– К полноценной атаке? – сердито бросила она и перевела пылающий гневом взгляд на Теда.
– Эй, я пойду проверю то… ту штуку, о которой мы только что говорили, – пробормотал Тед и поспешно ушел.
Джек едва это заметил – он смотрел на Одри.
– Не хочешь попытаться задать свой вопрос вежливо?
– У меня нет вопросов, Рэмбо. У меня есть требование. Предполагается, что ты должен охранять меня. Последние два часа ты меня не охранял, а поэтому все работающие в "Квест-центре" заходили ко мне, чтобы поздороваться, и задавали вопросы, на которые у меня не было времени отвечать. Так что я буду тебе очень признательна, если ты начнешь делать то, за что тебе платят, и оградишь меня от всех них!
– Боже милостивый, даже не знаю, с чего начать.
– Как насчет извинения и обещания выполнять свою работу?
– Никаких извинений! – отрезал Джек, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие. – Давай прямо сейчас выясним одну деталь, Одри. Твой надзиратель нанял меня, чтобы обеспечивать безопасность – твою и твоего турне, и не работать при тебе держимордой. Вокруг тебя болтается дюжина человек, и они вполне в состоянии открыть дверь вместо тебя.
– Это кто еще такой – мой надзиратель? – возмущенно воскликнула она, проигнорировав его отказ служить вышибалой.
– Твой приятель – тот, кто говорит тебе, о чем думать и что делать.
– Ты говоришь о Лукасе? – переспросила Одри.
Для такой талантливой женщины, как Одри Лару, она становилась непроходимо тупой, когда речь заходила об этом парне.
– А что, таблетки тебе скармливает кто-то другой?
Она смотрела на Джека, не веря своим глазам. В какой-то миг ему показалось, что она вот-вот ударит его. Потом что-то нахлынуло на нее – какая-то эмоция, которую Джек не смог как следует распознать, и в следующий момент он увидел, как в этих красивых зеленых глазах заполыхало пламя.
Это пламя он знал. Это была абсолютная, неуправляемая женская ярость. Пожалуй, Джек, видевший подобный взгляд неисчислимое количество раз, должен был бы извлечь необходимый урок. Но очевидно, не извлек, потому что улыбнулся.
– Ты уволен! – закричала Одри.
– Извини, но это невозможно. Я подписал контракт, так что ты не можешь позволить себе роскошь уволить меня только потому, что я тебе не нравлюсь.
– Ах вот как?! – рявкнула она, приняв боевую стойку и упершись руками в идеально тонкую талию. – Ты серьезно думаешь, что я не смогу тебя уволить?
– Нет, не сможешь, – весело ответил Джек, испытывая какое-то нелепое ликование. – Почему бы не уточнить это у твоего босса? Пусть он прочитает тебе контракт. А у меня полно дел, так что я буду тебе очень признателен, если ты мне скажешь, что тебе нужно еще – кроме дворецкого, который будет открывать и закрывать дверь. И мы оба сможем наконец приступить к своим обязанностям.
– О Боже мой! – потрясенно воскликнула она. – Ну извини – я-то думала, что раз уж какой-то псих пожелал меня убить, то мой охранник захочет лично присматривать за теми, кто врывается ко мне в гримерку каждые пятнадцать минут! Но нет, ты не считаешь нужным это делать! – восклицала Одри, размахивая руками и головой с таким пылом, что похожие на уши Микки-Мауса узлы у нее на макушке подпрыгивали. – У тебя столько важных дел! Отлично, что ж, если я в конце концов погибну…
– Ты не погибнешь, – нетерпеливо перебил ее Джек. – Коли бы ты спросила меня вежливо, я бы с удовольствием тебе объяснил, что сегодня каждый человек в этом здании был проверен. Двери охраняются. Один из моих парней дежурит в твоем коридоре, наблюдая за теми, кто приходит и уходит, а снаружи стоит толпа полиции. Можешь успокоиться. Честно.
Кажется, это ее слегка усмирило.
– Если тебе что-нибудь потребуется или ты захочешь спросить, что и как мы делаем, достаточно просто задать вопрос.
– Спасибо, – с сарказмом ответила Одри. – А я и не знала, как разговаривать с моими служащими, пока ты не появился и не научил меня.
Джек усмехнулся:
– Это я понял.
– О Боже мой! – пробормотала она себе под нос и резко повернулась на своих шпильках.
– Эй! – окликнул ее Джек прежде, чем она успела уйти. Одри остановилась, откинула голову назад, застонала, глядя в потолок, и все-таки оглянулась.
Джек еще раз окинул взглядом ее потрясающую фигуру, улыбнулся и произнес:
– Симпатичные шортики.
– За-ткнись, – проговорила Одри и зашагала прочь.
– О, привет! – воскликнула Кортни, когда Одри рывком распахнула дверь в гримерку и вошла внутрь. – Ты его нашла? – спросила она, быстро заталкивая под сумку V своих ног какой-то журнал.
Одри подошла к сумке Кортни, – посмотрела вниз и отчетливо разглядела заголовок статьи в "Инсайд селебрити".
– Да, я его нашла! – раздраженно ответила она. Она злилась на Джека и злилась на себя, потому что на самом деле ей было очень приятно, что ему понравились ее шорты, а ведь это просто нелепо – конечно, ему понравились ее шорты; всем парням нравятся ее шорты. Поэтому она и надевает их на сцену – потому что зрителям они нравятся.
И все-таки, когда он сказал, что ему нравятся ее шорты, Одри ощутила странное возбуждение. Чертов крысеныш! Она и припомнить не могла, когда Лукас в последний раз говорил, что ему нравится ее наряд. Ладно, не важно. Одри не собирается проводить следующие два месяца со служащим, который будет требовать от нее вежливости, а потом читать нотации о ее поведении, или о снотворном, или еще о чем-нибудь.
Она наклонилась и подняла журнал, который Кортни пыталась спрятать.
– Мне казалось, мы договорились, что не будем больше читать эту дрянь! – рявкнула Одри и швырнула журнал через всю комнату к пустой корзинке для мусора. Он не долетел несколько футов.
Кортни покраснела и опустила глаза.
– Прости, Одри. Я просто не могу удержаться, когда вижу что-нибудь про тебя. – Она подняла глаза и попыталась улыбнуться.
Честно говоря, Одри не покидало ощущение, что эта дерзкая девчонка только и дожидается момента, чтобы вонзить нож ей в спину. Лукас утверждает, что у Одри паранойя. Может, и так, но в одном Одри была совершенно уверена – Кортни с наслаждением читает любую гадость, написанную про ее хозяйку.
Но в данный момент Одри вовсе не требовалось еще и это сражение, поэтому она просто отвернулась от Кортни и погладила Бруно. Тот прыгал у ног, добиваясь внимания.
– Найди мне Лукаса, – бросила Одри, подходя к костюмерше, все еще дожидавшейся минуты, чтобы подогнать костюм.
– Лукас на совещании.
Одри вздохнула и закатила глаза.
– Да мне наплевать, даже если он в Сибири. Мне нужно с ним поговорить.
Кортни переглянулась с Тристаном, ведущим танцором Одри, сидевшим на диване из искусственной кожи.
– Хорошо, – сказала она. – Я его приведу.
– Спасибо! – прорычала Одри и повернулась к Люси.
– Ну ладно, дай мне подколоть шорты, – поспешно произнесла Люси.
– Пожалуйста, поскорее, – сказала Одри. – Нам с Тристаном еще нужно порепетировать танец к "Возьми меня"… так, Тристан?
– Конечно, Одри… – весело отозвался Тристан.
"Конечно, Одри!" Господи, как бы она хотела, чтобы все походили на Тристана! "Конечно, Одри. Мы знаем, что ты дебютируешь в новом шоу перед самой большой аудиторией, и будет просто замечательно, если мы сумеем тебя поддержать".
Через минуту, когда Люси еще работала, вернулась Кортни, следом за ней шел Лукас. Кортни демонстративно подняла журнал, брошенный Одри через всю комнату, кинула его в корзинку для мусора и переглянулась с Лукасом.
Тот нахмурился.
– В чем дело? – спросил он Одри.
Тристан вышел и прикрыл за собой дверь.
– Я насчет охранника, – ответила Одри. – Хочу его уволить.
– Что? – воскликнул Лукас, обведя взглядом всех присутствующих. – Почему? Что случилось?
– Ничего не случилось. Именно в этом вся проблема, Лукас. Люди заходят ко мне целый день, без доклада, задают мне вопросы, мешают, а я полагала, что он должен наблюдать за моей дверью!
Лукас взглянул на Кортни. Та смотрела в пол. Он вздохнул.
– Я хочу, чтобы этого парня уволили! – снова потребовала Одри.
– Господи, Одри, сейчас у нас на это действительно нет времени.
– Лукас! Кто-то угрожает моей жизни! Это ты решил нанять охрану; ты сказал, что мне нужна защита! Так почему у меня ее нет?
– Она у тебя есть. Если ты не хочешь, чтобы к тебе в гримерку не заходили, Кортни будет сама открывать дверь. Или Тристан. Или кто угодно, мне наплевать! Но у Джека есть дела поважнее, чем торчать возле твоей двери!
– Я думала, что самое важное – это я, Лукас. Ты же понимаешь – мое турне, моя жизнь!
Он снова вздохнул, а потом просиял отеческой улыбкой и хотел обнять Одри за плечи, но она оттолкнула его руку. Однако Лукас был настойчив и в конце концов все-таки обнял ее и поцеловал в висок.
– Ты права, крошка, ты и есть самое важное. Но чтобы уберечь тебя, требуется решить тысячу вопросов, потому что ты у нас такая большая звезда. – Он снова чмокнул ее, на этот раз в макушку, в точности как целовал как-то свою племянницу. – Я поговорю с Кортни. Она будет сама открывать дверь. И больше никаких разговоров об увольнении Джека. Мы его все равно не можем уволить – у него контракт.
О черт! Как ни отвратительно, но Джек оказался прав, и Одри, застонав, уткнулась лбом в плечо Лукаса.
– Я понимаю, почему ты так расстроена. Ты, наверное, тревожишься из-за шоу. Не волнуйся, крошка. Шоу будет просто потрясающим. Сюда из Лос-Анджелеса прилетели кое-какие репортеры. Ты знаешь об этом?
– Нет, – буркнула она.
– И угадай, что еще? – добавил Лукас, убрав руку с ее плеча. – У меня есть для тебя небольшой сюрприз.
– Какой? – спросила Одри, видя, что он уже пошел к дверям.
– Я тебе не скажу – это сюрприз. – Он подмигнул. – Просто успокойся, ладно? И не швыряй больше ничего в Кортни.
– Я ничего и не швыряла в Кортни! – Одри сердито посмотрела на свою ассистентку.
– Крошка, пожалуйста, успокойся, – сказал Лукас. – Я зайду к тебе позже. – Он взялся за ручку двери и посмотрел на Кортни: – Кортни… ты будешь сама открывать дверь, чтобы никто не беспокоил Одри, хорошо?
– Конечно! Я сделаю все, что от меня потребуется! – весело ответила та.
– Вот и хорошо. Спасибо, – произнес Лукас и открыл дверь.
– Лукас! – окликнула его Одри.
Он остановился и оглянулся.
– Что ты думаешь про эти шорты?
Он взглянул на шорты и пожал плечами:
– Хорошие шорты. А что?
– Ничего, – ответила Одри и отвернулась от него, жестом показав Люси, что она может продолжать.
Они прорепетировали "Возьми меня", по-настоящему трудный номер, в это время Бруно держала Люси. Кортни и так жаловалась, что за сегодня уже два раза выгуливала песика. Но кто-то должен был его держать – Бруно не им косил, когда кто-нибудь прыгал, он тут же хотел присоединиться к веселью. Собственно, именно поэтому Одри и не хотела собаку.
Они репетировали до тех пор, пока Тристан не взмолился и не уговорил Одри передохнуть, чтобы хватило сил на шоу. Тогда Одри пошла петь вокализы со своим педагогом, потом ей принесли легкий обед, но она к нему едва прикоснулась. За два часа до шоу она пошла накладывать макияж.
К началу шоу Одри забыла обо всем, кроме своего выступления. Пробираясь среди электрического и звукового оборудования по темному узкому коридору, Одри поняла, что очень нервничает. Это большое шоу, намного больше всех тех, где ей приходилось выступать раньше. Три больших "джамботрона", восемь переодеваний и оборудование, похожее на киношное. Ей казалось, что она уже давно преодолела страх сцены, но сегодня он мстительно вернулся обратно. Одри до сих пор казалось непостижимым, что кто-то готов заплатить шестьдесят пять долларов за то, чтобы послушать, как она поет. И еще более непостижимо то, что только в Омахе таких людей оказалось двенадцать тысяч.
Дожидаясь внизу, под сценой, своего выхода – ее поднимали вверх в клубах синего дыма, – Одри слышала, как свистит и шумит толпа, предвкушая ее появление. Фред, стилист, продолжал возиться с ее волосами, пока она не оттолкнула его. Теперь Одри стояла одна, слушая последнюю песню Лукаса и жалея, что позволила ему разогревать публику перед своим выходом. Не так уж он и хорош…
– Эй!
Хотя вокруг Одри суетилось человек двенадцать техников, она вздрогнула, услышав этот голос. Одри обернулась и увидела Джека, стоявшего под большой петлей кабеля. Он надел черную рубашку и потертые джинсы "Ливайс", а его невероятные синие глаза сверкали в этом полумраке.
– Просто хотел пожелать тебе ни пуха ни пера, – подмигнув, произнес он. – Если будешь петь также хорошо, как выглядишь, они зальют слюной весь амфитеатр.
Одри невольно улыбнулась:
– Спасибо.
Джек тоже улыбнулся – теплой, спокойной улыбкой.
– Время! – прошептал ассистент режиссера. – Ваш микрофон включен, так что никакой болтовни. – Он включил фонарик, чтобы вывести Одри на платформу. Она взяла гитару и оглянулась, но Джек уже исчез. Одри перешагнула через кабели и встала на платформу. Оркестр заиграл красивую мелодию. Платформа дрогнула, и Одри почувствовала, что поднимается вверх. Она высоко вскинула голову, глядя на плывущие вверху огни, и сделала глубокий вдох.
Одри ужасно боялась. Она всегда боялась до того, как открывала рот и брала первую ноту, точную и чистую. А сегодня от страха у нее тряслись поджилки.
Но когда она поднялась на сцену и шагнула с платформы сквозь дым и свет к оглушающему реву толпы – дым немного развеялся, и ее узнали, – сквозь нее словно прошел ток. Такого она еще никогда не испытывала. Ощущение было возбуждающим, почти опьяняющим.
– Привет, Омаха! – закричала Одри, и от рева толпы задрожал купол над залом. Оркестр ускорил темп. Одри открыла рот и взяла первую ноту – чистую, сильную и абсолютно точную.
Глава 8
Вечер оказался волшебным – Одри и не знала, что такое бывает. Ничто не может сравниться с аплодисментами тысяч людей за хорошо исполненную песню. До сегодняшнего вечера ей ни разу не аплодировало больше пяти тысяч зрителей. Они выкрикивали ее имя, свистели, бесконечно хлопали – все это вдохновляло Одри, вселяло в нее желание дать лучшее представление своей жизни. Она пела так, как никогда не пела раньше, танцевала, будто летала, шаги ее были быстры, движения легки, и улыбалась она так широко, что заболели щеки.
Несколько мест в шоу остались, по ее мнению, слегка недоработанными, но в основном выступление шло потрясающе. Казалось, что шоу закончилось, не успев начаться. Она могла бы петь всю ночь, могла танцевать, пока напрочь не сотрет каблуки. Она дважды вышла на бис и в конце второго выхода заметила, что свет софитов переместился в сторону. Одри посмотрела направо и увидела Лукаса – Лукаса! – с электрогитарой вышедшего на сцену. Он был в своих любимых черных кожаных брюках, длинном свободном плаще и темных очках. Одри продолжала петь, но софиты светили на Лукаса.
Когда песня закончилась, у Одри не оставалось выбора – она протянула руку в его сторону и прокричала:
– Лукас Боннер со своей гитарой!
Толпа одобрительно взревела; Лукас поклонился, направился к Одри, сопровождаемый небольшим кругом света, крепко обнял ее и поцеловал в губы – к восторгу публики. Потом заставил Одри поклониться одновременно с ним, как будто они вместе только что дали самое потрясающее представление ее жизни, как будто они вместе пели и танцевали весь вечер без отдыха!
Они поклонились еще дважды, Лукас схватил ее за руку и потянул на платформу, которая должна была опустить их под сцену. Пока они опускались, восторженные выкрики и бешеные аплодисменты как будто еще усилились.
– Отличное шоу! – прокричал стоявший внизу ассистент режиссера, хлопнул Лукаса по спине и быстро ушел. Они остались одни; рабочие сцены вдалеке гасили софиты и убирали дымовые шашки. Они стояли в темноте; Лукас облапил Одри и поцеловал ее в губы так, как не целовал никогда.
– Просто фантастика! – сказал он, снова поцеловав ее и подтолкнув дальше за сцену, где перепутались кабели и провода. – Офигенный кайф! – воскликнул Лукас, словно это он провел последние полтора часа там, на сцене, выполняя замысловатые движения на высоченных шпильках, словно это он умудрялся при этом петь, не задыхаясь, хотя двигался по всей сцене, спускался в зал и поднимался обратно.
Он прижал Одри к каким-то доскам, нащупывая ее грудь.
– Лукас…
– Ну давай, крошка! Это было круто, – сказал он, скользнув рукой по голой ноге под коротенькой юбкой. – Ты меня так завела! – пробормотал он, а рука его уже забралась совсем высоко.
Одри негромко ахнула, удивленно запрокинув голову; она чувствовала легкое возбуждение и удовольствие от запретного секса под сценой… но секс был быстрым, грубым и не слишком романтичным. Лукас кончил ей прямо на ногу, – и все-таки это был секс, а в последние несколько месяцев они им почти не занимались. Одри, слишком возбужденная после шоу, слишком взволнованная тем, как хорошо оно прошло, не стала об этом задумываться.
Однако не могла избавиться от мысли, что пока Лукас вонзался в нее, она представляла себе Джека.
Наверху, на сцене, на участке, отгороженном для команды и для того, чтобы Одри могла быстро переодеться, стоял Джек. Он видел все шоу. Оно впечатляло – Джек был поражен талантом Одри и ее умением устанавливать контакт с аудиторией в двенадцать тысяч человек так, словно все они находились на камерном клубном представлении. И пусть он предпочитал проникновенные баллады, которые она пела когда-то, шоу его все равно затянуло. Одри танцевала, как профессионал, бедра ее вращались, светлые волосы разлетались. И голос у нее прекрасный. Она сама прекрасна.
Может быть, больше всего Джека удивило то, что на сцене Одри выглядела гораздо счастливее, чем в жизни.
Одри рождена для сцены – она завораживает, и нет ничего удивительного в том, что толпа сходит от нее с ума.
Это было потрясающее шоу, с буквально парочкой незначительных недочетов… до тех пор, пока на сцену не выполз Боннер и не дал всей публике понять, что Одри принадлежит ему. В тот момент Джек начал презирать Боннера – по одной простой причине: тот украл у Одри последнюю минуту успешного начала ее турне, отвлек на себя внимание зрителей, влез туда, где ему не место.
А теперь огни погасли, публика расходится, рабочие демонтируют оборудование на сцене, а влюбленная парочка до сих пор не поднялась наверх из пещер под сценой.
Джек подавил странный укол ревности и ушел.
Он увидел их через полчаса, когда они все-таки появились на вечеринке в честь открытия. Одри была ослепительна, она просто светилась от восторга, от того, что сумела провести практически безупречное шоу. Или от быстрого секса под сценой. Ну да, этого Джек точно не знал, но он знал женщин и знал этот взгляд.
Одри перелетала от гостя к гостю, принимала похвалы, подписывала бейсболки и диски. То и дело сверкали вспышки фотоаппаратов; Лукас сунул ей в руку бокал с напитком, пока она позировала для дюжины или даже больше снимков с фанатами, сумевшими получить пропуск за кулисы. Ее улыбка не исчезала, она продолжала сиять.
В конце концов, добравшись до бара, Одри заметила Джека и улыбнулась ему так тепло, что в груди что-то странно дрогнуло.