Это что ж, галлюцинация? Еще раз кошусь вправо – пятно есть. Мигаю – пусто. Черный провал бокового хода. Лет сто назад мы верили в призраков. Сейчас мы верим, что после человека остается какое-то энергетическое облачко, которое мы порой способны видеть. Владимир Георгиевич и Евгений на людей, легко подверженных душевным волнениям, не похожи.
– Когда мы в первый раз спустились не в этот, в другой рукав Ак-Манайской каменоломни (тут недалеко), было нас шесть человек. Движемся вперед, штольня такая же – сбоку сложены в человеческий рост разнокалиберные камни, отходы. Вдруг я почувствовал, что воздух вокруг меня сгустился – как будто через что-то упругое проходишь. Несколько шагов – все нормально. Потом – снова сгущение. Позвал Женю: "Чувствуешь что-нибудь?" Он прошелся и в тех же местах останавливается: "Кажется, идти труднее, как будто что-то мешает…" Потом уже мы увидели рисунки: где-то церковь, где-то – священник, где-то – просто крест. Поняли, что там было?
Могилы. Здесь каторжники работали, здесь жили, здесь же и умирали. И хоронили их в одном из ответвлений выработок: просто укладывали тело у стены и заваливали камнями, а рядом вырастала обычная стенка из отходов. Никто не различит могилу, никто не найдет. Разве что товарищ нацарапает на стене крест или художник, из таких же горемык, что-то нарисует.
Разбирая каменные завалы в таких местах, поисковики находили останки. Вот вам энергетика – если вы верите в это. Представьте, что оставалось в месте упокоения каторжника, жившего с проклятиями на устах и умершего так же…
Для житья каторжникам выделялась одна из выработок. Ограждалась она "ложными стенками" – из тех самых каменных отходов. Стелили там солому, завешивали вход – вот и вся "меблировка". Для туалета отведено отдельное место. Попадая в каменоломню, преступник обречен был долго не увидеть солнца. Весь свет – от самодельной лампы: бутылочки, наполненной маслом, где тлел фитилек. Жили они здесь, не ощущая смены времен года – в выработках круглый год температура плюс 9 по Цельсию. Только по тому, как таяли силы, прибавлялось морщин и седых волос, убавлялось зубов и надежды, можно было понять, что проходят месяцы и годы.
Может быть, к началу XX века жизнь каторжников стала более сносной. Не исключено, что части из них разрешили селиться на поверхности, в селе. На некоторых выработках к этому времени трудились уже и вольнонаемные рабочие.
Какое-то время идем молча. То справа, то слева возникают входы в новые тоннели. Может быть, в каких-то из них есть еще безымянные могилы. Луч скользит по потолку и наталкивается на висящую вниз головой летучую мышь. Она спит крепким зимним сном. Ее не пугают призраки Ак-Манайских катакомб. Летучая мышь – верный признак того, что эти места редко посещаются человеком. Она, с головы до лапок укутавшаяся собственными крыльями, похожа на тугой кожаный мешочек. Спит. Чихать она хотела на свет фонариков и вспышку фотоаппарата.
Мы все дальше и дальше уходим в глубь Ак-Манайских каменоломен. Над нами сейчас – метров десять, а то и двенадцать камня и земли. Если пойти нужной штольней, можно услышать, как совсем рядом ворочается и шумит море. Километры и километры заброшенных подземных выработок хранят много тайн.
"Сдохнем здесь…"
У группы поисковиков, которой руководит Владимир Кондратов, есть правило: ничего не выносить наружу. Что можно найти там, где трудились когда-то каторжники? Кандалы, долото, замки… Останки несчастного, умершего от болезни и непосильного труда. Осколки бутылочек-"мерзавчиков" из-под водки, служившие масляными светильниками. "Грошовая в общем-то вещь, а стекло – с перламутром!" – восхищается старинной работой Владимир Георгиевич. То и дело в стенах встречаются выдолбленные углубления – сюда ставились лампы, освещавшие "фронт работ". Главное богатство этих штолен – надписи и рисунки, сделанные каторжниками более века назад. От сентиментально-лирических, прерывающихся то и дело деловыми записями учетчиков – сколько и какого камня добыто, – до откровенно хулиганских, порой с лихими карикатурами.
"Не зная отдыха и счастья трудился здесь бедный люд… 1912 год". Разлапистые буквы явно начертаны редко пишущим человеком.
"Вывезено на поверхность 142, браку на горе – 24 штуки…"
"Кто писал – таму пива бутылку, кто читал – таму… (из цензурных соображений слово пропускаю)… по затылку".
Рисунки, рисунки – женские портреты в профиль – дамы в блузках с высоким горлом и высоко поднятыми волосами. Корабли – колесные пароходы, парусники. Уж не занесла ли злая судьба в Ак-Манайские каменоломни матросика? Только человек, отлично знающий оснастку каждого корабля, может так нарисовать. Смешные чертики при жандармских погонах.
"Здесь не камень, а гранит. Здесь люди не работали, а мучились…"
"Не дают… С голоду подохнем… Котомки забираем и уходим…"
Ак-Манай был маленьким селом при каменоломнях. Местом отдаленным, уединенным – однако в Восточном Крыму среди подрядчиков и строителей известным. Случалось и такое, что новую штольню били под заказ – ежели требовался камень известного сорта. Скажем, из одной катакомбы брали известняк помягче, который обрабатывается легко. Из другой добывали плотный твердый камень, называли его "мрамор" – первосортный материал. К Ак-Манайским каменоломням подвели железнодорожную ветку, чтоб вывозить камень.
Можно примерно сказать, когда здесь прекратилась добыча: в конце 1917 – начале 1918 года. Не исключено, что кто-то из бывших каторжников выбился в те времена в красные комиссары – почему нет, биография подходящая: человек, пострадавший от царского режима и надрывавшийся в каменоломнях… Прекратилась добыча и на тех участках, где трудились вольнонаемные.
Если вы посмотрите на карту, то увидите: неподалеку от Ак-Маная находится место, откуда "вырастает" Керченский полуостров. Это – Парпачский перешеек. Место стратегически важное. Кто захватил этот перешеек – тот и открыл дорогу на весь Керченский полуостров. В 1919 году красные войска не удержали Ак-Манайских позиций на Парпачском перешейке, а в 1921-м с тех же позиций отступали белые.
Каменоломни находились в тылу обороняющейся армии. Там прятались местные жители, там размещали оружейные и интендантские склады, там хватало места для госпиталя и для солдат.
В Ак-Манайских каменоломнях не происходило таких громких событий, как, скажем, партизанское восстание 1919 года в Аджимушкайских. Но это не значит, что эти места не видели больших человеческих трагедий.
В 1921 году национализированные каменоломни Крыма дали Советскому государству 7068 штук пиленого камня. Были среди тех шести заработавших каменоломен Ак-Манайские? Почти с уверенностью можно сказать – нет. Казалось бы: давайте, запускайте их, стране нужен камень! Владимир Кондратов уже много лет подступается к одной жутковатой тайне Ак-Маная:
– В одной из подземных выработок этих каменоломен ГПУ организовало фильтрационный лагерь для лиц "непролетарского происхождения", которые вернулись из-за границы или не успели туда уехать. Есть сведения, что по каким-то причинам эти штольни были затампонированы (наглухо закрыты) вместе с людьми. Что там случилось: провело ГПУ массовые расстрелы или заживо замуровало узников – неизвестно.
1930-е годы наконец-то принесли оживление в Ак-Манайские каменоломни. Возобновилась добыча камня. Правда, не так, как встарь, а "по-советскому". Это значит – тоннели делались попроще, к поверхности поближе. Простоял бы, пока другую штольню не начнут бить. Проваливаются сейчас все больше именно эти выработки. Вот, взгляните: это называется "компас". – Владимир Георгиевич светит фонариком на стену. – Эх, где-то есть другой, получше. Ну, может, еще до него дойдем. Круг, по нему – насечки. Это маркшейдер в начале прошлого века размечал, как пройдет новый тоннель по отношению к другим ходам каменоломни. Так в старину делали: на глазок, по памяти. И выходило, знаете ли, неплохо.
…Великая Отечественная к Ак-Манаю приближалась исподволь. Однажды ночью часть железнодорожной ветки, ведущей в сторону каменоломен, оказалась разобранной. В селе слышали гул машин. Возникли разговоры, что НКВД прятал что-то в каменоломнях. Разобрали ветку, чтобы из рельсов захоронку соорудить. Потом выложили ложные стенки – и кто не знает, в жизни ничего не найдет. Потом, аж в 1955 году, приезжала какая-то комиссия: искали что-то – может, и ту захоронку. А слух распустили, что ищут… полковую казну.
– Да какая там казна могла быть! – говорит Владимир Георгиевич. – Немцы уже на пятки наступали. Если что и имело смысл прятать, то разве что документы. Дела? Здесь же в первые месяцы войны вовсю работали "особые тройки", в считаные часы вершившие суд. С другой стороны, так ли важны они были, эти расстрелянные паникеры, дезертиры, люди, распускавшие ненужные слухи, чтобы приезжала целая комиссия? И когда: через десять лет после войны, через два года после смерти Сталина! Культурные ценности? Вряд ли: что успели – уже вывезли через Джанкой. До самых последних дней, пока не сомкнулось кольцо окружения, пока немцы не взяли Ак-Манайские позиции, в каменоломнях находились наши войска, а с ними оружейные и интендантские склады, госпиталь…
Когда немцы вошли в Ак-Манай, продовольственный склад интересовал их больше всего. Предприимчивое местное население первым добралось до этих запасов. "Матка! Где?.. Воровать нихт!" – подносили солдаты к носу молодок и старух ладонь с горкой муки. Те открещивались: мол, знать ничего не знаем. А погорели на вине с того склада: отследив нескольких пьяных, оккупанты обыскивали дома.
…Под ногой что-то перекатилось. Не камень, мелькнуло что-то темное. "Рубашка" от гранаты. Пустой цилиндрик проржавел насквозь. Чуть поодаль – сумка от противогаза, тоже изъеденная временем. Из-под камня извлекаем истлевший ботинок и крошечный ветхий лоскуток защитного цвета – обрывок гимнастерки? Мы стоим в месте, где немцы взорвали свою батарею, еще несколько лет назад тут лежали остатки прожектора (потом кто-то утащил его в металлолом). Там, на поверхности, огромная вмятина. Здесь, под землей, наполовину просевший ход. То и дело попадаются ложные стенки. За ними – комнатки. После войны здесь, в каменоломнях, жили люди.
А интендантский склад Владимир Георгиевич не теряет надежды найти. Та интереснейшая работа, которую делают он и его единомышленники, объединившиеся в поисковую группу, могла быть более эффективной. Если бы нужна была еще кому-то… Потому что пока поисковики работают на голом энтузиазме. Между тем часть этих каменоломен можно было бы преобразовать в место, привлекающее туристов: чуть почистить, поставить стенки в тех местах, куда ходить опасно, как-то осветить. Разработать маршрут. Музейчик небольшой сделать. Была б помощь – группа продолжила бы поисковую работу в других каменоломнях.
Что таят в себе каменные лабиринты? Только навскидку Владимир Георгиевич перечислил с десяток маленьких и больших каменоломен – таинственных и интересных мест. Что, скажем, прячет Селевая – рукав каменоломни, полностью забитый землей: она сошла во время селя. Над ней нацарапан силуэт немецкого солдата и поставлен год, 1943-й: может, в память тех, кто оказался здесь, застигнутый неудержимым потоком?
…Дневной свет едва пробивается у входа: сюда, в подземелье, он входит не хозяином, а гостем. Я уже знаю, что непременно вернусь сюда: увидеть то, что не удалось сейчас, побывать в других каменоломнях. "Приезжайте, есть о чем писать!" – пригласил Владимир Кондратов.
Устроившись в машине, покашливаю. "Что, матушка, простудилась?" – интересуется фотокор. У меня вырывается: "Да, рудники проклятые… То есть каменоломни!"
Балаклавские тайны
Когда говорят: "Человек пришел домой", – обычно подразумевают нечто с крышей, окнами и дверью. Произнося то же самое применительно к кораблю, представляют гавань, стенку, кнехты и швартовы. Но есть в Севастополе объект, когда-то предназначенный быть домом для подлодок. Домом в буквальном смысле. С крышей и дверями – такими, чтобы лодка могла войти и выйти своим ходом, а внутри дома – пережить ракетный дождик и ядерную зиму в компании еще нескольких субмарин, окруженных заботой командиров и ремонтников.
Если вы бывали в Балаклаве, то наверняка обращали внимание на огромные проемы, зияющие на уровне воды на западном берегу бухты. Порой боновые заграждения у этих рукотворных пещер отводили в сторону, и тогда во чрево горы входила (либо выходила оттуда) одна из боевых субмарин Черноморского флота. Затем за лодкой снова смыкались боны, перекрывая путь в тоннели не только заплутавшим рыбацким моторкам, но и гипотетическим пловцам-диверсантам.
Если посмотреть на карту Балаклавы, заметно, что тоннель, угадываемый по порталам, "отсекает" от остального "континента" целый мыс, образуя как бы охранное полукольцо, по образцу "минных ходов" времен первой обороны Севастополя.
Недаром именно в толще этого мыса в послевоенные годы было сооружено хранилище ядерных боеприпасов. Если пройти по набережной от портала до портала, можно заметить несколько зарешеченных, закрытых и запертых ходов, ведущих туда, в святая святых бывшей сверхдержавы, а ныне частично в бесхозные трущобы, частично – чьи-то владения. Если быть точным – во владения Севастопольского морского торгового порта.
Когда-то здесь был другой порт. Военный. В два-три корпуса стояли у стенок подводные лодки, готовые выйти в море на боевое дежурство или по другим делам государственной важности. Помимо порталов тоннелей, выводящих к арсеналам, под землей располагались ремонтные мастерские и даже сухой док. Десятки станков, тысячи готовых запчастей, подъемные краны – там было все, что необходимо для быстрого возвращения в строй подводного корабля.
Теперь о былом великолепии напоминают лишь единственная украинская подлодка "Запорожье" и облезлая надпись "Счастливого плавания!" на том, что когда-то, вероятно, было казармой.
Наличие посторонних больше не беспокоит военных, и ворота всегда открыты. Оно и понятно: единого хозяина у этого берега больше нет. На полуразвалившихся и полностью разграбленных остовах зданий красуются многочисленные предостерегающие надписи "Собственность Погранвойск Украины" и "Дембель неизбежен!". Несколько лучше сохранились наземная трансформаторная подстанция и то, что находится за забором Торгового порта. До тоннелей же давно никому дела нет.
Когда россияне эвакуировались из Балаклавы, демонтаж продолжили местные жители и просто хваткие хозяйственники. Отвинчивали все, что отвинчивалось; снимали все, что снималось; отрывали все, что отрывалось; вывозили все, что можно было вывезти.
Успешному разграблению благоприятствовал тот факт, что в самое сердце горы, в завод, расположенный в глубине главного тоннеля, можно было без особых проблем въехать не просто на машине, а даже на небольшом подъемном кране. Именно поэтому в цехах подземного завода на сегодня остался один-единственный станок (бывший, вероятно, сверлильным), который все равно больше не заработает, так как силовые кабели вырезаны до последнего метра, а медные детали сданы на металлолом.
Относительно мало пострадали фильтро-вентиляционные камеры и туалеты: первые из-за того, что редкий обыватель представляет, для чего в хозяйстве можно приспособить стационарный воздушный фильтр; а сантехника в объекте, как и в прочих нормальных бомбоубежищах, отличалась простотой и прочностью, но отнюдь не престижностью и комфортом.
А более всего впечатляет южный батопорт. От старости или под действием неведомых сил он распался на две половины, одна из которых упала в канал, перегородив его. На изъеденном ржавчиной изломе видно, какой огромной работой была сама сборка створки этого батопорта: сколько стальных листов требовалось сварить и обшить… А теперь местные дети развлекаются, бросая с него в канал железные гайки.
В штольню детям ходить небезопасно. Равно как и взрослым. В тоннелях разинули жадные пасти открытые канализационные люки, лестницы лишены перил, а мостки над водой канала местами просто обрушены. В бывших цехах бывшего завода под ногами торчат и валяются многочисленные металлические детали, не заинтересовавшие охотников за металлом, но вполне способные покалечить неосторожного "сталкера". Единственное, что вам здесь не угрожает, так это электрический ток: как я уже упоминал, от проводки осталось лишь воспоминание.
Встречаются там и хищники. Двуногие, естественно. Конечно, с кем угодно можно договориться, но лучше говорить, чувствуя за собой силу. Если вы таковой не ощущаете – оставайтесь снаружи, ибо в тоннелях нет берегущей вас полиции, а в канализационных колодцах хватит места еще для многих тел.
Короче, прогулка по этому некогда благоустроенному подземелью ныне по опасности вполне сравнима со спелеотуризмом.
Впрочем, настоящие спелеологи рукотворные подземелья не уважают. Считают, что нет в них красоты – ни в бомбоубежищах, ни в шахтах, ни в прочих погребах и канализационных коллекторах. В чем-то они, конечно, правы.
Но все-таки сходите в эту штольню – если, конечно, подберете надежных друзей с крепкими руками, выносливыми ногами, зоркими глазами, мощными фонарями и… подручными средствами для защиты. Навестите Ее, пока Она не рухнула. Ощутите размах былой Державы и ее Военной Машины.
Когда я собирал материалы по подземному Севастополю, мне посчастливилось встретить человека, лелеющего идею создания в этих тоннелях музейно-туристического комплекса, включающего музей противоатомной защиты, музей-подлодку, музей вооружения и технических средств ВМФ и многое другое. Проект – уникальный, не имеющий аналогов в мире. Естественно, дорогостоящий. Но – реальный.
Секретный дайвинг. Торпедный завод в Крыму
Помните советский фильм "Акваланги на дне"? Для не видевших этот хит 1960-х перескажу вкратце: в крымском поселке идут съемки приключенческого фильма. Режиссер приглашает одного из местных подростков, отличного ныряльщика, на роль дублера главного героя. Парень соглашается и во время съемок случайно находит в море заправленный акваланг, спрятанный на дне недалеко от берега. Советские контрразведчики выясняют, что обнаружен канал, по которому через границу переходит связной иностранной разведки. Пограничники с помощью местных ребят из ЮДП – "юных друзей пограничников" – и съемочной группы задерживают матерого шпиона.
В сюжете фильма, поставленного режиссером Евгением Шерстобитовым по своему сценарию, оказывается, есть доля правды. За советскими оборонными объектами в Крыму охотились десятки шпионов. Центром притяжения иностранного внимания был завод "Гидроприбор" недалеко от Феодосии.
Про заброшенный торпедный завод, который находится в Крыму в поселке Орджоникидзе, я и раньше слышал много увлекательных историй от дайверов, но лично попасть на этот комплекс с подводными пусковыми устройствами для испытания торпед удалось только в июне 2011 года…