- Это не так. У тебя в душе самое худшее от нас обоих. Келлан хороший, он всегда будет в порядке. Но ты? - она сделала еще две линии кокса. - Я удивлюсь, если ты не умрешь в двадцать пять.
Мое сердце.
Оно перестало биться.
Шок пронзил меня, когда слова сорвались с ее губ. Она даже не вздрогнула, когда произнесла их, а я почувствовал, как часть меня умерла. Я хотел стать совершенно противоположным тому, что она думала обо мне. Я хотел быть сильным, быть уверенным, быть достойным существования.
Но я по-прежнему был белкой в колесе.
Бегущим по кругу и абсолютно в никуда.
Я пошел в свою спальню, захлопнул дверь и потерялся в мире своих собственных демонов. Я задавался вопросом, что произошло бы, если бы я не поздоровался со своим отцом много лет назад. Я задавался вопросом, что произошло бы, если бы мы никогда не встретились.
Логан, семь лет
Я встретил своего отца на крыльце чужого дома. Мама взяла меня с собой в какой-то дом той ночью и велела подождать ее снаружи. Она сказала, что забежит на минутку, а потом мы пойдем домой, но я понял, что веселье у нее и ее друзей затянулось дольше, чем они рассчитывали.
Крыльцо было практически разрушенным, а моя красная толстовка не очень подходила для зимнего холода, но я не жаловался. Мама всегда ненавидела, когда я жаловался. Она говорила, что так я выглядел слабаком.
На крыльце была сломанная металлическая скамейка, напротив которой я сидел, притянув колени к груди. Время шло. Вокруг снег, ни разу не тронутый лопатой.
Давай же, мам.
В ту ночь было так холодно. Я мог видеть свое дыхание, и поэтому, чтобы развлечь себя, стал выдыхать горячий пар изо рта.
В течение ночи в дом входили и выходили люди, но едва ли кто-то из них замечал меня, сидящего на крыльце. Я дотянулся до заднего кармана и вытащил маленький блокнот и ручку, которые всегда носил с собой, и начал рисовать. Когда мамы не было рядом, я часто занимал себя рисованием.
В ту ночь я рисовал много: до тех пор, пока не начал зевать. В конце концов, я уснул, свернувшись на скамейке, подтянув ноги внутрь своей красной толстовки. Пока я спал, холод не чувствовался, и это было замечательно.
- Эй! - сказал суровый голос, вырывая меня из сна. В тот момент, когда глаза окончательно открылись, я вспомнил про холод. Мое тело начало дрожать, но я не садился. - Эй, ребенок! Что, черт возьми, ты здесь делаешь? - спросил голос. - Вставай.
Я сел и потер глаза, зевая.
- Моя мама внутри. Я просто жду, - мои глаза сфокусировались на человеке, говорившем со мной, и я испуганно вытаращился. Он выглядел злым, у него был большой шрам, идущий через левую сторону его лица. Черные с проседью волосы спутаны, глаза казались похожими на мои. Карие и скучные.
- Да? И как долго ты ждешь? - прошипел он, между его губ торчало что-то вроде сигареты.
Мой взгляд поднялся к потемневшему небу. Когда мы с мамой пришли, было темно. Я не ответил мужчине. Он недовольно вздохнул и сел рядом со мной. Я отодвинулся на другой край скамейки, как можно дальше от него.
- Расслабься, ребенок. Никто не обидит тебя. Твоя мама наркоманка? - спросил он. Я не знал, что это означало, поэтому пожал плечами. Он хмыкнул. - Если она в этом доме, значит, наркоманка. Как ее зовут?
- Джули, - прошептал я.
- Джули кто?
- Джули Сильверстоун.
Его губы слегка раскрылись, и он поднял голову, глядя на меня.
- Твоя мама Джули Сильверстоун?
Я кивнул.
- И она оставила тебя здесь?
Я снова кивнул.
- Вот сука, - пробормотал он, вставая со скамейки и сжимая руки в кулаки. Он подошел к передней двери, но, открыв дверную сетку, остановился. Вытащив сигарету изо рта, он протянул ее мне.
- Ты куришь травку? - спросил он.
Это была совсем не сигарета. Мне следовало понять по запаху.
- Нет.
Он нахмурился..
- Ты сказал Джули Сильверстоун, так? - я кивнул в третий раз. Он вложил косяк мне в руки. - Покури пока травки. Это согреет тебя. Я вернусь с твоей сучкой-матерью.
- Она не… - дверь захлопнулась раньше, чем он смог услышать, как я закончил предложение, - …сучка.
Я зажал косяк между пальцами и задрожал от холода.
Это согреет тебя.
Я замерзал.
Поэтому сделал затяжку и подавился собственным кашлем.
Я долго и сильно кашлял, после чего затушил косяк о землю. Мне было не понятно, почему кто-то делал это - почему кто-то курил. В этот момент я пообещал себе никогда не курить снова.
Когда мужчина вышел, он волочил за собой маму. Она была заспанной и потной.
- Перестань дергать меня, Рики! - закричала она на мужчину.
- Заткнись, блядь, Джули. Ты оставила своего чертова ребенка снаружи на всю ночь! Ты, чертова наркоманка!
У меня сжались кулаки, и я прижал их к груди. Как он смеет так говорить с мамой! Он не знал ее. Она была моим лучшим другом - единственным, кроме моего брата Келлана. И у этого парня нет права так говорить с мамой. Келлан бы очень разозлился, если бы услышал это. Хорошо, что его не было здесь - он со своим отцом отправился на подледную рыбалку.
Я не представлял, как можно рыбачить, когда вокруг лед, но Келлан рассказал мне все об этом на прошлой неделе. Мама сказала, что подледная рыбалка для чудаков и неудачников.
- Я говорила тебе, Рики! Я больше не принимаю. Я-я клянусь, - заикалась она. - Я просто забежала проведать Бекки.
- Брехня, - ответил он, таща ее вниз по ступеням. - Пойдем, ребенок.
- Куда мы идем, мам? - спросил я, следуя за ней и задаваясь вопросом, что произойдет дальше.
- Я отвезу вас домой, - ответил мужчина. Он посадил маму на пассажирское сидение, где она закрыла глаза и снова вырубилась. Потом открыл для меня заднюю дверь, захлопнув ее после того, как я заполз внутрь. - Где вы живете? - спросил он, усаживаясь на водительское сиденье и отъезжая от бордюра.
Его машина была блестящая и красивая, лучшая из всех, что я когда-либо видел. Мы с мамой всегда ездили на автобусе, так что в его машине я почувствовал себя по-королевски.
Маму начал сотрясать кашель, словно она изо всех сил пыталась прочистить горло.
- Видишь, вот поэтому мне нужно было увидеть Бекки. Мой домовладелец - мудак, он сказал, что я не платила последние два месяца! Но я платила, Рики! Я платила этому ублюдку, а он сделал вид, что нет. Так что я пришла к Бекки, чтобы занять немного денег.
- С каких пор у Бекки есть деньги? - спросил он.
- У нее нет. Я думаю, что у нее нет денег. Но я должна была увидеть ее. Потому что домовладелец сказал, что я не могу вернуться, если у меня не будет денег. Так что я не уверена, куда нам следует идти. Ты должен отпустить меня, я очень быстро схожу к Бекки, - пробормотала она, открывая пассажирскую дверь во время движения.
- Ма!
- Джули!
Рики и я закричали в одно и то же время. Я дотянулся до ее футболки с заднего сиденья, а он тянул ее за рукав, дергая в своем направлении и закрывая ее дверь.
- Ты с ума сошла?! - заорал он, его ноздри раздувались. - Черт возьми. Я оплачу твой счет завтра, но сегодня вы останетесь у меня.
- Ты сделаешь это, Рики? Боже, мы будем за это благодарны. Не так ли, Ло? Я верну тебе, я верну все до цента.
Я кивнул, чувствуя, наконец, воздействие тепла в салоне машины.
Тепло.
- А еще я куплю ребенку немного еды. Сомневаюсь, что ты кормила его, - он потянулся к карману и вытащил пачку сигарет и зажигалку в форме гавайской танцовщицы. Когда он зажег ее, танцовщица задвигалась из стороны в сторону. Я был загипнотизирован движением, не в силах отвести от нее взгляд. Даже закончив прикуривать сигарету, он без остановки зажигал и гасил зажигалку.
Когда мы добрались до квартиры Рики, я был потрясен тем, как много вещей у него было. Два дивана и громадное кресло, картины, огромный телевизор с кабельными каналами и холодильник, наполненный таким количеством еды, которого хватило бы накормить мир. После того, как я поел, он положил меня на один из диванов, и я начал погружаться в сон, слушая, как он и мама шептались в коридоре неподалеку.
- У него твои глаза, - пробормотала она.
- Да, я знаю, - его голос был наполнен злобой, но я не понимал, почему. Я услышал его приближающиеся шаги и, открыв глаза, увидел, что он наклоняется ко мне. Он сжал руки вместе и сузил глаза.
- Ты мой ребенок, а?
Я не ответил.
Что я должен был сказать?
Уголки его рта приподнялись в хитрой усмешке, и он, прикурив сигарету, выдохнул дым мне в лицо.
- Не волнуйся, Логан. Я позабочусь о тебе и твоей маме. Обещаю.
***
В четыре утра, когда меня, наконец, отпустило, я лежал в кровати, глядя в потолок.
Я: Ты не спишь?
Я смотрел на свой телефон, ожидая, когда появятся эллипсы, но их не было. Когда телефон зазвонил, я сделал вдох.
- Я разбудил тебя, - прошептал я в трубку.
- Немного, - ответила Алисса. - Что случилось?
- Ничего, - соврал я. - Все в порядке.
Ты умрешь в двадцать пять.
- Это твоя мама или отец?
Она всегда знала.
- Мама.
- Она была под кайфом или нет?
- Под кайфом.
- Ты поверил в то, что она сказала или нет? - я заколебался и начал щелкать зажигалкой. - Ох, Ло.
- Прости, что разбудил тебя. Я могу отключиться. Возвращайся ко сну.
- Я не устала, - зевнула она. - Оставайся со мной до тех пор, пока не сможешь уснуть, хорошо?
- Хорошо.
- Ты в порядке, Логан Фрэнсис Сильверстоун.
- Я в порядке, Алисса Мари Уолтерс.
Несмотря на то, что это ощущалось ложью, ее голос - единственное, что почти всегда заставляло меня верить.
Логан
На самом деле, я никогда не праздновал свой день рождения до тех пор, пока два года назад не встретил Алиссу. Келлан всегда водил меня на ужин, и я любил это. Он очень старался напоминать мне, что я был не одинок в этом мире, но Алисса каждый год в мой день рождения шла еще дальше. Два года назад мы ездили в Чикаго, чтобы посмотреть документальный фильм о Чарли Чаплине в старом театре, потом она повела меня в модный ресторан, для которого я не был одет. Для ее стиля жизни модные рестораны были нормой, но для меня даже простой обед был не всегда доступен. Когда она заметила мое смущение, мы ушли и гуляли по улицам Чикаго, поедая хот-доги и стоя перед гигантской фасолькой. (Прим.: Клауд Гейт Чикаго / Cloud Gate ("Облачные врата") - большая скульптура для общественного обозрения, которая была впервые представлена на открытии Миллениум-парка в 2004 году. Вскоре она стала одной из самых фотографируемых достопримечательностей города, "зеркальной фасолькой" и сейчас является наиболее известным символом Чикаго).
Это был первый лучший день в моей жизни.
Год назад был фестиваль фильмов в верхнем Висконсине, и она оплатила для нас домик, где мы остановились. Мы все выходные вместе смотрели каждый фильм, а потом сидели допоздна, обсуждая, какие фильмы нас вдохновили, а какие были сняты людьми, которые, кажется, перебрали "кислоты".
Это был второй лучший день в моей жизни.
Но сегодня все было по-другому. Сегодня мой восемнадцатый день рождения, уже больше одиннадцати вечера, и Алисса впервые мне не позвонила.
Я сидел в своей спальне, смотря на DVD фильм про Джеки Робинсон и слушая, как мама, спотыкаясь, бродит по квартире. Возле меня лежала куча счетов, и я чувствовал, как внутренности стягиваются в тугой узел от страха не заплатить аренду. Если мы не сможем оплатить аренду, отец больше не позволит нам жить здесь. И если я попрошу у него помощи, уверен, что платить придется маме.
Я залез под кровать и вытащил конверт, проверяя деньги, которые копил. От слов на конверте меня затошнило.
Сбережения на колледж.
Что за шутка.
Я пересчитал деньги. Пятьсот пятьдесят два доллара. Я копил их последние два года - с тех пор, как Алисса убедила меня, что когда-нибудь у меня это получится. Я потратил много времени, думая, что в один прекрасный день я накоплю достаточно, поступлю в колледж, построю хорошую карьеру и куплю дом для нас с мамой.
И нам никогда ни в чем не придется полагаться на отца - дом был бы наш и только наш. А еще он был бы чистым. Никаких наркотиков, только счастье. Мама плакала бы только от счастья, а не потому, что он бил ее.
Вернулась бы трезвая мама - та, которая всегда подтыкала мне одеяло, когда я был маленьким. Та, которая всегда пела и танцевала. Та, которая всегда улыбалась мне.
Прошло так много времени с тех пор, как я видел ее такой, но часть меня цеплялась за надежду, что однажды она вернется. Она должна вернуться ко мне.
Я вздохнул, достав немного денег из сбережений на колледж, чтобы оплатить счет за электричество.
Триста двадцать три доллара остались.
И только из-за этого мечта стала казаться немного дальше.
Взяв карандаш, я начал рисовать на счете за электричество. Рисование и просмотр документальных фильмов были моими главными способами сбежать от реальности. А еще странная кудрявая девчонка, которая улыбалась и много говорила, появлялась в моей голове. Алисса занимала мои мысли больше, чем должна была. И это было странно, потому что обычно мне было наплевать на людей и на то, что они думали обо мне.
Забота о других людях легко сведет меня с ума, а мой разум и так уже достаточно разрушен любовью к ненормальной матери.
- Нет! - услышал я крик из гостиной. - Нет, Рики, я не это имела в виду, - заплакала она.
Мой живот скрутило.
Отец был здесь.
Я оттолкнулся от матраса и поспешил туда. Отец был крепким и сильным, у него было больше седых волос, чем черных, он больше хмурился, чем улыбался, больше ненавидел, чем любил. Он всегда одевался в костюмы. Действительно дорого выглядящие костюмы, с галстуками и туфлями из крокодиловой кожи. Каждый из соседей знал, что, проходя мимо него, нужно держать голову опущенной, потому что даже взглянуть ему в глаза могло быть опасно. На улицах его боялись больше всех, а я ненавидел его до глубины души. Я ненавидел в нем все, но больше всего то, что у меня были его глаза.
Всякий раз, глядя на него, я видел частичку себя.
Мама дрожала в углу, держась за щеку, на которой был отпечаток его ладони. Я наблюдал, как он подходил, чтобы ударить ее снова, и шагнул в его направлении, принимая удар на свое лицо.
- Оставь ее, - сказал я, пытаясь вести себя так, будто пощечина не горела.
- Тебя это не касается, Логан, - сказал он. - Убирайся. Твоя мать должна мне денег.
- У меня будут они, клянусь. Мне просто нужно время. На этой неделе у меня собеседование в продуктовом магазине, который находится вниз по улице, - солгала она. Мама не работала годами, но каким-то образом всегда бывала на каких-то загадочных собеседованиях, за которыми ничего не следовало.
- Я думал, что она уже вернула тебе деньги, - сказал я. - Она отдавала тебе двести долларов в прошлые выходные.
- И она взяла триста баксов два дня назад.
- Почему ты даешь ей деньги? Ты же знаешь, что она не сможет вернуть их.
Он схватил меня за руку, впиваясь пальцами в кожу, заставив меня вздрогнуть. Мое тело дернулось, когда он потянул меня в другую часть комнаты и навис надо мной.
- Кем ты, блядь, себя возомнил, чтобы так со мной разговаривать, а?
- Я просто думал…
Он отвесил мне тяжелый подзатыльник.
- А ты не думай. Это разговор между мной и твоей матерью. Не вмешивайся, - он снова ударил меня, сильнее. Его кулак встретился с моим глазом, и я застонал от боли. Отец снова направился в ее сторону, а я, как идиот, шагнул и снова встал перед ним.
- Ты хочешь умереть, Логан?
- Я дам деньги, - сказал я, пытаясь выпрямиться и казаться выше, хотя он, находясь рядом, всегда заставлял меня чувствовать себя крошечным. - Секунду, - я поспешил в спальню, залез под матрас и вытащил сбережения на колледж. Пока отсчитывал деньги, чувствовал, как заплывал мой глаз.
Двадцать три доллара осталось.
- Вот, - сказал я, засовывая деньги отцу в руку. Он прищурился, прежде чем начал пересчитывать их. Он что-то бормотал себе под нос, но мне было все равно. Пускай только уйдет - этого будет для меня достаточно.
Он засунул деньги в задний карман.
- Вы оба должны знать, как вам повезло, что у вас есть я. Но не думайте, что я продолжу платить аренду, как раньше.
"Мы не нуждаемся в тебе", - хотел сказать я. - "Уходи и никогда не возвращайся", - мечтал я закричать. Но держал рот на замке.
Он направился к маме, и я видел, как она вздрогнула, когда он погладил ее по щеке.
- Ты же знаешь, что я люблю тебя, да, Джули? - спросил он.
Она медленно кивнула.
- Я знаю.
- И что я просто хочу для нас счастья. Не так ли?
Она кивнула медленнее.
- Да.
Он наклонился и поцеловал ее в губы, а я захотел, чтобы он сгорел в огне. Я хотел смотреть, как он горел бы и кричал от боли за то, что использовал маму, так сильно унижал и плевал в ее душу.
Но еще мне хотелось накричать на маму, потому что она, определенно, отвечала на его поцелуй. Когда они отстранились, она смотрела на него так, словно он был ее Богом, хотя в действительности он был Сатаной в дорогом костюме.
- Логан, - сказал он, подойдя к двери, чтобы уйти. - Если тебе нужна настоящая работа - настоящая мужская работа - я уверен, что всегда смогу принять тебя в семейный бизнес. Эти копейки никуда тебя не приведут.
- Меня это не интересует.
Мой ответ растянул зловещую улыбку на своих губах. Каждый раз я давал ему один и тот же ответ, но каждый раз он улыбался, как будто знал какой-то секрет и держал меня в неведении. Когда он покинул квартиру, я тяжело вздохнул.
- Что с тобой такое?! - закричала мама, бросаясь на меня и толкая в грудь. В растерянности я схватил ее худые запястья. Она продолжала кричать. - Ты пытаешься все для меня испортить?
- Я просто остановил его, когда он бил тебя!
- Ты не знаешь, о чем говоришь. На самом деле он не собирался сделать мне больно.
- Ты сумасшедшая. Он сделал тебе больно.
- Отпусти меня, - заскулила она, пытаясь освободить руки из моего захвата. Я отпустил ее. Через секунду она подняла руку и ударила меня - сильно. - Больше никогда не вмешивайся в мою жизнь. Ты слышал меня?
- Да, - пробормотал я.
Строго глядя, она ткнула пальцем мне в лицо.
- Ты. Слышал. Меня?! - снова спросила она.
- Да! - заорал я. - Я слышал тебя.
Но я врал прямо ей в лицо, потому что, если бы опять увидел руки отца рядом с ней, то снова заступился бы. Я бы дрался за нее. Я был бы ее голосом, даже если это значило бы потерять свой собственный. Потому что знал - он делал ее немой. Он гасил ее внутренний огонь.
Мам, вернись ко мне.
Когда я потерял ее? Она ушла навсегда?
Если бы у меня была машина времени, я вернул бы все назад и исправил совершенные ею ошибки, заставившие пойти по этому пути. Я бы направил ее влево вместо того, чтобы идти направо. Я бы умолял ее никогда не начинать курить. Я бы напомнил ей, что она красивая, даже если мужчины говорили другое. Я бы вылечил ее сердце, которое было так больно разбито.