Одновременно история Московского университета затрагивается исследователями как часть институциональной истории системы народного просвещения в России. В 1865 гг. появляется очерк М. И. Сухомлинова "Материалы для истории образования в России в царствование Александра I", где автор впервые пытается проследить процесс развития российского просвещения в целом, эволюцию взглядов правительства в этом вопросе, историю основных документов, в частности университетского устава 1804 г., его преемственность, с одной стороны, от существовавших постановлений французских и немецких университетов, а с другой стороны, от проектов, разрабатывавшихся еще во времена Екатерины II. Сравнение деятельности университетов в разные периоды их существования стало темой замечательного обзора В. С. Иконнинова "Русские университеты в связи с ходом общего образования" (Вестник Европы, 1876). В своих "Очерках по истории русской цензуры" к истории Московского университета неоднократно обращался А. М. Скабичевский. На рубеже XIX–XX вв. выходят капитальные, насыщенные фактами труды С. В. Рождественского "Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения" и Н. Н. Булича "Очерки по истории русской литературы и просвещения с начала XIX в." Либеральная публицистика (В. Е. Якушкин, Б. Б. Глинский), останавливаясь на проблеме эволюции основных положений, регулировавших университетскую жизнь, показывала, как многие из так называемых "университетских свобод", дарованных уставами, на деле оказывались фикцией, а полоса либеральных реформ в области народного просвещения быстро сменялась торжеством реакции; правительство, даже имея благие намерения по отношению к университету, часто нарушало собственные постановления и тем сводило на нет университетскую автономию. В связи с этим возникал вопрос, как вообще следует оценивать попытку введения "университетских свобод" в России, и, например, П. Н. Милюков (статья "Университеты в России", Брокгауз-Ефрон, т. 64) утверждал, что сама идея таких свобод, заимствованная в начале XIX в. из Германии, была ложной, обреченной на провал при существующем в России государственном строе. Другой активно обсуждаемой в 1900-е гг. проблемой стал сословный вопрос в русских университетах, причем интерес опять-таки привлекал именно первый университетский устав 1804 г., в котором была открыто заявлена всесословность высшего образования. В связи с активным студенческим движением на рубеже веков в нескольких журналах появились статьи по истории студенческих кружков и обществ в университетах, затрагивающих и период начала XIX в.
Вторую линию дореволюционной историографии, касавшейся Московского университета начала XIX в., представляют работы, выходившие не в связи с институциональным изучением университета, подчиненных ему и начальствующих над ним структур, а исследовавшие различные персоналии и факты культурной жизни, в особенности литературного процесса, которые неотъемлемой частью входили в историю университета. Именно с последней трети XIX в., одновременно с публикацией большого количества мемуаров, начинается серьезное изучение биографий многих государственных деятелей, поэтов и литераторов, живших в 1800–1810 гг. Впервые появляются публикации, упоминающие об университетских годах Грибоедова, Чаадаева. Подробное описание молодых лет графа М. Н. Муравьева-Виленского дает его биограф Д. А. Кропотов. Выходят статьи, посвященные "забытым литераторам": А. Ф. Мерзлякову (РС, 1879), М. Т. Каченовскому (Библиографические записки, 1892), М. Н. Муравьеву (ЖМНП, 1894). В 1880 г. А. А. Васильчиков, получивший доступ к богатейшему архиву семьи Разумовских, пишет исследование, значительную часть в котором составляет биография графа А. К. Разумовского, описание и оценка его деятельности на посту попечителя Московского университета и министра народного просвещения. Особой вехой в развитии литературоведения становится выход в 1885 г. собрания сочинений К. Н. Батюшкова с обширными комментариями Л. Н. Майкова и В. И. Сайтова, где впервые были собраны сведения о всех упоминаемых Батюшковым именах его друзей и знакомых, в т. ч. московских литераторах, многие из которых были связаны с университетом. Перед исследователями реально встала задача полного освещения культурной среды российского общества, которую пытались решать в своих словарях С. А. Венгеров и А. А. Половцов, но, к сожалению, ни одна из этих работ не была завершена.
150-летний юбилей университета, приходившийся на 1905 г., по понятным причинам не мог быть отмечен широко и не сопровождался крупными историческими публикациями. Отчасти этот пробел был восполнен во время другого юбилея - праздновавшегося в 1912 г. 100-летия победы в Отечественной войне. В этот год, наряду с множеством впервые опубликованных архивных материалов и исследований, посвященных различным эпизодам войны, вышли и работы, вводившие в оборот новые документы, связанные с отъездом университета из Москвы, пожаром здания и гибелью его имущества (К. Военский, В. Эйнгорн), а также обобщающая статья ректора университета М. К. Любавского "Московский университет в 1812 г." (Чтения в ОИДР), вкратце излагавшая историю допожарного университета, останавливавшаяся на именах и характеристиках его замечательных профессоров первого десятилетия XIX в. и рассказывавшая о трагических событиях конца августа - начала сентября 1812 г.
В послереволюционный период традиция историографического описания Московского университета была прервана и не восстанавливалась в течение нескольких десятилетий. После прекращения деятельности ОИДР из всех научных обществ при университете только Общество испытателей природы чувствовало преемственность своей истории от времени начала XIX в. К своему 135-летнему юбилею ОИП выпустило книги С. Ю. Липшица "Московское общество испытателей природы за 135 лет", "Г. Ф. Гофман и его ученик Л. Ф. Гольдбах" и Б. М. Житкова "Г. И. Фишер", рассказывавшие об основателях общества и первом периоде его существования. Одновременно с этими работами большой коллектив историков подготовил серию статей под названием "Очерки по истории Московского университета", вышедшую в свет в юбилейном 50-м выпуске ученых записок МГУ. "Очерки" представляли собой первую попытку построения концепции университетской истории в советской историографии. В целом придерживаясь распространенного в то время социологического подхода, они рассматривали университет в качестве выразителя интересов господствующего дворянского класса, верного помощника правительства в борьбе с революционными идеями. В то же время некоторые объективные положения, перенесенные авторами из дореволюционных работ, делали концепцию несвободной от противоречий, за которые их резко критиковали в последующие годы: так, I очерках был сохранен тезис о положительном значении для университете либеральных реформ Муравьева, а в более раннем периоде подчеркивался позитивный просветительский характер деятельности И. Шварца и возглавляемого им Дружеского ученого общества.
Настоящее складывание новой концепции истории университете относится ко времени выхода двухтомной "Истории Московского университета", приуроченной к его 200-летнему юбилею. Статьи в этой работе, посвященные рассматриваемому нами периоду, написаны М. В. Нечкиной - наиболее крупным послевоенным советским исследователем, занимавшимся проблематикой общественной и культурной жизни начала XIX в. в целом. На примере ее глав в "Истории Московского университета" мы можем увидеть как наиболее сильные, так и слабые стороны нового концептуального подхода. Дело в том, что этой работе предшествовали два капитальных исследования М. В. Нечкиной, тематически связанные с периодом начала XIX в., - "Грибоедов и декабристы" (1-е изд., 1947 г.) и главы о допожарной столице в 6-томной "Истории Москвы" (1954 г.). Из этих трудов видно, какую огромную работу проделала исследовательница, собирая различные источники, опубликованные и неопубликованные, анализируя воспоминания современников, периодическую печать, следственные дела декабристов и т. д. В книге "Грибоедов и декабристы" ею нарисована широкая панорама студенческой жизни Московского университета, выявлен широкий круг университетских знакомых Грибоедова, составлявших студенческие кружки начала XIX в., рассказано о влиянии университета на формирование мировоззрения молодых людей, характерных деталях их повседневной жизни. Главы, посвященные началу XIX в. в 3-ем томе "Истории Москвы", показывают нам богатую яркими красками картину московской культурной жизни, в которой Московский университет занимал одно из центральных мест. Эти работы до сих пор остаются одними из лучших памятников советской историографии для рассматриваемого нами периода.
К сожалению, соответствующие части "Истории Московского университета" не дают такой насыщенной фактами и цельной картины. В фактологическом отношении "История" уступает не только труду Шевырева, но, как ни странно, местами даже "Очеркам" 1940 г. Автор искусственно суживает охватываемые им явления, руководствуясь двумя основными положениями, которые красной нитью должны пройти через всю историю университета: 1) о непрерывно возрастающей роли отечественных ученых в Московском университете, борьбе прогрессивных русских профессоров за утверждение материалистических идей против враждебно к ним настроенных представителей западной науки; 2) о значении университета как огромного революционизирующего центра, в недрах которого постоянно зреет сопротивление царскому режиму, с которым сражаются многие выпускники университета (от декабристов, Герцена и Огарева до бунтующих студентов 1905 г.).
В соответствии с этим особое значение приобретала не мирная, созидательная жизнь университета, а конфликты внутри него: столкновения русских профессоров с иностранцами, выражения студенческого протеста. Научный вклад того или иного ученого оценивался в зависимости от соответствия его работ "материалистическим идеям"; напротив, подвергались остракизму религиозно-мистические увлечения, даже в рамках просветительской программы (за что и был осужден профессор Шварц). Реформы Муравьева и либеральный устав 1804 г. не могли быть оценены положительно, т. к., по мнению авторов, представляли собой только уловки правительства, причем всячески подчеркивались его возможности нарушать сверху университетскую "автономию". Значение деятельности М. Н. Муравьева для университета умалчивалось, и роль приглашенных им немцев (за исключением, может быть, уже устоявшейся, благодаря МОИП, репутации Г. И. Фишера фон Вальдгейма) оценивалась негативно. Фактическое наполнение глав сводилось к перечислению имен и заслуг русских профессоров: Страхова, Мерзлякова, Мудрова и др., а также к рассказу о достижениях университетских научных обществ. Хотя университетские историки А. И. Гурьянов, В. В. Сорокин, И. А. Федосов проводили архивные поиски материалов по истории университета, результаты их работы почти не были отражены в юбилейном издании. Среди упомянутых авторами студентов акцент был сделан на будущих декабристах и их предполагаемых конфликтах с профессорами (диспут о республике на этико-политическом отделении в 1813 г. и т. п.). В целом следует признать, что такое изложение сильно искажает картину университетской жизни, а обеднение фактического материала в угоду концепции практически обесценивает это издание на том этапе, когда необходимо глубокое изучение истории Московского университета.
200-летний университетский юбилей сопровождался лавиной публикаций, в которых авторы, представляющие различные отрасли науки, ставили задачу показать вклад Московского университета в соответствующую область научных знаний. К сожалению, не все эти работы одинакового качества, по крайней мере по отношению к рассматриваемому нами периоду. Наряду с основательными работами, написанными с использованием архивного материала и широкой научной эрудицией (например, А. Ф. Кононков. "История физики в Московском университете, 1755–1859"), определенное количество авторов ограничивались цитированием "Биографического словаря" и сборников речей профессоров, а то и того меньше. Авторами плохо учитывалась слабая расчлененность науки начала XIX в., необходимость "универсализма" ученых, который часто превратно истолковывался, что отражало вообще слабую разработанность этих проблем в историографии истории отечественной науки.
В специальных исследованиях по истории университета, появлявшихся после 1955 г., также преобладал "отраслевой подход", заложенный в юбилейных публикациях, и, за редкими исключениями, эти работы не затрагивали общих проблем университетской истории в конкретные периоды времени. Только немногие среди них касались периода начала XIX в. Так с достаточной глубиной университетскими библиографами была разработана история формирования библиотеки университета (Н. А. Пенчко, В. В. Сорокин), в нескольких монографиях освещались фигуры замечательных университетских ученых (А. Ф. Коненков "Страхов", Ю. В. Григорьев "Рейсс"). Некоторая активизация исследовательской деятельности наступила на рубеже 1970-1980-х гг. с приближением 225-летнего юбилея: был издан ряд справочников по истории МГУ, выпущена "Летопись Московского университета", собравшая основные факты его истории.
Наряду с работами историков Московского университета в послевоенные годы не менее важную историографическую линию составляли труды по изучению русской культуры XVIII - начала XIX в., которым занималось советское литературоведение, представлявшее, в основном, ленинградскую филологическую школу. В 1950-1960-х гг. в связи с подготовкой ряда сборников, посвященных русским поэтам начала XIX в., возникли новые исследования, которые изучали как биографические подробности их жизни, так и по-новому открывали их место в литературном процессе предпушкинской поры. Тем самым, в поле зрения ученых вновь оказались имена таких поэтов, как М. Н. Муравьев, А. Ф. Мерзляков, 3. А. Буринский, М. В. Милонов и др., и разработка проблем их творчества позволяла заново взглянуть на духовную атмосферу Московского университета того времени. Большое значение здесь имели работы Ю. М. Лотмана, которому принадлежат основополагающие исследования об университетских кружках начала XIX в., Дружеском литературном обществе, творчестве и мировоззрении А. Ф. Мерзлякова. Исследователи творчества Грибоедова также внесли свой вклад в освещение некоторых проблем университетской истории: так, в статье С. А. Фомичева о несохранившейся комедии "Дмитрий Дрянской" разобран эпизод журнальной полемики профессоров и дается подробная характеристика мировоззрения, литературных и политических взглядов некоторых учителей Грибоедова, а статья Л. С. Дубшана "Из московских лет Грибоедова" содержит наиболее полное на нынешний момент описание среды воспитанников Московского университета 1800-х гг. и их возможных дружеских знакомств. Пушкинистов всегда привлекала фигура Н. Ф. Кошанского, учителя русской словесности в Царскосельском лицее, которому посвящен ряд исследований, в том числе и совсем недавних ("И в просвещении быть с веком наравне", СПб., 1992). Проблемы жизни и творчества М. Н. Муравьева в целом ряде публикаций разрабатывались JL И. Кулаковой и В. А. Западовым, правда, преимущественно затрагивая ранние годы его жизни. Было подготовлено к печати полное собрание писем М. Н. Муравьева, хранившееся в ОПИ ГИМ, но к настоящему времени оно издано лишь частично ("Письма русских писателей XVIII в.", JI., 1980). Наконец, определенным этапом, подводящим итог большому периоду изучения русской культуры, станет завершение публикации биографического словаря "Русские писатели. 1800–1917" (к настоящему времени вышло 4 тома, от А до П).
Таким образом, нынешнее состояние отечественной историографии истории Московского университета создает хорошие предпосылки для дальнейшего развития проблемных исследований, которые, очевидно, должны сочетать элементы как институционального подхода, развитого в работах прошлого века, так и культурологических методов, активно применяемых в современной исторической науке.
Коротко остановимся на обзоре иностранных произведений, использованных в нашей работе. Специальных монографий по истории российских университетов за рубежом не существует, однако некоторые проблемные работы по русской истории затрагивают исследуемые нами сюжеты. Наибольший вклад сюда внесла немецкая историография, которую уже в течение десятилетий, и особенно в послевоенное время, занимают проблемы русско-немецких культурных и научных связей. Важной и очень ценной для нас особенностью работы немецких историков является то, что они, в малой степени используя русские источники и опираясь лишь на основные труды российской историографии, строят свои исследования, отталкиваясь от источников, находящихся в Германии. Уникальную роль в изучении взаимодействия русской и немецкой культуры первой четверти XIX в., которую здесь играет хранилище документов Геттингенской библиотеки (Staats-und Universitatsbibliotek (SUB) Gdttingen), доказывает то, что первые работы (М. Wischnitzer (1907), W. Stieda (1930)) черпали сведения именно из этого архивного хранилища. Особенно интересна для изучения истории Московского университета начала XIX в. работа В. Штиды, где опубликованы многие письма немецких профессоров, приглашенных в Россию, рассказывается о ходе переговоров с ними, об их впечатлениях от жизни в Москве. В то же время в концепциях обеих работ усматривается чрезмерное преувеличение степени зависимости русского высшего образования от немецкой науки (Вишницер даже выдвигает тезис, что вследствие реформ Муравьева "Московский университет представил собой своего рода русскую копию Геттингена").
После войны изучение деятельности немецких ученых в России и их влияния на русскую науку в западной Германии ведет известный исследователь русской истории Э. Амбургер, а в восточной - группа историков из научных институтов по изучению СССР и стран народной демократии (Mohrmann, Mühlpfort, Winter). Труды Амбургера богаты фактическим материалом и интересными замечаниями, в то время как статьи берлинских историков, относящиеся к 1950–1960 гг., выдержаны в строгих рамках классового идеологического подхода и, как правило, не выходят за пределы обзора советских работ. Но неожиданный взлет интереса к российско-немецким культурным связям наступает в первые годы перестройки: в Мюнхене выходит сборник "Россия и немцы. Тысячелетнее соседство" (Tausend Jahre Nachbarschaft. RuBland und die Deutsche. München, 1989), а уже после объединения двух германских государств появляется серия "Россия и русские: взгляд с немецкой стороны" (под редакцией Л. Копелева), где в томе, посвященном XIX в., вновь продолжается рассказ о немецких профессорах Московского университета, с публикацией новых документов из Геттингенского собрания (RuBen und RuBland aus deutscher Sicht. München, 1992; автор статьи H. Müller-Dietz).