В "Весеннем цветке" вышли в свет и первые литературные опыты К. Ф. Калайдовича, который оставил след в университетской науке прежде всего как собиратель древностей и исследователь славянских языков. После окончания им учебы (1810 г.) со степенью кандидата словесных наук университет предпочел удержать Калайдовича у себя, поручив ему преподавание истории в академической гимназии и благородном пансионе. Калайдович относился к тем немногим воспитанникам университета, которые активно сотрудничали сразу в нескольких научных обществах. К своим литературным занятиям он относился вполне серьезно: еще будучи в гимназии, Константин и его брат Петр, будущий автор "Словаря русских синонимов", выпускали рукописный журнал "Русская муза", который показывали школьным товарищам, в т. ч. Жуковскому. В 1807–1808 г. они по подписке пытались издавать журнал "Русский критик" (вышел один номер), помогали К. Ф. Андрееву в издании "Весеннего цветка", наконец, в 1808 г. К. Ф. Калайдович выпустил и сборник собственных произведений - "Плоды моих трудов".
Наконец, последним по времени литературным содружеством в университете перед Отечественной войной можно назвать младших участников Собрания воспитанников благородного пансиона, труды которых вышли в двух книгах сборника "В удовольствие и пользу" (1810–1811 гг.). Наиболее деятельным из них был С. Г. Саларев, о котором оставил свои воспоминания И. И. Давыдов, сюда же входили лучшие воспитанники этих лет А. Величко, А. Родзянко, сын прославленного генерала Александр Раевский, начинающие свое литературное поприще Н. В. Сушков и М. А. Дмитриев и некоторые другие. Однако можно заметить, что это пансионское товарищество уже не обладало такими яркими фигурами, как предыдущие, и общий уровень сборников был весьма невысок.
Подведем некоторые итоги. Учеба и бытовое поведение питомцев Московского университета в начале XIX в. представляют собой разностороннее явление, которое будет по-разному охарактеризовано в зависимости от того, идет ли речь о казеннокоштных или своекоштных студентах, воспитанниках благородного пансиона и академической гимназии, студентах-дворянах или разночинцах. Последствия университетских реформ, необходимых, по замыслу правительства, для привлечения к высшему образованию дворян как ведущего сословия российского общества, оказывали значительное влияние на формирование студенческого состава. Поэтому наше внимание привлекла во многом уникальная, существовавшая именно в допожарном университете группа молодых дворян из лучших московских семей, искренне увлеченных науками и литературным творчеством, мечтающих найти свой путь, чтобы принести пользу Отечеству; в некоторых из них мы угадываем будущих декабристов. Не менее важным для университета оказался тот перелом в отношении к нему русского общества, вследствие которого всего за несколько лет количество студентов более чем утроилось и университет наконец начал приобретать черты высшего учебного заведения, отказываясь от присущих ему в XVIII в. функций начального и среднего образования. Наконец, в сложившейся к началу 1810-х гг. студенческой среде зарождались многочисленные знакомства и приятельские связи между молодыми людьми, сыгравшими впоследствии значительную роль в истории России. Эти контакты представляют благодатное поле для дальнейших исследований.
Заключение
"Московский университет 1804–1812 гг. в московской общественной жизни играл исключительную роль. Такого важного значения не имел, например, Санкт-Петербургский университет 1819–1825 гг. в петербургской общественной жизни - он только налаживался и скоро подпал реакции - здесь руководство принадлежало несомненно журналистам и будущим декабристам. В Москве времен студенчества Грибоедова вся культурная работа концентрировалась в университете. О нем и о профессорах приходится говорить и по поводу тогдашней школы и по поводу масонства, журналистики, изящной словесности и т. д. После разгрома 1812 г. значение Московского университета сузилось. Но времена Грановского вновь напомнили mutatis mutandis время 1804–1812 гг."
Так писал замечательный исследователь русской культуры начала XIX века Н. К. Пиксанов. Присоединяясь к его мнению, мы должны отметить точно схваченную историком черту - изменение, подвижность, бурный рост, - характерную для рассматриваемого нами периода университетской истории, и особенно для времени попечительства М. Н. Муравьева. Это благодаря его заслугам университет в 1804 г. получил устав - самый демократичный за всю свою историю. Заботами Муравьева разворачивается выпуск университетских журналов, деятельность научных обществ, растет число студентов и качество преподавания, изменяется роль университета в культурной жизни и отношение к нему русского общества. Именно с этой поры понятие "образованность" в дворянском обществе неразрывно связывается со словом университет, так же как связаны с ним представления о российской науке, литературном процессе.
Последняя связь - между наукой и литературой - особенно важна, ведь вплоть до середины XIX века, да и позднее, развитие общественного сознания шло преимущественно в форме литературных споров. Поэтому успехи науки соизмерялись Муравьевым, сыном века Просвещения, со степенью их воздействия на публику, что было невозможно без постоянного участия университета в общем развитии русской литературы. Не только благородный пансион при университете, благодаря тому значению, которое в нем уделялось изящной словесности, воспитывал будущих поэтов и писателей, но и в университетских аудиториях литературные и научные споры свидетельствовали о присутствии мысли, побуждая студентов думать и действовать свободно и выражать свои стремления не только на бумаге, но и в конкретных поступках и даже жертвах ради Отечества, как доказал 1812 год. И хотя не все поколение декабристов прошло через Московский университет, но его главные черты вообще не могли бы возникнуть без той атмосферы свободы науки и творчества, которую создавали реформы народного просвещения, частью которых было преобразование университета.
Что касается дальнейшего развития положений устава 1804 г., то здесь как нельзя более сказался идеалистический характер реформ, поскольку многие его принципы находили воплощение с большим трудом и за них приходилось бороться на различных уровнях. Устав не был надежной защитой профессоров от произвола начальства, что показали последние годы перед Отечественной войной. Насколько прочной должна была оказаться в этих условиях русская наука? События показали, что европейская модель ее развития достаточно крепко укоренилась в России, и в этом также значение рассмотренного нами периода. Уроки немецких профессоров были не просто усвоены, но теперь появилось новое поколение молодых ученых, которое, несмотря на все утраты, смогло восстановить университет и привести его к новому расцвету. Последующий период университетской истории выглядит гораздо более стабильным. Это означает, что формы, в которых будет существовать университетское образование в России, были найдены успешно, что дальше пойдет их медленный и плавный рост, накопление опыта и знаний.
Наконец, чем вошло это время университетской жизни в сознание общества, чем запомнилось своим будущим студентам? Для воспитанников университета последующих поколений пожар 1812 г. провел черту, отделявшую прежнюю историю университета от современного им времени. Так, например, учившийся здесь двадцатью годами позже Герцен с удовольствием рассказывал студенческие предания о "патриархальном периоде", как он его называет, в жизни Московского университета перед Отечественной войной. Студенты и профессора часто обращались к этой эпохе как потому, что это был блестящий этап университетской истории, с которым связаны имена его замечательных ученых и воспитанников, так и понимая, что именно перед Отечественной войной были заложены основные традиции университетского самоуправления, его ведущая роль в обществе не только как научного, но и культурного центра. С принципами устава 1804 г. - доступностью бесплатного высшего образования для людей всех сословий, званий, любого достатка, свободой в преподавании для профессоров и в выборе наук для студентов, автономией университета - необходимо было считаться авторам последующих университетских уставов, независимо от характера их взглядов; сохраняют они свое значение и поныне. После пожара эти университетские традиции должны были выдержать проверку уже в новых условиях - не реформ или трагических испытаний, а спокойной созидательной жизни, и дальнейший ход истории доказал правильность пути, выбранного российским просвещением, его неизменное и великое стремление, несмотря ни на какие перемены, служить на благо Отечеству.
Приложение 1
Доклад комитета по рассмотрению уставов ученых заведений от 8 августа 1802 г.
От комитета учрежденного для рассмотрения
Уставов ученых заведений Всеподданнейший доклад
Приступив к исполнению воли Вашего Императорского Величества, выраженной в высочайшем повелении от 18 марта сего года, комитет восчествовал с благоговением к доверенности, которою Ваше Величество удостоить его изволил, и важности возложенных на него обязанностей.
Иметь в предмете распространение просвещения, утверждение его в народе на незыблемых началах, обращение его к истинной пользе, не есть ли то же самое, что утверждать навсегда блаженство сего народа, удалять самую возможность к отступлению вспять от достиженного им единожды устройства, удерживая его наравне с просвещением веков, удостоенным содействовать к исполнению благотворных намерений Ваших Всемилостивейший Государь! Сколько побуждений напрягать силы к достижению желаемого конца, но и сколько причин не доверять своим способностям!
Государь Петр Великий, Просветитель пространной Империи сей, водворяя науки посреди своих подданных, начертал устав Академии, когда смерть остановила благотворящую его руку. Первые его преемники обратили начертание сие в закон, и в последствии положили основание другим подобным заведениям, но между толь многих гражданских и военных заведений ученые места не привлекали на себя равного внимания, и может быть одно уважение к памяти и намерениям первого виновника руководствовало последовавшими Государями. Екатерина II в возвышенности своего духа нашла сильнейшие побудительные причины; народное просвещение стало ее страстию. Сияние Академии наук, распространение Академии художеств, основание Российской, введение новых постановлений в воспитательные учреждения, устроение народных училищ ознаменовали разные эпохи во веки незабвенного Ея царствования, невзирая что звук оружия нередко отвлекал Ея попечительность. Но напоследок потрясение славного просвещением Государства, не имеющее примера в летописях народов, распространившее ужас в самые отдаленные страны, к несчастию слишком приписываемое философии и письменам, послужило кажется к остановлению сей Монархини среди Ея таковых подвигов. С тех пор науки и произведения их представлялись в некотором видимом противуположении с общественным благосостоянием. Они понесли наказание за употребление их во зло несколькими извергами. Все учрежденное в их пользу, одни после других, чувствовали сие вредное влияние: может быть конечное падение их было уже близко.
Вам представлено было Государь! вознестись превыше неосновательных страхов; обрести, что истинное просвещение, быв поддерживаемо нравами, руководимо религиею, по самому свойству своему не может иметь другой цели, кроме общественного порядка, что просвещенный токмо народ бывает чистосердечно привязан к законам, единственном основании всякого мудрого правления.
Комитет, начав рассмотрением проекта устава поднесенного Вашему Императорскому Величеству от Президента Академии наук, нашел оный исполненным благонамерения и удаленным от всяких личных пристрастий, почему не мог сделать важных перемен. Приметнейшее состоит в прибавлении к наукам, предмет Академии составляющим, умственной и деятельной философии, политической Экономии, Истории и Статистики. Сии с вспомогательными науками разделили мы между трех Академиков, которыми умножено число, постановленное в проекте. Поныне не было сих познаний в виду, хотя они столь необходимо кажется, подлежат сословию долженствующему разливать в Государстве все оных роды. И действительно, открытия в Физике или Математике, учиненные на брегах Темзы или Сены, не представят для обитателей брегов Невы никакой от места заимствованной разности. Простой переход будет достаточен, чтоб сделать приложение его повсеместно полезным. Но истины, принадлежащие к нравственному наблюдению гражданского общества, или к Политической Экономии очевидно от первых различествуют. Всеконечно основание сих наук повсюду одно, начала их неоспоримы и вечны, но их приложения к нравам и обычаям, народному свойству, образу правления имеют важные между собою, по различию стран, несходства. Чтоб сочинение сего рода было прямо полезным какому-либо государству, может быть потребно, чтоб оно в нем самом произведено было. Если бы предполагаемое нами приращение Академии обратило умы к сему роду познаний, толико необходимому и поныне мало общему в России; если бы природные Локки, Мабли, Смиты, Фергусоны прославили блаженные годы царствования Вашего, Государь! то новость сия принесла бы с собою свое собственное оправдание.
Нет всеконечно ни одного состояния, для которого бы свобода была столько необходима, и вместе столько безопасна, как для состояния ученых. Дарование во все времена ненавидело принуждение. Самая тень унижения для него несносна. Подчинять его власти все равно что истреблять его. Сии то причины, Всемилостивейший Государь! убедили нас дать более места свободе в Академических трудах и заседаниях, не уменьшая однако уложения, справедливо следующего Президенту, и средств, которые он иметь должен к соблюдению порядка.
Что принадлежит до свободы книготиснения, то благотворный для ученых заведений указ февраля 9-го настоящего года не оставил им ничего желать более.
Если помещение членов в каком-либо обществе может быть вверено ему самому и предоставлено его собственной осторожности и беспристрастию, то конечно ученые общества имеют на то наиболее права и польза от сего несомнительна. Они не могут иметь иного величия, иной славы, кроме заимствованных от частной славы членов своих. Итак, мы нужным почли вставить самой Академии право избирать членов в ее сословия, также и чиновников, которым поручать она будет кроме общих, особенные обязанности. Из сего исключили однако Президента. Он, яко посредник между Престолом и вверенным его попечению и защите учреждением, должен пребывать по жизнь в своем звании. Сим образом сливает он нечувствительно свою славу со славою и благосостоянием Академии. Но вице-президент (звание, введенное в начале 1801 года. - А. А.) не что иное есть как первый Академик, и действия его будут преимущественно зависеть от влияния, какое на него иметь сословию его предоставлено. Сверх того опыт доказывает, что долговременное пребывание в должности, требующей, как сия, непрестанной деятельности, по предположению нашему, необходимо притупляет ее. Почему и полагаем мы, чтоб вице-президент избирался каждые три года, бых впрочем весьма удалены от того, чтобы лишить места нынешнего вице-президента пятидесятилетнею полезною службою имеющего несомнительное право на сие отличие.
Недовольно однако избрать мужей достойных, надобно, чтоб нашли они свои выгоды вступить в избравшее их сословие, чтоб состояние их было обеспечено, чтоб оно при посредственности своей становясь выгоднее по мере продолжения трудов, предоставляло им убежище в старости, которая по их роду жизни столько бывает рановременна и исполнена немощей; чтоб обещано было семействам, по смерти их остающимся обыкновенно в нужде и скудости, верное пособие. Мы тщились сие исполнить, подтверждая во-первых, назначение сумм на содержание, кои хотя и превосходнее против прежних, но все еще едва ли соразмерны с нынешними ценами жизненных потреб. 2-е Полагая, вместо прибавления жалования, зависящего от произвола начальников и следовательно подверженного неудобствам, другое, возрастающее со временем службы. 3-е Назначая соразмерные жалованию и продолжению службы пенсионы уволенным академикам, их вдовам и их детям до совершеннолетия. В сем последнем сообразовались мы сколько с проектом Президента, столько с постановлениями двух медико-хирургических Академий, воспитательных домов и Института Ордена Святыя Екатерины. Таким образом надеемся мы убедить иностранцев с достоинствами, оставить отечество и благосклоннейший климат для переселения в Россию, а в соотчичах наших произвести желание предаться сему трудному поприщу, которое ни в одной почти стране не ведет к богатству и честям, у нас же, к сожалению признаться должно, не имеет еще и уважения, ему приличного.
Уважение же, Всемилостивейший Государь! сообразуясь предрассудкам, с которыми безуспешно было бы бороться, положили мы дать, присвоив каждому Академическому званию государственный класс, пристойный степени почтения, какую оно заслуживать должно в обществе. К сему подали нам смелость, и указ 1790 года декабря 16-го определяющий уже государственные классы ученым, и настоящие чины почти всех Академиков, превозвышающие те, которые мы в проекте нашем назначили.
Комитет осмеливается еще представить Вашему Императорскому Величеству о неудобстве, которое не может быть пройдено молчанием. При ученых заведениях, столь удаленных от приказного обряда, с некоторого времени по примеру судебных и правительственных мест учредилась канцелярия, и канцелярия сия наполненная людьми, чуждыми науке, которых вся должность накоплять тысячи номеров бумаг, для учености бесполезных, мало помалу присвоила себе управление. Таким образом и знаменитое сословие Академии наук впало в зависимость от приобщенного хозяйственной его части учреждения. Нынешний Президент предлагал способы освободить его от сей несвойственной зависимости: мы почли себя обязанными истребить зло в самом его корне, удалив из Уставов наших канцелярских чиновников, мы предположили восстановление управляющего и Хозяйственного Комитета из членов самой Академии, каковой существовал в начале.