"Я работаю на телевидении" - даже произносить эту фразу было приятно. Ему нравилось идти по Бервик-стрит в монтажную с большой сумкой, нагруженной видеопленками, и кивать людям, которые были точно как он. Нравились суши и премьерные вечеринки, нравилось пить из кулеров, гонять курьеров и произносить фразы вроде "надо урезать шесть секунд". В глубине души ему нравилось и то, что на телевидении работали одни лишь красивые люди: здесь ценилась молодость. В этом прекрасном новом мире в конференц-залах за мозговыми штурмами не восседали шестидесятидвухлетние старперы. Что случалось с работниками телеиндустрии, когда те достигали определенного возраста? Куда они девались? Его это не беспокоило, его все устраивало - например, обилие молодых женщин вроде Наоми, жестких, амбициозных девушек из большого города. Прежде в редкие минуты сомнений Декстера охватывало беспокойство, что недостаток интеллектуальных способностей будет тормозить его в жизни, но в нынешней его профессии ценились уверенность в себе, энергичность, пожалуй, даже снобизм, а этих качеств у него было хоть отбавляй. Да, и на телевидении надо было быть умным, но не таким умным, как подразумевала Эмма. А "умным" в смысле соображать, что к чему, обладать интуицией и амбициями.
Он любил свою новую квартиру в соседнем районе Белсайз-Парк (темное дерево, полированный металл), любил Лондон, раскинувшийся перед ним в дымке в этот День святого Свитина. И ему хотелось поделиться всей этой радостью с Эммой, открыть ей новые возможности, новые горизонты, представить ее новым знакомым из совсем других социальных кругов - одним словом, сделать ее жизнь более похожей на его жизнь. Как знать, может Наоми и Эмма даже подружатся!
Убаюканный этими мыслями, он почти заснул, когда на него упала чья-то тень. Открыв один глаз, он прищурился:
- Привет, красотка.
Эмма больно пнула его в бедро.
- Ай!
- Никогда, никогда не делай так больше!
- Как так?
- Ты знаешь как! Как будто я зверь в зоопарке, а ты тычешь в меня палкой и смеешься…
- Я над тобой не смеялся!
- А я тебя видела, как ты висел на свой подружке, и вы там хихикали…
- Она не моя подружка, и мы смеялись над меню…
- Вы смеялись над моей работой.
- И что такого? Ты и сама над этим всегда прикалываешься.
- Да, потому что я там работаю. Я смеюсь из чувства противоречия, а ты просто смеялся мне в лицо!
- Эм, я бы никогда, никогда…
- Вот такое впечатление ты на меня производишь.
- Прости.
- Хорошо. - Она села рядом, скрестив ноги. - Застегни рубашку и дай мне бутылку.
- И она мне не подружка. - Он застегнул три нижние пуговицы, надеясь, что Эмма заглотит приманку. Но она ничего не сказала, поэтому он пошел дальше: - Мы просто спим вместе время от времени, только и всего.
Когда стало ясно, что с романтической точки зрения ничего им не светит, Эмма начала стараться не обращать внимания на безразличие Декстера, и теперь фразы вроде той, что он только что произнес, уже были неспособны причинить ей боль - по крайней мере, не больше, чем теннисный мячик, попавший в затылок. В последнее время она только морщилась, услышав подобное замечание.
- Тем лучше для вас обоих. - Она налила вино в пластиковый стаканчик. - Но если она тебе не подружка, как мне ее называть?
- Не знаю. Любовница?
- Это разве не подразумевает наличие чувств?
- Как насчет мое очередное достижение! - Декстер просиял. - Или это в наше время неполиткорректно?
- Лучше жертва. Мне это больше нравится. - Эмма отклонилась назад и сунула руку в карман джинсов, чувствуя неловкость. - Можешь взять обратно. - Она швырнула в него скомканной десятифунтовой купюрой.
- Еще чего!
- Да, чего.
- Это твое!
- Декстер, послушай меня внимательно. Друзьям чаевые не дают.
- Это не чаевые, а подарок.
- Деньги - не подарок. Хочешь купить мне что-нибудь - пожалуйста, но только не дари деньги! Это просто позор.
Он вздохнул и спрятал деньги в карман:
- Извини. Еще раз.
- Ладно, - сказала она и легла рядом с ним. - Валяй. Рассказывай об этой своей Наоми.
Он просиял и приподнялся на локтях:
- В выходные мы устраивали after-пати…
After-пати, сказала она про себя. Он стал одним из тех, кто ходит на after-пати.
- …я и раньше видел ее в офисе, а тут решил подойти и сказать привет и все такое, добро пожаловать в команду. Потом официально так протягиваю ей руку, а она улыбается, подмигивает, а потом кладет руку мне на затылок, притягивает к себе и… - Он выдержал паузу и закончил восторженным шепотом: - Целует, прикинь?
- Целует, прикинь? - повторила Эмма, снова получив по затылку теннисным мячиком.
- И при этом сует мне что-то в рот языком. Что это, спрашиваю я. А она подмигивает и говорит: узнаешь.
Помолчав, Эмма спросила:
- Это был орешек?
- Нет…
- Маленький орешек в шоколаде?
- Нет, это была таблетка…
- Типа "тик-така"? Потому что у тебя воняло изо рта?
- У меня не воня…
- И разве ты мне уже эту историю не рассказывал?
- Да, но то было с другой девчонкой.
Теннисные мячики теперь ударяли в голову один за другим, и, кажется, к ним присоединился футбольный. Эмма потянулась и, глядя на небо, сказала:
- Нельзя разрешать кому попало совать наркоту тебе в рот, Декстер, это негигиенично. И опасно. Однажды на месте этой таблетки может оказаться капсула с цианидом.
Декстер прыснул:
- Так ты хочешь узнать, что было дальше?
Она приложила палец к подбородку:
- Хочу ли я? Пожалуй, нет. Нет, не хочу.
Но он все равно ей рассказал, и все это она уже слышала - и про темные VIP-залы в клубах, и про ночные звонки и предрассветные такси через весь город; бесконечный шведский стол, "съешь, сколько сможешь", - вот на что была похожа его сексуальная жизнь, и Эмма сделала над собой усилие и постаралась не слушать, а всего лишь смотреть, как двигаются его губы. Они по-прежнему были такими же замечательными, как она помнила, и будь она бесстрашной, дерзкой и асимметричной, как эта Наоми, то наверняка наклонилась бы и поцеловала его… Тут ей пришло в голову, что она никогда никого не целовала, в смысле, первой. Ее, конечно, целовали, внезапно и слишком крепко, пьяные мальчишки на вечеринках, и эти поцелуи обрушивались на нее из ниоткуда, словно удар в лоб. Иэн тоже попытался поцеловать ее три недели назад, когда она подметала мясной холодильник: он так резко двинулся к ней, что ей показалось, будто он собирается боднуть ее лбом. Даже Декстер однажды ее поцеловал - много, много лет назад. Если она его поцелует, будет ли это выглядеть странным? Что, если она сделает это прямо сейчас? Возьмет инициативу в свои руки, снимет очки, положит руку ему на затылок, пока он говорит, и поцелует, поцелует его…
- …и вот Наоми звонит мне в три утра и говорит: "Садись в такси. Немедленно".
Она живо представила, как он вытирает рот тыльной частью руки, стирая поцелуй, как крем от пирога. Повернула голову и стала наблюдать за другими людьми на холме. Вечерний свет начал меркнуть, поблизости двести процветающих и привлекательных молодых профессионалов кидали фрисби, разжигали угли в переносных грилях и строили планы на вечер. И все же ей казалось, что эти люди с их захватывающими карьерами, сиди-плеерами и горными велосипедами были далеко-далеко, точно все происходящее вокруг - рекламный ролик, который она смотрела по телевизору: реклама водки или маленьких спортивных машин. "Приезжай домой, дочка, - сказала ей мама вчера, - у тебя тут есть своя комната…"
Она снова повернула голову и посмотрела на Декстера, который по-прежнему рассказывал о своих похождениях, потом на молодую пару за его спиной: женщина оседлала мужчину, агрессивно целуя его, а тот покорно раскинул руки. Их пальцы были переплетены.
- …мы не выходили из отеля три дня, прикинь?
- Извини, я давно тебя не слушаю.
- Я как раз рассказывал…
- Что, по-твоему, она в тебе нашла?
Декстер пожал плечами, точно не понял вопрос:
- Она говорит, у меня сложная натура.
- Сложная натура. Твоя натура такая же сложная, как мозаика из двух фрагментов. - Эмма села и отряхнула джинсы. - Для детей от одного до трех. - Она подняла кверху штанины. - Ты только посмотри на мои ноги. - Она поддела волосок пальцами. - У меня ноги, как у пятидесятивосьмилетней старухи, заведующей благотворительным обществом.
- Так сделай эпиляцию, хиппи.
- Декстер!
- К тому же, ножки у тебя что надо. - Он потянулся и ущипнул ее за щиколотку. - Ты же у нас красотка.
Она оттолкнула его, и он повалился на траву.
- Не могу поверить, что ты назвал меня хиппи. - Парочка за их спинами по-прежнему целовалась. - Только посмотри на тех двоих… не пялься! - Декстер обернулся. - Я их даже слышу. С такого-то расстояния. Слышишь эти чавкающие звуки? Как будто затычку из раковины вытаскивают. Говорю тебе, не пялься!
- Почему? Мы же в публичном месте.
- Зачем приходить в публичное место и вести себя так? У меня такое чувство, будто я смотрю программу о животных.
- Может, они любят друг друга.
- Так вот что такое любовь - слюнявые рты и задранная юбка?
- Иногда да.
- Она как будто пытается залезть к нему в рот головой. Еще чуть-чуть, и челюсть вывихнет.
- А она ничего.
- Декстер!
- Ну правда же.
- Знаешь, некоторым это может показаться странным, вот эта твоя одержимость сексом, точно ничем другим людям и не положено заниматься. В глазах некоторых это выглядит жалко и убого…
- Странно, а я вовсе не чувствую себя жалким. Или убогим.
Эмма, которая чувствовала себя и жалкой, и убогой, промолчала. Декстер слегка толкнул ее локтем:
- Знаешь, что тебе и мне надо сделать?
- Что?
Он заулыбался:
- Вместе употребить Э.
- Э? Что за Э? - Она искренне недоумевала. - Ах, ты имеешь в виду экстази? Кажется, я читала об этом в журнале. Нет, расширение сознания с помощью химии - это не мое. Я как-то крышку на банке с замазкой забыла закрыть, так мне начало казаться, что мои туфли хотят меня съесть. - К ее удовольствию, он рассмеялся над ее шуткой, и она скрыла улыбку в пластиковом стаканчике. - Короче, я предпочитаю чистый, естественный продукт, то есть алкоголь.
- Экстази избавляет от комплексов.
- Поэтому ты в последнее время со всеми обнимаешься?
- Я просто считаю, что тебе не мешает повеселиться, вот и все.
- А мне и так весело. Ты даже не представляешь, какая веселая у меня жизнь. - Лежа на спине и глядя в небо, она почувствовала, что он смотрит на нее.
- Ну и?.. Теперь твоя очередь, - произнес он тоном, который она называла психотерапевтическим. - Какие у тебя новости? Что в жизни происходит? Имею в виду, в личной.
- Ох, ты же меня знаешь. Я человек без эмоций. То есть робот. Или монахиня. Робот-монахиня.
- Неправда. Ты притворяешься такой, но не такая.
- Да я не против. Мне даже нравится идея состариться в одиночестве…
- Тебе двадцать пять, Эм…
- …стать синим чулком.
Декстер не был уверен, что знает значение этого выражения, но при слове "чулок" возбудился, как собака Павлова. Эмма продолжала говорить, а он тем временем представил ее в синих чулках, но потом решил, что синие чулки ей не пойдут (впрочем, они не пойдут никому) и что чулки должны быть черными или красными, как те, что надела как-то Наоми… после чего решил, что смысл выражения "синий чулок" от него ускользает. Эти эротические грезы отняли у него довольно много мысленной энергии, и он задумался, а не права ли Эмма и не слишком ли он отвлекается на сексуальные темы. Не реже раза в час он превращался в идиота, взглянув на рекламу, обложку журнала или заметив выглядывающую из-под одежды пурпурную бретельку лифчика, а летом дела обстояли еще хуже. Нормально ли это - постоянно чувствовать себя так, будто только что вышел из тюрьмы? Надо сосредоточиться. Человек, который ему отнюдь небезразличен, явно переживает что-то вроде нервного срыва, и он должен сосредоточиться на этом, а не на трех девчонках, которые брызгаются в пруду…
Сосредоточься! Сосредоточься. Он попытался не думать о сексе, но мысли двигались со скоростью улитки.
- А как же тот парень? - спросил он.
- Какой парень?
- Официант с работы. Похож на ботана из компьютерного клуба.
- Иэн? А что с ним такое?
- Почему бы тебе не начать встречаться с ним?
- Заткнись, Декстер. Я и Иэн, мы просто друзья. Дай лучше бутылку. - Она сделала глоток вина, которое нагрелось и стало похожим на сироп. Он следил за ней взглядом. Хотя Декстеру не была свойственна сентиментальность, временами он мог просто тихо сидеть и смотреть, как Эмма Морли смеется или рассказывает что-нибудь, и в такие минуты он был абсолютно уверен, что она - самый прекрасный человек, которого он когда-либо знал. Иногда ему хотелось сказать это вслух, перебить ее и просто сказать об этом. Но не сегодня - сегодня он смотрел на нее и думал, что она выглядит усталой, бледной, грустной и что, когда она смотрит вниз, у нее появляется второй подбородок. И почему она не хочет носить линзы вместо этих больших ужасных очков? Ведь она уже не студентка. И эти бархатные резинки - они ее совершенно не красят. Что ей действительно нужно, подумал он, преисполнившись сочувствия, так это чтобы кто-нибудь взялся за нее и помог ей раскрыть собственный потенциал. Перед его глазами возникла вереница кадров: вот он по-отечески одобряюще смотрит, как Эмма примеряет кучу потрясных новых нарядов. Да, ему следовало бы уделять Эмме побольше внимания, и он так и сделал бы, если бы в его жизни столько всего не происходило.
Но есть ли что-нибудь, что он может сделать прямо сейчас, чтобы вселить в нее уверенность, поднять ей настроение, чтобы она так не убивалась? У него возникла идея, и, потянувшись, он взял ее за руку и торжественно произнес:
- Знаешь, Эм, если к сорока годам ты не выйдешь замуж, я сам на тебе женюсь.
Она взглянула на него с нескрываемым отвращением:
- Это что, Декс, такое предложение руки и сердца?
- Я не про сейчас говорю, а про некий момент в будущем, когда мы оба уже будем на грани отчаяния.
Эмма горько усмехнулась:
- И почему ты решил, что я захочу за тебя замуж?
- Ну, это вроде как само собой разумеется.
Она медленно покачала головой:
- Тогда тебе придется встать в очередь. Вот мой друг Иэн предложил мне то же самое, когда мы на днях обрабатывали морозильник антисептиком. Только не в сорок, а в тридцать пять.
- Без обид, но мне кажется, лишних пять лет свободы тебе не помешают.
- Да не собираюсь я замуж ни за него, ни за тебя. Я вообще никогда не выйду замуж.
- Откуда ты знаешь?
Она пожала плечами:
- Цыганка нагадала.
- Наверное, тебе не позволяют политические убеждения или что-то вроде этого.
- Просто… это не для меня, только и всего. - Она поняла, что со стороны выглядит жалкой пессимисткой.
- Представляю тебя невестой. Пышное белое платье, подружки, нарядные мальчики, несущие шлейф, голубая подвязка… - Подвязка. Его мозг клюнул на это слово, как рыба на наживку. - Вообще-то, мне кажется, что в жизни есть кое-что важнее отношений…
- Ага. Карьера, например. - Она бросила на него уничтожающий взгляд. - Извини.
Они снова повернулись к небу, которое уже совсем потемнело, и через минуту она проговорила:
- Между прочим, в моей карьере сегодня вроде как произошел скачок.
- Тебя уволили?
- Повысили. - Она улыбнулась. - Предложили работу менеджера.
Декстер резко выпрямился:
- В этой дыре? Ты должна отказаться.
- И с какой стати? Что плохого в ресторанном бизнесе?
- Эм, да работай ты хоть на добыче урана, лишь бы тебе это нравилось! Но ты же ненавидишь это место, каждую минуту, проведенную там!
- Ну и?.. Большинство людей ненавидят свою работу. Поэтому это так и называется: "работа".
- Послушай, а что, если мне удастся найти тебе место?
Она рассмеялась:
- Какое место?
- У нас, в "Редлайт продакшнз"! - Ему понравилась собственная идея. - Будешь ассистентом. Поначалу придется побегать за кофе бесплатно, но я знаю, у тебя получится…
- Декстер, спасибо, конечно, но я не хочу работать в СМИ.
Я знаю, что всем сегодня положено мечтать о работе в СМИ, будто это лучшая работа в мире… - Говоришь, как истеричка, подумала она, истеричка, которая на самом деле ему завидует. - Я даже не понимаю, что такое эти СМИ… - Замолчи, успокойся. - Вы же там ничем не занимаетесь, только целыми днями пьете минералку из бутылочек, кайфуете и копируете свою задницу на ксероксе…
- Эй, не такая уж это легкая работа, Эм…
- Если бы люди относились к профессии медсестры, или, не знаю, соцработника, или учителя с таким же уважением, как к работе на чертовом телевидении…
- Так стань учителем! Из тебя выйдет отличный учитель…
- Я хочу, чтобы ты пообещал никогда больше не давать своим друзьям советы насчет карьеры! - Она говорила слишком громко, почти кричала, и за ее словами последовала тишина. Почему она ведет себя так? Он же просто хочет помочь. Какая ему польза от их дружбы? Ему бы сейчас встать и уйти, она так и сделала бы на его месте. Они повернулись и одновременно взглянули друг на друга.
- Прости, - сказал он.
- Нет, это ты меня прости.
- А тебе-то за что извиняться?
- Наорала на тебя, как… сумасшедшая старая корова. Извини, я устала, у меня был неудачный день, и мне жаль, что я такая… скучная.
- Не такая уж ты и скучная.
- Нет, Декс, серьезно. Я порой сама на себя нагоняю уныние.
- Но мне с тобой не скучно. - Он взял ее руку. - И никогда не будет. Ты одна на миллион, Эм.
- Брось, я даже не одна на три.
Он слегка толкнул ее ногой:
- Эм?
- Да?
- Просто согласись со мной хоть раз, ладно? Промолчи и согласись.
Минуту они молча смотрели друг на друга. Потом он снова лег на траву; Эмма легла вслед за ним и слегка вздрогнула, обнаружив под плечами его руку. На секунду они оба почувствовали стеснение, а потом она перевернулась на бок и свернулась клубком рядом с ним. Он обнял ее крепче и заговорил где-то у нее над головой:
- Знаешь, чего я не могу понять? Столько людей вокруг постоянно твердят тебе, какая ты классная, умная, веселая, талантливая и прочее, твердят бесконечно - уж я, по крайней мере, повторяю это уже несколько лет. Так почему ты им не веришь? Почему, по-твоему, они продолжают это твердить, Эм? Или это заговор и все втайне сговорились и делают вид, что хорошо к тебе относятся?
Она прижалась лицом к плечу Декстера и поняла, что надо его остановить, иначе она расплачется.
- Ты очень славный. Но мне пора.
- Нет, побудь еще. Возьмем еще бутылку.
- Разве Наоми тебя не ждет? Наверняка у нее весь рот набит веселыми таблетками, как у маленького хомячка-торчка. - Она раздула щеки, Декстер засмеялся, и ей стало немного лучше.