы отстаивали многоступенчатость. В этом они, безусловно, были ближе к русской политической традиции. Земские соборы, бывшие самым серьезным опытом традиционного представительства, также избирались по ступеням.