Полигон номер 71 Военно-воздушных сил страны близ Багерова стал ареной чрезвычайно важных экспериментов. Прежде чем сбрасывать на северных и среднеазиатских опытных площадках бомбы с ядерными зарядами, необходимо было проверить механизмы сброса и взрыватели. С весны 1949 года здесь, около Керчи, прошла серия испытаний. Самолет-носитель бросал на полигон номер 71 бомбы, идентичные по форме, массе и размерам первой отечественной атомной РДС-1 (аббревиатура означала "Россия делает сама"), с теми же взрывателями, но не ядерные, а обычные.
Только после того, как крымские эксперименты прошли успешно, приступили к опытам с настоящими ядерными бомбами на восточных и северных полигонах. Так что можно смело утверждать, что крымский полуостров – колыбель "русского атома".
Что касается оружия тактического, то оно складировалось на базе "Кизилташ" в 18 километрах от Судака. ("Спецоружие" Черноморского флота находилось в ведении 6-го отдела ЧФ и базировалось в Балаклаве.) Сам кизилташский объект размещался на священном месте бывшего монастыря, который военные превратили в базу, окружили колючей проволокой и выставили усиленные наряды охраны. Шоссе А-294, соединяющее Судак с Планерским и Насыпным, в отдельных местах было пущено по искусственной выемке в грунте с тем, чтобы водители и пассажиры проезжавших автомашин не могли видеть происходящего в "зоне". Вдоль дороги стояли знаки "Остановка запрещена". Если кто-либо все же останавливался, то словно из-под земли появлялись люди в форме сотрудников ГАИ либо одетые "в гражданку". Угрожая суровыми карами, они требовали продолжать движение.
Время от времени из "Кизилташа" выезжали автоколонны, состоящие из фургонов, сопровождаемых джипами ГАЗ-69. Они следовали по А-294 до Насыпного, где сворачивали налево, на шоссе Новороссийск – Севастополь, проезжали через Симферополь по Феодосийскому шоссе (теперь проспект Победы), улицам Кирова, Козлова, Севастопольской и покидали город в западном направлении. Сотрудникам милиции строго-настрого запрещалось останавливать "кизилташские" автомобили. Доподлинно известно, что однажды некий милиционер проигнорировал этот запрет… и был немедленно уволен из органов МВД. Местные подростки в поисках приключений не раз пытались проникнуть на территорию базы, после чего администрации их школ с немалыми сложностями приходилось вызволять бедолаг.
Наличие на полуострове "режимных" объектов приводило к увеличению числа работников правоохранительных органов, что в целом уменьшало криминогенную обстановку. Этому же способствовало и регулярное пребывание в области высших руководителей страны. После февраля 1945-го международные саммиты в Крыму не проводились: все основные вопросы мироустройства были решены в Ливадии, и "перерешать" их "дядюшка Джо" не собирался, хотя сам регулярно проводил отпуск на полуострове, предпочитая Массандровский дворец.
Сталинская администрация инициировала два перспективных проекта. Один из них – строительство шоссейной дороги Москва – Харьков – Симферополь, по которой с равным успехом могли следовать и танки, и правительственные лимузины, и комбайны. Сооружение объекта началось в 1948 и завершилось к 1950 году.
Другой инициативой стало принятие правительственного постановления (1950 г.) о сооружении Каховской ГЭС, Южно-Украинского и Северо-Крымского каналов. Днепровская вода пришла в Крым уже при новых лидерах – Никите Сергеевиче Хрущеве и Леониде Ильиче Брежневе. Канал упрочил достигнутый в конце XIX века статус Крымской области как "житницы" России, а также позволил ей стать ее "рисовым полем".
В то же время ГЭС и ирригационные сооружения объективно поставили полуостров в энергетическую и водную зависимость от Украинской ССР. Вот почему известное решение от 19 февраля 1954 года о передаче Крыма в состав Украины стало закономерным продолжением тенденций, заложенных на рубеже 1940-1950-х годов.
Никита Хрущев, прибывая в Симферополь, следовал по Киевской – Ялтинской улицам. Нередко он сворачивал от площади Куйбышева вправо и останавливался в правительственной гостинице на улице Богдана Хмельницкого, 16 (сейчас в этом здании находится Центр охраны материнства и детства). Здесь "наш Никита Сергеевич" проводил совещание с местным руководством. ("Наш Никита Сергеевич" – название документально-биографического фильма, вышедшего на экраны к 70-летию Н. Хрущева 17 апреля 1964 года и изъятого из проката уже 14 октября того же года после смещения главного героя с поста.)
В 1972 году в Нижней Ореанде вблизи Ялты прошли переговоры Леонида Брежнева с тогдашним президентом США Ричардом Никсоном. Симферопольцы вновь оказались очевидцами "спецпроезда", но маршрут его изменился. Теперь высокий гость приземлился в аэропорту Симферополь Центральный. Рядом с основным ("стеклянным") аэровокзалом еще с хрущевских времен действовал виповский корпус, от которого колонна выруливала на улицу Мальченко, с нее поворачивала направо, на Евпаторийское шоссе, по которому и следовала до Молодежного. Здесь выполнялся поворот налево (до сих пор в этом месте в разделительной полосе сохранился разрыв, загороженный ныне сеткой). Спецавтомобили проезжали через железнодорожный переезд (теперь закрытый; на его месте – платформа для электропоездов Молодежная) и выходили на московскую трассу у сельхозинститута, где имелся стационарный пост ГАИ (от него остался фундамент и антенна радиостанции), далее двигались прямо по улице Киевской, через площади Московскую и Куйбышева (унаследовавшую от Советской статус "перекрестка номер 1"), мимо автовокзала и затем – по Ялтинской.
Движение автотранспорта по маршруту следования Никсона было прекращено практически в течение всего дня. На примыкающих улицах образовались многокилометровые пробки. Не ходили даже троллейбусы. Однако, в отличие от 1945 года, власти не удаляли с тротуаров пешеходов, а лишь не позволяли им переходить проезжую часть. Более того, желающим поприветствовать лидеров выдавали маленькие американские и советские флажки. В то же время меры безопасности были беспрецедентными. Жители города впервые увидели над головами вертолеты с работниками правоохранительных органов.
Леонид Брежнев тоже многократно ездил по этому маршруту, почти всегда безостановочно. Впрочем, иногда для поездок в Крым генеральный секретарь пользовался услугами железнодорожного транспорта, выходя на специально построенной платформе станции Пролетная, между Остряковой и Элеваторной. В 1980 году был сооружен мостовой переход над железнодорожными путями и Московской трассой, соединявший Евпаторийское шоссе с Симферопольской объездной дорогой. Теперь колонна не поворачивала в Молодежном, а следовала прямо до Мирного, где выходила на примыкающую слева Объездную дорогу и огибала по ней город, попадая на Ялтинскую лишь между остановками "Студенческий городок" и "Больничный городок".
"Перекрестком номер 1" стало соединение Объездной с улицы Ялтинской, которое имеет сложную форму и отличается плохой видимостью. Вот почему для безопасного вывода спецавтомобилей на главную дорогу требовались усилия не одного регулировщика, а целой бригады, занимавшей позиции на дальних подступах к пересечению. По наличию около "Студгородка" офицеров милиции в парадной белой униформе симферопольцы определяли, скоро ли проследует "дорогой Леонид Ильич". В лесополосе, отделяющей Ялтинскую от Беспалова, на трансформаторной будке до сих пор сохранился металлический кожух от телефона милицейской спецсвязи (сведения о перемещениях лидера запрещалось тогда передавать по обычным УКВ-радиостанциям, бывшим на вооружении ГАИ, так как они не отличались совершенством и не обеспечивали защиты от прослушивания).
Леонид Брежнев вел себя на полуострове как высокопоставленный экскурсант. Его поездки по краю носили познавательный характер. Так, 22 июля 1979 года он посетил Феодосию, побывал в местах, где в годы Великой Отечественной шли ожесточенные бои, возложил цветы к памятникам погибшим в ходе Гражданской и Великой Отечественной войн. Он отметился и на объектах, связанных с революционным прошлым, – в частности, в Феодосийском порту, интересовавшем высокого гостя лишь как историческая сцена бунта на броненосце "Потемкин". Кроме этого, осмотрел старинные архитектурные памятники, картинную галерею И.К. Айвазовского, где оставил трогательную запись в книге почетных посетителей. На следующий год такого рода экскурсия была совершена в Севастополе, опять-таки с "дежурными блюдами": диорама, панорама и т. д.
Вслед за предшественниками Михаил Горбачев трижды воспользовался "Нижней Ореандой", доставшейся в наследство от Хрущева и Брежнева, и, соответственно, Симферопольской объездной дорогой: в 1985, 1986 и 1987-м. Но начиная с 1988 года стал проводить лето на специально построенной даче "Заря" близ Фороса. Изменился и маршрут следования. Отныне "Борт номер 1" приземлялся не в Симферопольском аэропорту, а на военном аэродроме Бельбек между Северной стороной и Качей. Колонна выезжала на дорогу Симферополь – Севастополь между Верхнесадовым и Мекензиевыми горами, двигалась через Инкерман (бывший Белокаменск), железнодорожные переезды, узкий мост над рекой Черной, сворачивала влево, на Севастопольскую объездную дорогу, по которой попадала на шоссе, ведущее из Севастополя в Ялту. Дорога оказалась очень неудобной, поэтому начали строительство шоссе, получившего в народе название "Горбачевштрассе". Оно начиналось на кольцевой развязке около нынешнего поста ГАИ в Мекензиевых горах и кончалось мостом над железнодорожной веткой в Балаклаву, которым соединялось с объездной дорогой вокруг Севастополя. Завершить стройку до 1991 года не успели. Открыли движение лишь в 2002 году уже для Леонида Кучмы.
Экскурсионная программа энергичного Горбачева оказалась более скромной, чем у пожилого Брежнева. Известны только два выхода Михаила Сергеевича "людей посмотреть и себя показать". Один состоялся 4 августа 1985 года, еще с "Нижней Ореанды". Огромное количество сотрудников 9-го Главного управления КГБ из Москвы, их симферопольских коллег, а также местных милиционеров, переодетых "по гражданке", были выведены на центральные улицы Ялты, движение автотранспорта по ним было перекрыто, а парковка загодя запрещена. Стоявшие в порту пассажирские суда буксирами вывели на внешний рейд из опасения, что на них могут оказаться террористы-снайперы. В 19.00 Михаил Горбачев, его супруга Раиса Максимовна и их внучка Ксюша, которой тогда было пять лет, окруженные плотным кольцом охранников, появились на главной площади города-курорта, между Центральным универмагом, горисполкомом и кинотеатром "Сатурн". Проведя бессодержательный разговор с зеваками-курортника-ми, чета Горбачевых прошла через подземный переход к памятнику Ульянову-Ленину, возложила цветы, еще немного побеседовала с народом около Клуба моряков, продефилировала по набережной до Гастронома и там села в черные автомобили, которые, включив мигалки, на огромной скорости унеслись в направлении "Нижней Ореанды". Все шоу заняло 30 минут.
Повторилось оно в 1988 году, уже с "Зари", когда Горбачев совершил вылазку в Севастополь, где на площади Нахимова беседовал о перестройке с любопытствующими (большей частью экскурсантами из других регионов, в составе тургрупп приехавших в закрытый тогда город-герой).
Ни в Ялтинский, ни в Севастопольский горкомы партии и горисполкомы, ни в штаб ЧФ "отец русской демократии" не заглядывал и представителей этих органов о своих вояжах не информировал. Это, понятное дело, отнюдь не способствовало росту авторитета Горбачева у партийно-советского актива и военного командования. Вот, в частности, почему, кстати, во время известных событий августа 1991-го политическое руководство Крыма заняло выжидательную позицию и не рвалось выручать шефа из "заточения", а тогдашний командующий ЧФ адмирал Михаил Хронопуло публично выступил с заявлением, что "перестройка зашла в тупик", тем самым фактически поддержав ГКЧП, за что сразу после прихода к власти Ельцина и поплатился.
Эхо войны
Брошенный гарнизон, или как мы оставляли Севастополь
Не так давно исполнилось 70 лет со дня одного из самых горьких и позорных событий Великой Отечественной войны. 4 июля 1942 года было передано по радио и опубликовано в прессе сообщение Советского информбюро "250 дней героической обороны Севастополя". Начиналось оно так: "По приказу Верховного командования Красной армии 3 июля советские войска оставили город Севастополь…"
Это была заведомая ложь: советские войска не оставляли Севастополь. Наоборот, это их оставили там, бросив на произвол судьбы.
Предыстория событий такова. 28 октября 1941 года 11-я армия вермахта под командованием генерал-полковника Эриха фон Манштейна прорвала Ишуньские позиции, разгромив при этом две советские армии. В результате через две недели немцы захватили почти весь Крым. К середине ноября Красная армия удерживала только Севастополь, который был плотно заблокирован врагом с суши.
Для обороны города Ставка Верховного главнокомандования (СВГК) создала достаточно сильный Севастопольский оборонительный район (СОР), гарнизон которого состоял из военнослужащих Черноморского флота и Приморской армии. Начальником СОРа был назначен командующий ЧФ вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский, а его заместителем – командующий Приморской армией генерал-майор Иван Ефимович Петров.
В мае 1942 года в результате упреждающего наступления немцы разгромили войска Крымского фронта и полностью захватили Керченский полуостров. Это позволяло им бросить все имеющиеся силы на Севастополь. Советское командование прекрасно это осознавало. Командующий Северо-Кавказским фронтом маршал С.М. Буденный 28 мая направил руководству СОРа директиву № 00201/оп.:
"…Приказываю: 1. Предупредить весь командный, начальствующий, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на Кавказский берег не будет…"
То есть их директивой оставили умирать…
7 июня 1942 года после пяти суток мощного артиллерийского обстрела и авианалетов немцы начали третий штурм города. В итоге жесточайших боев 26 июня они овладели всей внешней линией обороны. В следующие дни ситуация постоянно ухудшалась. Гитлеровцы захватили Сапун-гору и Малахов курган.
Утром 30 июня Ф. Октябрьский отправил следующее сообщение: "Тт. Кузнецову, Буденному, Исакову. Противник ворвался с северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия принимают характер уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, ярко выражая апатию. Резко увеличилось количество самоутечки, хотя большинство продолжает героически драться. Противник резко увеличил нажим авиацией, танками, учитывая резкое снижение нашей огневой мощи; надо считать, в таком положении мы продержимся максимум два-три дня. Исходя из данной конкретной обстановки прошу вас разрешить мне в ночь с 30.06 на 1.07.1942 года вывезти самолетами "Дуглас" 200–250 ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова".
Буденный немедленно передал полученную депешу в Ставку, добавив от себя следующее:
"1. Подготовленных рубежей для дальнейшей обороны СОР больше не имеет.
2. В результате утомлений снизилась боеспособность войск.
3. Резкой помощи с моря и воздуха мы оказать не можем. Все корабли, прорывающиеся в Севастополь и обратно, подвергаются сильной бомбардировке с воздуха и торпедным атакам катеров и подводных лодок. Только за последние три-четыре дня на подступах к Севастополю потоплены подлодка Щ-214, подлодка С-32, миноносец "Безупречный".
Сильно поврежден 86 самолетами лидер "Ташкент". Учитывая, что намечаемая операция под № 170457 уже не может оказать влияния на судьбу СОР, прошу:
1. Подтвердить задачу войскам СОР вести борьбу до конца, тем самым обеспечить возможный вывоз из Севастополя.
2. Разрешить Военному совету ЧФ вылететь в Новороссийск. На месте оставить старшим генерал-майора т. Петрова.
3. Возложить на Октябрьского организацию вывоза из Севастополя, возможного в данных условиях обстановки, используя все средства флота.
4. Прекратить подвоз СОР пополнения и продовольствия.
5. Продолжать вывоз раненых самолетами и боевыми кораблями.
6. Для уничтожения самолетов противника на его аэродромах, тем самым облегчения блокады Севастополя, возможности прорыва кораблей к Севастополю и обратно, прошу выделить немедленно в мое распоряжение (сколько возможно) дальнебомбардировочную авиацию".
Через несколько часов томительного ожидания Семен Михайлович получил ответ из Москвы:
"Директива Ставки В ГК
№ 170470
Командующему войсками Северо-Кавказского фронта
Об утверждении предложений по свертыванию обороны в районе Севастополя 30 июня 1942 г. 16 ч. 45 мин.
Ставка Верховного Главнокомандования утверждает ваши предложения по Севастополю и приказывает приступить к их немедленному выполнению. По поручению Ставки Верховного Главнокомандования Начальник Генерального штаба А. Василевский".
Нарком ВМФ Н. Кузнецов получил сообщение Октябрьского в тот же день в 14 часов. Переговорив со Сталиным, он в 16 часов послал Военному совету Черноморского флота телеграмму: "Эвакуация ответственных работников и ваш выезд разрешены".
Но вот генералу Петрову явно не хотелось оставаться на месте за старшего. В тот же вечер на заседании Военного совета он сумел повернуть дело так, что командовать войсками в Севастополе оставался не он, а другой генерал-майор, П. Новиков.
Таким образом, было принято решение об эвакуации для избранных. Формально всю ответственность за это можно переложить на Ставку, а точнее, на Сталина. Однако трудно ожидать, чтобы в Ставке могли доподлинно знать о ситуации в СОРе и о реальном состоянии кораблей Черноморского флота.