В следующем 1790 году умер Иосиф II. На коронацию императора Леопольда, проходившую во Франкфурте, Моцарт, надеясь привлечь внимание к своей персоне, отправился за свой счет, вернее, опять в долг. 15 октября состоялось его выступление с "коронационным" клавирным концертом. Однако ни особого успеха, ни денег оно ему не принесло. Потерпев фиаско во Франкфурте, Моцарт вернулся в Вену, полный самых дурных предчувствий. "Мы больше никогда не увидимся", – грустно говорил он Гайдну, уезжавшему на гастроли в Лондон, куда на следующий год должен был ехать и сам.
В 1791 году финансовое положение семьи Моцартов немного и ненадолго выправилось. Вольфгангу заказали новую оперу "Волшебная флейта", которая впоследствии стала одним из самых знаменитых его произведений.
Затем из Праги пришел заказ на новую "коронационную" оперу "Милосердие Тита" ("La clemenza di Tito"). Но Моцарта снова ждал удар: несмотря на то что впоследствии опера пользовалась огромной популярностью, первая ее постановка провалилась. Моцарт влез в новые долги, а здоровье его все ухудшалось.
Композитор был уже совсем болен, когда к нему пришел таинственный незнакомец и заказал реквием. Мистически настроенный Моцарт решил, что к нему явился сам ангел смерти и что реквием он пишет для себя самого, хотя на самом деле это был всего-навсего управляющий графа Вальзегг-Штуппаха, который заказал реквием в память о своей покойной, но от этого не менее любимой супруге.
Моцарт работал над реквиемом как проклятый, окончательно истощив свои силы. А его здоровье и так уже было сильно подорвано ревматической лихорадкой, называемой также острым ревматизмом. Констанция, которая в это время лечилась в Бадене, срочно прибыла к мужу.
20 ноября 1791 года Моцарт слег. Спустя несколько дней он окончательно понял, что дни его сочтены, и принял причастие.
В ночь с 4 на 5 декабря у него началась горячка, затем бред. Ему казалось, что он играет на литаврах в Dies irae из собственного незаконченного реквиема. Около часа ночи Моцарт умер.
На момент смерти он был беден как церковная мышь. Великий композитор был должен всем: портному, аптекарю, булочнику, трубочисту... Не имея средств на сколь-либо достойное погребение, измученная горем и болезнью Констанция была вынуждена устроить своему любимому мужу и одному из самых талантливых композиторов мира весьма скромные похороны. Она заказала самое дешевое отпевание в часовне собора Святого Стефана и похороны в могиле для бедняков. Бедная женщина даже не смогла поставить на могиле памятник, и место захоронения великого композитора вскоре было забыто.
Через несколько лет Констанция вновь вышла замуж – ее избранником стал датский дипломат Георг Николаус фон Ниссен – и оплатила все долги Моцарта. Она пережила его на 50 лет.
Александр Дюма
В 1806 году, после долгой болезни, скончался французский генерал Тома-Александр Дюма, оставив безутешную вдову с малолетним сыном Александром на руках. Узнав о смерти отца, 3-летний Александр схватил ружье и полез на чердак, чтобы, как он выразился, "убить Боженьку, который убил папу". Несмотря на анекдотичность, это реальный факт, отраженный во всех биографиях великого писателя и драматурга. Этот поступок также указывает на то, что сын в полной мере унаследовал темперамент своего отца.
Вообще говоря, без генерала Александра Дюма не было бы и того человека, который подарил миру "Трех мушкетеров". Именно пример отца, его героическое поведение, его судьба отразились в сыне, настолько сформировали его мировоззрение, что он с потрясающей правдивостью смог создавать своих персонажей, полных мужества, героизма и некоторой беспечности.
Генерал Дюма был сыном маркиза Дави де ля Пайетри, отставного полковника и генерального комиссара артиллерии, происходившего из знатной нормандской фамилии Дави. Переселившийся в 1760 году на остров Санто-Доминго, он попытал счастья в качестве плантатора и преуспел в этом занятии. Два года спустя, 27 марта 1762 года, у маркиза родился сын от чернокожей рабыни Сессеты Дюма, которого нарекли Тома-Александр. Маркиз на рабыне, конечно, жениться не стал, но сына признал и дал ему свое имя. Таким образом, внук маркиза де ля Пайетри, известный всему миру как Александр Дюма-отец, был квартероном. Факт этот является малоизвестным в наши дни, однако фактом от этого быть не перестает. Впрочем, сам "отец мушкетеров" (обладатель небесно-голубых глаз и очень светлой кожи), когда его однажды попрекнули африканским происхождением, ответил довольно резко и остроумно: "Мой отец был мулатом, моя бабушка была негритянкой, а мои прапрадеды и прапрабабки были обезьянами. Моя родословная начинается там, где Ваша, сударь, заканчивается!".
В 1780 году маркиз де ля Пайетри вернулся в Париж, дабы вновь блистать в свете. Согласно существовавшей тогда традиции, дворяне-плантаторы, возвращаясь в Европу, прижитых в колониях дочерей там и оставляли, а сыновей брали с собой. Взял и маркиз Александра, которому тогда исполнилось 18 лет.
Сын его в светском обществе пользовался успехом, особенно у противоположного пола. Он был красив, неглуп, невероятно силен и имел взрывной темперамент (именно он послужил прототипом Портоса, хотя изрядную долю тщеславия, которым Александр Дюма был одарен в гораздо большей степени, чем его отец-генерал, писатель добавил от себя, наделив персонаж своего произведения, ко всему прочему, несколько более ограниченным умом). Так, однажды в ложу оперы, где находился Дюма, зашел мушкетер, позволивший себе оскорбительное высказывание в адрес молодого мулата. Тома-Александр, недолго думая, схватил обидчика и вышвырнул из ложи в партер. На последовавшей затем дуэли он вновь одержал верх над мушкетером.
Но очень скоро светская жизнь Тома-Александру наскучила. Кроме того, она требовала крайне высоких расходов, а его отец, который к тому времени доживал восьмой десяток лет (что не помешало ему жениться на собственной экономке, Франсуазе Рету, которая стала вести хозяйство маркиза после смерти Сессеты Дюма в 1772 году), отличался большой прижимистостью и финансировал сына достаточно скудно.
Тогда Тома-Александр Дави де ля Пайетри решил поступить на военную службу в гвардейский полк, начав карьеру с простого рядового Ее Величества драгунского гвардейского полка. Узнав об этом, маркиз заявил, что он, как полковник, не может допустить того, чтобы его прославленное имя "трепали среди всякого армейского сброда". Сын, который к тому времени был с отцом в неважных отношениях, ответил, что в таком случае он поступит на службу под фамилией матери. На том и порешили.
В полку Александр Дюма быстро прославился. Еще бы! Кто, кроме него, мог зажать лошадь в шенкелях и подтянуться вместе с ней, ухватившись за балку конюшни, или надеть на пальцы руки четыре мушкета и пройтись с ними, неся их на вытянутой руке? Сказать по чести, не только в полку, но и во всей французской армии вряд ли нашелся бы хоть один такой же силач. К тому же он был не только силен, но и образован: он много читал классических авторов – таких, как Цезарь и Плутарх.
Было, правда, одно но. Учитывая то, что в полк он записался под простонародной фамилией, ни о каком производстве в офицерский чин и речи быть не могло.
В 1789 году, сразу после взятия Бастилии, полк, где служил Дюма, перевели в городок Вилле-Коттре. Таким образом власти надеялись оградить жителей от произвола многочисленных разбойничьих банд, появившихся после революции. Именно здесь Дюма встретил свою любовь.
Девушкой, которая покорила сердце солдата, была Мари-Луиза Лабурэ, дочь Клода Лабурэ, состоятельного горожанина, владельца лучшего постоялого двора в городе. Отец ее в принципе против брака не возражал – ну еще бы, он отлично знал о благородном происхождении кандидата в зятья – однако выставил одно условие. Брак должен был состояться, как только Дюма получит звание капрала. Что ж, можно только похвалить почтенного мсье Клода, желавшего отдать дочь в руки настоящего мужчины, всего в жизни добивающегося самолично, а не избалованного барчука.
Тем временем революционные события во Франции вылились в гражданскую войну и полк Дюма был направлен на театр военных действий. Тома-Александр, как и большинство полукровок дворянского происхождения, выступил на стороне республиканцев и проявил себя бравым рубакой, о котором вскоре начали ходить легенды, и 16 февраля 1792 года получил заветные капральские нашивки. Казалось бы, что можно возвращаться к невесте и играть свадьбу, но тут его карьера пошла вверх настолько быстро, насколько это вообще возможно в революционные времена.
Знаменитый на всю революционную Францию и далеко за ее пределами, шевалье де Сен-Жорж, такой же, как и Дюма, полукровка, пригласил Александра в свой Легион свободных американцев на должность субалтерна. Одновременно не менее известный полковник Буайе предложил ему чин лейтенанта. Узнав об этом, Сен-Жорж решил назначить его капитаном, и Дюма принял его предложение. В Легионе Дюма по-прежнему проявлял чудеса храбрости и героизма, однажды даже пленив в одиночку 30 (!) вражеских солдат.
10 октября 1792 года, восемь месяцев спустя после получения капральских нашивок, Тома-Александру было присвоено звание подполковника, а 28 ноября того же года он наконец вступил в брак с прелестной мадмуазель Лабурэ. Тесть, надо полагать, был счастлив.
30 июля 1793 года Дюма, несшего службу в Северной армии, возвели в генералы; 3 сентября, буквально через месяц, повысили до дивизионного генерала. А 10 сентября у героя революции родилась дочь Александрина-Эме.
На какие только должности его не назначали: за короткий срок он успел побывать командующим Пиренейской и Брестской армиями, начальником Марсовой школы, воевал в Вандее и в Альпах, где с небольшим отрядом выбил с горы Мон-Сени австрийцев, численно превосходивших атакующих минимум на порядок. При этом, проводя операцию, генерал Дюма со своими солдатами сначала забрался на отвесный склон, а потом лично перебросил всех своих бойцов через высокий палисад – прямо на головы удивленных австрийцев.
Но, несмотря на его героизм, власти республики не любили. Дело в том, что он никогда не прибегал к террору (однажды он даже пустил на дрова гильотину, после чего революционные комиссары люто его возненавидели, дав прозвище Человеколюбец, что во времена потрясений и гражданских войн звучало почти как предатель), к тому же презирал интриги и закулисную возню. В результате его перебрасывали то туда, то сюда, не давая обосноваться где-либо на одном месте и вызвать семью. Наконец Дюма, уже получив звание генерала, подал в отставку.
Выйдя на покой, генерал поселился у родителей жены, в Вилле-Коттре, где прожил восемь самых счастливых месяцев в своей жизни. Но спокойная и тихая жизнь была недолгой. В октябре 1795 года в Париже вспыхнул роялистский мятеж, и Конвент призвал генерала спасать республику. Дюма сел в карету и помчался в столицу, однако опоздал на один день: завоевания революции отстояли без него. Артиллерийский генерал Буонапарте встретил мятежников картечью и опрокинул их, а остальные генералы-якобинцы довершили разгром.
Итак, республика была спасена, но вернуться домой к жене и дочери генералу не дали. Директория, захватившая власть, чувствовала себя шатко, страна была разорена, да и девать огромную революционную армию было некуда. Распусти их по домам, и получишь грандиозные потрясения и новую революцию, но и содержать такую ораву вояк невозможно... Тогда Франция обратила свой взгляд на итальянские земли.
Главнокомандующим итальянской армией был назначен изменивший свою фамилию на французский манер генерал Бонапарт. Поначалу два генерала неплохо сошлись, хотя Дюма, как и многих других офицеров, коробил тот факт, что командует ими 26-летний Наполеон, однако тот довольно быстро завоевал авторитет среди опытных бойцов, тем самым доказав, что не напрасно получил свой пост.
Хорошим взаимоотношениям способствовали и протекция Жозефины Богарнэ, креолки с Мартиники, покровительствовавшей всем полукровкам, напоминавшим ей о родине, и то факт, что Бонапарт профессиональной ревности к Дюма не испытывал. И действительно, Тома-Александр не был искусным стратегом, однако солдаты шли за ним в бой с особым воодушевлением, что, собственно, Наполеону, бравшему всю стратегию на себя, и было нужно. Ему требовались не полководцы, а герои, и Дюма как нельзя лучше соответствовал его ожиданиям.
Он лично захватил шесть знамен у численно превосходящего противника, умело (с побоями, но без увечий) допросив лазутчика, выяснил планы австрийцев, перекрыл дорогу отступающей армии генерала Вурмзера, вступил с ней в бой и остановил продвижение австрийцев до подхода основных сил французской армии (в этом сражении он опять был в гуще событий и оказался вынужден менять коней дважды в связи с трагической гибелью ни в чем не повинных лошадок от австрийских пуль), что привело к капитуляции армии Вурмзера под Мантуей. А знаменитая стычка под Клаузеном сделала его человеком-легендой.
Звучит совершенно невероятно, но в этом бою генерал Дюма в одиночку удерживал Бриксенский мост против целого эскадрона, в решительный момент остановив вражеское наступление. Солдаты его боготворили, а австрийцев от одного известия о приближении "черного дьявола", как они прозвали Дюма, прошибал холодный пот.
В 1797 году, после окончания Итальянской кампании, Дюма дали отпуск, и он вновь вернулся к жене. И снова ненадолго. Бонапарт решил выступить в Египет и вызвал генерала к себе. В апреле 1798 года он назначил Дюма командовать кавалерией в своей Восточной армии.
В Египетской кампании Дюма проявил тот же героизм, что и во всех остальных. Его кавалерия отбросила мамелюков к Нилу, он подавил восстание в Каире и, захватив на два миллиона добычи, отослал все до единого су Наполеону.
Из-за этой кампании, ненужной Франции, но необходимой Наполеону, он в прах рассорился с будущим императором, на чьи честолюбивые замыслы ему было глубоко наплевать, и подал прошение об отставке, которое было удовлетворено Бонапартом, взбешенным непокорностью и независимостью Дюма. Тома-Александр отправился домой на зафрахтованном им за свой счет судне.
Высадившись в Таренте, он ждал, что жители Партенопейской республики, основанной еще на заре республики французской, примут его с почетом, однако был жестоко разочарован. За время его отсутствия англичанам удалось вернуть власть Бурбонов в этой стране, и республика прекратила свое существование, вновь став Неаполитанским королевством. Дюма был арестован и заключен в тюрьму города Бриндизи. Относились к нему, конечно, как и подобает относиться к особе высокого ранга, каковой является генерал. То есть никаких сырых застенков: все культурно, содержание и стол... а также некоторое количество мышьяка в еде.
5 апреля 1801 года генерала Дюма обменяли на знаменитого австрийского генерала Мака (вернее, единственного хоть чего-то стоящего генерала). Из заключения вышел уже совсем иной человек. О своем состоянии он писал: "...я почти оглох, ослеп на один глаз, и меня разбил паралич... Эти симптомы появились у меня в тридцать три года и девять месяцев...". Это еще не говоря о язве желудка.
1 мая он прибыл домой. У него не было за душой ни сантима, жалованье за последние два года он не получил, да к тому же Наполеон отправил его в запас. Он писал в военное ведомство, Наполеону, в Генштаб – тщетно. Ему остались только жалкая пенсия да подорванное здоровье. Радовало только то, что 24 июля 1802 года у него родился сын Александр, в котором генерал души не чаял.
Не все, конечно, забыли и бросили генерала Дюма. Так, Мюрат, который хотя и приходился Бонапарту шурином, не обращал внимания на мстительность своего родственника и вел себя вполне независимо, пытался помогать Дюма по мере сил. Генерал Брюн стал крестным отцом его сына, генштабист Бертье (с братом которого Дюма был на ножах) добился для него разрешения на охоту в заповедных лесах близ Вилле-Коттре. Многие другие боевые товарищи оказывали Дюма материальную помощь, а если не имели для этого возможности, то хотя бы моральную поддержку. Нет, Дюма пока не нищенствовали, но им все сложнее было поддерживать тот уровень жизни, к которому они привыкли. Все чаще и чаще самые дорогие и красивые вещи оказывались заложенными в ломбарде.
В 1806 году генерала Дюма не стало. Однажды, вернувшись с верховой прогулки, он почувствовал ужасную слабость и был вынужден лечь. Поняв, что умирает, этот незаурядный человек ненадолго потерял самообладание, в отчаянии закричав: "Неужели генерал, который в 35 лет командовал тремя армиями, должен в сорок умирать в постели, как трус? О боже, боже, чем я прогневил тебя, что ты обрек меня таким молодым покинуть жену и детей?" – так описывает последние дни этого человека французский писатель Андре Моруа в своей книге "Три Дюма".
Впрочем, он быстро взял себя в руки, велел вызвать священника, исповедовался, причастился Святых Тайн и скончался на руках у жены. Когда он испустил последний вздох, часы начали отбивать полночь.
Большинство тех, с кем он служил, были твердо уверены в том, что убила его не только и не столько болезнь, от которой он почти оправился, сколько мирная размеренная жизнь. "Под огнем он протянул бы дольше", – сказал по этому поводу французский маршал Никола Жан де Дье Сульт.
Тома-Александр не оставил жене крупных долгов, но не оставил и имущества. Более того, по наследству от него его вдове и детям досталась неприязнь императора Наполеона I. Брюн, Ожеро и Ланн явились к Бонапарту, отказывавшему в приеме генеральше Дюма, чтобы ходатайствовать перед ним о стипендии в лицее или военной школе для малыша Александра. Тщетно. Они напомнили своему монарху о подвигах генерала Дюма и получили в ответ жесткую отповедь. "Я запрещаю вам раз и навсегда упоминать в моем присутствии имя этого человека", – сказал Наполеон.
Жан-Мишель Девиолен, инспектор лесов, являвшийся родственником жены Дюма, просил имперского графа, генерала Пилля, о назначении небольшой пенсии Мари-Луизе Дюма, поскольку "долгая болезнь генерала поглотила те скудные сбережения, которые у них были", и тоже получил отказ. В итоге заботу о Мари-Луизе и ее детях были вынуждены взять на себя старики Лабурэ.
Александр Дюма рос ребенком сообразительным, но непоседливым и озорным. Чтение и письмо он освоил еще в юном возрасте, выработав при этом замечательный прямой и ровный почерк. При этом буквы он украшал разнообразными завитушками, виньетками и сердечками, что с точки зрения графологии прямо указывает на некоторое тщеславие. А вот в математике он успехов добиться так и не смог, до конца жизни не продвинувшись дальше умножения.
Мать пыталась учить его и музыке, но потерпела полное фиаско – Александр был совершенно лишен слуха и не мог ни петь, ни играть на музыкальных инструментах. Зато в 10 лет он увлекся физическими упражнениями, фехтованием и стрельбой. А затем выяснилось, что, несмотря на отсутствие слуха, он прекрасно чувствует ритм. Дюма стал неплохим танцором.