- Ну, прости! Я не считаю твою музыку никчёмной. Это не так. Просто... я бы никогда не подумала, что ты можешь написать песню для меня... Из-за меня, то есть.
- Это называется вдохновением. Но эффект уже искажён, - Ричард тяжко вздохнул, опустив голову. - Я хотел, чтобы ты услышала её и поняла, что я ценю всё, что ты для меня делаешь.
- Да, неловко получилось. Может быть, ты споёшь её для меня... ну... приватно?
Она улыбнулась, мысленно молясь, чтобы лёд тронулся, и парень остыл. А главное, чтобы скользкая тема её прошлого так и осталась недосказанной. Ей показалось, что он слишком долго молчит. Очень долго, вечность. Ещё пару недель назад ей было бы всё равно, но сейчас... Разве они не друзья, в конце концов?
Ричард посмотрел на неё, наконец, и его губы, тронутые пресловутыми шрамами, скривились в ухмылке.
- Извинения приняты. Если ты признаешь, что тебе понравился концерт в целом. И если...
- Чего?
- Если угостишь меня кофе.
Фьюх! Дэни мысленно пела дифирамбы рождественскому духу: лёд начал подтаивать. Не хватало ещё истерик и криков, это не пойдёт на пользу парню, который и так сегодня работал на износ. Поэтому девушка просто отмахнулась и объявила:
- Концерт был обалденный! Это раз. Будет тебе и кофе, и чай, и клубника со сливками. Это два. Только не плачь, малыш.
Она поманила его за собой, развернулась и пошла в сторону Беркли-стрит. Ричард шёл рядом, спрятавшись под капюшоном, и она уже не видела его довольной, больше похожей на победную, улыбки.
Через пять минут они дошли до угла улицы, где расположилось обожаемое местными американское кафе "Rocotillo". Дэни тоже любила его, в основном, за приличные цены и ещё более приличное качество еды. А их десерты... Ах, вот, где можно вкусить райское наслаждение!
Девушка порадовалась, что в это время посетителей почти не было, а то настороженный, нахохлившийся, как зашуганный воробушек, Ричард подозрительно оглядывался и вжимал голову в плечи чересчур уж усердно. Всё-таки, публичное место, а он так долго уже никуда не выбирался. В общем, она его вполне понимала.
Дэни выбрала самый дальний столик у окна, они с Ричардом сели друг напротив друга, и парень неотрывно следил за ней, пока она раздевалась: сняла шапку, куртку, бросила это всё на рюкзак, тряхнула волосами и расчесала их пальцами. Филч сидел неподвижно, кусал губы и заметно нервничал.
- Слушай, Ричи-Рич, перестань, - прошептала Дэни, чуть навалившись на стол. - Здесь никто на тебя не смотрит. В это время здесь почти никого нет. Расслабься. И расстегни куртку. Ты и так уже вспотел. И сними перчатки. Хотя бы одну... Ты же не будешь пить кофе в них?
- Я же не думал, что ты действительно поведёшь меня в кафе. Мне казалось, ужина дома было бы вполне достаточно.
Он произнёс это так обыденно, так по-взрослому... Будто жена притащила муженька в ресторан на ночь глядя, хотя дома их ждал простой, но вкусный ужин. Дэни хмыкнула, представив себя на кухне в доме мамаши Ричарда. Невероятно забавно.
Он снял только правую перчатку и расстегнул куртку и свитер. Пока Дэни, улыбаясь, разглядывала меню, он наблюдал за ней, потом вдруг спросил:
- Что это тебя так развеселило?
Она не успела ответить, потому что к ним подошла официантка - пухленькая, розовощёкая - и тут же обратилась к Филчу, хотя он, напрягшись, повернулся всем корпусом к окну.
- Э-э-эм, а будьте добры, мне - латте маккиато, а моему... другу... ему и глясе пойдёт. Только поменьше тёртого шоколада, пожалуйста.
Дэни "спасла" своего спутника, переключив внимание официантки на себя, так, что та и не стала больше глядеть на него. Ну, мало ли, парень не общительный, или вроде того...
- Что-нибудь ещё?
- Мы подумаем и скажем.
Женщина удалилась, запомнив заказ, а Дэни полезла через свою одежду за рюкзаком, чтобы достать кошелёк. Вот фигня... На кофе хватит, а вот с десертом придётся обождать. Филч заметил её недовольство и твёрдо спросил:
- Ты правда думала, что я позволю тебе платить?
- Давай не будем... Ты же мне песню посвятил.
- Так, без возражений! Забудь.
Он достал из внутреннего кармана куртки кошелёк, кожаный такой, надутый, и положил на стол перед собой. Дэни посмотрела на свой и вздохнула. Мда.
Ричард улыбнулся и заговорчески спросил:
- Что у нас там по меню? Что ты ещё хочешь?
Она колебалась, глядя на единственную строчку с любимым десертом, который позволила себе аж полгода назад, и молчала.
- Давай, колись, крошка. Открой мне тайну: что тебя соблазняет?
Дэни подняла на него глаза и сглотнула; в животе сразу же заурчало, только от голода ли? А ещё ладони вспотели... опять. Девушка неохотно ткнула пальцем в нужный десерт, и Рич повернул лист меню к себе.
- Так, так... Всего-то? Клубничный сок, сливки... Ну, желание твоё - закон.
Принесли кофе, через пять минут ещё и десерт - два бокала для шарикового мороженого, наполненные клубничным и шоколадным джемом, а сверху - взбитые сливки.
Дэни смущённо ковырялась ложкой в десерте и то и дело поглядывала на Рича; он просто пил свой кофе.
- Спасибо, - выдохнула Дэни едва ли не с трудом. - Обожаю этот десерт, хотя частенько его себе не позволишь.
- Не за что. Я рад. А почему ты заказала мне глясе? Не лучше ли было что-то по-мужски крепкое и горячее?
- Тебе нельзя ни крепкое, ни горькое, ни тем более горячее.
- Ах! Кажется, мне начинает нравиться твой командный тон. Это так... игриво, что ли.
К чему это было сказано, Дэни так и не поняла, да и не горела желанием, поэтому просто запихнула как можно больше ложек с десертом в рот. Потом вдруг чихнула... и половина содержимого её рта полетела на стол. Слава рождественскому духу, в ресторане действительно никого не было! Иначе дикий смех двух молодых людей нарушил бы мир и покой посетителей.
Салфетками Дэни вытерла стол и рукав куртки Рича, так что он тоже пострадал от её чиха, но зато смеялся громче неё самой. А затем они просто болтали, касаясь только музыки, путешествий и... десертов, и Дэни никогда не подозревала, что какие-то мелочи, обыденные, незначительные, могут так развеселить. И Филч... Никогда, ни один парень не смотрел на неё с таким напряжённым вниманием, не ловил каждый её взгляд, не смеялся так искренне её шуткам, которые она сама считала дурацкими.
И она смотрела на него и не замечала шрамов от ожогов, ей вообще было всё равно, как он выглядел. В какой-то момент она поняла, что Рич забыл свой стыд и расслабился, даже несмотря на то, что двое старичков сидели за барной стойкой и пили пиво, иногда оборачиваясь на громкий смех.
Они проговорили до пол первого ночи и даже не заметили этого.
Всё закончилось, когда в кафе вошли четверо явно подвыпивших парней. Рождественский дух отправился на заслуженный отдых, видимо.
Весёлая компания сгруппировалась у барной стойки, парни говорили громко и настойчиво и, в конце концов, как по закону жанра, обратили своё внимание на Ричарда; с их стороны он был отлично виден им даже с этим его глубоким капюшоном. Они не были навязчивыми, скорее, наоборот, но это и стало отправной точкой для Ричарда: их пристальное внимание, перешёптывания и беспрерывное глазение на него просто не могли сказаться иначе.
Дэни видела, как он был напряжён, как сжимал кулаки, и уже не обращал внимания на её слова. Момент, и он резко поднялся, подошёл к смеющимся парням и громко крикнул:
- Ну, чего?! Пришли на урода поглазеть?
Дэни вскочила с места, но было уже поздно: Филч сбросил капюшон с головы и прошипел:
- Смотрите. Но на этот раз вслух.
Со стороны девушка наблюдала, как перекрестился один из старичков и тут же отвернулся; как кто-то из нарушивших идиллию ночи парней смачно выругался, но все они поспешили спрятать глаза, отвернуться... лишь бы не видеть этого.
Ричард шикнул проклятия, вернулся к столику, чтобы забрать вещи, и Дэни увидела его истинное лицо в ярком свете ламп помещения. И она содрогнулась... на секунду.
Филч оделся, бросил деньги с чаевыми на стол и быстрым шагом покинул кафе, даже не подождав девушку. А она старалась собираться быстрее, даже шапку надевать не стала. Даже куртку не застегнула. Выбежала на улицу, где стоял Рич, сунув руки в карманы и глядя на пустую улицу. Снег прекратился, стало ещё холоднее; где то за квартал отсюда завыла сирена.
- Прости меня. Это я виновата, - Дэни положила руку на плечо парня. - Зря пришли сюда. Но ты забудь.
Глупая, глупая, глупая! Словно он действительно сможет забыть! Теперь, когда все, кто не знает его, кто не привык, будут пялиться и шептаться... Как же ему, должно быть, мерзко и обидно. Дэни дёрнула его за рукав, чтобы он опомнился, отреагировал...
И он сделал это.
Обернулся и, наверное, посмотрел на неё, хотя она так и не поняла, не разглядела даже его глаз: слишком уж темно было, а фонарь над ними почему-то не работал.
- Надо поймать такси и поехать домой, - сказала Дэни.
- Не надо. Дойдём пешком.
- Далеко же...
- Не к моей матери. Ко мне. Здесь близко моя квартира.
И она пошла за ним, к нему домой , ощутив вдруг, как жарко становится, даже застёгивать куртку не хотелось.
Часть вторая: Рич. Глава 11
Записи в дневнике Ричарда Филча
13 декабря 2010
Квартира пустует уже много недель, даже на полках и столах жуткий слой пыли... Я вернулся сюда, ведомый странным ощущением неваждения, но отныне не стану больше выдумывать прозаичных причин: нам просто было по пути.
Дэни устала, от насыщенности дня и от меня самого, да и я ощущал, что силы меня покидают. К тому же, мне нужно было принять лекарства и позаботиться о своём горле. Я всегда боялся простыть зимой и лишиться голоса. В общем, мы просто пришли сюда, решив обойтись без такси и... наверное, я соскучился по этой квартире.
Ох, мне стоило запечатлеть лицо девчонки, когда я распахнул перед ней дверь: она вошла и так и осталась с раскрытым ртом, разглядывая моё жилище. Я сразу понял, она вряд ли часто бывала в студийках. Я сам провёл её по гостиной (тут же кухня), второму этажу, где находятся объединённые спальня и кабинет. Как ни странно, Дэни похвалила мой выбор стиля: светлое дерево, преобладающие на стенах белые тона и, в основном, тёмных оттенков мебель.
"Только пусто как-то".
Что я мог на такое ответить? Я жил здесь один, это моя холостяцкая конура, куда я никого не пускал. В конце концов, я копил на неё три с лишним года. Всё моё, и только моё.
В час ночи мы, наконец, спокойно устроились в гостиной, когда я вдруг понял, что спать не хочу, и Дэни почему-то тоже не проявила такого желания. Еды не было, я позвонил и заказал нам пиццу.
"Филч, в холодильнике что-то волосатое и, кажется, ещё живое. Но оно воняет. Не хотелось бы это трогать!"
Копаясь в моём холодильнике, Дэни напомнила мне про последнее, чем я здесь питался: суши... Бр-р-р. Пришлось выбросить это "волосатое и вонючее", как можно скорее.
Прибыла пицца, и мы с Дэни сидели в гостиной, ели и смотрели какую-то фигню по ТВ. Вот так просто, ночью, вдвоём, никого рядом. Болтали ни о чём. Я никогда не разговаривал с Энни так открыто и непринуждённо. А в те минуты я и думать забыл про Энни, про шоу, про всё, кроме нас с Дэни... Мы с ней. Как странно я чувствую себя по отношению к ней сейчас. Друзья? Да. Мог бы я... Наверное.
И чем дольше я смотрел на неё, слушал её и погружался в её общество, тем яснее понимал, что, вместо раздражения и пренебрежения, которые я ощущал при знакомстве с нею, появляется нечто иное... С ней я жив, и я хочу этого сильнее, когда она рядом - смеётся и подкалывает меня - и никакая музыка не сделает меня живее.
Перещёлкивая каналы, она вдруг остановилась на том, где всё время показывают эти старые, немые фильмы. Как забавно, что мы поймали именно эту версию "Призрака Оперы", с обожаемым мною Чейни (да и роман я знаю наизусть, а как иначе, когда Леру - мой любимый мистик и мастер готики с детства?)
И почему я не был удивлён, обнаружив, что Дэни тоже обожает эту историю? Она сказала, что перечитывала роман раз десять. Скорее, удивительно было ей узнать мою любовь к книге. А что мне? Я много читал из французской литературы.
Мы молча смотрели фильм, и, на том самом моменте, когда Кристина срывает с Призрака маску, Дэни вдруг спросила меня: "а что бы ты сделал?"
Вопрос отличный, без сомнения. Я думал недолго. Потому что кому, как не мне теперь влезать в шкуру Призрака? Я - ущербный музыкант, который вряд ли когда познает тепло и ласку любимой женщины. Так я и сказал... Точнее, сказал, что не отдал бы свою Кристину никому. Она была бы моей, и никакой сопляк, типа де Шаньи, не встал бы между нами.
"А если Кристина не сможет сделать выбор? В пользу Эрика, конечно".
Плевал бы я с высокой колокольни. Взял бы её, похитил, утащил, заставил... Потому что я любил бы её, а значит, никакой пощады, даже для неё самой. Пусть связанная, пусть напуганная - но моя! Умирать - вместе. Разве Эрик не заслужил любви в последние дни своей жизни?
Дэни так странно смотрела, словно я болтал про единорогов или Перпетуум мобиль - настолько невероятную хрень, что у неё это не укладывалось в голове. Я ожидал слов, типа: "да как ты можешь?" или "женщина же не игрушка!" Но она просто продолжила смотреть фильм, доедая пиццу, а я не выдержал и спросил, как бы она поступила.
"Поскольку я - это я, а не Кристина, и будь я на её месте, я бы выбрала Эрика не потому, что он - гений и Ангел Музыки, а потому что Эрик - это Эрик, и он одинок и несчастен. И он - просто человек, которого так и не научили правильно любить. Я бы никогда не сорвала маску, не перешла бы черту, а значит, он бы оценил это и понял, что мне всё равно, что там под маской - его трагедия, его безумие, жаждущее притупления, сподвигли бы меня на большее, чем просто жалость".
Я спросил, что для неё больше жалости. Она ответила: "Ну, любовь, наверное".
Фильм кончился, а я всё не мог успокоиться. Я спросил, как бы она отнеслась к лицу Призрака, представься случай его увидеть. Дэни повторила, что она - это она, а не изнеженная Кристина, и её даже подобное уродство не напугало бы.
Мы проспорили где-то минут двадцать: я защищал Кристину, аргументируя её страхи и наивность юностью и хорошим воспитанием, а Дэни... Ну, её не переспоришь. Хотя, я признаю, что мне понравилась наша маленькая дискуссия. С Энни мы редко смотрели кино, а уж обсуждать его... Нет, ни разу.
Меня уже клонило в сон, когда я понял, что мы просидели почти всю ночь; видимо, Дэни это тоже заметила, потому что силком заставила меня пойти наверх, чтобы, наконец, лечь. И я, как мужчина, время от времени играющий в джентльмена, стал настаивать на том, чтобы она спала в моей кровати, наверху. Я бы и на диване устроился. Но, чёрт с ней, в спорах ей нет равных! Что ж, по крайней мере, она осталась в моей квартире.
Девушка, которая раскрыла мне глаза на Мэтта и Энни, и которой я посвятил одну из лучших своих песен, спит на моём диване - с этими мыслями я сам пытался заснуть. Долго не мог.
Потом случилось то, из-за чего я больше никогда не посмотрю на Дэни иначе... Иначе, чем теперь. Не знаю, благодарить ли природу за это, или проклинать, но именно из-за этого всё изменилось.
Заснуть я так и не смог, хотя очень устал. В котором часу, не помню, но было ещё рано, я вдруг услышал её осторожные шаги на лестнице, потом в коридоре, разделяющем мою спальню и кабинет. Притворяясь спящим, я краем глаза видел, как Дэни прошла мимо моей постели, в ванную комнату, закрыла дверь... Бедная моя девочка! Я же не сказал ей, что есть ещё одна ванная, на первом этаже. С тяжёлой головой и мыслями, как позже я понял, не совсем трезвыми, я поднялся, приоткрыл дверь ванной комнаты и забрал одежду Дэни: чулки, юбку и водолазку, которые лежали на полу. До нижнего белья не дотянулся, крюк для одежды был слишком далеко от двери и слишком близко к душевой кабине, где была она... Я не хотел, чтобы она услышала.
Я вспомнил, что где-то в шкафу у меня завалялся халат, который я мастерски позаимствовал в "Holiday Inn", когда приезжал в Нью-Йорк. Его и взял, встал у двери и дождался, пока Дэни выглянет. Она открыла дверь, и я тут же узнал запах моего шампуня. О Боже... А я то думал, что у меня больше не встанет... Так что там твердил врач?
Она была вся мокрая, закутанная в одно лишь банное полотенце, вся в капельках воды, и её кожа пахла моим гелем для душа, и от неё шёл пар... Не знаю, сколько я так пялился на неё, но, когда она решительно позвала меня по имени и спросила, куда я дел её одежду, я просто соврал, что положил всё стирать. Затем отдал халат и извинился. Конечно же, она была недовольна. Но я перетерпел её брезгливое выражение лица и закрытую перед моим носом дверь. Ничего, не всё сразу, верно?
Когда она вышла (в одном только халате, мать его!), я сидел на кровати. Один из нас явно чувствовал себя некомфортно или неловко. Когда она предложила позвонить моей матери через пару часов, я встревожился. Я совсем забыл... Так и не рассказал ей правду. Уже предугадывая её реакцию, я собрался с духом и выпалил, наконец, что мать уехала по работе (гостиничное хозяйство - штука не такая уж и простая), и это случилось уже три дня назад; что все выходные Дэни я провёл в студии и работал, и кроме парней в это время со мной никого не было. И что мать всё это время думает, что я сижу дома, под присмотром своей сиделки... Знаю, я рисковал, и, если бы вдруг почувствовал себя дурно, рядом не было бы ни сиделки, ни матери, чтобы быстро среагировать.
Дэни смотрела на меня, как на чокнутого, как на идиота! Я заслужил, я знаю. Я так ей и сказал. Единственное, о чём она спросила, стоя босиком напротив моей постели, в этом своём (моём!) широком халате, было: "почему ты не позвонил мне, когда у меня были выходные?"
Я ответил, что это были её заслуженные выходные. И дёргать её из-за нескольких часов репетиций я не решился. Дэни лишь закатила глаза, и я заметил, как сжались её кулаки. Но она промолчала. Видимо, ей стоило больших трудов не накричать на меня.
Она махнула рукой и уже собралась уходить, сказав, что идёт досыпать. Я до сих пор не пойму, зачем сделал то, что сделал потом, но это произошло... Я не хотел, чтобы она уходила. Я не хотел, чтобы она засыпала там, внизу, думая о том, какой я большой ребёнок и придурок. Я не хотел, чтобы эта ночь закончилась так... скверно.
Я сделал вид, проще говоря, притворился, что мне стало плохо: согнулся, замычал, сжав голову руками - Дэни тут же оказалась передо мной. Встав на колени, она принялась ощупывать моё лицо... Она пахла невероятно, и у меня действительно закружилась голова. И её пальцы... тёплые, нежные, касались моих шрамов, а взгляд был внимательным, сосредоточенным.