Лида Сокольская, в девичестве Лаптий, терпеть не могла сидеть дома. Ее вечно куда-то тянуло - то в гости, то на какую-нибудь вечеринку, то на единственный концерт заезжей знаменитости, то в ресторан, то просто прокатиться в машине по вечерней Москве… Формально она где-то работала - числилась в руководстве одной из аптек, принадлежавших мужу, но своими прямыми обязанностями - сильно себя не утруждала. У нее была хорошая заместительница, которая везла на себе все тяготы делопроизводства.
У Лиды было много подруг и знакомых, но она продолжала часто встречаться с Валей, словно находила в этом общении нечто такое, чего в другом месте найти не могла.
На этот раз их встреча была назначена в центре, у памятника Грибоедову.
Было темно, сыро, уныло, промозгло, и даже обилие ярких разноцветных огней не могло рассеять суровую мартовскую непогоду.
Валя ждала Лиду уже полчаса. Вдобавок ко всему повалил мокрый снег. "Дурацкий характер! Вечно она опаздывает", - с досадой подумала Валя, глядя на часы.
- Девушка, не хотите познакомиться? - едва передвигая ноги, подошел какой-то подозрительный субъект.
- Не хочу, - отвернулась Валя, мысленно ругая на чем свет опаздывающую Лиду.
Наконец та появилась - выскочила из такси и, стуча на всю округу шпильками итальянских сапожек, побежала к Вале.
- Ой, прости, - по всему городу пробки, невозможно проехать! - закричала она издалека. Потом обернулась к водителю: - Не уезжайте, вы нам еще нужны!
- Куда ты собралась? - удивилась Валя.
- Тут недалеко, я недавно открыла одно замечательное место…
Они сели в то же такси, и Лида назвала адрес. Машина рванула вперед, в узкие московские переулочки.
- Что за место? - подозрительно спросила Валя.
Ты увидишь - просто супер! - засмеялась Лида. От нее по салону машины распространялся терпкий и сладкий аромат духов, от которого водитель недовольно крутил носом. - Была с Сокольским на той неделе, а сейчас решила повторить с тобой…
Лида то и дело открывала какие-то "необыкновенные места" - это была ее страсть.
- Ты же знаешь, Сокольский жмот, да еще очень привередлив в еде, впрочем, и обстановка его часто не устраивает - то слишком пафосно, то по-пролетарски… - щебетала Лида. - Но это заведение он похвалил, а такое, поверь мне, бывает крайне редко!
Они затормозили у прозрачной стены, за которой находилось то самое "заведение". Прошли внутрь.
Квадратные столики с букетиками живых цветов и вычурными светильниками, кирпичные перегородки, барная стойка обшита деревом, официанты в белоснежных рубашках… Обычный московский ресторанчик Правда, смотреть из-за стеклянной витрины на промозглый мартовский вечер было необыкновенно приятно - здесь так уютно и тепло, а там… Мокрый снег летел на черный асфальт и тут же растворялся на его поверхности.
- Я буду пиццу и домашнее вино… - задумалась Лида над раскрытым меню. - Впрочем, еще салат "средиземноморский". И тебе его очень советую, у них тут осьминожки не переварены, а мягкие, вполне съедобные… Ну, ты что будешь?
- Вино и салат… Черт, Лидка, здесь не так уж и дешево! - засмеялась Валя, разглядывая цены в меню.
- Ты ничего не понимаешь! В других местах то же самое и в два раза дороже… Да еще осьминогов этих не разжуешь!
Они сделали заказ официанту и только тогда посмотрели друг на друга.
- У тебя ужасный цвет лица, - трагическим голосом произнесла Лида. - Как будто ты целый год в подземелье просидела… Почему не пользуешься румянами?
- Потому что с ними я похожа на матрешку.
Марфушенька-душенька… Помнишь, в одном детском фильме?
- И одета ужасно, - свела брови Лида. - Я скажу твоему мужу, что он держит тебя в черном теле. Устрою ему головомойку!
На Вале были узкие джинсы и темно-вишневый мягкий свитер - еще минуту назад она была уверена, что выглядит вполне неплохо, но слова подруги заставили ее усомниться в этом.
- Да? А я думала… впрочем, ерунда. Лучше расскажи, как дела.
Официант принес заказ, налил обеим по бокалу вина из большого хрустального кувшина.
- Мерси… - отмахнулась от него Лида. - Так ты спрашиваешь, как дела? Боже, ты должна попробовать эту пиццу - не хуже, чем в Италии…
Она отрезала кусок от своей пиццы и почти силой впихнула его Вале в рот.
А та усмехнулась: на следующей неделе Лида посетит очередной ресторанчик и будет так же бурно восхищаться им…
- Вкусно? Я же говорила… Димка принес очередную двойку по русскому. Я сказала Стасу, что надо нанять репетитора, а он стал орать, что у меня купеческие замашки и что я сама вполне могла бы позаниматься с ребенком… Валька! Это не муж, а наказание.
Диме, сыну Лиды и Стаса, было восемь лет, и он учился во втором классе.
- Да? - улыбнулась Валя. - По-моему, ничего страшного - я слышала, у всех мальчишек проблемы с русским.
- Что ты понимаешь… - запыхтела Лида, поливая пиццу оливковым маслом. - У тебя нет детей.
- Будут! - тут же встрепенулась Валя. - Вот увидишь, скоро будут! Я уломаю Илью, и он закончит эксперименты с контрацепцией…
Лида вдруг закашлялась и отложила вилку в сторону.
- Ой, чего-то подавилась… надо срочно горло промочить, - севшим голосом произнесла она. - Давай за нас, за девушек!
Они чокнулись бокалами.
- Валька, какая же ты молодец… как я тебя люблю! - выпив залпом бокал вина, точно газировку, горячо воскликнула Лида. - Ну-ка, наклонись, я тебя поцелую… - она чмокнула Валю в щеку. - Дурочка, какие дети - ты еще так молода! Поживи еще хоть немного для себя…
- Мне давно надоело жить для себя, - вздохнула Валя. - Вот ты ругаешь своего Стаса - а он, по-моему, очень неплохой человек. А Илья… - она безнадежно махнула рукой.
- А что - Илья?.. - осторожно спросила Лида.
- Илья эгоист. Нет, он хороший, но… Господи, я его иногда совсем не понимаю! Я простая женщина, не хожу на светские вечеринки, я здорова, меня не волнует, что будет с моей фигурой после родов, мы уже много лет вместе, мы сто раз успели пожить для себя. Наверное, он просто не любит детей.
- Это тоже нормально… Послушай, ты знаешь, кого я недавно встретила? - с энтузиазмом воскликнула Лида, словно вспомнив нечто сенсационное. - Верку Беклемишеву!
- А кто она такая? - с удивлением спросила Валя, вороша вилкой перемешанные с дарами моря овощи у себя на тарелке.
- Подруга Сони Цукерман, которая помогла мне прошлой зимой выбрать приличную шубу из норки… Ты ведь знаешь, для Сокольского это принципиальный вопрос - заплатить три тысячи или три с половиной… Он из-за пятисот баксов удавиться может!
И что твоя Верка Беклемишева? - напомнила Валя, с сомнением разглядывая маленькое щупальце, выловленное из салата.
- Она тут, собственно, ни при чем, но у Верки Беклемишевой есть двоюродный брат, который совершенно случайно прошлой осенью попал в одну нехорошую историю - одна старуха-пьянчужка бросилась ему прямо под колеса. И ты знаешь, кто его в суде защищал?
- Кто?
- Гуров!
- Кто? - недоуменно нахмурилась Валя, и какое-то воспоминание смутной тенью легло на ее лицо. Гуров…
- Филипп Аскольдович Гуров, - раздельно произнесла Лида. - Ну же, напрягись!
- О боже, - вырвалось у Вали, и она покраснела.
Лида пристально посмотрела на нее, словно прикидывая, стоит ли продолжать рассказ. Снег за толстым оконным стеклом повалил сильнее, но теперь он не таял, а пушистым ковром застилал асфальт. Мимо бежали редкие прохожие, прячась от непогоды под зонтиками или кутаясь в высоко поднятые воротники.
- Валя…
- Что?
- Если ты не хочешь, я не буду об этом, - медленно произнесла Лида, доставая из пачки сигарету и прикуривая ее.
"Нельзя дважды войти в одну и ту же реку… - машинально вспомнила Валя. - Все давным-давно прошло! Это был просто сон… На самом деле я даже не вспоминаю его. Я счастлива, и мне ничего не надо. Милый Илюшка, при всем его эгоизме он самый лучший человек на свете!"
- Почему нет, - пожала плечами Валя, справившись с собой. - Рассказывай - мне любопытно.
Лида словно только и ждала этих ее слов.
- Короче, Гуров такой мелочовкой обычно не занимается… - быстро, понизив голос, затараторила она. - Он все больше олигархов защищает да по заграницам ездит, где всякие семинары проводит - вопросы международного права и прочая лабуда… Ну, это неинтересно. Но иногда он устраивает показательное выступление и до простых людей снисходит - вроде у них, у адвокатов, так полагается, когда не ради денег…
- И что же? - спокойно спросила Валя, тоже вытаскивая сигарету из Лидиной пачки.
- Ты же не куришь, - подозрительно произнесла та.
- Нет, только когда выпью, - улыбнулась Валя. Она втянула в себя горький ментоловый дым и даже не закашлялась. С удовольствием отметила, что длинная тонкая сигарета в ее пальцах даже не дрожит. - Дальше.
- В общем, братом Верки в основном занимался помощник Гурова, а Гуров только так, для решающих выступлений на сцену выходил. Ты не догадываешься, кто был этим помощником?
- Догадываюсь, - равнодушно произнесла Валя. - Ванечка, милый Ванечка…
- Точно! Он самый, Ванька Тарасов! Сволочь та еще, - с ненавистью произнесла Лида.
- Он не сволочь, - для Вали превыше всего была справедливость. - Чего ты его обзываешь…
- Он сволочь! - возбужденно закричала Лида, и за соседними столиками на нее начали оглядываться люди. - Упырь!
- Лидка, прекрати, нас сейчас выставят из этого заведения, - строго произнесла Валя.
- Ладно, ладно, не буду. - Лида слегка дрожащей рукой разлила вино в бокалы. - Давай еще выпьем!
- За что теперь? - спросила Валя.
- За женскую дружбу! Ты у меня, Валька, самый лучший, самый первый друг… Я тебя тыщу лет знаю, и ты меня тоже. Я тебя никогда не предам. Ты для меня - святое. Я… да я тебя больше Сокольского люблю, ей-богу!
Вино было терпким, не очень сладким, оно пахло летом и далекими виноградниками, от него слегка кружилась голова и было горячо щекам.
- И как же там наш Ванечка поживает? - тихо спросила Валя.
- В общем, так… Он женат на Марьяне, дочери Гурова.
- Нашла чем удивить! - фыркнула Валя. - Я знаю…
- Нет, ты не понимаешь - он до сих пор женат на Марьяне, - значительно произнесла Лида. - В наше время, когда распадается каждый второй брак, это большая редкость.
- Ну и что? - пожала плечами Валя.
- У них двое детей. Мальчики. Четырнадцать и десять лет. Нет, вру - четырнадцать и двенадцать лет. Живут в каком-то суперпрестижном английском закрытом пансионе, в котором чуть ли не короли учатся, - Филипп Аскольдович расстарался, устроил туда своих внучат. А Марьянка сделала три пластические операции…
- Зачем? - удивленно спросила Валя. - Она же и так была симпатичная…
- Эй, можно вас на минутку? - Лида подозвала официанта. - Я еще лазанью хочу заказать. - И она опять повернулась к подруге: - Она была симпатичная, а теперь просто красавица. Брат Верки видел ее фотографию. Нечеловеческая, небесная красота!
- Это ты со слов брата Верки? - серьезно спросила Валя.
Да! Именно такими словами ее и описал, а уж он-то разбирается. Нечеловеческая и небесная, говорит, - истово повторила Лида.
- А… а Ваня что?
- Ваня, я так поняла, очень мало изменился - все такой же тихонький, приветливый, правда, очки теперь носит. Он брату Верки уж так понравился, так понравился - теперь редко, говорит, таких деликатных и добрых людей можно встретить.
- Его всегда все любили, - усмехнулась Валя. - И Гуров его, наверное, тоже любит. Все-таки помощь старику…
- Гуров - старик?! Что ты… Брат Верки Беклемишевой говорит, что он прямо орлом, только седой весь. Нет, Гурова никак нельзя назвать стариком!
- Ну да, ну да…
- Валя, тебе правда все равно? - вдруг спросила Лида.
- Все равно.
- Ты ведь так его любила, Ванечку своего, - помнишь?
Лиде принесли лазанью, и она принялась с аппетитом ее уписывать. Валя с улыбкой смотрела на подругу, и ей казалось, что Лида тоже ничуть не изменилась. Те же легкие светлые кудри а-ля Мэрилин, родинка в углу губ, аккуратно выщипанные брови… Правда, Лида немного поправилась - ну и немудрено, с таким-то аппетитом!
- Все помнят свою первую любовь, - пожала плечами Валя. - Впрочем, я Ваню почти не вспоминаю. Дело не в нем… Так хорошо было тогда - солнце, Иволга, ты, я… Ты ведь не страдаешь из-за того, что Илья женился на мне, а не на тебе?
Он и не любил меня никогда особо, - заметила Лида, наливая себе еще вина. - Сразу можно было догадаться, что он только по тебе сохнет. Просто я, дурочка, все еще на что-то надеялась, старалась не замечать очевидного. Звонил, кстати, недавно - хотел машину в автосервис Сокольскому сдать…
- Я Илью даже не ревную к тебе, честно, - призналась Валя.
- Это правильно, - кивнула Лида, отпивая из бокала и бросая взгляд сквозь стеклянную стену. - Гляди, как там все замело… Мы с ним просто друзья. Мужчина с женщиной могут дружить, только если они бывшие любовники…
- Да, я слышала такую мысль.
Они замолчали и обе обернулись к окну - там, на улице, за сплошной пеленой мартовского снега едва просвечивали оранжевые фонари.
"Он с Марьяной. У него двое детей, он все такой же… Хотела бы я его увидеть. Хотя зачем? Все прошло - давным-давно, много лет назад. Да и любви-то, наверное, между нами никакой не было, просто гормоны играли… Трудности пубертатного возраста".
- Зачем вы продали тогда дачу? - неожиданно спросила Лида. - Она напоминала тебе о прошлом?
- Просто нужны были деньги, - ответила Валя. - Ты же помнишь, тогда были трудные времена - инфляция и все такое… Не хватало даже на самое необходимое. Мама еще начала болеть, лекарства дорогие. Правда, лекарства ей так и не помогли…
- А-а… - задумчиво произнесла Лида. - Дурацкие времена. Мне без тебя там стало совсем скучно, и я тоже уговорила свою мамахен продать дачу. Она меня, между прочим, до сих пор пилит, хотя у Сокольского коттедж на Пироговском водохранилище. Мамахен ругается, мол, она там чувствует себя не в своей тарелке, все чужое, да и народу много.
У Лиды затренькал сотовый в сумочке.
- Золотце, это ты? Мама с тетей Валей, в кафе… Чего ты хочешь? Попроси бабушку, она тебе сделает. Димочка, детка, я скоро буду дома. Ладно, пока. Целую!
- Дима, да? - спросила Валя. - Наверное, беспокоится, куда ты так надолго пропала. Ладно, пошли, меня тоже дома ждут…
- Погоди… - Лида задумалась. - Да, Валька, я хотела тебя спросить - четырнадцатого апреля у Сокольского дэ эр, вы придете?
- Какое еще дэ эр?
- День рождения, балда! - захохотала Лида.
- Хорошо, придем. Это что будет, воскресенье? Обязательно придем!
- Только учти, отмечать будем не дома, а тоже в каком-то ресторане, потому что народу будет много. Адрес потом скажу… Сокольский прямо извелся весь, так ему жалко денег. Но ничего не поделаешь - сорок пять лет, круглая дата!
- Сорок пять… - повторила Валя зачарованно. - Ах, ну да, я и забыла, что он тебя старше.
- Хуже того - припрется его первая жена! Они вроде как цивилизованные люди, до сих пор перезваниваются… Толстое чудовище! Но у нее второй муж - крупный чин в органах, и Стае перед ним лебезит на всякий случай, а вдруг пригодится…
- В каких органах?
- А бог его знает… Мне это все, если честно, до лампочки. Смотри же - я буду ждать вас с Ильей!
- Да, да, конечно…
Разговор с Лидой оставил осадок на душе.
Ванечка.
Милый Ванечка…
Они мечтали пожениться. Тогда, после того знаменательного лета, он с мамой пошел к Гурову. Гуров их принял, хоть и были они дальними родственниками - так, седьмая вода на киселе… Взял Ваню к себе в секретари. И тот стал бегать по судам и архивам со всякими папками, помогая боссу. Все восхищались Ваней - надо же, какой славный малый, школу заканчивает и работает. Тогда было не принято работать, подрастающее поколение сидело лет до тридцати на шеях у своих родителей. Это у старшего поколения называлось "поднимать детей на ноги".
"У нас будет шикарная свадьба, - не раз повторял Ваня. - Ты ее запомнишь на всю жизнь. Еще полтора года… Еще год… Еще полгода… Осталось совсем чуть-чуть!"
В Москве они встречались не так часто, но все равно каждая встреча была праздником. Безумная летняя горячка не закончилась - она растянулась надолго, вопреки всему. Вопреки их легкомысленному возрасту, вопреки трудностям, которые были в стране… Они так любили друг друга, что Вале было страшно иногда - когда она замечала размеры этой любви. Безбрежной, точно океан…
Клавдия Петровна не сразу догадалась о романе, который был у ее дочери и их дачного соседа. А они уже к тому времени окончили школу и ждали только Валиного совершеннолетия. "Оно и к лучшему, - подумав, заявила Клавдия Петровна тогда. - Ваня мне нравится, он юноша серьезный. Да и Арсений Никитич его одобряет… Папа, вы как к Ване относитесь?" - "Хорошо", - лаконично ответил тогда дед. "И?.." - "Пусть женятся, если им так приспичило".
А потом… Что же произошло потом?
Валя старалась не вспоминать того дня, когда Ваня пришел к ней и сказал, что свадьбы не будет. Что он выбирает Марьяну, дочку своего босса…
"Значит, он до сих пор с этой Марьяной, - вздохнула Валя, - у них дети, и Гуров по-прежнему руководит им. Завидная карьера, потому что без протекции Филиппа Аскольдовича Ваня высоко не поднялся бы. Глядишь, он сам скоро достигнет международных высот, и его имя будет греметь по всей стране, как имена других известных адвокатов".
А она осталась с Ильей, старые раны давным-давно затянулись. Все складывалось хорошо, и она чувствовала себя вполне счастливой.
И только один раз - помнится, ей было тогда лет двадцать девять - ей приснился сон. Как будто она в прошлом, и они с Ваней на берегу Иволги. И солнце - много, очень много солнца, все залито золотым светом. Плеск воды…
Но это был один-единственный сон, и больше он не повторялся.
Была опять пятница. Посетителей пришло много - все точно проснулись после зимней спячки, засуетились. Интеллигентная старушка жаждала освежить в памяти "Бесов" Достоевского. Юноша с зеленым ирокезом на голове потребовал сборник Камоэнса. Нервной даме в темных очках был нужен популярный медицинский справочник…
Валя ждала вечера.
Она то принималась себя ругать, то говорила себе, что ничего особенного в ее решении нет.
Занятия в литературной студии начинались сегодня в шесть вечера. Первым пришел Юлий Платонович Истомин - он свято относился к своим обязанностям.
- Пальто у вас больно жиденькое, - жалостливо произнесла Нина Константиновна, гардеробщица. - Не по сезону, Юлий Платонович!
- Очень даже по сезону! - хорошо поставленным голосом возразил Истомин. - Весна, середина марта! Я шел сегодня по Тверской и радовался жизни, словно дитя. Я видел светлые лица прохожих, которых, казалось, обуревали тот же восторг и упоение…
Конечно, по Тверской-то пройти не грех… - вздохнула Нина Константиновна, доставая вязание и принимаясь быстро-быстро мелькать спицами. - Небось чисто там, убрано. Как-никак центр, да и мэрия рядом. Весь снег убрали, и асфальт с порошком помыли! Вот вам и светлые лица прохожих. А у нас за Садовым, в переулках, грязь такая, что и не пройдешь - сплошные лужи да колотый лед. И грязи полно, с осени еще!