Летать Настя любила. Поэтому теперь, хоть она и была рядом с человеком, который вызывал в ней смешанные, в основном отрицательные чувства, она пребывала в приподнятом настроении. До аэропорта добрались довольно быстро, а девочка решила, что пора начинать веселиться. Для начала заскочила в магазинчик и набрала кучу всякого жевательно-сосательного мусора: жвачки, чупа-чупсы, "тик-так", карамельки, что-то еще. Также в корзинку для покупок легли: темные очки, три журнала, кепка, диск Тимоти и книга "Секс в большом городе". Книгу Настя взяла из чистого озорства и была глубоко поражена, когда Вадим молча заплатил за все, даже не поинтересовавшись, что, собственно, она нахватала. Настя выпала из магазина в состоянии глубокой задумчивости. Однако… Мама устроила бы скандал, начала бы воспитывать, потом купила бы, наверное, какую-нибудь детско-просветительскую книгу с картинками. Настя фыркнула. Марк… тот поднял бы брови, сказал бы что-нибудь язвительное… ну, вроде: "Видишь ли, полное название этого опуса: "Секс в большом городе для больших девочек", просто оно целиком не влезло на обложку". И книгу однозначно конфисковал бы. А этот… папа… даже не взглянул. Он вообще периодически забывал о Насте, и та вдруг поняла, что имела в виду мама, когда говорила, что он не будет за ней смотреть. Он не умеет находиться с детьми. Это точно: не умеет. Он ни разу не спросил, не холодно ли ей, не хочет ли она писать, не устала ли, и вообще практически не разговаривал, словно им было не о чем говорить. Настя надулась. Когда таможенники пропускали сумки через такой черный ящик с рентгеном, один спросил, показывая пальцем на Настину торбу:
– Что там? В коробке?
– Это подарки дедушке. Я сама сделала. Ну, то есть не шкатулку, а рисунки.
– Открой, – велел таможенник.
Настя достала шкатулку, подняла крышку. Сверху лежал рисунок чайки.
– А это что? – Таможенник ткнул пальцем в желтоватый лист, свернутый трубочкой. – Разворачиваем.
– О, это тоже я рисовала. – Настя оживилась и, развязав ленточку, развернула лист. – Смотрите, это наше генеалогическое древо, а бумага состарена, здорово, правда? А вот здесь герб…
– Ясно. А в свертке что?
– Пастельный рисунок "Луговые цветы". Картина не влезла в шкатулку.
– Разворачиваем.
Вадим, с удивлением поглядывавший на Настю, взял сверток, развернул бумагу. Таможенник взглянул на рисунок, на подпись внизу: "Анастасия", – кивнул без улыбки:
– Красиво. Проходите.
– Ты хорошо рисуешь, – по-прежнему удивленно заметил Вадим.
Настя не ответила, надулась еще больше и злобно смотрела из угла, как Вадим битых сорок минут перебирал флаконы с духами в дьюти-фри. Она заметила, что он купил два, оба дорогущие и оба мужские. Эгоист чертов. Однако потом они сели в самолет, и Настя опять повеселела. Она никогда прежде не летала бизнес-классом, ей понравились большие уютные кресла, преувеличенное внимание стюардесс и смешные тапочки. Сейчас можно будет разгадать кроссворд, а потом принесут поесть, и они наверняка поболтают. Но Вадим сказал:
– Если не возражаешь, я посплю. У меня в Риме важная встреча, нужно иметь свежую голову.
Он приказал стюардессе не будить его для обеда, откинулся в кресле, надел на глаза повязку и задремал. Настя злилась, но делать было нечего. Девочка открыла альбом, который всегда таскала с собой, и принялась рисовать спящего Вадима. Однако ужасно мешала эта дурацкая повязка; из-за нее она никак не могла уловить линию носа, и в конце концов бросила попытки нарисовать человека, который являлся ее биологическим отцом. Так сказала мама. Мама ужасно расстроилась из-за всего случившегося, от того, что Вадим объявился. Настя ее жалела. Вот и вчера, накануне отъезда, мама опять принялась психовать, раскричалась, что никуда ее не пустит и вообще – не нужны им деньги.
– А мне нужны, – твердо сказала Настя.
Она заметила, что Марк взглянул на нее внимательно, но Лана конечно же раскричалась еще больше: мол, она маленькая и ничего не понимает, всего у них в достатке, а вот украдет ее этот Вадим, потом будет с них выкуп требовать.
– Мам, ты книжек начиталась или кино пересмотрела, – засмеялась Настя. – Ну подумай – что с вас взять?
Тогда мама расплакалась, а Марк посмотрел осуждающе и покачал головой. "Тоже мне, блин, рефери, – подумала Настя. – Вот рехнуться можно с этими взрослыми, вечно у них психоз какой-нибудь". Она решила поменять тактику. Села на диван, где, уткнувшись головой в подушку, рыдала Лана, прижалась к маминому боку и принялась гладить ее по плечу и уговаривать:
– Мамочка, ну что ты завелась из-за каких-то глупых страхов? Я уже взрослая, мобильник у меня с собой, да и дед меня ждет, он не позволит, чтобы со мной что-то случилось. И дело не в деньгах… – Она подумала и честно поправилась: – Не только в деньгах. Я хочу его увидеть, понимаешь?
– Кого? – Лана с недоумением смотрела на дочь.
– Да деда же!
Лана хлопала мокрыми от слез ресницами и никак не могла взять в толк, почему дочка рвется познакомиться с каким-то незнакомым стариком, живущим неизвестно где…
– Ты что-то о нем знаешь, – протянул Марк, внимательно глядя на девочку.
Настя торопливо прикинула, сколько можно рассказать, чтобы не выдать тайну шкатулки и вообще чтобы мама не испугалась еще больше.
– Я нашла его сайт в Интернете, – осторожно сказала она. – Там все написано, какого он рода, и герб есть, тот же, что у Вадима на перстне.
– Я видел этот сайт, – подал голос Марк. – И что?
– Я ему написала. Сообщила, что Вадим хочет привезти меня познакомиться.
– Да? – хором воскликнули мама и Марк.
– Ну… он ответил в том смысле, что будет очень рад увидеть меня, то есть независимо от того, что там задумал Вадим, он будет рад видеть меня у себя в гостях. Вот. Я считаю, что это вроде как приглашение.
– Ты написала, чтобы предупредить его? – Марк смотрел на девочку с уважением.
– Ну да, – кивнула Настя, изо всех сил хлопая глазами и изображая из себя паиньку. – Подумала, что старику не понравится, если к нему без приглашения свалятся двое из России и начнут навязываться в родственники.
– Что ж, – облегченно вздохнул Марк. – Раз князь ее ждет, это несколько меняет дело.
Настя улыбнулась с облегчением и потихоньку испарилась из комнаты, оставив Марка завершать утешение мамы. У него это всегда хорошо получалось.
Стас сидел в аэропорту и пил кофе. Вчера с помощью знакомых ребят из милиции – в его бизнесе без таких знакомств никуда – удалось выяснить, каким рейсом вылетает Вадим. Заплатив тому же знакомому менту кругленькую сумму, Стасик смог улететь раньше и теперь сидел в аэропорту Рима, ожидая прилета компаньона. Он купил бейсболку и темные очки, взял в аренду машину, и теперь ему оставалось только ждать, исходя злостью из-за безумного желания выпить.
А потом он увидел Вадима. Рядом с ним шла худенькая девочка, при виде которой Стасик сделал стойку. Именно такой он всегда представлял себе Лолиту. Книжку он, честно сказать, не одолел – больно зауми много. Но кино в свое время смотрел. Девочка была хороша эфемерной красотой маленькой феи: длинные светлые волосы, серые глаза, большой рот, худое, еще детское тело. Шла она нога за ногу, на хорошеньком личике застыла гримаска недовольства.
У Стасика вспотели ладони. Он лихорадочно пытался сообразить, зачем Вадим приволок девчонку в Италию. Он же всегда отказывался работать с малолетками, даже Изабеллу снимать не стал. А тут – такую нимфетку где-то отрыл! Ах он гад, точно кинуть Стаса решил! Ну, погоди у меня, бормотал Стасик, нахлобучивая кепку. Он терпеливо дождался, пока Вадим взял машину в прокате и выехал с территории аэропорта. Стасик поехал следом, потея от злости, стараясь не потерять свою цель и не укатать какую-нибудь бабульку на скутере. Вся дорога буквально кишела этими несерьезными транспортными средствами, мужчина ругался в голос, когда кто-нибудь особенно нахальный лез под колеса.
Италия Насте понравилась. Здесь было тепло, пахло югом, то есть водой, цветами и кофе. Из аэропорта они поехали в гостиницу, которая называлась очень красиво: Angeli. Фронтон старинного здания украшали барельефы с ангелочками, поддерживающими витые гирлянды цветов и фруктов. Получив ключи, Вадим и Настя поднялись в номер, мужчина поставил в угол сумки и сразу же ушел, заявив, что у него назначена деловая встреча.
Настя включила телевизор, но там не было ничего интересного, к тому же все на итальянском. Позвонила маме, назвала гостиницу, описала номер, отчиталась, что они поели в самолете и все у нее нормально. Потом села к окну.
Окна отеля выходили на небольшую площадь: несколько уличных кафе, пара магазинчиков на первых этажах зданий. С другой стороны площади начиналась довольно крупная улица, ведущая к центру. Девочка с интересом рассматривала людей, праздно сидящих в кафе, туристов, крутящих головами во все стороны и громко переговаривающихся на многих языках, кошку, которая грелась на карнизе напротив. Кошка ей понравилась, и Настя взялась за рисование. Она притащила к окну альбом и пастель. Черный мягкий карандаш передавал фактуру шерсти животного. Настя, позабыв про все остальное, рисовала крутую спину, плавно переходящую в хвост. Несмотря на неподвижность кошки, хвост продолжал жить своей жизнью, и Настя никак не могла решить, как именно он должен выглядеть на рисунке. Официант в кафе напротив заметил девочку. Некоторое время разглядывал серьезное личико, рассыпанные по плечам белокурые локоны, тонкую руку, старательно выводившую что-то грифелем на бумаге. Потом сбегал в подсобку, принес фотоаппарат и, поднявшись на второй этаж кафе – комната девочки находилась на третьем, – сделал несколько снимков.
Стасик поставил на столик кружку пива и облизал губы. Он решился все же выпить, потому что кофе больше видеть не мог, а всякую сладкую воду типа пепси и прочего отродясь не терпел.
Он без труда проследил за машиной Вадима до гостиницы, видел, как тот через полчаса уехал на той же арендованной тачке. Девчонка осталась в номере. Первым порывом Стасика было последовать за партнером, но он почему-то остался. Его мозг наполнился темной злостью – чертов князь, все дорогу прикидывался чистоплюем, смотрел на него, Стаса, словно он слизняк какой-то, а на деле сам не лучше. И ведь какую девчонку нашел – ангел, настоящий сероглазый ангел! Стасик вытер влажные ладони о штаны и поднялся. Он видел, как Настя рисовала кошку, сидя на подоконнике. Зная этаж, легко отыскать нужный номер. Пройти в гостиницу оказалось и того легче – итальянцы не умеют просто сидеть и присматривать за постояльцами – они сразу же находят себе какое-нибудь приятное и необременительное занятие.
Портье из гостиницы Angeli тоже не скучал. Он как раз просматривал в Интернете ставки на сегодняшних фаворитов на бегах, а потому не обратил ни малейшего внимания на господина, который уверенной походкой поднялся по лестнице.
В коридоре Стасик заколебался. Перед ним оказалось две двери, оба номера выходили на одну сторону, но вот в котором остановились Вадим и девчонка? Он негромко постучал в правую дверь – никто не отозвался. Сделал два шага в сторону и постучал во вторую дверь. Через несколько секунд звонкий голосок спросил:
– Кто там?
На короткий момент мужчина растерялся. Что сказать? Доставка в номер? Нет, она удивится: почему ей ответили по-русски? И он произнес, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно:
– Я от Вадима. Он забыл кое-какие бумаги и поручил мне за ними заехать.
К его удивлению, дверь распахнулась. Девочка стояла на пороге, рассматривала его большими серыми глазами. У Стасика перехватило дыхание. Она была один в один как Лолита, какой та представлялась ему: короткие потертые джинсики, красный джемпер с капюшоном и карманами на животе. Светлые волосы разметались по плечам и блестят, должно быть, недавно причесывала. Она улыбнулась, сказала: "Здравствуйте", – посторонилась, чтобы он смог войти. Встала у окна, спросила:
– А когда он сам вернется?
– Не знаю… – Стасик провел языком по губам. У него дрожали руки, звенело в ушах. – Работы много. Тебе скучно одной?
– Да нет. Только есть хочется. Он уехал давно, а я ела последний раз в самолете.
– Ах ты, бедный ребенок! – воскликнул Стасик. – Нет ничего проще, сейчас я закажу пиццу в номер…
Звонок мобильного заставил его подпрыгнуть на месте. Девочка достала из кармашка джинсов трубку и капризно сказала:
– Да? В номере я, все нормально. Пришел друг Вадима, так может, хоть поем… Что? Зачем? – Она удивленно взглянула на Стасика и протянула ему трубку: – Марк просит вас.
– Кто такой Марк? – Мужчина медлил брать телефон.
– Мой отчим, – пояснила девочка.
Стас неохотно взял трубку:
– Да?
– Слушай сюда, друг Вадима. – Голос Марка звучал сдавленно, потому что он не хотел, чтобы его услышала Лана. Но по телефону это выглядело угрожающе. – Ты, наверное, Стас Бурин, да? Я в курсе того, чем занимается Вадим и в каком бизнесе вы коллеги. Я уже вылетаю в Рим, и, если с девчонкой что-нибудь случится – я до тебя доберусь, ты понял? Я по профессии врач и больно сделать сумею, ты не сомневайся.
– Вадим девчонку украл? – спросил Стасик, пытаясь сообразить, что к чему. Может, сдать приятеля полиции, да и дело с концом?
– Он ее отец. Но я все равно за ним присматриваю. И за тобой буду присматривать, понял?
Стас молча отключил телефон и вернул его девочке. Машинально бросил взгляд в окно. Под пологом кафе на тротуаре напротив стояли молодой парень с фотоаппаратом и здоровенный бородатый дядька. Они о чем-то спорили, дядька то и дело поглядывал на окна номера. Стас замер. Нет, если его заметут и обвинят в растлении малолетних, это конец. О том, что его в таком случае ждет в тюрьме, он старался не думать. А потому быстро попятился к двери, выскочил в коридор и побежал вниз по лестнице. Настя проводила странного дядю удивленным взглядом. Сперва она разозлилась на Марка, который, видимо, сказал дядьке какую-то гадость, тот ушел, а Настя осталась без пиццы. Но потом девочка подумала, что мужик был весьма подозрительный, и вообще… Зазвонил телефон. Опять Марк.
– Настя! Он ушел?
– Да, я…
– Анастасия! Или тебя мама не учила не открывать дверь кому попало?
– Но он сказал…
– Девочка моя! Он мог говорить все, что угодно, ты не должна никому открывать! Запрись в номере и никого, кроме Вадима, не впускай. Мы с мамой скоро приедем, хорошо?
– Правда? – обрадовалась Настя.
– Да, мама волнуется, я тоже… Вадиму не говори, но мы скоро вылетаем. Я позвоню.
После этой выволочки Настя поняла, что обеда ей не видать. Она обследовала маленький встроенный бар, но там из еды было только два шоколадных батончика и пачка орешков. Девочка уселась на подоконник и принялась питаться чем бог послал, поглядывая на улицу.
А внизу мэтр отчитывал официанта:
– Спиро! Какого черта ты бегаешь и не работаешь? Что ты там делал? За постояльцами подглядывал?
– Клянусь, нет! Это просто снимки.
– Показывай, знаю я твои снимки! У вас одно на уме!
Увидев на фото ребенка, мэтр разозлился еще больше:
– Спиро, ты совсем совесть потерял? Это же девочка!
– Синьор Антос, я не… это для дяди.
– Какого дяди?
– Да вы же знаете моего дядю, синьор Антос! Он почти не ходит, но по-прежнему хорошо рисует, особенно всякие сентиментальные открытки, ангелочков, зайчиков. К Пасхе и Рождеству особенно хорошо разбирают, да и вообще, многие туристы любят такие картинки. Вот я и подумал: дядя сделает из нее ангела.
Синьор Антос еще некоторое время хмурился, потом нехотя сказал:
– Ну, если ангела… Но смотри у меня! Иди работай!
Спиро убежал, а мэтр вышел на улицу, поднял голову и нашел взглядом девочку. Настя грызла орешки и глазела в окно. Она заметила внизу большого дядьку с черной бородой и густыми бровями, как две капли воды похожего на Карабаса-Барабаса из ее детской книжки. Не задумываясь, девочка показала ему язык и, спрыгнув с подоконника, скрылась в номере.
– Ангел, – бормотал сеньор Антос, возвращаясь к работе. – Где они, ангелы? Кругом одни бесенята.
Вадим вернулся поздно вечером, когда Настя заснула, голодная и злая. Все, что они съели в самолете, давно рассосалось, а обеда и ужина она так и не дождалась. Папаше просто не пришло в голову, что девочка двенадцати лет не рискнет одна спуститься в кафе, хотя деньги у нее были: мама дала на всякий случай.
Вадим пришел довольный: он удачно продал очередную партию снимков и получил заказ еще на несколько альбомов. Бросил взгляд на кровать, на которой спала девочка – даже мысленно он не называл ее дочкой. Конечно, ему было приятно сознавать, что из орущего младенца, который, помнится, здорово мешал ему жить, выросла такая красивая девчушка, и в отеле, когда их селили, администратор разулыбалась и что-то ворковала про то, как это мило: папа привез девочку в Италию, чтобы она посмотрела Рим, такая красивая девочка, так похожа на отца…
И само собой, он не обманывал Лану, когда обещал обеспечить девочку. Если старый князь признает их наследниками, денег хватит на всех. Впрочем, когда он будет богат, то решит, как средствами распорядиться и позволить ли Лане по-прежнему встречаться с этим дантистом. Что она в нем нашла?
Вадим поставил будильник, принял душ и лег в кровать. Заснул он быстро. Будильник зазвонил в пять утра. Настя и не подумала просыпаться. Ведь это понятно, что будильник звонит для мамы, которая встанет, приготовит завтрак и будет несколько раз заглядывать в комнату и говорить:
– Вставай, зайчик. Ну, просыпайся, мое солнышко! Настя, подъем, а то Марк сейчас ванную займет!
Потом она подойдет, поцелует, пощекочет пяточки, и от нее будет вкусно пахнуть кофе и духами. Однако в этот раз пробуждение было гораздо менее приятным. Громкий голос вторгся в утреннюю дремоту:
– Вставай, нам выезжать через полчаса! Настя! – Кто-то грубо тряс ее за плечо.
Девочка села в постели, поморгав, наконец разглядела Вадима. Он был уже одет, лицо его выражало недовольство.
– Вставай, сколько можно! Нам надо успеть на самолет!
– Какой самолет? Мы только вчера прилетели!
– До Палермо. Князь живет на Сицилии, мы полетим местным рейсом. Вставай же!
– А завтрак? – Девочка сползла с кровати и направилась в ванную.
– Нет времени.
– Что? Я хочу есть!
– Потерпишь!
Настя остановилась, развернулась лицом к мужчине и выпалила:
– Да ты… Я вчера не ужинала! Ты небось поел? По лицу вижу, не голодаешь! А я есть хочу! Ты что, решил меня голодом заморить? Отец называется! – Ей вдруг стало ужасно себя жалко: она не выспалась, голодная, мама дома плачет – слышно было вчера по телефону. – Вот я расскажу старому князю, какой ты отец, он тебя вообще из завещания вычеркнет. Тогда ты от меня ни копейки не получишь! Понял? Ни цента!
– Ах ты! – Вадим опешил.
Но прежде, чем он успел сказать или сделать что-нибудь, девчонка юркнула в ванную и заперлась там.
Он походил по комнате, злясь на нее и на себя, потом пожал плечами и подошел к двери.
– Если не будешь возиться, успеем поесть в кафе в аэропорту. Так что торопись! Все зависит от тебя.
– Во сколько у нас рейс? – донесся из-за двери недовольный голос.
– В семь пятнадцать.