– А как насчет вашего участия в этом? Уверена, что вы довольны своими доходами по этому контракту. – Она указала на мулов и припасы.
Вместо того чтобы оправдываться, дядя ухмыльнулся. В его ухмылке не было ничего дружеского. Холодные огоньки, лишенные какой-либо человеческой теплоты, таили его веки.
– Мы делаем то, что положено. Духи все равно защитят дом предков, а они будут преследовать тебя и этих белых людей.
– Ну, конечно. Но никакого вреда развалинам не будет причинено, – с готовностью согласилась Осень. Она не обратила внимания на угрозу. Ей вспомнились слова отца. Непроизвольно она опять пропустила цепочку от своего талисмана между пальцев. Арло проследил за ее жестом и окаменел, увидев самородок.
– Возвращайся домой. Возвращайся назад, к своей городской жизни.
– Никогда. Я такая же индианка, Арло Росс, как и ты. Ты можешь отрицать все, что угодно, но факт остается фактом: я должна остаться в пустыне.
– Посмотрим. – И он, не долго думая, отвернулся от нее, сделав знак своим спутникам, которые тут же занялись разгрузкой. Единственными звуками в неподвижном раскаленном воздухе были негромкие возгласы в те моменты, когда они поднимали тяжелые тюки, да приглушенный топот копыт, когда мулы удалялись в пески, чтобы избавиться от мух.
На несколько секунд она застыла на месте, стремясь преодолеть свой гнев. Ей очень хотелось разразиться неистовой бранью в ответ на их холодную ненависть. Но такая ее реакция только подтвердит их правоту: в обычае племени навахо было принимать неприятности молча. Только своим терпением и решительностью она может завоевать уважение соплеменников.
Уже когда она собиралась уходить, с плато, где разбивали палатки, спустился Фрэнк Риккер.
– О-о, мисс Высота и Сила! Только не говорите мне, что вы направляетесь помогать распаковывать поклажу.
– Похоже у тебя и так все прекрасно. – Если бы это был кто-нибудь другой, она бы тут же предложила свою помощь. Но Риккер не нуждался в ее сочувствии. Он всякий раз стремился использовать любую возможность подразнить, а то и оскорбить ее.
И сейчас Риккер шагнул поближе к тому месту, где она стояла. И остановился совсем рядом. Осень хотела было отступить, но если бы она сделала так, то это было бы признанием поражения. Выше Риккера на дюйм, она стояла, не двигаясь, и смотрела ему в глаза. Он дотронулся до бирюзового талисмана. Костяшки его пальцев нечаянно задели ее груди. Прикосновение заставило ее вздрогнуть, и мурашки побежали по спине. Но она осталась стоять, где была.
– Все ищешь подходы к индейцам?
Осень схватила его за запястье и с силой надавила на нерв, заставив пальцы разжаться. Когда она почувствовала, что он выпустил самородок, то отпустила его руку, пересиливая желание впиться в нее ногтями.
– Не твое дело, Риккер.
Его смех был скорее похож на мычание, когда он приблизил свое лицо к ней. На этот раз Осень отпрянула.
– Не прикасайся ко мне.
Выражение лица Фрэнка стало отталкивающим.
– Неужели не прикасаться? Думаешь, ты слишком хороша для меня?
Осень затаилась, готовая к защите и атаке. Его губы скривились.
– Или, может, ты предпочитаешь краснорожих? Индейская кровь бурлит?
К ее удивлению, вперед выступил ее дядя. Под взглядом Арло Риккер отступил.
– Возвращайся к своей работе, чинуша. – Акцент Арло усиливался и становился все заметнее. – Она не заслуживает оскорбления.
Так. Это уже похоже на семейную солидарность. Откровенное высказывание Риккера вызвало ответную реакцию Арло.
– Вот в этом ты прав, – ухмыльнулся Риккер. – Кому такая понадобится?
Осень бросила взгляд на Арло. Он стоял не двигаясь. Никаких эмоций на лице. Но Осень чувствовала, что его переполняет гнев. Ненависть, как змея, скользила вокруг него.
Фрэнк не обратил внимания на опасность. Или, может быть, он был слишком толстокож, чтобы понять ситуацию.
– Не могу тебя понять, Росс. Что-то ты не слишком смахиваешь на индейца. Зачем нарываться на неприятности, в которых нет нужды, когда ты можешь уйти к белым.
– Ты ничего не понимаешь… – сказал Арло. – И никогда не поймешь.
– Зато вон она наверняка все понимает. Такая же полукровка, как и ты. Ей так хочется быть индианкой, что ты, возможно, смог бы оказать ей услугу, отведя ее в кусты и…
От ее пощечины голова Фрэнка дернулась, и звук отозвался эхом в тишине. Он медленно поднял на нее глаза. На его щеке остались красные следы. Он шагнул к ней.
– Тебе это даром не пройдет. Ты…
– Риккер!
Его голова от неожиданности дернулась. Осень повернулась на звук приближающихся шагов, но держала Фрэнка в поле зрения. Джесс Баррен встал рядом с ней.
– Неужели тебе нечем заняться, кроме как изводить женщин или…
– Ты прав, Баррен. Ничтожества вроде них только и способны на рабский труд – и то когда они трезвые. – Он пренебрежительным жестом указал на Арло и других.
Трое мужчин шагнули вперед. Джесс встал перед Риккером и тихо заговорил на возбужденном навахо. Осень силилась понять, что они говорят, но могла только уловить отдельные слова. Слишком сильные эмоции мешали понять смысл.
Когда Джесс кончил говорить с Арло, он повернулся и смерил Риккера холодным взглядом.
– Это моя земля, Риккер. Я не стану терпеть оскорбления, которые ты себе позволяешь. Собирай свои манатки. Я обращусь к твоему начальнику, и тебя уберут.
– В чем дело, Баррен? Правда глаза колет? Я попал в цель?
– Единственная цель, в которую следовало бы попасть, – это ты. Если ты сейчас же не уберешься отсюда…
Выражение лица Фрэнка ожесточилось, когда он шагнул вперед.
– Проваливай. – Джесс говорил тихо, и его голос звучал как бархат, под которым скрывалась сталь.
Даже воздух раскалился. Животные замерли, чувствуя напряжение между людьми. В течение нескольких секунд царило молчание. Осень видела напрягшиеся узлы мускулов под кожей Джесса. Арло не двигался. Грязное ругательство донеслось до них, когда Фрэнк свернул на дорогу и скрылся из виду.
3
С того момента, как Фрэнк Риккер скрылся из виду, внимание всех сосредоточилось на Осени. Она внимательно смотрела на своего дядю и на дальних родственников, испытывая желание выразить благодарность, но, не зная, как это сделать. Риккер ненавидел Арло, Арло ненавидел ее… А она кого ненавидит?.. А ведь круг должен где-то сомкнуться…
Неожиданно жара и напряжение сделали свое дело: она почувствовала приступ тошноты. Осень повернулась и направилась к руинам. Ей надо было где-то укрыться. Арло и Джесс не пытались остановить ее. Ей были слышны резкие интонации навахо, когда они заговорили между собой.
Как только она собралась перейти через русло, Джесс догнал ее.
– Я очень сожалею, что все так случилось. Не обращай внимания на Риккера. Не каждый думает, как он.
– Арло полон такой же ненависти, как и Риккер.
– Я напомнил Арло одну старую навахскую поговорку: она напоминает нашу – что посеешь, то и пожнешь.
Она раздумывала над этим с минуту.
– Арло вырос здесь. Он привязан к резервации. Здесь он может жить согласно старым обычаям. Чего я не понимаю, так это того, что Риккер то здесь делает. Зачем он работает в Северной Аризоне, питая такую ненависть к индейцам.
– Потому что проект Дэвидсона финансируется из федерального бюджета. Мы зависим от Риккера, несмотря на то, что работаем в пределах частного владения.
– Я знаю, – вздохнула Осень. – Акт по охране окружающей среды… И все-таки Риккер должен сменить место работы.
– И уехать куда? Он расист. Нет ни единого места в нашей стране, где не было бы людей, которых он так ненавидит.
– Ты прав. И эта проблема касается не только нашей страны. Ты был бы удивлен, если бы знал, как много людей с подобными взглядами живет в нашем мире, – сказала Осень, пробираясь между огромными рыжими валунами. Джессу пришлось спускаться за ней следом. Он старался не отставать.
– Я знаю его начальника. Сэм пытался избавиться от Риккера годами, так что не думай, что он представляет точку зрения бюро по землеустройству.
– Не бери в голову. Я достаточно повидала, чтобы понять, что это как раковая опухоль, которая способна поразить любую группу людей.
Такое уже ей встречалось во время общения с жителями разных стран, в которых она бывала, – всегда найдутся люди, которые будут судить о ней по национальности, а не потому, какая она на самом деле. Еще в юном возрасте она узнала, что многие ненавидят ее только потому, что она цветная. Но тогда рядом с ней была семья, способная защитить ее и укрыть.
Улыбка озарила ее лицо, едва ей вспомнилось то время, когда она забиралась на колени к отцу и уютно располагалась, а он рассказывал ей забавные истории, чтобы рассмешить ее. Больше всего она вспоминала ту теплоту и чувство безопасности, когда его сильные руки обнимали ее. Сейчас о таком не было и речи. Возможно, то, по чему она больше всего скучала, было просто ласковое прикосновение. Если бы здесь были Донни и Микаэль, она бы легко справилась со своими неприятностями.
Ее братья, родные сыновья О’Нилов, родившиеся после того, как семья удочерила ее, всегда защищали свою сестру. Особенно – потому что она была приемной. Сейчас бы она могла воспользоваться их помощью, размышляла она. Вдруг Джесс схватил ее за руку и легонько потянул, чтобы она остановилась. Осень повернулась и посмотрела на него.
– Ты вела себя так, будто ты сталкивалась с такого рода делами уже не однажды. Поэтому ты и кружишь все время вокруг этой резервации? Или в тебе так сильно говорит индейская кровь? – проворчал он.
– Глупости. – Осень освободилась от его крепкой хватки. – Я уже говорила тебе раньше, что большую часть своей жизни и не подозревала, что я частично индианка. Неважно, какая в тебе кровь. Неважно, куда ты идешь. Всегда найдется тот, кто будет презирать тебя только за то, что ты просто другой.
Старые обиды снова заговорили в ней. Обиды, о которых она не хотела думать и знать. Обескураженная своей собственной реакцией больше, чем выпадом Риккера, она продолжала свой путь к развалинам. Джесс схватил ее за плечи, пытаясь удержать.
– Ты огорчена? – Его слова внушали ей то же успокоение, что и истории отца в детстве. Что-то в серебристо-серых глубинах его глаз влекло ее. Оттенки дружелюбия и заботы, которые она видела и прежде, читались сейчас в его взоре. Медленно он ослабил свою хватку. Пальцы его скользнули вниз. От легкого прикосновения у него перехватило дыхание. – Не каждый таков, как Риккер, – проговорил он.
Его легкая улыбка приглашала ее расслабиться. В первый раз за долгие месяцы она увидела, что на нее смотрят с такой доброй улыбкой.
– Я так устала от предрассудков! Я бы хотела больше не быть Осенью-индианкой, а быть только Осенью. Осенью, которая просто живет.
Она погрузилась в воспоминания. В какой-то момент Осень смотрела мимо него на горделиво возвышавшиеся стены каньона. Когда она снова взглянула на него, его рука нерешительно потянулась было к ее волосам, но опустилась.
– Забавно, не правда ли? – пробормотала она.
– Что-что? – Его голос был непривычно тих.
– Может быть, я выражаюсь слишком высокопарно, и, тем не менее, здесь я борюсь, чтобы завоевать сердца своих соплеменников. Странно, но я дорожу этим родством.
Его бровь слегка приподнялась.
– Зачем все это? Ведь есть семья, которая заботится о тебе. Непохоже, что ты обделена чем-то. Вероятно, гораздо лучше там, где ты жила. В резервациях детская смертность чрезвычайно высока.
– Я думаю, что каждый ребенок, которого усыновили, хочет узнать про свою настоящую семью и выяснить, почему от него отказались.
– Отказываются не всегда потому, что ребенок не нужен.
– Разве? – Она посмотрела ему в лицо, пытаясь понять, действительно ли он искренне заботится о ней.
– Много причин тому, что люди делают то, что они делают.
– Кто знает… Я уверена, что тебя это не волнует.
– Испытай меня.
Говорил он искренне, но голос его звучал печально, и ей казалось, что он и сам удивляется этому не меньше ее. На какое-то мгновение она почувствовала соблазн спросить его, почему. Но его ответ вызвал бы другие вопросы. Например, такой – почему он относится к ней с таким презрением, когда у них уже сложились такие прекрасные отношения. Но не было настроения обсуждать это. Ни место, ни время не были подходящими.
– Послушай, мне нужно кое-что проверить для доктора Дэвидсона. Пойду, поработаю.
Он внимательно посмотрел на нее, стараясь понять ее чувства, как ей показалось. Но она не подала виду. И он отступил назад, дав ей возможность пройти по тропе по направлению к Ручьям.
– Ты не будешь возражать, если я пойду с тобой?
Она помедлила, склонив голову и коснувшись своих волос. Потом откинула тяжелые пряди за плечи, размышляя над его предложением. Он продолжил:
– В тени прохладно. Будет приятно ненадолго выйти на солнце.
На какое-то мгновение Джесс подумал, что она не позволит пойти за ней. Он стоял, завороженный лавиной шелковых волос, струившихся у нее между пальцами.
Она скрутила волосы и свернула их в узел. Он постарался не заметить, как рубашка плотно обтянула груди, когда она подняла руки, убирая волосы. Сколько раз любовался он ею в такой позе, когда она была обнаженной.
Справившись с волосами, которые теперь удерживал узел, она повернулась и направилась к Ручьям.
– Я полагаю, – пробормотала она, – ты сможешь помочь мне проверить, готовы ли таблички к завтрашнему дню.
Он пошел следом за ней, не слишком-то обращая внимания на то, что она сказала. Он был увлечен самой Осенью. Ее длинные ноги двигались легко, сообщая плавным линиям талии ритмичные колебания. Он помнил, слишком ясно помнил движения ее тела, когда они любили друг друга.
… Они продолжали свой путь. Кактусы и колючий кустарник заполняли пространство между скалами. Птицы порхали тут и там. Можно было слышать и жужжание насекомых, если прислушиваться к едва уловимым звукам.
Неожиданно в вышине резко вскрикнул орел. Осень остановилась посередине тропы. Джесс остановился рядом, чуть позади – и проследил за ее взглядом. Золотисто-коричневые крылья подхватили поток воздуха, прежде чем птица распластала крылья.
Тихие слова Осени едва достигли его слуха.
– Да, что мне нужно было увидеть – так это полет орла. Возможно, духи посылают предупреждение и мне тоже.
Его прежние размышления снова пришли на ум. Джесс уставился на Осень:
– Тоже? А кто говорил тебе об этом?
Она начала с виноватым видом, как будто бы не поняла, что он расслышал ее слова. Их взгляды встретились.
– Большой Хозяин. Он очень хочет, чтобы у меня все было хорошо. – Она с усилием улыбнулась.
Его напряжение немного спало. Он знал, что шаман не может быть причастен к банде. Он слишком поглощен религией, чтобы быть частью того, что может нарушить гармонию природы. Но может быть, он подозревал, что этим занимается Осень, и хотел предупредить ее? Двое его соплеменников уже пали жертвой наркотиков в прошлом году, и Арло вообразил, что они были связаны с той группой, которую они выслеживали.
– Что его тревожило? – Джесс попытался произнести это как можно небрежней.
– Он не хотел, чтобы ученые совались в эти руины. Он боится, что это вызовет гнев злых духов.
– А-а, это… – вздохнул Джесс. Дайя часто говорила то же самое. Именно поэтому его отец и дед никогда не подпускали туда археологов.
– Он говорил еще одну вещь, которая показалась мне странной.
Она заколебалась в раздумье – продолжать ли ей дальше.
– Он сказал, что мне следует пойти к тебе, если у меня возникнут проблемы. Что он имел в виду, говоря о проблемах, которые встанут передо мной, я не знаю. Странно, тебе не кажется?
Он изучал черты ее лица, отмечая силу воли в четких линиях ее подбородка, но также видя и ее женственную мягкость.
– Возможно, он имел в виду Риккера, – закинул Джесс удочку и помолчал, прежде чем добавить: – Или, может быть, он думает о чем-то, чего не видно сразу.
Она ничего не ответила, только бровь ее приподнялась в недоумении.
– Не говори мне, что ты такой же суеверный, как и он. Все эти досужие разговоры о привидениях и злых духах…
– Я уверен, что его отношение к духам тебе кажется нелепым. Абсурдным. Но нужно знать, что племя придает этому большое значение. Хастен Нез весьма серьезно относится к своему предупреждению.
Джесс верил во все такое не больше, чем она. Но он пускался в подобные рассуждения только в тех случаях, когда было необходимо пролить свет на образ жизни и традиции племени.
У самого устья реки Осень обернулась к нему:
– Посмотри. Вон скальные жилища. Мне нужно туда.
Подлинное удовольствие на ее лице поколебало уверенность Джесса, что Осень участвует в кокаиновом бизнесе. Во всяком случае, она казалась слишком поглощенной своей работой и отношениями с кланом, чтобы участвовать в грязном деле. Он видел ее вместе с дедом. Видел, как она носит бирюзовый талисман на шее, и его чутье говорило ему, что она была невиновна. И ему так хотелось верить, что на этот раз он прав!..
Она начала огибать излучину реки. Прежде чем последовать за ней, Джесс помедлил, давая себе время поразмыслить, насколько сильны его личные чувства и как они влияют на него. Она так околдовала его, что, того и гляди, он совсем потеряет здравый смысл. Инстинкт – одно дело, но пока не уверится в невиновности Осени, он не должен позволять своим личным чувствам затмевать его разум или мешать достигать своей цели.
Он догнал ее.
– Я пойду с тобой.
Ручей образовывал заливы. Извиваясь, подобно змее, он протекал по дну каньона. Они нашли брод и пересекли течение, не набрав воды в обувь. Несколько троп вело через руины на дне каньона. Осень, доктор Дэвидсон и Вейн в течение лета нанесли на карту древние дороги. У подошвы скалы они задержались. Примерно на уровне пятидесяти футов вверх располагалась пещера, выдолбленная в скале, возможно, водой. Это, очевидно, случилось прежде, чем устье реки размыло дно каньона. Анасази выложили стены вдоль сводов пещеры, чтобы сделать саманное жилище. Здесь хватало места, чтобы жить двадцати человекам.
Мелкие выбоины – опоры для ног – были высечены в крутой скале. У Джесса перехватило дыхание, когда Осень начала карабкаться по ним вверх. Только когда она поднялась на высоту десяти футов, он расслабился.
– Ты делаешь это так, словно такое совсем просто.
– Мои резиновые подошвы отлично удерживаются на песчанике, – ответила она, не замедляя темпа подъема.
На нем были ковбойские ботинки. Кожаные подошвы будут скользить. Нет, он вовсе не беспокоился о том, что может пораниться. Он бывал в таких ситуациях, которые бы заставили хорошенько попотеть даже самых отчаянных парней. Он волновался, имея в виду Осень. Ему казалось, что стоит ему снять с себя ботинки, как это будет похоже на то, что он сдает позиции.
Осень цеплялась по скале и оглянулась на него:
– Ты идешь, Баррен? Или подать тебе руку?
Его губ коснулось подобие легкой улыбки.
– Иду! – Он одолеет это, и даже в ботинках. Но он не продвинулся и на десять футов, как его правая нога скользнула, осыпая гравий и песок вниз.