- Это не актуально, - рассеянно ответил Юлий Платонович, который старался не замечать подобных контрастов. Он размотал длинный пестрый шарф, бросил его перед собой на стул и принялся причесываться перед зеркалом обломком гребешка.
В этот момент его и настигла Валя.
- Юлий Платонович…
- Да, дитя мое?
- Я бы хотела с вами поговорить, - серьезно произнесла она.
- Насчет студии? - неожиданно испугался мэтр. Он очень боялся, что может лишиться последнего источника доходов. - Что такое? Кажется, еще на прошлой неделе я говорил с Леонардой Яковлевной, и она…
- Нет-нет, я по личному вопросу! - торопливо успокоила его Валя. - Хотя он касается некоторым образом и вашей студии…
- Я понял, - заморгал Юлий Платонович глазами с тонкими белесыми ресницами. - Вы, дитя мое, так часто заходите к нам на занятия и… Вероятно, Валюта, вы сами испытываете некий литературный зуд. Ведь так?
- Так, - растерянно ответила Валя.
- Не стесняйтесь, Валюта, продолжайте! - благодушно подбодрил ее Юлий Платонович.
Валя для него была частью библиотеки, которая приютила его и облагодетельствовала, и потому он чувствовал себя обязанным всем ее сотрудникам.
- Я тоже иногда пишу, - сказала Валя, доставая из-за спины папку. - Не могли бы вы посмотреть?
Я бы хотела знать ваше мнение. Мне трудно судить о себе самой… Если вы скажете, что я обычная графоманка и бездарность, то я успокоюсь наконец.
- А если нет? - хитро улыбнулся Истомин. - А если вы, дитя мое, талант чистой воды?
Он, безусловно, уже настроился хвалить Валю, даже не прочитав пока ни одной строчки из того, что она написала.
Вблизи от Истомина как-то странно пахло - как будто он целую вечность просидел в платяном шкафу, пересыпанный нафталином. То, что Юлий Платонович холостяк, было заметно даже невооруженным взглядом - одна из пуговиц на темной рубашке пришита ядовито-зелеными нитками, на джинсах виднелись сальные пятна, а пестрый шарф давным-давно следовало заштопать в некоторых местах.
Вале было его и жаль и как-то неприятно. "Бедный, старый, несчастный, он готов лебезить перед какой-то рядовой библиотекаршей, которая разродилась романом вроде мадам Климантович…" Но иного выхода не было.
- Давайте вашу папочку. Вот так. К следующей пятнице или чуть позже я скажу вам ответ, - ласково произнес он.
Он прижал Валину папку к груди, словно какую-то драгоценность.
- Я готова вам заплатить, Юлий Платонович! - решительно произнесла Валя. - Вы занятой человек, я понимаю… Ведь вам придется тратить на меня время. Сколько?
- Нет-нет! - Мэтр зажмурился и затряс головой в ужасе. - Никаких денег! Ради ваших прекрасных глаз, Валюта…
- Юлий Платонович…
- Ничего не хочу слышать!
Спорить с ним было неудобно - тем более что в гардеробную ввалилась супружеская чета Климантовичей.
- Знаешь, дуся, я мог бы вполне остаться дома, - недовольно гудел супруг Климантович, видимо, продолжая какой-то разговор, который велся еще на улице. - Что такого?
- Тебе бы стала звонить эта рыжая стерва! - раздраженно прошипела Гликерия Петровна. - Пусик, да не стой ты столбом, помоги мне снять пальто! И та, другая, из общества по защите прав потребителей…
- Каких еще потребителей? - гудел Климантович. - Ты все придумываешь, дуся…
- Ничего я не придумываю, я точно знаю! Стоит мне подойти к телефону, как они сразу же бросают трубку, услышав мой голос…
- Просто люди понимают, что ошиблись номером! Это чистая случайность.
- Знаю я подобные случайности…
За Климантовичами явились Будрыс, Клара Пятакова в черном балахоне до пят, обозначавшем ее социальный статус вдовы, надменный Гога Порошин. Последним забежал Рома Асанов - он вечно опаздывал из-за своей работы.
- Валя, замени меня! - позвала Наталья. - Всего на полчасика! Мне надо срочно сбегать в книгохранилище - там посетитель требует "Молот ведьм".
- У нас его нет, - вспомнила Валя.
- Как это нет? В каталоге-то он указан, - не согласилась Наталья.
- Это ошибка, карточку просто не изъяли из каталога, а на самом деле "Молот" давно украл один читатель, любитель средневековых ужасов…
- А я такого не помню, - упорствовала Наталья. - Надо проверить!
Валя пошла в читальный зал, а потом вдруг неожиданная, ненужная мысль посетила ее: "Коваленко не пришел! С чего бы это? Наверное, ему надоело тратить время попусту".
…Она уходила в девятом часу одной из последних - оставалась только Леонарда Яковлевна, которая строчила отчет в центральную библиотеку, да Будрыс копался возле гардероба - у него сломалась молния на куртке, и он все пытался ее застегнуть.
- Что, нашли "Молот"? - спросил он тихим печальным голосом Валю. Наверное, слышал тот разговор с Натальей…
- Нет, его действительно не было… Украли. Просто беда с некоторыми читателями!
- Валентина Кирилловна…
- Что?
- Покажите мне книгохранилище. Оно ведь в подвале, да? - скорбно спросил Будрыс. - У меня страсть к подземельям, ко всем этим таинственным местам…
- Ничего я вам не покажу! - с досадой произнесла Валя. - Придумаете тоже… Туда, между прочим, посторонним вход запрещен!
Будрыс вздохнул и печально зашаркал к выходу. Сзади его брюки были забрызганы весенней грязью…
Валя, оставшись одна в коридоре, посмотрела на себя в зеркало. "Ради ваших прекрасных глаз", - сказал Истомин. Глаза были темными, зеленовато-карими. Болотного цвета.
- Вот если бы только карие или совсем зеленые… - задумчиво прошептала она. - Леонарда Яковлевна, я ушла!..
Она вышла в сырую мартовскую мглу.
- Валя!
В первый момент ей показалось, что ее окликает Будрыс, вдруг решивший дождаться ее. Но это был совсем не Будрыс - в припаркованной возле дороги машине сидел Герман Коваленко.
- Вы? - удивилась Валя. - Что вы тут делаете?
- Вы не представляете, Валя, - у меня остановились часы! - с жалобным удивлением произнес он, выходя из машины. - Вот незадача! И я опоздал к началу занятий.
"Врет, - вдруг решила она. - Все врет! Не верю. Вокруг полно часов - на каждом перекрестке, в сотовом телефоне, по радио время объявляют каждые пять минут (слушает же он его в машине!). Ему на самом деле надоело ходить в студию, и он решил встретить Наталью просто так!"
- А Наталья уже ушла, - сказала она Коваленко ехидным тоном. - Вы ее проморгали…
- Какая Наталья?
- Бросьте, хватит притворяться! - сердито произнесла Валя. - Я вас насквозь вижу - вы врать совершенно не умеете.
- Так вы считаете, я вам вру? - изумился Коваленко. - Зачем - мне - вам - врать? - раздельно, выделяя каждое слово, произнес он.
- Не знаю, - пожала плечами Валя. - Особенность характера у вас такая…
- Я - лгун?!
- Нет, вы меня не так поняли… Вы не лгун, господин Коваленко, вы просто нерешительный, не можете сказать прямо, что Наталья вам нравится, - хотя это очевидно всем и каждому…
С чего она взялась с ним спорить, Валя и сама не знала. Но уж очень этот Коваленко раздражал ее, он был здесь совершенно не к месту. Да, он не должен стоять рядом с этой обычной районной библиотекой, на этой грязной весенней улице, не должен придумывать всякую фантастическую ерунду, в которую ни один нормальный человек ни за что не поверил бы!
- О боже! - схватился он за голову. - Да что вы такое говорите, а? Милая моя, - раздраженно начал он, но Валя его перебила:
- Я вам не милая. Вот что, пусть Наталья меня ругает, но я сейчас дам вам ее телефон! Вы ей позвоните и скажите прямо, что она вам нравится. Уверяю, она сама страдает от вашей нерешительности!
Несколько мгновений Коваленко молча смотрел на Валю - лишь блестели отраженным лиловым блеском его глаза, точно у кошки.
- Черт с вами, - неожиданно покорно произнес он. - Давайте телефон вашей Натальи.
- Вот так бы сразу, - забубнила Валя, доставая из кармана куртки какую-то бумажку. - Ручка у вас есть?
- Есть, - он протянул ей ручку.
Напрягая глаза в полутьме, Валя накорябала на мятом огрызке бумаги несколько цифр.
- Вот, держите…
- Огромное спасибо. - Он засунул, не глядя, бумажку в карман, но с места не сдвинулся.
- Что еще? - нахмурилась Валя.
- Не хотите съездить в центр, прогуляться? - вдруг спросил он. - Вечер достаточно теплый…
- Зачем?
- Просто так. Мне скучно. Надо же себя чем-то занять, тем более что я эту Наталью, как вы выражаетесь, проморгал…
- Я не хочу, - просто ответила Валя.
- Почему? Мужа своего боитесь?
- Боюсь. Он правда ревнивый.
- А вы скажите, что у дедушки были, - подсказал Коваленко.
- Вы меня плохому учите! - засмеялась Валя. В это время в конце полутемной улицы загорелся свет - ехала какая-то машина. Темный силуэт водителя показался Вале знакомым. - Ой, кажется, это он…
- Кто?
- Мой муж! - с ужасом воскликнула Валя. Ужасаться в самом, деле было чему - она стояла посреди улицы с чужим мужчиной и улыбалась ему. Ревнивый Илья мог подумать что угодно. Хуже всего было то, что Коваленко схватил ее за плечи, чтобы отодвинуть подальше с дороги - со стороны вполне могло показаться, будто они обнимаются. Автомобиль проехал в полуметре от них и резко затормозил, обдав парочку потоком ледяной грязи.
- Ой! - Валя взвизгнула, пытаясь вырваться от Коваленко. Ошеломленный, он отпустил ее не сразу - еще несколько мгновений держал в своих объятиях, словно закрывая от опасности. В эти мгновения Валя даже ощутила запах его одеколона, ненавязчивый и приятный. "Надо такой же Илюшке подарить", - совсем уж некстати мелькнула у нее неожиданная мысль.
- Черт знает что такое… - придя в себя, Коваленко отпустил ее и принялся отряхивать свое пальто. - Шумахер чертов…
- Это не Шумахер, а мой муж, - сказала Валя. Илья тем временем хлопнул дверцей машины и шагнул к ним. - Познакомьтесь, Герман, - Илья, мой муж. Илья, это Герман…
- Какой еще Герман? - бесцветным голосом прошелестел Илья, возвышаясь над Валей.
- Герман Коваленко. Помнишь, я рассказывала тебе?..
Коваленко моментально перестал отряхиваться и с интересом посмотрел на Илью.
- Очень приятно! - весело произнес он. - Однако… однако мы с Валей очень рисковали, когда вы оказались в непосредственной близи от нас!
- От нас… - тихо повторил Илья. - Мы с Валей… Он со стороны казался очень выдержанным, но Валя знала его характер - это было затишье перед бурей. Сейчас он начнет орать. Илья-пророк… А Герман этот… совсем дурачок, что ли? Что говорит-то - "мы с Валей"… Как будто "мы" - это мы, а Илья уже отдельно! Еще, чего доброго, и побьет Илья Коваленко…
- Илья, я не знаю, что ты себе вообразил, но это совершенно не то, о чем ты думаешь, - начала она.
- А о чем он может думать? - спросил Коваленко и улыбнулся своей голливудской улыбкой. Для него происходящее вдруг стало казаться сценой из водевиля.
Илья повернулся к нему и легонько толкнул в грудь, словно отодвигал со своего пути досадное препятствие. Но "легонько" было только видимостью - бедный Герман улетел ровно на три метра назад и упал спиной прямо в окаменелый серый сугроб - ледяные крошки брызнули в разные стороны.
- Илья! - перепугалась Валя. - Ты… ты с ума сошел! Зачем ты так?
Вместо ответа Илья схватил ее за руку и потащил к своей машине - молча, не издавая ни звука. Вале было страшно, как бывает страшно во время грозы - обычно она пошумит да и пройдет мимо, озаряя горизонт грохочущими вспышками, но кто ее, стихию, знает, - хоть и редко, однако бывает же так, что молния поражает насмерть человека.
Илья затолкал Валю на заднее сиденье, сел сам. И вот они уже мчатся по дороге к дому.
- Илья…
Он молчал. Мимо неслись дома, деревья, фонари, темные силуэты прохожих. "А вдруг он толкнул Коваленко чересчур сильно и сломал бедняге спину?" - мелькнула у Вали, в общем-то, справедливая мысль.
- Илья, мы напрасно его бросили, - дрожащим голосом произнесла она в затылок мужу. - Возможно, человеку нужна помощь.
- Кому? - едва слышно выдохнул Илья.
- Этому… Герману Коваленко.
- Он что, настолько дорог тебе?
- Он мне совершенно не дорог, - честно призналась Валя. - Но нехорошо вот так оставлять человека без помощи!
- Ничего с ним не будет. Спорить было бесполезно.
Придя домой, Илья продолжал молчать, словно ничего такого не произошло. Он сел в кресло и развернул перед собой газету.
- Илья!.. - робко начала она. - Ты… ты вот что… ты не прав!
Он молча повернулся к ней - бледный, с мрачными, темными, почти черными глазами, с темной прядью волос, упавших на лоб.
- Это плохая работа, - произнес он спокойно. - Ты должна уйти с нее.
Такого поворота событий Валя меньше всего ожидала.
- Уйти? - удивилась она. - Куда это уйти?
- Домой. Ты будешь сидеть дома. Все равно от твоей копеечной зарплаты, которую ты там получаешь, нет никакого толка.
- Дело же не в деньгах! Просто человек должен чем-то заниматься!
- Будешь заниматься домашним хозяйством, - твердо произнес Илья.
То, что он не кричал и не напоминал о Коваленко, очень взбодрило Валю. Значит, гроза прошла мимо.
- Домашним хозяйством? - иронически переспросила Валя. - Ты, наверное, смеешься. Чего им заниматься-то? Белье машина постирает, СВЧ-печка еду приготовит, которую мы по большей части по телефону заказываем, потому что ты не любишь, когда я надолго пропадаю в магазинах. Что еще? Ах, да, окна надо еще мыть… Но их приходящая работница моет, потому что ты боишься, как бы я, неуклюжая, из окна не выпала…
Ситуация была не самая подходящая для веселья, но Валя вдруг принялась хохотать, даже не закончив свой короткий монолог.
- Ты все время смеешься, - с ненавистью произнес Илья. - Сколько я тебя помню, ты все время смеешься! Хи-хи да ха-ха… Удивительное, фантастическое легкомыслие!
- А что мне, плакать, что ли?
- Это глупый смех, - надменно произнес он. Валя всей кожей ощущала, как он ненавидит ее сейчас. Но за что?
- Илья, - умоляюще протянула она к нему руки. - Не смотри на меня так! Я не хочу сидеть все время дома. Это имело бы смысл только в одном случае - если бы у нас были дети!
Он смерил Валю тяжелым взглядом и отвернулся, делая вид, что читает газету.
- Милый, хороший мой… - Она села на ковер рядом с креслом, прижалась щекой к коленям Ильи. - Почему ты такой упрямый? Я не так уж и молода, и скоро, возможно, будет поздно… Знаешь, мне даже сны снятся!
- Какие еще сны? - с усилием спросил он.
- Сны, будто у нас ребенок, - призналась она. - Вернее, сначала я его жду. Потом он рождается. Потом я кормлю его грудью, меняю ему пеленки… Я все время прокручиваю эту ситуацию и хочу, чтобы она повторилась и в реальности… Я придумываю имена во сне!
Илья оттолкнул ее - не грубо, но с явным выражением неприязни. Валя соскользнула с его колен. Она сидела на полу и чувствовала, как слезы подступают к ее глазам.
- Какая гадость, - с отвращением произнес он. - Все, что ты рассказываешь, - страшная гадость.
- Но почему? Это же абсолютно нормально! Вон у Лиды Димка…
Он не дал ей закончить:
- Прекрати! Я не хочу ничего слушать!
- Но я должна…
- Ты ничего не должна! Потом… Все потом… Ты еще не старуха, ты еще успеешь… но не сейчас. Года через два, например.
- Ты всегда так говоришь! - возмутилась Валя. - Что изменится через два года?
- Многое, - упрямо ответил он. - Я надеюсь, что к тому времени ты повзрослеешь, станешь самостоятельным человеком.
- Илья! Мне тридцать четыре!
- А по психологическому развитию - лет десять-двенадцать.
- Что-о? - вытаращила она глаза.
- То самое. Ты инфантильна, легкомысленна, рассеянна, вечно все забываешь, теряешь, роняешь, опаздываешь…
- Я не опаздываю! - закричала она.
- Ты доверчива до слабоумия! Села в машину к этому уроду…
- Ты имеешь в виду Коваленко?
- Кого же еще! Я видел его сейчас - чудовище, маньяк, жалкий сластолюбец, который наконец нашел себе подходящую жертву…
- Какую еще жертву? - растерянно спросила Валя. Ни одно из определений Ильи не подходило к Герману Коваленко.
- Тебя!
Валя закрыла глаза, и из ее глаз полились слезы.
- Ты не прав… - убитым голосом пробормотала она, вытирая их тыльной стороной ладони.
Валя, таким, как ты, нельзя иметь детей. Зачем тебе ребенок? - почти ласково произнес Илья. - Ты же его уронишь. Забудешь где-нибудь в коляске… Раздавишь во сне…
То, что он говорил сейчас, было чудовищно по своей сути. И несправедливо. Столь несправедливо, что Валя вдруг поняла Илью - так он говорит, потому что заботится о ней. Беспокоится… А если и правда она не справится? Страх сковал ее.
Уронит, задавит, забудет…
- Ладно, - прошептала она. - Я постараюсь переубедить тебя. Я соберусь… ты скоро поймешь, что я изменилась. Ты перестанешь считать меня инфантильной!
- Вот и славно, - он погладил ее по голове. Улыбнулся с напряжением. - Ты сама понимаешь, что сейчас не готова к этой роли… Года через два, через три - ты сможешь.
- А разве… разве ты сам не хочешь детей? - спросила она, робко обнимая мужа.
- Мне вполне хватает тебя одной, - безо всякого усилия он поднял ее, посадил себе на колени, принялся укачивать. - Ты сама как дитя…
Он держал ее крепко. Он не собирался ее ни с кем делить.
- Завтра я поеду к деду! - вспомнила она. - И не говори потом, что я забыла тебя предупредить! Между прочим, я не была у него с прошлой недели…
- Хорошо-хорошо! - засмеялся он.
Валя почувствовала себя почти счастливой.
- Илья…
- Что?
Может, ты и прав, и мне надо бросить работу, - задумчиво пробормотала она. - Я там черт знает сколько времени, но до сих пор мне кажется, что это не мое. Люди там хорошие - и Наталья, и Леонарда Яковлевна, и другие… Но это не мое! Помню, как давно, в юности, Лидка дразнила меня, что я пойду работать в библиотеку… Ведь все по ее получилось, вот странно!
- Это просто совпадение.
Валя устроилась поудобнее у него на коленях, мечтательно закрыла глаза.
- Нет, я правда уйду оттуда. Надоело! Знаешь, что я буду делать?
- Что ты будешь делать? - Илья поцеловал ее в шею. - Моя девочка, моя принцесса…
Кажется, приближался очередной его приступ нежности. Бурный и короткий, словно летний ливень. А Вале хотелось, чтобы Илья всегда был таким, как в эти минуты.
- Я буду писать романы, - сказала она.
- Что? - удивился он.
- У меня кое-что набросано, даже довольно много… Ты же знаешь, я люблю придумывать всякие истории. Люблю придумывать о любви…
- Валентина!
- Да, а что? Ты вот, такой-сякой, - она шутливо ущипнула его за щеку, - ты ведь совершенно мной не интересуешься! Ты, наверное, думаешь, что я отчеты всякие строчу на твоем компьютере, а я…
- А ты? - заинтересованно спросил он.
- А я занимаюсь творчеством. Это, если честно, моя мечта с детства.
- Кажется, я что-то припоминаю, - Илья вдруг нахмурился. - Ты всегда страдала какой-то ерундой. Излишек фантазии, от которого надо избавиться. Что ж, пиши, если хочется!