Чомбай-Молбай – что это?
Да, есть еще нехоженые места в Крымских горах! Именно эта мысль захватывает, когда бродишь по отрогам и вершинам хребта Чомбай, спускаешься в Молбайскую котловину. Ни дорог, ни троп – лишь каменный хаос уступов и пропастей, древний лес да трава по пояс на редких полянах. И не встретишь ни души. А ведь до Белогорска, ближайшего города, всего-то десяток километров по прямой. А вот по извилистой старой дороге через Александровку и дачи – несколько больше.
Сразу оговоримся: ясности в местных названиях нет никакой. Например, Чомбай не разложить точно на тюркские составляющие типа "чом" и "бай". Бай – еще понятно, "богатый", а вот "чом" – "плавать, нырять". Куда тут нырять? Хотя, говорят, где-то в этих горах затерялось озерцо, в котором живут только раки. С "молбаем" еще сложнее. Поэтому Игорь Белянский, известный крымский топонимист, отождествлял оба названия с родоплеменными наименованиями. Хотя, сдается, географические названия в этом краю намного старше любого из тюркских родов, появившихся здесь в Средние века.
Ведь издревле тут жили тавры, культура которых в Крыму прослеживается почти за две тысячи лет до нашей эры. Тавры – не самоназвание, настоящее наименование народа до нас не дошло, а название, данное "со стороны", видимо, греками. Сохранившиеся в разных местах горного Крыма остатки таврских укреплений, поселений, могильников не имеют, как правило, древних наименований. Но вот одно из ранних названий Крымского полуострова – Таврида или Таврика – сложилось на основе этнического обозначения и применяется до сих пор. А может, топонимы на Чомбае и в Молбае тоже несут отголосок седой таврской древности: Тузены, Копкалы, Качамак, Сохмак, Мутырмак, Медием? Хотя аффикс "мак" вроде тюркский, придает глаголу признак действия, а "-лы" образует имена со значением "имеющий, содержащий". Только откуда, из какого наречия глаголы? Надо искать, исследовать!
Именно так подумалось, когда по заросшему ясенцом-злюкой крутому склону спустился в ущелье Джанты-Коба, затем, обжигая пальцы этой самой "неопалимой купиной", взобрался на противоположную сторону и сразу наткнулся на таврский ящик – могильник, увы, разграбленный, видимо, давненько. Рядом валялся такой ржавый клин, который впору считать музейным экспонатом. Кстати, таких таврских ящиков в этом районе немало, а в перелеске на Молбае – вообще целый некрополь.
К нему и начал спускаться по склону горы Узун-Кая. Пропахший цветущим чабрецом ветерок приятно охлаждал – как-никак высота почти 650 метров над уровнем моря. И сам Чомбай еще выше на 80 метров, а гора Джейляу – метра на три ниже.
Еще местные жители рассказывают, что была здесь деревенька, тоже называвшаяся Чомбаем. Полистал сборники по административно-территориальному делению нашего полуострова в разные годы и нашел, что упоминание о "селении Чонбай" встречается только в камеральном описании Крыма за 1784 год. А позже населенный пункт тут не упоминается ни разу, нет его и на картах XIX века. Видимо, "Чонбай" был оставлен людьми и заброшен, но почему это произошло – неизвестно.
А вот селение Молбай существовало до 70-х годов прошлого века. После массового переименования крымских населенных пунктов оно получило новое название – Свободное. Здесь даже был сельсовет, то есть вполне большое село, если можно назвать большими горные деревеньки. Но больше всего известен Молбай двумя фактами из своей истории, которые и до сих пор стараются не вспоминать: один связан с коллаборационизмом, другой – с военной тайной. Но обо всем по порядку.
Еще два десятилетия назад были опубликованы некоторые документы по крымско-татарскому и прочему сотрудничеству с немецко-румынскими захватчиками. Много написано на их основе публикаций, научных работ. Ведущим специалистом в освещении "татарского вопроса" является директор Центрального музея Тавриды Андрей Мальгин. Будем опираться на его исследования, а также работы другого известного крымского историка Олега Романько. Так вот в публикациях этих исследователей на основе документов указан Молбай как место дислокации 5-й вспомогательной добровольческой роты численностью в полтораста человек. И партизанам второго района, а впоследствии и второго сектора, и бригадам нескольких соединений эти самые молбайские добровольцы, мягко говоря, навредили немало.
Согласно немецким документам, в январе 1942-го в 203 населенных пунктах и пяти лагерях военнопленных было набрано 9255 крымских татар, из которых 8684 признаны годными и были направлены в части вермахта, штурмующие Севастополь, и на Керченский фронт. Одновременно айнзацгруппа "Д" создала 14 "татарских рот самообороны" в составе 1632 человек, на которые были возложены задачи активного поиска партизанских отрядов, осуществление карательных экспедиций и даже боевые действия против советского десанта в районе Судака. Эти подразделения создавались и действовали под непосредственным руководством СД. В отличие от существовавших параллельно отрядов самообороны, "привязанных" к своим деревням, роты можно было использовать гораздо шире. Служащие "татарских рот" имели статус, равный статусу "военнослужащих вермахта", носили немецкую военную форму, получали жалованье и специальные земельные наделы. Несмотря на то что крымские татары составляли основную часть военнослужащих этих подразделений и сами они официально назывались "татарскими", иногда в их создании принимали активное участие и нетатары. Так было и в Молбае.
До сих пор по молбайским полянам и перелескам валяется множество стреляных гильз, осколки мин и других боеприпасов. Столкновения здесь шли не на жизнь, а на смерть. К примеру, не существующее сейчас село Кишлав партизаны брали с боем, с боем и уходил оттуда Ичкинский отряд. Тоже разваленное ныне селение Камышлык не раз становилось ареной жестокого противостояния – недалеко, на противоположных склонах хребта Кабарга, был лагерь Колайского партизанского отряда. Обе деревеньки находились в этих окрестностях, и дороги в них ведут от молбайских полян.
От самой Головановки ведет на Молбай вполне благоустроенная ровная дорога. Диву даются туристы: широкая, подсыпанная мелкой щебенкой, без крутых поворотов. Будто не горная и лесная, а парковая "авеню". Но знающие люди, бывшие военные ракетчики, лишь улыбаются, услыхав о Молбае. Дело в том, что в советское время, на самом его излете, планировалось размещение в молбайских лесах воинской части стратегических ракет. Но перестройка и "новое мышление" вместе с политикой разоружения поставили крест на ракетчиках в этих местах Белогорского района. Ракеты туда так и не завезли, а вот дорогу построили. На радость местным жителям, ездящим в урочище Свободное косить сено даже на иномарках и мопедах.
А травы на Молбае действительно по пояс. И запах такой стоит! Напоенные росой и обогретые щедрым солнцем растения несут не только эстетическое удовольствие уставшим глазам, но и избавление от дыхательных недугов. Недаром несколько лет назад тут планировалось открыть частную лечебницу. Но дело почему-то не пошло. А то где еще можно побродить по нехоженым горам и оврагам, напиться чистейшей воды из речек Молбай-Узень или Церик-Узень? Только тут, на Молбае, что лежит за Чомбаем.
Что станет с могилой Мамая?
Со Старым Крымом – Солхатом – связано одно известное событие Средневековья – убийство в городе темника Мамая в 1380 году. Этот военачальник, будучи женатым на дочери золото ордынского хана, стал фактическим владельцем западных улусов Золотой Орды, в том числе и Крымского улуса. При попытке вторжения в Московское княжество в Куликовской битве 8 сентября 1380 года Мамай потерпел поражение, после чего вскоре был разбит Тохтамышем, бежал в Кафу, затем в Солхат, где и окончил свой жизненный путь. По преданию, похоронен тут же.
Место предполагаемого захоронения сейчас стремительно застраивается.
Легендарная могила Мамая находится на окраине города возле шоссе со стороны Феодосии, слева, возле бывшего завода железобетонных изделий. Рядом – поворот на Приветное и Золотое Поле. Другое название кургана – Кемаль-Ата.
Интересные сведения об этой возвышенности приводятся уже в словаре Брокгауза и Ефрона: "Кемал-ата – холм в окрестности заштатного г. Старый Крым. На нем есть остатки каких-то фундаментов и несколько надгробных памятников с именами шейхов. Кемал-ата слывет в народе могилой Мамая. Разбитый Дмитрием Донским в 1380 г. Мамай бежал в Кафу (Феодосию), где генуэзцы обещали ему безопасное убежище, но предательски умертвили. Следует заметить, однако, что слово "мамай" стало в Старом Крыму и его окрестностях почти нарицательным: многие другие холмы и курганы называются просто "мамаями".
Напомним, что Мамай не был ханом, он был темником, то есть начальником 10-тысячного воинского соединения, воевода с Дона, по происхождению – черкас, который сам себя провозгласил царем Южной Орды. Мамай стал владыкой после смерти хана Золотой Орды Бердибека, на дочери которого был женат. Сыновей у Бердибека не было, а своих братьев (аж 12 человек) хан уничтожил с помощью зятя Мамая.
Мамаю приходилось править в основном западной частью Золотой Орды, в которую входили Нижнее Поволжье, устья Дона и Днепра, а главное – Крым. Начавшийся во второй половине XIV века кризис Золотой Орды вызвал затяжную борьбу между соперничавшими группировками ее правящей элиты. Эта борьба сопровождалась поистине калейдоскопической сменой ханов или одновременным правлением двух враждовавших ханов. Начавшийся из-за этого распад Золотой Орды был приостановлен пришедшим к власти военачальником Мамаем.
Есть веские основания считать Мамая ставленником генуэзских банкиров, которые с его помощью установили полный контроль над Золотой Ордой, по территории которой проходила половина так называемого Великого шелкового пути.
Затем генуэзские банкиры попытались проделать то же самое и с находящимся к северу от их черноморских владений Московским княжеством, которое к этому времени стало центром объединения русских земель. Организовали заговор с целью свержения московского князя Дмитрия (впоследствии названного Донским). Но в 1375 году заговор был раскрыт. Не сумев установить контроль над Московским княжеством с помощью внутреннего переворота, как это удалось сделать с Золотой Ордой, генуэзские банкиры решили подчинить его себе с помощью внешнего военного давления.
В 1377–1378 годах золотоордынское войско предпринимает ряд крупномасштабных походов на Московскую Русь. Однако свергнуть с их помощью князя Дмитрия или заставить его подчиниться не удается. И тогда началась подготовка большой войны Золотой Орды против Москвы.
На подготовку этой войны генуэзские банкиры выделили огромные деньги, на которые Мамай к лету 1380 года сумел нанять гигантское по тем временам войско – 120 тысяч человек, но не из монголо-татар, а черкесов, половцев, ясов и аланов. К такому предприятию примкнули все, кто наловчился стрелять, колоть, рубить, резать и грабить людей: азиатские и европейские искатели приключений, степные, лесные и горные разбойники, средневековые уголовные преступники и прочий человеческий сброд, не верящий ни в Бога, ни в черта. На эти же деньги генуэзцы наняли для Мамая в Европе четыре тысячи пехотинцев-копейщиков, которые должны были усилить его конное войско. Этот отряд был доставлен из Европы на генуэзских кораблях через Средиземное, Черное и Азовское моря к устью Дона, откуда двинулся на соединение с войском Мамая. Вместе с этим отрядом к Мамаю прибыли десять представителей крупнейших генуэзских банков и торговых компаний, выделивших деньги на поход и решивших его контролировать.
Как известно, поход Мамая на Русь оказался неудачным. В битве на Куликовом поле, примерно в 350 километрах от Москвы, его войско потерпело сокрушительное поражение и было большей частью уничтожено. Поражение Мамая в Куликовской битве означало и потерю власти над Золотой Ордой, новым хозяином которой стал Тохтамыш, ставленник Тамерлана.
После своего поражения Мамай расплатился с генуэзцами за потраченные на его поход деньги частью территории Золотой Орды, передав им по договору от 28 ноября 1380 года Южный берег Крыма от Балаклавы до Судака. После чего получил от генуэзских банкиров заем для организации нового похода на Русь. Однако в разгар подготовки этого похода на него напал хан Тохтамыш. Севернее теперешнего Мариуполя Тохтамыш наголову разбил войско Мамая, и эта, по выражению автора "Сказания о Мамаевом побоище", "неутолимая ехидна" бежала в столицу генуэзских владений Кафу, надеясь найти убежище у своих хозяев.
Но без войска, без государства он перестал быть им нужен, и поэтому вскоре после своего прибытия в Кафу был ограблен, убит подосланными Тахтамышем убийцами и брошен на съедение голодным свиньям…
А что же нашли археологи в предполагаемой крымской могиле Мамая, кургане Кемаль-Ата? Дадим слово Марку Крамаровскому, возглавившему раскопки:
– В сезонах 1994–1995 годов Золотоордынской экспедицией Эрмитажа, в которой я работаю без малого 30 лет, исследовался курган на северо-восточной окраине города Старый Крым (Солхат в средневековых источниках). К началу работ курган имел сильно поврежденную насыпь (ее высота – два, диаметр – 30 метров). Объект раскапывался вручную, без применения техники; общая площадь раскопа составила около 500 квадратных метров. Выяснилось, что в основе насыпи была округлая вымостка диаметром 15 метров из рваного камня, частично лежащая на естественном выходе скального грунта. Основным погребением оказалась плитовая могила кеми-обинского типа (середина третьего тысячелетия до н. э.); ниже обнаружено разрушенное погребение энеолитического периода. Три погребения в южном секторе кургана датированы эпохой бронзы.
Как рассказал известный крымский археолог Александр Гаврилов, активная застройка свободных участков в Старом Крыму привела к уничтожению культурного слоя и ряда археологических объектов на многих улицах. Начало строительства еще одного магазина рядом с торговым центром "Солхат" привело к частичному разрушению и уничтожению некрополя XIV–XV веков. Местными властями было предотвращено его полное уничтожение, строительство приостановлено и поднят вопрос о его изучении. В настоящее время решается вопрос об археологических раскопках этого объекта. Строительство станции техобслуживания близ Поклонного креста также привело к уничтожению культурного слоя средневекового города.
С каждым днем число свободных от застройки участков уменьшается, поэтому особенно важно сохранить их для изучения.
Лермонтов и Крым. Затянувшаяся мистификация
В 1887 году журнал "Русский архив" опубликовал письма Омер де Гелль, французской писательницы и путешественницы (1817–1871). В четырех письмах к парижской подруге она рассказывала о знакомстве с М.Ю. Лермонтовым (знакомстве интимном). В одном из писем приводилось стихотворение Михаила Юрьевича на французском языке. Материал, естественно, вызвал большой интерес и был воспринят с доверием, поскольку опубликовало его авторитетнейшее издание. Журнал "Русский архив" – крупнейший русский исторический журнал (1863–1917), в сущности – историческая энциклопедия, гигантский свод материалов по русской истории XVII–XVIII веков. Кроме того, руководил журналом П.И. Бартенев – человек огромных знаний, скрупулезный и точный исследователь. Не вызывало подозрений и имя публикатора – Павла Петровича Вяземского: князь, сенатор, сын поэта и критика П.А. Вяземского (друга А.С. Пушкина), археограф, основатель Общества любителей древней письменности, хороший знакомый М.Ю. Лермонтова, переводчик некоторых его стихотворений на французский язык. Все вместе взятое и обусловило успех этой публикации П.П. Вяземского – "Лермонтов и г-жа Гоммер де Гелль в 1840 году".
Адоль Омер де Гелль была относительно известной личностью в России. Ее муж геолог Ксавье Омер де Гелль (1812–1848) выпустил трехтомный труд, посвященный степному югу России ("Степи Каспийского моря, Кавказ, Крым и Южная Россия", Париж, 1843–1845). В обработке материала, собранного во время путешествий, принимала участие и его жена. Она же – автор любопытных заметок о Крыме, опубликованных во Франции. Но ее пребывание в Крыму – это отдельная тема, еще ждущая исследователя. Отметим только, что в трехтомнике, как и в заметках, содержится любопытный краеведческий материал. Мы же обратимся к публикации ее писем П.П. Вяземским.
Осень 1840 года. Конец октября – начало ноября. Влюбленный Лермонтов, бросив службу на Кавказе, сопровождает по Крыму легкомысленную, но прекрасную и талантливую француженку-поэтессу. Мелькают даты, населенные пункты (между прочим, Симеиз, Алупка, Мисхор, Кореиз, Ореанда, Ялта, Кучук-Ламбат), люди, сцены (иногда фривольные), пейзажи… Все – поверхностно, дерзковато, легкомысленно, но совершенно в духе окруженной поклонением молодой, романтически настроенной француженки.
Этот материал сразу вошел в биографию великого поэта, стал дорабатываться, уточняться, перепечатываться. Вот некоторые примеры. В 1893 году "Исторический вестник" помещает работу П. Мартьянова "Поэт М.Ю. Лермонтов и г-жа Адель Гоммер-де-Гелль", выходит "Собрание сочинений" П.П. Вяземского с вышеназванными письмами. В 1927 году член-корреспондент АН СССР профессор Е.В. Петухов пишет об этом в очерке "Крым и русская литература". В 1928 году печатаются "Записки" Е. Сушковой с "Письмами о Лермонтове" в приложениях. В 1929 году – "Книга о Лермонтове" (вып. 2) П. Щеголева, где крымский период Лермонтова подвергается тщательнейшему анализу. И наконец, в 1933 году этот материал в расширенном виде издает Academia: Омер де Еелль, "Письма и записки".
Ером грянул в мае 1934 года: в Институте русской литературы выступил известный литературовед Н.О. Лернер с доказательством псевдомемуарности книги Омер де Еелль. На основе неопровержимых фактов он пришел к выводу, что автор этих писаний – их первый публикатор, то есть князь П.П. Вяземский. Выводы Н.О. Лернера детализировал и окончательно обосновал П.С. Попов в работе "Мистификация (Лермонтов и Омер де Гелль)", напечатанной в журнале "Новый мир". 1935. № 3.
Картина открылась, прямо скажем, некрасивая: князь, сенатор, маститый ученый, приятель Лермонтова и – фальсификатор, извратитель фактов жизни и творчества гениального поэта, введший в заблуждение литературную науку на добрых полстолетия. Ведь "факты" фальсификатора вошли во все биографии Лермонтова, стихотворение, которого он не писал, – во все солидные издания, включая академическое. А потери художественной литературы! Ведь романтическая любовь француженки-поэтессы и Лермонтова на фоне Кавказа и Крыма привлекла внимание мастеров пера. Вот лишь краткий перечень произведений на эту тему: Большаков К.А. – роман "Бегство пленных", Павленко П.А. – "Тринадцатая повесть о Лермонтове", Петровский Д.В. – стихотворение "Адель Омер", Пильняк Б.А. – повесть "Штосс в жизнь", Сергеев-Ценский С.Н. – повесть "Мишель Лермонтов", точнее, "Поэт и поэтесса" (М.: Федерация, 1932), переиздано в книге "Мишель Лермонтов" (М., 1933) и его же пьеса "Поэт и поэтесса".
К этому списку отнесем и художественный фильм 1930 году "Кавказский пленник" (сценарий П. Щеголева и В. Мануйлова, к слову, крупнейших лермонтоведов, много сделавших для оправдания тех грубых несуразностей, которыми были переполнены фальшивки П.П. Вяземского).