… Они встречались так уже почти год. Правда, в общей сложности насчитывалось не так уж и много встреч - виделись раз пятнадцать, самый максимум двадцать. А потому за этот год Женя ни на йоту не приблизилась к цели, к генеральной своей мечте - стать официальной супругой любимого. Городинский ни о чем таком не заговаривал, а сама Женя пока еще не отваживалась, опасалась спугнуть Диму. Считала, что он сначала должен к ней привыкнуть, а уж потом… Причем, привыкнуть к ней Дима должен был так, чтобы без Женьки не представлял собственного существования. Пусть не в роли жены, пусть пока еще в роли любовницы, но любовницы, можно сказать, законной, самой-самой любимой и драгоценной. Чтобы рано или поздно осознал, что только она одна любит его по-настоящему, только она одна дорожит им. Что только на нее, на ее поддержку сможет рассчитывать в трудную минуту. А поэтому Женя и не считала не только необходимым, но даже возможным ставить Городинскому какие-то условия или хотя бы просто намекать на то, что рано или поздно ему предстоит развестись с Алиной и жениться на ней.
И спустя год вполне удовлетворялась ролью нерегулярной любовницы. Конечно, было немножечко обидно, что за год они с Димой стали ненамного ближе, чем во вторую свою встречу. Однако Женю безмерно радовало то, как изменился Дима. Если при первых свиданиях он казался, да что там казался - был на самом деле! - заносчивым и чрезмерно гоноровым, то через некоторое время его спесивость несколько поубавилась. Конечно, и теперь еще в его речах проскакивало довольно неприятное 'Мы, звезды!', но все реже, и все мягче были акценты. Да и вообще вряд ли возможно, чтобы такая знаменитость при ближайшем рассмотрении оказалась совершенно рядовым человеком. Нет, как ни крути, а звездность, всенародная слава свой отпечаток на человека налагают непременно, это уж как дважды два. Никуда от этого не уйдешь, не денешься. Да и разве не это в Диме особенно нравилось Женьке? Разве ее ранили его замечания, надменные упреки:
- Вы что, девушка, с дуба рухнули? Я же вам не Федя Кастрюлькин. Я, между прочим, звезда, я - Дмитрий Городинский, если ты это еще не поняла!
И, даже если до этого Жене что-то в его поведении не очень нравилось, тут же ставила себя на место: да что же это она, совсем забыла, с кем разговаривает? Или просто чувства притупились, восторгу поубавилось за прошедший год? Разве за этот год Димочка стал менее знаменит? Или разве стал ей менее дорог, чем год назад?
И Женя тут же лисой подлащивалась к кумиру:
- Ну что ты, Димуля, конечно, ты - звезда, кто же спорит? Ты же самый знаменитый, ты - самая гениальная фигура современности! Ты - кумир миллионов. А еще ты - мой самый-самый-самый любимый мужчина на свете…
И Женя снова и снова доказывала кумиру, как сильно любит его. Ласкала звездное тело, как в первый раз, до сих пор опасаясь, как бы Димочка не разочаровался в ней, как бы не устремил свой звездный взгляд в другую сторону, на другую поклонницу.
- Димочка, - мурлыкала она, целуя чуточку худоватый торс Городинского. - Ты мой самый любименький, самый родненький. Ты самый лучший, самый гениальный… Ты - эталон, ты безгрешен, Димочка! Ты совершенен, ты - гениальный шедевр Творца! У тебя такие красивые глазки, Димуля! А реснички - ах, какие длинные у тебя реснички! Зачем тебе такие? Мужикам ведь такие без надобности. Отдай мне свои реснички, Димочка, а? Давай поменяемся? Дима, мой Димочка…
Ох, как Городинский любил эти Женькины причитания! Довольно прикрывал глаза, улыбался, млея не столько от ее ласк, сколько от комплиментов. А Женя ведь прекрасно знала, как доставить любимому максимальное удовольствие:
- Димочка, Димусик… Мое ненаглядное сокровище… Моя драгоценность… Мой бриллиант чистой воды… Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, правда, Димуля? Знаешь, ты все знаешь… И ты меня любишь. Может, сам этого еще не понял, но я-то знаю - ты меня любишь, Димочка, правда?
Иногда Дима просто молча улыбался, иногда вынужденно признавался:
- Конечно, детка. Конечно люблю.
Ах, как Жене были приятны его слова! Ах, каким медом разливались в душе! Вот только было ужасно жаль, что Дима говорил о своей любви так коротко и небрежно, ведь Жене так хотелось услышать страсть в его голосе. Но что поделаешь? Мужчины все такие. Это женщины - существа эмоциональные, это им нужно говорить самим и слышать в ответ слова любви. А мужчинам вполне достаточно чувствовать любовь, а вот говорить о ней они почему-то считают зазорным. Так стоит ли обижаться, что Дима никогда не говорит ей красивых слов? Главное, что он тоже ее любит. Осталось только дождаться, когда он поймет, что кроме Женьки ему никто не нужен, что никакая Алина Петракова не заменит ему Женьку!
За прошедший год Женя сильно изменилась. Даже Лариска Сычева это заметила. Только удивлялась:
- Жень, а чего ты ныть перестала?
- Ныть? - переспросила Женя. - А разве я когда-нибудь ныла? Ты о чем, Ларка?
- Ну как, - растерялась Сычева. - Ну ты же раньше такая недовольная вечно была, при каждом удобном и не очень случае всех мужиков поминала недобрым словом. А теперь как будто спокойнее стала.
- А, - понимающе улыбнулась Женя. - Наверное, старше становлюсь, мудрее. Мужики, конечно, приличные сволочи, но, наверное, встречаются все-таки среди них и порядочные.
- Ну-ка, ну-ка, - оживилась Лариска. - С этого места поподробнее, пожалуйста. Это кто же у нас такой порядочный на горизонте нарисовался?
- Ну кто-кто, - загадочно улыбнулась Женя. - Вадик твой, например. Ты же мне уже год талдычишь, какой он у тебя хороший.
- Ааа, - разочарованно протянула Сычева. - А я-то думала… Слушай, Денисенко, а ты от меня ничего не скрываешь? Уж не завелся ли у тебя кто? Уж больно ты изменилась за последнее время.
- Заводятся тараканы, - обрезала Женька.
- Ну да, конечно, - легко согласилась с нею Лариска. - Особенно в башке. Вот у тебя как завелись в ранней молодости, так сколько лет понадобилось, чтобы их вывести? Да и то я еще не уверена… Так ты не темни, рассказывай. Есть, что ли, кто-то?
Ах, как Женьке хотелось рассказать Сычевой про Димочку! Аж распирало всю от предвкушения: Лариска ведь упадет от удивления, от зависти лопнет - как же, серая мышка Денисенко стала любовницей знаменитости! Но нет, нет, еще не время. Мало того, что Димочка просил оставить их связь в секрете, мол, слухи моментально пойдут, а он не имеет права подставлять свое имя под удар. Кроме того, Жене ужасно не хотелось бы в ответ на свои откровения услышать от лучшей подруги вместо одобрения и искренней радости насмешку: конечно, стать любовницей - великое дело, а ты вот попробуй-ка стань его женой! Потому и молчала столько времени, скрывала свое счастье. Ну а раз молчала год, может и еще немножечко подождать, пока Димочка не примет решение развестись со старой грымзой, как он именовал Петракову, и связать свою судьбу с Женькой, официально зарегистрировав отношения. И вот уже тогда она насладится произведенным эффектом по полной программе! Одно дело сообщить подруге о том, что ты любовница кумира, и совсем другое - пригласить ее на свадьбу с ним же. Вот это будет сенсация! Вот тогда уж Лариске точно нечем будет крыть! И тогда она вынуждена будет забрать свои слова обратно. А то ишь, придумала! Димочка Городинский - и 'неприлично красив'! Да разве можно быть неприлично красивым?! Нет, Сычева в корне неправа, Димочка - красив до безумия, он - само совершенство, любимое детище Творца!
- Нет, Лар, откуда? - хитро прищурилась Женя. - Никого у меня нету. Ты же знаешь, как я к мужикам отношусь. Сугубо из уважения к тебе перестала считать сволочью твоего Вадика, так ты меня уже подозреваешь в чем-то неприличном. Ты мне лучше вот что скажи, Сычева: твой Вадик жениться собирается, или как? Сколько можно? Вы ведь уже полтора года вместе, или сколько?
- Два, - едва слышно прошептала Лариска. - Двенадцатого августа будет два…
- Ууу, - протянула Женя. - А воз, значит, и ныне там?
Сычева подавленно промолчала, только крутила на блюдце пустую чайную чашку, словно бы опасаясь увидеть осуждающий взгляд подруги.
- Понятненько, - не слишком бодро произнесла Женя. - Стало быть, рановато я причислила его к порядочным людям. И то, что тебе уже двадцать семь, его никоим образом не подстегивает к решительным действиям?
- Не-а, - обиженно ответила Сычева. - Я уже и сама жду-жду, когда же он мне предложение сделает, а он все молчит…
- Нда, - недовольно крякнула Женя. - Знаешь, Лар, мне кажется, тебе с ним завязывать пора. Раз уж человек не понимает, что пора принимать решение, то это решение должна принять ты. И уж конечно это не должно быть решение остаться с ним до тех пор, пока ему не захочется поменять тебя на молоденькую. Время-то работает против тебя, должна же ты это понимать. Вот и принимай решение. Пора ставить точку.
- Думаешь? - растерянно уставилась на нее Лариска. - Жень, я ж его люблю. Как же я точку поставлю?
- Как-как? Каком кверху, - обрезала Женька. - Я тоже любила. Того…
- Безымянного? - с готовностью пришла на помощь замявшейся подруге Лариса.
- Вот-вот, именно - безымянного. И куда меня эта любовь завела? Только я-то была молодая да глупая, мне еще простительно было в дерьмо вляпаться. А тебе, между прочим, двадцать семь.
- Двадцать шесть, - едва слышно поправила Сычева.
- А я говорю - двадцать семь! Почти. Всего-то месяц с небольшим остался.
Дружно помолчали. Жене было ужасно жалко Лариску, хотелось надавать ей еще кучу советов, как порвать, как поставить точку в отношениях со сволочью, подобной тому, чье имя, должно быть, неустанно переворачивается в гробу, если столь иносказательное выражение имеет право на существование. И даже чуть было не начала высказывать подруге свои выкладки и доводы в пользу одиночества, да тут вспомнила, что и сама-то находится приблизительно в таком же положении, что и Лариска. Ведь и сама уже почти год ни жена, ни одиночка. Так, любовница женатого мужика, пусть даже он по совместительству является звездой. Впрочем… Наверное, Ларискино положение все-таки чуточку хуже, чем ее собственное. Женьке-то хотя бы понятно, почему ее до сих пор не позвали замуж: увы, Димочка несвободен, и она знала об этом еще до начала их романа. А потому Жене хотя бы понятна причина и нет поводов для упреков. Конечно, разве может Дима вот так сразу развестись и жениться снова? Нет, конечно, она ведь изначально была готова к тому, что некоторое время придется довольствоваться всего лишь ролью любовницы. Правда, Женя все-таки надеялась на то, что это время не затянется так надолго.
У Лариски же положение, на Женин взгляд, было еще хуже. Даже страшнее. Она ведь даже не догадывалась, по какой причине Вадик не зовет ее замуж. А вдруг он ее совсем не любит, а встречается сугубо по привычке или того хуже - от скуки? Но имеет ли Женя право давать подруге советы? Ох, это же такой деликатный вопрос! А вдруг она своими советами только разрушит Ларискину судьбу? И та ее потом всю жизнь проклинать будет. Ой, нет. В этом деле - каждый за себя, только сам человек вправе принимать решения: с кем ему оставаться, а от кого уходить…
- Знаешь, Лар, ты меня лучше не слушай. Я - плохой советчик. А то насоветую тебе чего-нибудь не того. Ты, наверное, сердце свое слушай. Но и от голоса разума не беги. Попробуй найти золотую середину между ними, а то одно только сердце тебе такого наговорит - век потом не расхлебаешь. Не знаю, Лар, не знаю. А может, ты бы ему как-нибудь намекнула, что ли? Тоненько так, но прозрачно. Может, он просто не догадывается, что ты за него замуж хочешь, а?
Сычева не отвечала. Только крутила молча чашку по блюдцу, вертела то по часовой стрелке, то против нее. А потом вдруг всхлипнула:
- Жень, что ж мы с тобой такие несчастные?
Женькин носик с готовностью сморщился, глазки заблестели и в носу как-то подозрительно защипало…
Глава 12
Тихо, незаметно, маленькими осторожными шажками вкралась в жизнь Евгении Денисенко еще одна осень. Двадцать седьмая по счету.
Пока еще осень исполняла свои должностные обязанности лишь по ночам, осторожно, словно бы пробуя силы после долгого безделья, нагоняя прохладного ветра, выстуживая за ночь воздух градусов до семи. Утром же, под яростными солнечными лучами, стыдливо пряталась, не желая раньше времени разбрасывать по пустякам силы на неравную пока еще борьбу. Еще не время, еще не вечер. Будут вам и злые ветры, будут холодные дожди, будут ранние промозглые вечера. А пока погуляйте легкомысленно, понаслаждайтесь игрой осеннего разноцветья в лучах теряющего день ото дня силу солнца. Готовьтесь и трепещите!
Звонок Городинского застал Женю на выходе из метро.
- Алло? - радостно откликнулась она. - Димочка, где ты, милый?
- Где-где, - недовольно проворчал Дима. - Почему я всегда должен тебя ждать?! Почему тебя никогда нет под рукой, когда ты нужна?!
'Нужна!' - радостно запрыгало в Женькиной груди сердечко. 'Нужна! Я сейчас, милый, подожди, родной, я скоро!!!'
Женю нисколько не покоробил недовольный тон Городинского. По опыту знала - он совсем и не злится на нее, просто Дима не привык высказывать свои истинные чувства вслух, всегда прячет нежность за искусственной грубостью. А сам… Ах, если бы Димочка ее не любил - разве стал бы он столько времени проводить с нею?! Любит, конечно же любит! Вот только пока еще сам не отдает себе отчета, как сильно любит, что с каждым днем ему все труднее и труднее обходиться без Жени. Но он поймет, он обязательно поймет! И даже, скорее всего, очень скоро, ведь вон как за последнее время участились их встречи. Значит… Значит, день ото дня он сильнее чувствует дискомфорт, когда Женьки нет рядом. Ах, как замечательно!
- Димочка, я только что вышла из метро. Минут через десять буду дома. Мне ждать тебя там, или подъехать к тебе? Где ты, милый?
- Да не надо меня ждать, не надо! - разнервничался Городинский. - Это я тебя жду! Сколько можно - десять минут звоню, а ты все вне зоны досягаемости. Что за фигня, детка?! Давай скорей, у меня мало времени. Или ты хочешь, чтобы я уехал, не дождавшись тебя?!
- Что ты, Димочка, что ты, миленький! Я уже бегу, я бегу, подожди еще немножечко!
Белый лимузин Женя заметила издалека, да и немудрено было - Дима всегда оставлял машину в одном месте, чуть поодаль от ее дома. Подошла, постучала в окошечко. Дверца тут же открылась, и из машины вышел высокий странный парень в жутких очках и огромной несуразной кепке. Шикарный кожаный костюм и лакированные штиблеты резко диссонировали с маскировочными атрибутами.
- Наконец-то, - недовольно проворчал странного вида молодой человек, подхватил Женю под локоток и настойчиво повел в знакомый подъезд.
А Женя почему-то и не думала возмущаться, только улыбалась счастливо, семеня на высоких каблуках за Городинским. В подъезде слышались чьи-то шаги, и Дима заранее опустил голову пониже. Маскировка маскировкой, а на всякий случай не помешает. Осторожность лишней не бывает.
Едва поднялись на второй этаж, как нос к носу столкнулись с Катей. Женя поздоровалась первой, не сумев скрыть счастливого взгляда. Катя ответила, окинув ее спутника заинтересованным взглядом, и прошла мимо.
Едва зашли в квартиру, Городинский грозно спросил:
- Кто такая?
- Катя, моя соседка, - бесхитростно ответила Женя.
- Она что, знает? - в голосе Димы сквозили истерические нотки.
- Ну что ты, Димочка, - успокоила его Женя. - Конечно нет! Об этом знаем только мы с тобой. Это наш с тобой секрет, правда, милый?
И Женя прижалась к нему прямо в прихожей:
- Димуля…
Городинский чмокнул ее в макушку.
- Гляди мне, - явно успокоившись, ответил он. - Ты ж понимаешь, какой скандал поднимется, если что? Я ведь человек несвободный, к сожалению. Ну ладно, детка, иди ко мне. Ты же знаешь, у меня времени в обрез. Я не принадлежу сам себе. Цигель, детка, цигель.
И, на ходу стаскивая с Женьки трикотажный реглан, потащил ее в комнату.
А через два дня Женя позвонила в соседскую дверь.
- Привет, соседка! - поздоровался Игорь, отступив шаг назад и пропуская гостью в дом: - Проходи.
Женя вошла в тесную прихожую:
- Привет. Катька дома?
Из комнаты с визгом выскочили оглоедики.
- Мам, тетя Женя пришла! - известил мать семилетний Сережка.
Маленькая Алинка, которой еще не исполнилось трех лет, как попугайчик повторила, едва выговаривая трудные буквы:
- Ма! Тетя Зенька плисла!
Исполнив долг гостеприимных хозяев, оглоедики убежали заниматься дальше своими серьезными детскими делами. Из кухни выглянула Катя:
- Жень, я тут. Проходи.
- Привет, - поздоровалась Женя, присаживаясь за обеденный стол. - А я кофе забыла купить. Выручишь?
- Сварить? - засуетилась Катя, хватаясь за потемневшую от времени и огня медную джезву. - Я сейчас.
Женя замахала руками:
- Нет, не надо, не надо, спасибо. Ты же знаешь, я по вечерам кофе пить не могу - не засну потом. Ты лучше мне отсыпь пару ложек на утро, а?
- Да без проблем, - ответила Катя, отставляя джезву в сторону. - А как насчет чайку?
- Да чай есть, спасибо. Я только на днях большую пачку купила.
Катя рассмеялась:
- Да нет, сейчас. Будешь чай?
- А! - сообразила Женя. - Ну да, наверное. Если я не особенно мешаю. Давай, посёрбаем.
Женя поставила чайник на огонь, что-то помешивая в сковороде:
- А я вот тут ужин варганю своим оглоедикам. Капусточки цветной купила, сейчас картошечка сварится. Может, поужинаешь с нами?
- Ой, нет, Кать, спасибо, - отказалась Женя. - Чаек еще куда ни шло, а ужин… Знаешь, как говорят: 'Ужин отдай врагу'.
- Ага, худеем, значит, - хозяйка оглянулась на гостью как-то подозрительно, словно бы не решаясь что-то спросить. Но любопытство оказалось выше ее сил: - Жень, а это кто?
- Ты это о ком? - изображая крайнюю степень недоумения, спросила Женя, хотя прекрасно поняла вопрос. Да только отвечать на него не была готова. Потому что хотелось представлять Димочку Городинского, как мужа, или хотя бы как будущего мужа, но не как любовника.
- Ну тот, позавчера, - настаивала Катя. - Ну ты же прекрасно поняла мой вопрос!
Женя не смогла скрыть откровенную лукавинку во взгляде:
- А, вот ты о ком. Да так…
Катя от любопытства аж забыла про ужин, присела рядышком:
- Ну Женька, ну расскажи!
Женя неопределенно пожала плечом:
- Да так…
- Ну Женька! Ну интересно же! Заинтриговала, а теперь молчишь.
Женя не ответила, по-прежнему глядя на нее с таинственной полуулыбкой на лице.
- Ну Женька! - взмолилась Катя. - Ты же знаешь, какая я любопытная!
Гостья театрально потупила глазки:
- Ой, ну все тебе расскажи. Так, знакомый…
- Ага, рассказывай! - обрадовалась чему-то Катя. - Знакомый! А у самой глаза вон как светятся! Значит, не просто знакомый, а?
- Может и не просто, - кокетливо ответила Женя. - Но рассказывать пока рано. И не приставай.
Катя кивнула с явным облегчением: