Каждая мысль была подобна каждой отдельной единице человеческой бескультурной толпы: расталкивая остальные в стремлении пролезть вперед и выделиться, назойливо "требовала" к себе внимания, но тут же оказывалась смещенной другой такой же настырной мыслью-единицей. "…Куда Лизка периодически пропадает?.. Спросить или нет?…". "… Кристину-то за что? И кто, кто?..". "…Алексей признался, что ему часто "мерещится" присутствие жены… Считает, будто сходит с ума. Я так не считаю…". "…Зеркальце. Откуда оно могло у меня взяться? Зеркальце Кристины. И приснившийся кошмар с ней…". "… И мой дядя в зеркале…. Померещилось?". "…Бабушка о чем-то ведь хотела меня предупредить!..". "…У меня появилась…". "…Вадику позвонить вечером, спросить про Лару и малыша…". "…Алексей… Черт возьми, да я ведь в него… Нет, нет…".
Думая об Алексее, она непроизвольно улыбнулась. Мысли о вчерашнем вечере, о поцелуе вызывали где-то под ложечкой сладкое томление. Сердце будто на какие-то мгновения замирало в своем ритме, чтобы потом, спохватившись, застучать сильнее, ритмичнее, с напором прогоняя по сосудам горячую кровь.
"… Машка-то что за номер выкинула? Неужели имеет виды на Чернова, а я, того не зная, перешла ей дорогу? Я и подумать об этом не могла. Но может она права в том, что я не задумываюсь о том, что будет после того, как я вернусь в Москву…". Инга бросила виноватый взгляд на Лизу и обнаружила, что та не читает, а, заложив пальчиком страницы в книге, внимательно наблюдает за ней.
– Что, Лиза? – Инга, спрашивая, невинно подняла брови, стараясь скрыть свое смущение тем, что весь спектр ее чувств наверняка красноречиво отразился на ее лице. Лиза-то, может, и не поняла ничего (и в силу возраста, и в силу того, что все же не умеет читать мысли), но Инга все равно под ее прицельным цепким взглядом ощутила себя будто обнаженной.
Девочка покачала головой, и, усмехнувшись совсем по-взрослому, с невинным видом опять погрузилась в чтение. "А ты не так уж и проста. И взросла не по годам", – Инга мысленно поаплодировала девочке. И, украдкой улыбнувшись, уткнулась лицом в сложенные руки. Еще она подумала о том, что, набравшись силы, она могла бы попытаться избавить Лизу от немоты с помощью обрядов. От чего отказываются врачи, можно вылечить с помощью магии. Только вот без разрешения Алексея она действовать не может… Но как ему сказать об этом?.. Ладно, она подумает над этим немного позже.
Ближе к вечеру она отвела Елизавету домой. Поддавшись на уговоры Нины Павловны, еще попила вместе с девочкой чаю, и затем, не дождавшись возвращения Алексея, ушла. Сбежала – от себя и своих всколыхнувшихся чувств к угловатому и порой грубоватому "медведю", который очень не любит, когда ему указывают, что следует делать. И чей поцелуй – соленый, пахнущий морем и вольными ветрами – нарушил затянувшийся штиль ее эмоций. Эмоций к мужчине. Желанному мужчине.
Почему не утонченный красавец Макс? Почему именно этот неуклюжий, грубый, огромный человек, внешностью напоминающий анекдотичного "братка"? Может, в красавце Максе все казалось предсказуемым, а его красота являлась для нее слишком порочной… Глянцевой, искусственной.
Она до глубокой ночи бродила одна по набережной. Ей не было страшно гулять без сопровождения. Вчерашний поцелуй и мысли об Алексее хранили ее лучше всякого оберега и талисмана. Может, зря она "сбежала" так рано, не дождавшись его? До вчерашнего вечера она не думала о том, что Алексей может подумать, что она… будто специально дожидается его. Сегодня же подобная мысль прочно засела в голове. Страхи влюбленной школьницы – влюбленной в первый раз. Инга улыбнулась своим мыслям и зашла во встретившееся ей на пути кафе. Ей не хотелось возвращаться домой сейчас. Ее там может ждать настойчивый в своих ухаживаниях Макс, с которым сегодня не хочется ни встречаться, ни объясняться.
Она неторопливо поужинала, неторопливо выкурила несколько сигарет, слушая местную певичку, выступающую на маленькой площадке. Здесь, на юге, в каждом уважающем себя кафе обязательно присутствует концертная площадка, на которой каждый вечер выступает местная музыкальная группа. Вокальные данные исполнителей в маломальский расчет не берутся, главное, чтобы репертуар был – "свежачок-с", не слишком запылившийся на полках отечественной эстрады.
Певичка исполняла свой репертуар (в основном это были хиты "звезднофабричного" производства) вполне сносно, и даже вполне могла претендовать на одно из мест в очередной "звездной фабрике".
Инге повезло: к ней во время ужина никто не пристал с назойливым желанием завязать знакомство, как это обычно водится на курортах. Она спокойно смогла поужинать, размышляя под ненавязчивые песенки о том, так ли уж ей надо браться за разгадывание тайны, связанной со смертью Кристины. Никто ведь ее об этом не просит. Для Алексея и Лизы, и тем более для всех остальных – подруг, например, Кристина умерла от скоротечной болезни. Врачи так постановили, близкие с этим смирились. "Не вороши это, не вороши!" – разум настоятельно требовал оставить смерть Кристины в покое. И Инга, припомнив бабушкины просьбы в недавних снах не лезть туда, куда ее не просят, решила уступить разуму. Какое ей и в самом деле дело до того, как умерла Кристина и кто ей в этом "помог".
Ушла она из кафе уже около полуночи.
Подойдя к двери своего домика, Инга неожиданно почувствовала предостерегающий укол "шестого чувства". Она тут же опустила руку с уже поднесенным, было, к замку ключом и отступила назад. Хмурясь и задумчиво покусывая губы, украдкой огляделась, словно ожидала, что в темноте может прятаться "недоброжелатель". А затем присела. "Шестое чувство" не обмануло: Инга почувствовала слабый, еле уловимый след чужого негативного присутствия и "запах" свежего колдовства. Перешагни она через порожек, и порча ей была бы обеспечена. От порога "смердило", как будто на него пролили нечистоты. Конечно, этот "запах" был неуловим для носа, он улавливался на уровне другого, более тонкого и глубокого восприятия. Порча может "пахнуть" по-разному: в своей практике Инга часто встречалась с различными видами порч, и каждую относила к определенной "запаховой" категории. Порча может "пахнуть" смертью – сырой могильной землей и тленом. Разить болезнью – иметь удушающий запах прокисшей мочи, смешавшийся с запахом лекарств. Смердить едким потом, гарью, кровью или иметь свежий запах сосновых чурок. Может пахнуть ладаном и свечным воском. А может иметь металлический "ржавый" запах или вонять болотной гнилью. А может иметь привлекательный, манящий аромат. Однажды Инге встретилась порча, "пахнущая" весенним талым снегом, а в другой раз – лавандовым маслом. Эта же порча, "разлитая" на пороге ее флигелька, воняла нечистотами.
Интересно, а другие "ворожейки" чуют "запахи" порчи, или это только ее – Инги – привилегия?
– Нехорошие дела… – девушка сокрушенно пробормотала и достала из сумочки мобильный телефон, который иногда использовала и в качестве фонарика.
При свете мобильника она внимательно оглядела порог и землю перед ним, особо не надеясь на то, что ей удастся обнаружить какой-нибудь мелкий предмет, с помощью которого наводили порчу. Ведь порог могли и просто "заговорить". Да мало ли существует вариантов неведения порчи?
Поиски результатов не дали. Но Инга, выпрямившись, на всякий случай с помощью включенного телефончика оглядела дверной косяк и притолку: нет ли воткнутых булавок, иголок или следов от свечей или мела. Нет, не считая "грязного" порога, все остальное было "чисто". Инга оглянулась: нет ли поблизости хозяйки, и не может ли кто другой тайно наблюдать за ней? И, убедившись, что во дворе никого нет, повернулась к двери. Прикрыв глаза, она постаралась представить себя внутри сферы, наполненной серебристым дымом. Это была простая защита – самая первая, которой ее обучила бабушка. Эта защита была удобна тем, что не требовала никаких атрибутов, только лишь внутреннее сосредоточение. Конечно, была она очень недолгой и легко "пробиваемой", но в экстренных случаях, подобных этому, выручала.
Когда Инга уже явственно ощутила, будто ее тело окутано прохладным плотным коконом, она открыла дверь и шагнула в темное нутро домика. Перешагивая через порог, непроизвольно поморщилась от слишком резкого "запаха" нечистот, ударившему по защитному "кокону" удушливой волной. Порча была еще слишком свежей, напористой и, как показалось, не слишком сильной. Однако же ей удалось немного пробить защиту, просочиться внутрь энергетической сферы и смешаться с серебристым "дымом". Инга мысленно ругнулась и тут же ощутила скулящую тоску по дому. У Лары и Вадьки ребенок родился… Она стала теткой. Что она еще делает здесь, в провинциальном городишке, когда ей надо домой, в Москву, к родным? Завтра же, завтра… Утром.
Понятненько… Ее решили просто деликатно убрать, не прибегая к серьезным способам. Заставить уехать, и немедленно. Инга зажгла свет и представила, что ее созданная в воображении "сфера" тает на свету. Сфера растаяла, но неуловимый носом "запах" все равно будто приклеился к коже. Отмыться, очиститься, и только уже после этого думать, кому и зачем понадобилось "устранять" ее. Впрочем, найти ответ на этот вопрос не так уж и сложно: кому-то она перешла дорожку. И этот "кто-то" вполне может оказаться и Машкой.
"Вот бабушкины "предупреждения" и пророчество карт, кажется, и стали сбываться…" – Инга вяло подумала и ощутила еще один острый приступ тоски по дому.
– Фиг вам! Не дождетесь, – она ругнулась в адрес неизвестной вражины, разлившей на ее пороге порчу, и торопливо развернула пакет с утренними покупками. Вот уж не думала, что "атрибуты" могут пригодиться так скоро…
Порча была слишком свежей, да и не сильной. Тот, кто это сделал, проявил неслыханную гуманность и просто решил заставить таким образом Ингу вернуться домой – практически по собственному желанию. Если бы она не определила эту порчу сразу, уже бы паковала чемодан, готовясь к утреннему отъезду. И причина отъезда казалась бы весомой: рождение ребенка в семье родного брата. Но Инга, подготавливаясь к обряду на снятие порчи, твердо решила про себя, что не доставит удовольствия "вражине" своим отъездом. И пусть это слишком опасно (бабушка вряд ли бы похвалила ее за подобную "жажду приключений"), но она из упрямства останется.
Свеча, которой Инга, читая молитвы и заговоры, выкатывала порчу, ожидаемо затрещала возле порожка, что указывало на скопление черной энергетики. Повторять обряд пришлось три раза, прежде чем свеча перестала потрескивать возле порога, и ее пламя не стало гореть ровно и одинаково в разных углах флигелька. Инга закончила обряд чтением благодарственной молитвы и завернула огарок с образовавшимся наростом в бумагу, чтобы сжечь завтра где-нибудь в нелюдном месте.
Все, путь расчищен – в прямом смысле слова. Осталось дело за собственным очищением от налипшей "грязи". Инга схватила со стола купленную миску и быстро сбегала к рукомойнику за водой. Опять же не святая, но другой и нет.
"…Вода чистая, ключи твои быстрые. От глаза серого, от глаза белого, от глаза карего, от глаза черного, от мужика-колдуна и от бабки-колдуньи, от девки-простоволоски, от нечистого духа, от вихря сильного, от банного, от водяного, от лесного огради рабу Божью Ингу. Ключ и замок словам моим. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь". Прошептав на воду заговор, девушка отпила воды, умыла ею лицо и руки, а затем, быстро раздевшись, растерла остатки воды по всему телу. И под конец сделала на себя небольшую защиту. Все. Она скользнула в кровать и забылась светлым и крепким сном.
Тая сидела за кухонным столом, сложив на столешнице руки и невидяще глядя на белеющую в темноте кафельную плитку. Она, покинув постель с уютно посапывающим во сне мужем, сидела так уже довольно долго и даже успела немного замерзнуть в тонкой ночной рубашке, хотя южные ночи не были жаркими, а, наоборот, душными.
Ей приснилась Кристина. Подруга плакала и протягивала к ней руки, а Тая в ужасе отшатывалась. Никакого "диалога" между ними так и не состоялось, но видение подруги было столь ярким, что Тая, проснувшись посреди ночи, уже так и не смогла заснуть. Она без сна ворочалась на смятой, липнущей к жаркому телу простыни, пока здравая мысль, что она может разбудить мужа, не взяла верх. Тая тихо встала и на цыпочках прокралась в кухню.
Сон и недавний разговор с Алексеем, когда тот во время обеда доверительно поведал ей о своих "галлюцинациях", вернули те мысли, о которых она уже старалась не думать. Незадолго до разговора с Алексеем Таисия ходила к знакомой гадалке. Впервые на прием к этой немолодой женщине-"ясновидящей" Тая попала по рекомендации приятельницы еще года три назад, когда сильно болел старший сын. Таисия считала, что ясновидящая Магда очень помогла ей в тот сложный период. И взяла за правило раз в полгода обязательно ходить к этой гадалке и делать карточный расклад на себя и близких. "Мается твоя подруга, та, которая умерла, сердешная…." – Магда горько качала головой, выкладывая карты. "Не может ее душа успокоиться, вырвали ее из жизни, от людей любимых насильно, по злому умыслу. Вот и мается твоя подружка." Тогда Таисия не сильно придала значение этим словам ясновидящей. Просто сходила в церковь и поставила свечку за упокой Кристининой души. И лишь потом, несколько дней спустя, когда Алексей рассказал ей о своих "видениях", вновь мысленно вернулась к недавнему сеансу гадания.
"Бродит ее душа среди нас, как неприкаянная… Не может расстаться с любимыми людьми. Дочь, говоришь, у нее осталась? Вот по дочке и по мужу любимому и тоскует… Да еще не может простить вероломства близкого человека, который и свел ее в могилку", – Магда небрежным движением собрала карты и убрала в ящик. Таисия, расплачиваясь с ней, поинтересовалась, как можно помочь Кристининой душе обрести покой. "Не так просто, сердешная моя… Много черных дел с ее смертью связано. Не может она успокоиться, пока не получит отмщения. Да за близких своих волнуется. Здесь помощь сильного мага нужна. И пусть муж молится, свечи ставит, ведь он этого не делает, да? Передай ему, чтобы молился и поминал свою жену".
"Молился…" – Тая горько усмехнулась. Как заставить Чернова сходить в церковь просто свечку поставить, не говоря уж о том, чтобы отстоять службу? Воду она ему еще так и не отнесла, хоть и обещала. Тая вздохнула и решила, что днем, благо он у нее не рабочий, обязательно сходит в дом к Алексею и передаст для него бутылку святой воды. А так же напишет подробную "инструкцию", что следует сделать. Чернова не так просто застать дома, но охрана у него – исполнительная, обязательно передаст ему "посылку". От подобного решения тревожные мысли немного отпустили, и Тая вернулась обратно в постель.
"Как же тебе помочь, Кристиночка? И Лешке твоему?" – все же она не сразу уснула, находясь во власти тех же печальных раздумий. Обратиться бы к Магде снова за советом, да та из города на неопределенный срок уехала. "Молиться… Молиться", – с этой умиротворенной мыслью Таисия и уснула.
XV
Похоже, букеты, оставляемые ей под дверью по утрам, уже стали превращаться в приятную традицию. Инга, выйдя утром во двор и вновь обнаружив возле своей двери завернутые в шуршащий целлофан цветы, почувствовала прилив нежности и радости. И неприятные воспоминания о накануне "разлитой" на ее порог порче тут же уступили место хорошему настроению. Открытка, приложенная к букету, опять оказалась без подписи, но хотелось думать, что цветы – от Алексея. От подобных мыслей настроение удваивалось, утраивалось. А эта робкая игра в "избегание встреч" и "анонимные презенты" превращала их с Алексеем отношения в отношения двух робких влюбленных школьников – более острые, чувственные и невинные, как первая любовь.
Инга поставила цветы в другую стеклянную банку, позаимствованную на летней кухне и, собравшись, отправилась на рынок за фруктами.
Выйдя за калитку, она увидела Макса. Парень, небрежно облокотившись о свой мотоцикл, со скучающим видом поджидал ее.
– Привет, – Инга без эмоций поздоровалась и подошла к нему. Этот визит Макса так не вписывался в ее утреннее настроение, мысли о Чернове и воспоминания о поцелуе… Был чем-то чужеродным, словно футболка с аляпистым рисунком – в деловом стиле. И этой своей чужеродностью и неуместностью вызвал лишь раздражение – Привет, – он с легким намеком на упрек поздоровался.
– Ты меня караулил? – еле заметно проскользнувший в его приветствии упрек подпитал ее некое чувство вины перед Максом, которое, объединившись с раздраженностью, вылилось в слишком вызывающую интонацию, с какой был задан этот вопрос. И Макс, теперь уже он, словно оправдываясь, развел руками.
– Караулил. Я тебя уже два вечера подряд не мог застать, хоть мы с тобой и договаривались увидеться. Я и записку тебе писал… Ты прочитала ее?
Был велик соблазн удивленно наморщить лоб и сказать, что никакой записки она не видела. И повиниться, что она – такая-сякая – так хотела с ним увидеться, да вот приключились какие-то ну очень важные и очень срочные дела, а предупредить оказалось невозможно… Инга, поддавшись мимолетной слабости произнести всю эту чушь с невинным видом девочки-ромашки, открыла рот, но сказала совсем другое:
– Да, прочитала.
– Ясно, – он усмехнулся и нервно провел пятерней по волосам, убирая падающую на глаза челку. Этот жест получился у Макса слишком артистичным, словно он долго и тщательно репетировал "страдания", и вот сейчас настал "час" отыграть эту сцену на публике. – А я уж даже подумал, что ты уехала домой.
– Нет. И пока не собираюсь.
– Но и встречаться со мной тоже больше не хочешь, – он с грустной усмешкой подвел итог. Макс был слишком хорош – в обтягивающей его подкачанный торс синей футболке и ладно сидящих джинсах. И ему очень шло это состояние "находиться в грусти", так же, как и играть роль рокового красавца, пылкого влюбленного. Макс сжился с ролью романтичного героя, как со второй кожей, и весь спектр чувств, присущий герою этого амплуа, он отыгрывал без запинки, растворяясь в своей роли практически без остатка. И можно было бы ему верить и сочувствовать, если бы не занудная мыслишка, засевшая слишком прочно, что отношения для Макса – подобны театру, и каждый раз он выходит на сцену и отыгрывает свою роль блестяще и постоянно, только вот публика, состоящая сплошь из настроенных на роман курортниц, каждый раз разная.
– Макс, ты слишком хорош… Слишком хорош для того, чтобы быть настоящим, – Инга, глядя ему прямо в глаза, серьезным тоном произнесла. И Макс, не поняв ее, нахмурился:
– Что ты имеешь в виду?
– Просто это и имею в виду, – она обезоруживающе улыбнулась, и парень, в недоумении похлопав ресницами, спохватился и засмеялся:
– Загадочная женщина! Боже мой, как же ты мне нравишься… – он, после секундного сбоя в сценарии, вновь вернулся к хорошо знакомой роли. И тут же с нужной долей грусти признался:
– А я ведь, знаешь… Влюбился в тебя…
– Макс, давай обойдемся без… подобных слов, – Инга досадливо поморщилась и бросила короткий, но красноречивый взгляд на часики. Макс ее понял:
– Торопишься?
– Да.
– Я могу тебя подвезти, – он тут же с готовностью кивнул на мотоцикл, но, увидев, что Инга покачала головой, отказываясь, поправился:
– Да, ты же ведь боишься мотоциклов.