Я совсем случайно подумала об этом. Готовила на днях обед, кромсала овощи для борща и вдруг – мысль: а чем эта девушка так от меня отличается? Ненамного моложе, но не двадцатилетняя красотка. Секс? Может, она ужасно изобретательна по этой части, тем и привлекла Петю? Но что-то подсказывало, что вряд ли. А вот одно не вызывало сомнений – она очень самостоятельная особа. Это видно. Работает. Занимается такой интересной деятельностью. А я кромсаю овощи. Постоянно. Или драю квартиру. Или глажу белье. В этом вся причина.
И родилось решение: пойду работать. Начну интересоваться жизнью за стенами моего дома. Теперь есть на это время. И я найду силы. Любовь можно реанимировать. Я верю в это. Нужно привнести в нее свежую струю. Неожиданную. Мое устройство на работу – это точно будет неожиданно для Пети.
У меня сразу будто крылья за спиной выросли. Правду говорят, многие жизненные проблемы, на первый взгляд выглядящие неразрешимыми, на самом деле имеют простые решения. Я прямо летала по квартире. Даже дети это заметили.
– Мама, – удивленно сказала Леночка, – сегодня ты какая-то не такая, как всегда.
– Правда? – рассмеялась я.
Вот пусть и привыкают.
Лариса, правда, на следующий день сильно охладила мой пыл. Лариса – моя знакомая. Одна из немногих в этом городе. У нас дети вместе учились какое-то время. В пятом классе. Мы и познакомились с ней на одном из родительских собраний. Потом Лариса забрала дочку из нашей школы и перевела ее в другое место. Но знакомство осталось. Мы виделись с Ларисой редко. Она очень занятая особа – у нее сеть парикмахерских. Встречались с ней не чаще одного раза в два-три месяца, изредка перезванивались. Вроде и шапочное знакомство, но именно к Ларисе я обратилась за советом, когда надумала изменить свою жизнь. Почему-то всегда мне казалось, что ко мне она относится по-доброму. Как-то интуитивно я это чувствовала. Хотя доброта не мешает Ларисе резать правду-матку прямо в лицо.
– А что ты умеешь? – спросила она, как только я выложила ей свою идею. – Ты же не работала никогда.
– Работала немного, когда только приехала, – уточнила я.
– Господи, – махнула рукой Лариса, – это было сто лет назад. Все переменилось с той поры.
– Переменилось, – пробормотала я, – но все-таки я хочу попробовать. Главное ведь желание. А желание у меня есть.
– Желание есть – это уже хорошо, – согласилась Лариса. – Но все равно. Куда пойдешь-то? Есть у тебя какие-нибудь мысли?
Мысли у меня были. Честно сказать, я рассчитывала, что она что-нибудь мне предложит. Все-таки мы приятельницы. Могла бы и выручить. Я не претендую на многое, мне бы зацепиться… Но Лариса промолчала. Других мыслей у меня пока не было.
– Можно было бы в секретари, но ты не знаешь компьютер, – продолжала Лариса, – теперь без этого никто не возьмет. Уборщицей ты не пойдешь. – Она быстро глянула на меня. Я отрицательно покачала головой. Уборщицей я уже числюсь дома.
– Надо подумать. – Лариса нахмурилась. – Проблема-то еще и в том, что тебе под сорок. Сорокалетние сейчас никому не нужны.
– Но ведь работают не только молодые.
– Да, не только, – сказала Лариса, – но сорокалетние, которые работают, у них опыт за плечами, за это их и ценят. А у тебя… Может, тебе в гувернантки пойти? – вдруг оживилась она. – Сейчас это в моде, а у тебя такой навык обращения с детьми обоих полов, что ты многим фору дашь.
Я опять покачал головой. Что-то подсказывало мне: это не та работа, которой можно поразить моего мужа. А цель была именно такой – поразить Петю, заставить его вновь взглянуть на меня прежними глазами, как тогда, в студенчестве.
– Тогда надо искать места там, где острая нехватка людей, – сказала Лариса. – Где любого, пожелавшего работать, на руках будут носить. Бюджет, например.
– Что? – не поняла я.
– Бюджетные организации, – пояснила Лариса. – Школы, больницы, детсады – в этом духе. Но там зарплаты мизерные. Тебе это надо?
Мне это было надо. Я понимала, что дело не в зарплате. Мы ведь отлично живем на Петины доходы, а дела в его бизнесе идут хорошо. Нам не нужны дополнительные деньги. Так что с этим проблем не будет. Вот только кто возьмет меня в школу или больницу, когда у меня непрофильное образование?
И тут как будто кто-то прошептал мне на ухо…
– РЭУ, – медленно произнесла я. – Могу пойти работать в свое РЭУ.
Лариса непонимающе уставилась на меня.
– Я же работала в РЭУ, когда приехала сюда. Недавно видела девчонок оттуда. Они говорят, людей не хватает. Могу туда устроиться. И от дома недалеко.
– РЭУ? – с сомнением в голосе протянула Лариса. – По-моему, такая засада все эти РЭУ…
Ничего не засада. Я сходила туда на следующий же день. Все там так же, как в то время, когда я работала. Немного суетливо, но все равно нормально. И почти никаких компьютеров – это я успела заметить. Значит, не будут сильно упирать на это при приеме на работу. Начальник у них в отпуске, вернется через два дня. Сразу же пойду к нему. Думаю, он меня возьмет. Я уже все узнала. У них есть место в бухгалтерии. Я, конечно, не бухгалтер, но все-таки экономист. Справлюсь. Сбегала в книжный магазин, купила пару книжек по бухучету. Надо бы спрятать, чтоб дома пока их никто не увидел. Сюрприз так сюрприз.
И все равно я ужасно боялась начинать этот разговор. Вдруг вспомнилось, что раньше Петя категорически был против того, чтобы я где-нибудь училась. То есть чтобы вращалась в каком-нибудь обществе. Он же ревнивый. Ему не объяснишь, что на курсах флордизайна никаких мужчин и не предвиделось. Мне кажется, он ревновал не только к мужчинам. Он ревновал к любому общению за пределами семьи. И что тогда он скажет о моем решении пойти работать? Начнет орать, как орал тогда, с флордизайном? Или промолчит, но так, что лучше бы орал?
Два дня прошло. Я переговорила с начальником РЭУ. Он согласился взять меня на работу. Зарплата, конечно, будет копеечная. Договорились, что я выйду прямо со следующего понедельника. Надо было решаться на обнародование своей затеи. Я напекла пирогов и, дождавшись, когда все семейство усядется ужинать, приступила к разговору.
– Я решила пойти работать.
Дети дружно вытаращили на меня глаза:
– Работать?
– Да. – Я пододвинула им пирожки с брусникой. – Ешьте. Сейчас чай поставлю. – Вскочила и побежала на кухню.
Мне нужна была передышка. И не так уж это трудно, подумала я, включая чайник. Сейчас выйду, они спросят, куда я собираюсь пойти работать, я скажу, а там будь что будет.
Я вошла в столовую, неся в руках чайник и заварочник. Петя листал газету. Дети грызли пирожки. Разлила чай по чашкам и села на свое место. Петя сложил газету и поднял глаза на меня.
– И кем ты собираешься работать? – спросил.
Без ора. Спокойно. Даже почти мягко.
– В РЭУ, – торопливо сообщила я. – Бухгалтером.
По его губам пробежала усмешка.
– Бухгалтером?
– Мама, – повернулся ко мне Антошка, – ты разве умеешь бухгалтером?
– Меня обещали научить. – Я потрепала его по макушке. – И еще я купила всяких там книжек. Не боги горшки обжигают. – И с опаской взглянула на Петю.
– Тебе зачем это? – ровным голосом спросил он, разламывая пирожок.
– Что? – растерялась я.
Зачем мне это? Не скажешь же, чтобы встать вровень с твоей зазнобой.
– Там денег никаких не заработаешь, – продолжал Петя. – Зачем тогда это тебе?
– Ну… Ребятишки… – я откашлялась, – ребятишки уже выросли. Самостоятельные стали. С ними почти нет хлопот.
Он кивнул. Я приободрилась.
– Вот. Времени свободного стало больше. Я и подумала…
Его лицо ничего не выражало. Я торопливо добавила:
– Если ты думаешь, что не буду успевать дома, не беспокойся – я договорилась пока на полставки. Буду работать с утра, а после обеда – дома.
– У них, наверное, совсем хреново с кадрами, – бросил Петя, наливая себе вторую чашку чая, – раз тебя взяли.
Я вздрогнула, метнула быстрый взгляд на ребятишек. Леночка прятала усмешку. Антошка, казалось, был полностью поглощен передачей, шедшей по телевизору. Я подняла глаза на Петю. Он равнодушно смотрел на меня. Сказать мне было нечего. Я и промолчала.
– Смотри, – сказал Петя, поднимаясь из-за стола. – Чтоб только дома все было по-прежнему.
И ушел на балкон, прихватив с собой чашку с чаем.
Я убрала со стола, вымыла посуду. Когда уже Петя согласится на посудомоечную машину? Вот все в доме есть, а посудомоечной машины нет. Баловство это, говорит он. Хорошенькое баловство, когда трижды в день приходится мыть за всеми горы посуды. Стала уже покупать себе резиновые перчатки, потому что кожа на руках с годами становится суше. Сколько же я, интересно, перемыла за эти годы тарелок и кастрюль?
Я протерла разделочный стол, сняла перчатки, ополоснула руки. Села у окна. Не было в душе никакой радости оттого, что сообщила о своем решении. Почему так? Почему им как будто все равно? Я думала, что мне удастся поразить их этой новостью, а они мимолетом выслушали ее и погрузились в свои дела. Такое разочарование, просто до слез. "Но ничего, ничего, – уговаривала я себя, – начну работать, и тогда мы поглядим".
Ира
– Вцепиться в волосы – это сильно. Еще один способ реагировать на измену, – захихикала Светка, когда я рассказала ей о своих мыслях по поводу Димкиного семейного кризиса. – У Маруси один, у Витки – другой.
– Наверняка есть еще и третий, и четвертый, – сказала я. – Вот только, мне кажется, ты никогда не будешь знать заранее, как начнешь реагировать.
– Ну да, – продолжала Светка, – уйти – третий, ничего вообще не делать – четвертый. Насчет заранее… Я бы собрала все-таки чемоданы и удалилась. Скорее всего. А ты?
– А я всегда живу на своей территории, – ответила я. – Поэтому просто бы выставила за дверь, и все дела.
– Какие мы с тобой злые, – задумчиво проговорила Светка. – Или нет?
– Ой, слушай, хватит уже всякий бред нести. Лучше расскажи, что у тебя нового?
– А, фигня всякая. – И в течение следующих двадцати минут Светка трещала о том, на каких выставках побывала, каких успехов в деле освоения искусства росписи по шелку (Светка увлеклась в последние месяцы батиком) добилась, скольких человек отинтервьюировала и что нового узнала. – В общем, – подытожила она, – ничего особенного. Никаких жизненных перипетий. Не то что у Маруси.
Человек – существо престранное. Вечно чего-нибудь ему не хватает. И кстати, не потому ли мы проявляем столь сильный интерес к Марусиным делам, что у нас самих таких событий давненько не бывало? А вовсе не оттого, что мы такие чуткие и сердобольные? Я тряхнула головой, дабы отогнать эти неприятные мысли, и принялась торопливо рассказывать Светке о том, где была и что видела. У меня тоже есть своя жизнь. Мне абсолютно не нужны чужие события, чтобы чувствовать себя в тонусе. Чур-чур!
Наверное, может показаться, что я только и делаю, что сижу и обмусоливаю Машкину проблему. Просто потому, что только на эту тему и трещу.
На самом деле все обстояло не так. Один день сменял другой. Я не успевала их отслеживать – так много всего было пережито за время, прошедшее с момента Машкиного отъезда. Меня отправили на курсы по менеджменту, где я и торчала все вечера напролет. Наконец-то сдала на права и уже начала присматривать себе машину. А еще я целых два раза вырвалась в театр, что вообще-то при моем расписании настоящий подвиг. И три раза встречалась с разными приятелями и приятельницами. Нормальная жизнь мещанина большого города, озадаченного тем, как выжить в этом городе и даже получить при этом немного удовольствия.
А Машка… Я наметила себе срок – до конца сентября пытаюсь дозвониться до нее, а потом бросаю это занятие в связи с полной бесперспективностью. Захочет – сама прорежется.
За пять дней до намеченного мной срока в квартире раздался междугородний звонок. Я только вернулась с работы, еще не закрыла входную дверь, бросила ее открытой и понеслась на кухню, где висел телефон.
– Да! – заорала я, схватив трубку.
– Здравствуйте. – Сквозь легкий треск немного глуховато звучал мужской голос.
– Здравствуйте, – машинально ответила я. Кто это еще, черт возьми?
– Ирину можно услышать?
– Это я.
– Привет. – Голос стал слышен чуть лучше. – Это Петр.
– Что? – Я растерянно потерла лоб.
– Петр Рогов, помнишь? – В голосе промелькнуло нечто похожее на иронию.
– Помню, конечно, – буркнула я. – Просто не ожидала тебя услышать.
"Что с Марусей?" – билась в голове тревожная мысль. Почему мне звонит Петюня, который на дух меня не переносит? И тут…
– Где Марья? – холодно вопросил Петя.
– Что? – Я судорожно сглотнула слюну.
– Марья где? – Металла в Петином голосе прибавилось.
– Я не понимаю, о чем ты, – онемевшими губами проговорила я.
– Брось дурака валять, Зарубина! – Петин голос взметнулся ввысь и дал петуха. – Зови Марью, я хочу с ней говорить.
– У меня ее нет. – В горле запершило, я откашлялась и повторила: – У меня ее нет.
– А где же она?! – заорал Петя.
– Не знаю… – Я вообще перестала что-то понимать. – Я думала, дома… Мы давно с ней не разговаривали.
– Ведь врешь! – Петя продолжал орать. – Она бы сама не додумалась до такого! Она бы…
– До чего? – перебила я. – И вообще, перестань орать и говори нормально. Что она сделала?
– Она, – чуть сбавив тон, сказал Петя, – устроила тут натуральный скандал, расколотила столовый сервиз на двенадцать персон и ушла, хлопнув дверью.
– Да-а?! – изумилась я.
– Да! – опять рявкнул Петя. – Штукатурка обсыпалась в прихожей.
– Машка?! – не поверила я.
– Вот и я о том же, – продолжал бушевать Петя. – Она бы сама не додумалась до такого. Кто-то подбил ее на это. Кроме тебя, больше некому. Где она?.
– Не знаю. Вот честно, не знаю.
– Серьезно?
– Абсолютно.
Я, правда, не стала уточнять, что, даже сиди сейчас Машунька у меня на кухне, я все равно клялась бы Пете в полном своем неведении.
– И где она тогда? – Похоже, Петя наконец-то поверил.
– Давно? – спросила я. – Давно она ушла?
– Три дня.
Оп-ля!
– Я решил ничего не предпринимать три дня, – продолжал Петя. – Сегодня они закончились.
– Ты сестре звонил? – поинтересовалась я.
– Ну разумеется, – огрызнулся Петя.
– А вещи? Вещи она с собой какие-нибудь ваша?
– Взяла что-то.
– Слава богу! – облегченно выдохнула я.
– Что значит "слава богу"? – Петин голос опять стал набирать громкость.
– Значит, она не собирается покончить с собой, – пояснила я.
– Конечно, не собирается. – Я прямо-таки ощутила, как Петя поморщился. – Чушь городишь.
– Почему же чушь?
– Она не была похожа на человека, который собирается покончить с собой.
Многие из них не похожи, однако же…
– Ладно, – деловито подытожил Петя, – я понял. У тебя ее нет. Если вдруг объявится, скажи, чтоб возвращалась немедленно. И вообще, скажи, что она дура, каких свет не видывал. Все. – И, не прощаясь, бросил трубку.
Я нажала отбой, в прострации постояла посреди кухни пару секунд, потом вернулась в прихожую и наконец-то заперла дверь. Прошла в гостиную, взяла переносную трубку и набрала Светкин номер.
– Охренеть! – выдохнула Светка, выслушав рассказ о последних событиях.
А чего еще было ждать от Светки? И затем:
– С этим надо что-то делать…
Кто ж спорит. Только что?
Утром я с трудом раскачалась после полубессонной ночи и побрела на работу. "Машка где-то отсиживается, – уговаривала я себя. – С ней все нормально. Вот только где она могла скрываться? У нее ведь нет никаких близких подруг в Новосибирске. А те знакомые, с которыми они дружили семьями, – к ним она точно не пошла, чтобы не быть выданной в тот же момент Пете. Уж на это у нее наверняка мозгов хватило".
Проглотив пару бутербродов, я села за компьютер проверить электронную почту. Мобильник противно запищал. "Надо бы сменить сигнал для получения эсэмэс, – в который раз подумала я, протянула руку, пощелкала кнопочками и прочитала: – "Встречай 19.30". Вот черт! Как же я сразу не сообразила? Когда Светка говорит, что нужно что-то делать, то лучше расслабиться и не сопротивляться.
Маруся
Я уже все распланировала. Главное – план, так ведь? Сначала закреплюсь в РЭУ, начну получать зарплату. Какую-нибудь ведь все равно получу. Когда разговаривала с начальником, не очень сообразила, какую именно, а переспрашивать постеснялась. У них как-то сложновато все рассчитывается. Или он так непонятно объяснял? Как бы то ни было, я стану зарабатывать свои собственные деньги. Смогу покупать на них книжки. И может быть, хватит даже на курсы.
Получиться нужно, как же без этого? Тем более, что бухгалтерию совершенно не помню. Даром что у нас ее читали целых полтора года. Да и Лариса говорит, что с тех пор все сильно изменилось. Новые правида, новые законы. Понятно, что от обычного бухгалтера, на должность которого меня берут в РЭУ, многого не требуется. Сиди себе в уголке, вороши бумажки, считай. Сводить все это будут другие. У кого и опыта побольше, и знаний. Вот до них мне и не мешало бы доучиться. Так что, как только освоюсь, сразу же на курсы. Надо бы найти такие, где занятия днем. Чтобы вечером, когда все будут дома, я тоже была.
Так и буду потихоньку двигаться вперед. Конечно, хотелось бы побыстрее… Просто распирает. Хочется посмотреть, как станет реагировать Петя на мои подвиги.
Так я думала те несколько дней, что оставались до момента выхода на работу. Предвкушала, как будет забавно возвращаться с работы, как все другие нормальные люди, как за ужином буду рассказывать о прошедшем дне – словом, в радужных красках все рисовалось.
И потому все, что случилось в понедельник, было точно обухом по голове.
Я еле дождалась, когда Петя закончит свой традиционный рассказ о том, как у него прошел день. Он всегда подробно докладывал о своем бизнесе. О сделках, партнерах, каких-то офисных мелочах. Не знаю, зачем ему все это. Может, чтоб ребятишки были в курсе? Он же наверняка будет передавать им свое дело. Я лично его рассказы всегда мимо ушей пропускала. Многое просто было непонятно, а многое – неинтересно. А вот Антошка, бывало, задавал вопросы. Да и вообще, всегда слушал довольно внимательно. Леночку это меньше интересовало. Конечно, девочка же. Но тоже – отца не перебивала, его речи терпеливо выслушивала до конца.
Вот и в тот понедельник все было как всегда. Сели. Приступили к еде. Петя начал вещать о своем. Дети кивали, что-то спрашивали. Я же не прислушивалась к разговору. Потому что все силы потратила на то, чтобы сдержать свое желание перебить Петю и выложить свои впечатления первого трудового дня.