* * *
Декстер и хозяйка стояли в центре полупустой комнаты: белые оштукатуренные стены, прохладный каменный пол и больше ничего, кроме огромной двуспальной железной кровати, маленького письменного стола со стулом и засохших цветов в горшке. Он прошел сквозь двойные двери со ставнями и очутился на большом балконе, окрашенном в цвет неба, с которого открывался вид на залив. Это было похоже на какую-то потрясающую сцену.
- Вы сколько человек? - спросила хозяйка, довольно привлекательная женщина примерно тридцати пяти лет.
- Двое.
- И сколько день?
- Точно не знаю, пять ночей, может, больше.
- Красивый комната, я думать.
Декстер сел на двуспальную кровать, задумчиво попрыгал на матрасе.
- Но мы с подругой просто… ну, просто хорошие друзья. Нам нужны две комнаты.
- О!.. О'кей. Есть два комната.
Как это он раньше не замечал эти веснушки на груди у Эммы, чуть ниже выреза на платье?
- Так есть у вас вторая комната?
- Да, конечно. Два комната.
* * *
- Есть хорошая новость и плохая.
- Валяй. - Эмма захлопнула блокнот.
- Я нашел потрясное место - с видом на море, с балконом, чуть повыше на холме. Там тихо, если тебе захочется посочинять, есть даже маленький стол, и на следующие пять дней комната свободна, даже дольше, если захотим.
- А плохая новость?
- Там только одна кровать.
- А…
- А?..
- Ясно.
- Извини.
- Правда одна? - недоверчиво спросила она. - Одна кровать на всем острове?
- Разгар сезона, Эм! Я всё обошел! - Успокойся, не визжи, сказал он себе. Может, попробовать надавить на жалость? - Но если ты так хочешь, я пойду еще поищу… - С усталым видом он поднялся со стула.
Она взяла его за руку:
- Кровать большая или маленькая?
Кажется, она поверила. Он снова сел:
- Двуспальная. Большая.
- Что ж, надеюсь, она действительно огромна. Чтобы все было в соответствии с нашими правилами.
- Ну, - Декстер пожал плечами, - мне больше нравится воспринимать их как рекомендации.
Эмма нахмурилась.
- Я хотел сказать, Эм, что если ты не против, то и я тоже.
- Нет, то, что ты не против, это понятно…
- Но ты уверена, что сможешь удержаться и не приставать ко мне…
- О, я-то смогу, вот насчет тебя не знаю…
- Потому что клянусь, если ты меня хоть пальцем тронешь…
Эмма сразу влюбилась в комнату. Стоя на балконе, слушала цикад, стрекот которых был знаком ей только по фильмам; если честно, она даже думала, что цикады - не более чем экзотическая выдумка. А какой восторг у нее вызвали лимоны в саду - настоящие лимоны, на деревьях! Их как будто приклеили к веткам. Не желая показаться деревенской дурочкой, она ничего из этого вслух не произнесла и лишь сказала: "Отлично. Берем". И пока Декстер договаривался с хозяйкой, проскользнула в ванную, где продолжила свою битву с контактными линзами.
В университете у Эммы было твердое собственное убеждение по поводу нарциссизма носящих контактные линзы людей: линзы, по ее мнению, способствовали укреплению идеализированных представлений о женской красоте. Массивные, недорогие и практичные очки, полученные бесплатно по медицинскому полису, свидетельствовали о том, что ее не интересуют всякие глупости вроде внешней привлекательности, так как ее голова занята более возвышенными материями. Но спустя годы после окончания колледжа эта цепь рассуждений стала казаться ей столь оторванной от реальности и лицемерной, что она в конце концов поддалась на уговоры Декстера и купила себе линзы, наконец осознав, что все эти годы избегала лишь одного - того момента из кино, когда библиотекарша снимает очки и встряхивает волосами: "Мисс Морли, да вы красавица!"
Теперь лицо в зеркале казалось ей чужим, голым, открытым, точно она только что сняла очки, которые носила непрерывно в течение девяти месяцев. Ее беспокоило, что от линз у нее начался тик, нервное моргание, которое возникало непроизвольно. Кроме того, они липли к пальцам и лицу, как рыбья чешуя, или, как сейчас, заползали за глазное яблоко, исчезая где-то в глубине глазных впадин. После долгого кривляния и манипуляций, по ощущениям похожих на хирургические, она наконец извлекла линзы и вышла из ванной с красными слезящимися глазами и часто моргая.
Декстер сидел на кровати; рубашка его была расстегнута.
- Эм? Ты что, плачешь?
- Нет. Но погоди, еще буду.
Они вышли в душный полуденный зной, отыскивая путь к длинному полумесяцу белого песка, протянувшемуся в миле от поселка. Настала пора продемонстрировать, в чем они будут купаться. Эмма долго (пожалуй, даже слишком долго) раздумывала над тем, какой купальник выбрать, и в итоге купила простой цельный черный купальник, которому вполне бы подошло определение "викторианский". Снимая платье через голову, она подумала: а не покажется ли Декстеру, что она струсила, не надев бикини, ведь цельный купальник - вещь из той же категории, что очки, удобная обувь и велосипедные шлемы - что-то практичное, невызывающее и совсем не женственное. Не то чтобы его мнение ее сильно беспокоило, хотя ей и стало любопытно, когда она стягивала платье, не смотрит ли он в ее сторону. Как бы то ни было, Эмма не без удовольствия заметила, что сам он надел длинные плавки-шорты. А то ей точно было бы не вынести целую неделю в компании Декстера и его обтягивающих плавок из лайкры.
- Извините, вы случаем не девушка с Ипанемы?
- Нет, я ее тетушка. - Она села и стала намазывать ноги солнцезащитным кремом, стараясь, чтобы жирок на бедрах при этом не трясся.
- Это еще что? - спросил он.
- Крем с фактором тридцать.
- Могла бы просто накрыться одеялом.
- Не хочу сгореть во второй день.
- Похоже на краску для забора.
- Я к солнцу не привыкла. Не то что ты, путешественничек. Поделиться?
- У меня аллергия на солнцезащитный крем.
- Какой же ты противный, Декстер.
Он улыбнулся и продолжил наблюдать за ней через темные очки. Когда она поднимала руку, ее грудь под черной тканью купальника тоже приподнималась, и над эластичной полоской выреза появлялся валик бледной мягкой плоти. Было в ее жесте, в том, как она наклоняла голову и убирала волосы, намазывала шею кремом, что-то, из-за чего он почувствовал приятное головокружение - верный спутник сексуального влечения. Боже, подумал он, еще восемь дней рядом с ней. Купальник был с открытой до поясницы спиной.
- Давай помажу спинку, - предложил он. - Ты же не хочешь обгореть.
Такой старый и банальный заход, как "давай помажу спинку", был ниже его достоинства, поэтому он решил преподнести это как заботу об ее здоровье.
- Давай. - Эмма подвинулась и села между его ног, поджав свои ноги и склонив голову на колени. Декстер начал наносить крем; лицо его было так близко, что она чувствовала его дыхание на шее, а он ощущал исходившее от Эммы тепло. При этом оба очень старались делать вид, что ничего сверхъестественного не происходит и всё это никак не является вопиющим нарушением правил номер два и номер четыре, предписывающих не флиртовать и не оголяться.
- Глубокий вырез, - проговорил он, проводя кончиками пальцев по ее пояснице.
- Хорошо, что я не надела его задом наперед! - отшутилась она. Последовала минута тишины, в течение которой оба думали об одном: боже, что же я делаю, боже, что же я делаю.
Желая разрядить обстановку, она положила руку на его щиколотку и подвинула его ногу к себе:
- Что это?
- Татуировка. Из Индии.
Она потерла рисунок большим пальцем, будто пытаясь стереть.
- Побледнела немного, - прибавил он. - Это инь и ян…
- А похоже на дорожный знак.
- Это идеальный союз противоположностей.
- А по-моему, запрет на превышение скорости. Носи лучше носки.
Он рассмеялся и положил ладони ей на спину, поместив большие пальцы в ямочки под лопатками. Секунду они сидели неподвижно.
- Ну вот, - бодро произнес он, - защитный костюм готов. Ну что? Купаться?
* * *
Так прошел долгий жаркий день. Они плавали, дремали и читали, а когда спала жара и на пляже появилось больше людей, вдруг заметили, что что-то не так. Декстер был первым.
- Это мне кажется или…
- Что?
- Все на пляже голые!
Эмма огляделась:
- О да. - И снова уткнулась в книгу. - Будешь так таращиться, глаза выпадут, Декстер.
- Я не таращусь, а наблюдаю. Я, между прочим, по образованию антрополог, забыла?
- И по антропологии у тебя была тройка с минусом, верно?
- Двойка с плюсом. Смотри, вон наши друзья.
- Какие друзья?
- С парома. Вон там. Они устроили барбекю. - В двадцати метрах от них над дымящимся алюминиевым противнем сидел голый бледный мужчина, точно хотел согреться, а девушка стояла на цыпочках и махала им рукой: два белых треугольничка, один черный.
Декстер радостно замахал в ответ. - А вы голые!
Эмма отвернулась:
- Я так не могу.
- Что?
- Жарить мясо голышом.
- Эм, ты такая консервативная.
- Дело не в консервативности. Я забочусь о своем здоровье, пищевой безопасности и гигиене питания.
- А я бы устроил голое барбекю…
- В этом и разница между нами: Декс, ты такая порочная, сложная натура.
- Может, подойдем поздороваться?
- Только не это!
- Просто поболтать…
- Держа в одной руке куриную ножку, а в другой - его сардельку? Нет уж, спасибо. К тому же, разве это не нарушение нудистского этикета?
- Что?
- Разговаривать с голыми, когда сам в одежде.
- Не знаю, а есть такое правило?
- Читай книжку, ладно?
Она повернулась лицом к деревьям, но за годы знакомства с Декстером так хорошо его изучила, что буквально слышала, как в его голове возникают мысли, будто то были камушки, плюхающиеся в грязь. Вот и сейчас…
- И что ты думаешь?
- По поводу чего?
- Стоит ли нам это сделать?
- Что?
- Раздеться?
- Нет, Декстер, нам не стоит раздеваться!
- Но вокруг одни голые!
- Это не причина! А потом, как же правило номер четыре?
- Не правило, а рекомендация.
- Нет, правило!
- Ну и что? Можно его как-нибудь обойти.
- Если его обойти, это будет уже не правило.
Он надулся и грузно сел на песок:
- Просто мне кажется, это невежливо…
- Ладно, ты иди, а я постараюсь на вас не пялиться.
- Какой смысл идти одному, - обиженно пробурчал он.
Она легла на спину:
- Декстер, с какой стати тебе так не терпится увидеть меня голой?
- Я просто подумал, что без одежды мы сможем лучше расслабиться.
- Не-ве-ро-ят-но, просто невероятно…
- То есть ты не будешь чувствовать себе более комфортно?
- Нет!
- Но почему?
- Какая разница почему? И тебе не кажется, что твоей подруге это не очень понравится?
- Ингрид плевать. У нее очень свободные взгляды. Один раз она позировала без лифчика для рекламы в аэропорту…
- Боюсь тебя разочаровать, Декстер…
- Ты меня не разочаруешь…
- Но есть большая разница…
- И в чем же она?
- Во-первых, Ингрид была моделью…
- Ну и что? Ты тоже смогла бы так.
Эмма громко рассмеялась:
- Ты в самом деле так считаешь, Декстер?
- Ну, для каталогов, по крайней мере. Фигурка у тебя симпатичная.
- Фигурка симпатичная… Боже, помоги мне…
- Я совершенно объективно говорю - ты очень привлекательная женщина…
- …которая не станет раздеваться! Если тебе так не терпится загореть без полосок, вперед, валяй. А теперь, может, сменим тему?
Он отвернулся и лег на живот рядом с ней, опустив голову на руки. Их локти соприкасались, и она снова слышала его мысли. Он слегка толкнул ее локтем:
- Можно подумать, я там чего-то не видел.
Она медленно отложила книгу в сторону, сдвинула очки на лоб и склонила голову набок, став его зеркальным отражением:
- Пардон?
- Я сказал, можно подумать, мы там чего-то не видели. Мы же видели друг друга голыми.
Она округлила глаза.
- В ту ночь, помнишь? После выпускного? Наша единственная ночь любви?
- Декстер!
- Я просто хочу сказать, что никто уже не удивится размерам…
- Декстер, меня сейчас стошнит.
- Ну, ты понимаешь, о чем я…
- Это было так давно!
- Не так уж давно. Если я сейчас закрою глаза, то живо смогу представить…
- Не надо.
- Да, вот ты… у меня перед глазами.
- Прекрати!
- Ага, вижу тебя как наяву…
- Было темно.
- Не так уж и темно.
- Я была пьяна…
- А, все вы так говорите.
- Все мы? Кто это все мы?
- И не такая уж и пьяная ты была.
- Ну, я была достаточно пьяна, чтобы опуститься до такого. Кроме того, насколько я помню, ничего не было.
- Ну, я бы не сказал, что совсем ничего, если я правильно припоминаю…
- Я была молодой, глупой… и вообще, ничего не помню. Моя память отключилась, как после травмы.
- А моя не отключилась. И если я закрою глаза, то смогу прямо сейчас тебя увидеть - твой силуэт в утреннем свете, твои теплые рейтузы, соблазнительно брошенные поверх покрывала из "Икеи"…
Она больно ударила его книжкой по носу:
- Эй!
- Послушай, я не буду раздеваться, понял? И не было на мне никаких рейтуз, я в жизни рейтузы не носила. - Она снова раскрыла книгу и тихо захихикала себе под нос.
- Что смешного? - спросил он.
- Соблазнительно брошенные рейтузы. - Она рассмеялась и с нежностью на него посмотрела. - Ты иногда так меня смешишь.
- Правда?
- Бывает. Тебе бы на телевидении выступать.
Он довольно улыбнулся и закрыл глаза. Образ Эммы той ночью действительно стоял у него перед глазами: вот она лежит на узкой кровати, голая, не считая юбки; руки подняты над головой, и он с ней целуется. С такими мыслями он и уснул.
К вечеру они вернулись в комнату - уставшие, липкие от пота, с обожженной солнцем кожей - и, войдя, сразу посмотрели на кровать. Обошли ее и вышли на балкон, откуда открывался вид на море, которое подергивалось дымкой по мере того, как голубое небо приобретало сумеречную розовую окраску.
- Ну, кто первый в душ?
- Иди ты. А я посижу и почитаю.
Она опустилась в старый шезлонг в вечерней тени, слушая звуки льющейся воды и пытаясь сосредоточиться на крошечном шрифте русского романа; с каждой новой страницей ей казалось, что буквы становятся все мельче. Внезапно она встала и подошла к маленькому холодильнику, который они наполнили бутылками с водой и пивом; достала банку и в этот момент заметила, что дверь ванной распахнута настежь.
В душе не было занавески, и Эмма увидела Декстера. Он стоял боком под струей холодной воды, закрыв глаза от бившей в лицо воды, откинув назад голову и подняв руки. Она видела впадины под его лопатками, длинную загорелую спину, две ямочки у основания позвоночника над маленькими белыми ягодицами. Но боже, он поворачивается… банка выскользнула у нее из пальцев, ударилась об пол и с шипением полетела в сторону, как реактивный снаряд. Она накрыла ее полотенцем, точно хотела поймать мышь, затем подняла глаза и увидела Декстера, своего "просто друга". Он был голый, не считая свертка из одежды, которым небрежно прикрылся спереди.
- Банка выскользнула! - поспешно сказала она вслух, вытирая пивную пену полотенцем, и подумала: еще восемь дней такой жизни, и я сама взорвусь.
Потом настал ее черед идти в душ. Она закрыла дверь, вымыла пивные руки и, испытывая неудобство, принялась раздеваться в тесной запотевшей ванной, где все еще пахло его лосьоном. Правило номер четыре гласило, что Декстер должен выйти на балкон и стоять там, пока она вытирается и одевается. Но, проведя небольшой эксперимент, он выяснил, что если не снимать очки и чуть повернуть голову, то можно увидеть ее отражение в стеклянной двери и наблюдать, как она натирает лосьоном подрумянившуюся шею. Он видел, как Эмма наклонилась, надевая трусики, смотрел на плавный изгиб ее спины и арку меж лопаток, когда она застегивала лифчик, на поднятые руки и голубое летнее платье, закрывшее ее тело, как занавес.
Она вышла на балкон.
- Может, останемся здесь? - предложил он. - Чем ездить по островам, зависнем здесь на неделю, потом вернемся на Родос и оттуда полетим домой.
Она улыбнулась:
- Хорошо. Можно и так.
- Тебе не надоест?
- Не думаю.
- Ты довольна?
- Ну, щеки у меня, как жареные помидоры, но в остальном…
- Дай посмотреть.
Она закрыла глаза, повернулась к нему и вскинула голову; волосы ее все еще были влажными, она зачесала их назад, открыв блестящее чистое лицо. Это была Эмма, но какая-то другая. Она вся сияла, и ему на ум пришло выражение "поцелованная солнцем", а потом он подумал: поцелуй ее, возьми ее лицо в ладони и поцелуй.
Вдруг она открыла глаза:
- И что будем делать?
- Что хочешь.
- Сыграем в "Скрэббл"?
- Не забывай про правила.
- Ладно, тогда давай поужинаем. Должен же у них быть греческий салат.
Рестораны в маленьком поселке были примечательны лишь своей одинаковостью. В воздухе висел дым от жареной баранины, и они сели в тихом месте в конце набережной, где начинался полумесяц пляжа, и стали пить вино с хвойным вкусом.
- Новогодняя елка, - сказал Декстер.
- Хм… Скорее, освежитель воздуха, - заметила Эмма.