Результаты работы этого комитета были им изложены в докладе, поданном на высочайшее имя 8 августа 1802 г. (см. Приложение 1). Большая часть доклада посвящена преобразованию Академии наук, новый проект которой, представленный на рассмотрение императора, датирован тем же числом. Однако комитет счел необходимым, основываясь на той информации, которую мог ему предоставить профессор Баузе, и, вероятно, других сведениях, которыми обладали члены комитета, в самых общих чертах обрисовать текущее положение и возможности для улучшения деятельности Московского университета, заложив, таким образом, первые основания готовящейся университетской реформы. "Что касается до Московского Университета, то для доставления ему всей деятельности и влияния, каковых он может быть способен, Комитет устремил все свое внимание как на рассмотрение недостатков, препятствовавших ему доныне исполнить совершенно назначение свое, так и на приискание истинных способов увеличить приносимую им пользу. С одной стороны, усмотрели мы, что первоначальное начертание его было чрезвычайно ограничено и малым числом, и содержанием Профессоров, и скудным иждивением, употребляемым на студентов, которые ожидали нетерпеливо времени оставить Университет, не окончив полного учения. Гимназия, смешанная с университетом, занимала главное внимание как начальников оного, так и публики, налагая некоторое неуважение на самой Университет… Публика не могла судить о нем выгодно, видя толпы отроков скудно призренных, которые наполняли большую часть его зданий".
Если проблему взаимоотношений гимназии и университета, по мнению комитета, можно преодолеть, разделив их здания и приобретя соседний с университетом Пашков дом, то вопросы внутреннего переустройства можно разрешить лишь составлением нового устава университета, в рассмотрение которого комитет не входил, оставляя это его непосредственным попечителям. Тем не менее, комитет приводит несколько конкретных мер, послуживших бы к улучшению состояния университета. Так, сообразуясь с необходимостью расширения преподавания предметов, предлагается преобразовать юридический факультет в политико-юридический или "отделение гражданских познаний", где преподавали бы уже не одно "познание Римских прав, не сходных с нашими законами, и самих сих законов, не приведенных еще в систему", а современные науки, такие как коммерция, сельское домоводство, технология, статистика, политическая экономия.
Для улучшения финансового состояния университета, не прибегая к существенному увеличению расходов на его содержание, в докладе возникает идея взимать плату (!) со всех его воспитанников (кроме 60 казенных учеников, переведенных в студенты из гимназии, а также 250 студентов, которые представят справку из Приказа общественного призрения о недостаточном состоянии их семей), что не только приносило бы доход университету, но и избавило бы его от праздных слушателей. Однако нельзя не заметить, что введение такой платы, хотя и небольшой (как планировалось, 10 руб. в гимназии и 25 руб. в университете в год) и с названными выше оговорками, серьезно бы нарушало заложенные М. В. Ломоносовым и И. И. Шуваловым принципы доступного для всех, всесословного и бесплатного высшего образования в России, отпугивая вовсе не праздных слушателей, которых в эти годы попросту не было, а стремившихся к научным знаниям выходцев из беднейших слоев русского общества.
На заключительных страницах доклада комитет выдвигал меры по незначительной демократизации управления университетом - так, директора, по его мнению, лучше было бы не назначать от правительства, а выбирать на общем совете профессоров из трех предложенных правительством кандидатур, а также некоторые права предоставить избираемому профессорами правлению из трех человек. Наконец, члены комитета подчеркивали необходимость единых требований, программ и методов преподавания, единого органа для сообщения между всеми учебными заведениями, что с неизбежностью вело к учреждению Министерства народного просвещения.
Первые месяцы работы нового министерства оказались плодотворными. Разработка мер по реформированию системы образования была тесно связана с обсуждением политических реформ в Негласном комитете. Но вместе с осознанием глубины других государственных проблем управления Россией образовательные реформы отходят здесь на второй план. Таким образом, они преимущественно создавались вне Негласного комитета, хотя некоторые его члены активно работали в области общественного просвещения. Наиболее значительную роль в подготовке реформ сыграли барон Ф. И. Клингер, князь А. Чарторижский, В. Н. Каразин и М. Н. Муравьев. В результате уже 24 января 1803 г. были приняты Предварительные правила Министерства народного просвещения, содержавшие основы структуры образовательных учреждений в России.
Согласно Правилам, все народные училища делились на четыре группы: 1) приходские училища, 2) уездные, 3) губернские или гимназии, 4) университеты. Приходские училища устраивались по одному на 1–2 прихода, уездные - в каждом уездном городе, гимназии - в каждом губернском городе. Для осуществления высшего управления училищами первых трех групп вводились шесть учебных округов, во главе которых ставились университеты. Университет был призван не только выполнять свою непосредственную функцию обучения, но и контролировать и укреплять преподавание в рамках всего округа. Кроме уже существовавших трех университетов (в Москве, Вильне и Дерпте) учреждались три новых - в Казани, Харькове и Санкт-Петербурге, а также для университетов предназначались города Киев, Тобольск, Устюг Великий и "другие, по мере способов, какие найдены будут к тому удобными". Каждый университет имел собственное правление и совет (общее собрание членов университета), состоявший из профессоров всех факультетов. Связь между учебным округом и министерством осуществлял попечитель университета, а совет попечителей и других высочайше назначенных лиц составлял Главное правление училищ.
Новая система, по существу, впервые в истории России вводила внутреннюю автономию университетов. Вместо прежнего поста директора, назначаемого сверху, была установлена новая должность - ректор, избираемый общим собранием университета и представляемый Главным правлением училищ через министра народного просвещения на высочайшее утверждение. Ректор возглавляет правление университета и одновременно, через посылаемых им профессоров ежегодно обозревает состояние училищ своего округа, получает донесения от гимназий по учебной и хозяйственной части, о которых докладывает попечителю. В правление университета также входят деканы, выбираемые профессорами по каждому отделению (факультету). Звание профессора устанавливает общее собрание университета по большинству голосов, и далее его утверждает министр по представлению попечителя. Университет получает право присваивать ученые степени, каждая из которых соответствует определенному классу в Табели о рангах. (Кандидаты - 12 класс, магистры - 9 класс, доктора - 8 класс). 8 класс также получали адъюнкты университета, ординарные профессора числились в 7 классе, а ректор, во время пребывания в должности, в 5 классе. Студенты которые по окончании курса наук не получили диплома ученой степени, принимались на службу 14 классом.
Для подготовки учителей приходских и уездных училищ при каждом университете учреждался педагогический институт, куда вступали казеннокоштные студенты, получая степень кандидата; там они совершенствовали свои знания, а затем обязаны были в течение по крайней мере 6 лет прослужить в звании учителя. Университету предоставлялось право суда над подчиненными ему лицами. Важным новшеством, увеличивавшим общественную роль университета, явилась передача ему всех прав цензуры на книги, печатаемые в губернии, где он находится.
Таким образом, принятые правила заложили основу развития системы народного просвещения, поставив ее под четкий государственный контроль, но и наделив значительной внутренней свободой. В соответствии с ними составлялись уставы отдельных университетов, положения гимназий и других училищ, созданием которых занимались попечители учебных округов. Предварительные правила Министерства народного просвещения были разработаны людьми, непосредственно связанными с образовательными учреждениями и заинтересованными в из развитии. Так, Адам Чарторижский, представитель самой влиятельной фамилии в Литве и куратор Виленского университета, желал укрепления и расширения возможностей этого учебного заведения; барон Клингер, друг юности и постоянный корреспондент И. В. Гёте, назначенный куратором в Дерпт, заботился о распространении просвещения в областях с традиционным преобладанием среди образованных слоев остзейских немцев, В. Н. Каразин, будучи сам помещиком Харьковской губернии, явился инициатором создания университета в Харькове, организовав для этого значительные пожертвования местного дворянства. Сановным покровителем Московского университета стал его бывший воспитанник, сенатор М. Н. Муравьев.
3. М. Н. Муравьев и его роль в создании университетского Устава 1804 г
Михаил Никитич Муравьев - одна из самых замечательных фигур начала александровского царствования. Учитель великих князей Александра и Константина по русской словесности и нравственной философии, поэт-сентименталист, литературный предшественник Карамзина, отец двух декабристов Никиты и Александра, родной дядя Лунина, воспитатель Батюшкова и покровитель Жуковского, Муравьев оставил о себе удивительно единодушную память среди современников, почитавших его доброту, честность, верность какому-то особому гуманистическому идеалу человека внутренне свободного и думающего только о благе других, который он выработал в течение всей своей жизни. Так, бескорыстной помощи Муравьева была обязана своим появлением "История государства Российского", ведь именно он выхлопотал для Карамзина звание историографа и возможность свободной работы с источниками. При попечителе Муравьеве Московский университет вступает в полосу расцвета.
М. Н. Муравьев родился в 1757 г. в Смоленске. Детство он провел в Оренбурге, где его отец, Никита Артамонович, был вице-губернатором, а затем вслед за отцом, как того требовала его служба, много ездил по России. С 11 лет он живет в Москве, учится в университетской гимназии, а с 1770 г. - в университете, где находится в числе самых прилежных учеников. С большим интересом слушает Муравьев знаменитые тогда в Москве лекции профессоров Барсова, Шадена, особенно увлеченно изучает классическую литературу, античную поэзию. Близкая дружба, со школьных лет и на всю жизнь, связала его с И. П. Тургеневым. Из стихотворного послания Муравьева к нему мы узнаем об окружавшей их атмосфере "храма науки", проникнутой искренним стремлением к знаниям, просвещению:
С тобою почерпать мы прежде тщились знанья:
Счастливы отроки, в возлюбленных местах,
Где, виючись, Москва в кичливых берегах
Изображает Кремль в сребре своих кристаллов,
Где музам храм воздвиг любимец их Шувалов,
Где, Ломоносова преем ля лирный звон,
Поповский новый путь открыл на Геликон,
Где Барсов стал по нем ревнитель росска слова
И Шаден истину являет без покрова…
Подробности об университетской жизни Муравьева находим мы в воспоминаниях его неизвестного товарища по учебе (подписавшегося инициалами Н. Р.), которые тот изложил в письме к вдове Муравьева, Екатерине Федоровне, по ее просьбе вскоре после кончины попечителя. По приглашению Никиты Артамоновича Н. Р., сам будучи казеннокоштным студентом, а по возрасту пятью годами старше своего соученика, поселился у них в доме, чтобы заниматься с юным Муравьевым. "Почему и ездили мы в университет вместе с М<ихаилом> Н<икитичем>: в университете же обучались мы французскому, немецкому, латинскому языкам, истории, географии и математике; дома же заданные уроки повторяли. Итак, извольте из сего усмотреть, что я не столько был учителем М<ихаила> Н<икитича>, сколько сотоварищем в учении. При сих наших домашних упражнениях весьма часто изволил бывать и слушать покойный родитель Н<икита> А<ртамонович>, и сколько мог я приметить, он был оными весьма доволен. У нас время текло так, что мы не знали ни малейшей скуки. В учении Михайла Никитич, будучи еще дитя, шел как исполин; он не доволен был классическими книгами, но старался разбирать труднейшие сочинения особливо в латинском языке… Он был кроток и смирен; приятелями он имел одного или двоих одинаких лет и одинаких нравов; был весьма добродетелен: ибо ежели из бедных просил кто у него милостыни, то отдавал он все, что у него было. В университете пробыл Михайла Никитич не более 3 или 4 лет".
Кумиром, нравственным примером, точкой отсчета для Муравьева, как в литературе, так и в жизни, с университетской поры становится Ломоносов. Особенно обогатила его представления об этой личности поездка на север, которую он предпринял вместе с отцом в 1770–1771 гг. Муравьев увидел Архангельск, Холмогоры и Куростров, его переполняло восхищение перед гражданским подвигом Ломоносова, желание следовать его примеру, которое он сохранит на много лет. Вынужденный жить в провинции, Муравьев беспокоится, как бы уровень его образования не упал, продолжает самостоятельно заниматься. Постепенно молодым человеком осознается его литературное призвание - поэзия:
Я, блеском обольщен прославившихся россов,
На лире пробуждать хвалебный глас учусь
И за кормой твоей, отважный Ломоносов,
Как малая ладья, в свирепый понт несусь.
С 1772 г. Муравьев переезжает в Санкт-Петербург, где поступает в лейб-гв. Измайловский полк. Свободное время он тратит на литературные упражнения и пополнение своего образования, посещает лекции профессоров Академии наук, учит языки. К двадцати годам он свободно владел французским, немецким, итальянским, латинским и греческим языками, читал по-английски. Его любовью остается древняя филология, и латинский язык он знает настолько хорошо, что даже переводит на него с русского языка поэму Ломоносова "Петр Великий". Среди знакомых Муравьева по военной службе и светским салонам - известные русские писатели того времени, которые благосклонно принимают ученика; вскоре его поэтические произведения, куда входили басни, оды, эклоги, прочие стихотворения, становятся известными в петербургском обществе. Зимой 1777 г. в первый раз со времени окончания учебы посетив Москву, Муравьев избран членом Вольного собрания любителей российского слова при университете, которое желало поощрить молодого поэта. Там же он знакомится с Новиковым и Херасковым, и Новиков приглашает поэта к сотрудничеству в журнале "Утренний свет".
Картину мировоззрения М. Н. Муравьева нам позволяют увидеть его дневники и записки (изданные лишь частично). Это небольшие зарисовки, созданные автором в результате наблюдений над самим собой, своего рода "беседа в уединении", которая, по мнению Муравьева, более полезна, чем беседа в обществе. Перед нами портрет личности цельной, глубоко нравственной. Главное в ней - верность добродетели, т. е. стремлению делать другим добро, в котором и заключены все наслаждения человека. Наиболее действенное средство для приобретения добродетели - просвещение, причем ценность той или иной науки заключена в мере ее нравственного воздействия, ведущего к усовершенствованию личности. Вся система наук - спокойное убежище от пороков страстей и праздности.
Также улучшать человека призвана и литература, и писатель должен быть проповедником истины, моральным примером не только в своих произведениях, но и в жизни. Сам Муравьев мечтает посвятить себя поэтическому творчеству, чтобы научиться полнее выражать собственные чувства и мысли. Способность чувствовать, дорожить любовью, дружбой, сопереживать обидам и несправедливостям в отношении других - вот, по его мнению, черты души истинно просвещенного человека. Черствость души, замечает Муравьев, больший ее недостаток, нежели чувствительность.
Логика творчества Муравьева ведет его к сентиментализму.
Его по-прежнему привлекают античные классики, образцы европейского классицизма: Тассо, Расин, Клопшток, Виланд, Ломоносов, и он по-прежнему стремится создать образцы поэзии истинно высокого рода - эпопею или трагедию. Но наиболее естественным жанром, раскрывающим чувства автора, становятся дружеские послания, элегии. В русской литературе впервые появляется психологически обоснованный индивидуальный портрет стихотворца. Очень характерно при этом отстаивание Муравьевым внутренней свободы своего творчества, достоинства поэта. "Величие мое в душе моей, а не в производстве, не в чинах, не в мнениях других людей… Имя философа знаменитее титла камер-юнкера". Литература есть призвание более высокое, чем офицерское.