– Завтра нас ожидает счастливый конец и слёзы с соплями, да, дорогая?
– Может, поспорим, а то у меня ощущается острый недостаток туфелек.
– Спать, дорогая, и только спать. Завтра, наверно, твоим сказкам придёт конец, и мы это дело отпразднуем!
– Тогда накрываешь стол ты!
– Ладно, я не против, пошли спать!
День восьмой
После работы я забежал за цветами для любимой жены, купил два огромных стейка, овощей для салата и хорошего вина, две бутылки, на всякий случай. Быстро приготовив ужин, стал дожидаться прихода моего счастья из парикмахерской. Ждал не долго, долго пришлось восхищаться новой причёской, так как если бы я этого не сделал, то можно было выкидывать ужин в помойку, а вино выливать в унитаз. После всех необходимых в таких случаях ритуалов, мы наконец-то сели за стол. Праздник, который получился спонтанно, удался и мы, довольные приятным времяпровождением, плавно переместились в кабинет, для прослушивания "последнего аккорда".
Глава восьмая
Стрелков проснулся у себя в кабинете, за столом. Пакостное чувство вины начало сразу его мучить. Называя себя всякими нехорошими словами, решил сегодня всё исправить. Чувство вины отступило, и он кинулся с головой в работу.
– Спиричев! – громко заорал он, – Ко мне!
– Слушаю, товарищ капитан! – залетел и с порога вытянулся в струнку сотрудник, так как знал, что эта утренняя интонация капитана не к добру.
– Срочно, на девять ноль-ноль, ко мне начальника паспортного стола, начальника БТИ, и государственного нотариуса. Быстро!
– У них же работа, они могут не прийти на назначенное время?
– А ты объясни им популярно, что если их не будет в девять у меня, то в девять пятнадцать они прибудут сюда под конвоем наряда милиции с автоматами, понял?
– Так точно!
В кабинет вошёл сияющий Фартовин.
– Ты что так светишься, как новая копейка? На любовном фронте всё наладилось?
– Так точно, товарищ капитан! Какие будут указания?
– Значит так! Вот тебе список тринадцати квартир тринадцатых домов, шесть штук. Идёшь по адресам, встречаешься с проживающими там гражданами и говоришь, что поступила жалоба на жильцов квартиры четырнадцать, например, и всё попутно выясняешь. Всё Фартовин, всё! Затем заходишь в соседние квартиры и говоришь о жалобах на жильцов тринадцатой, понимаешь?
– Так точно! И выясняю всё о них!
– Всё, Серёжа, всё! Особенно интересуйся про то, ходят ли они в ту самую церковь. Как ты будешь это всё выпытывать, я не знаю, но к шестнадцати часам ты мне предоставляешь полный расклад. Обрати внимание, что преступник мог уже побывать в этих квартирах, поэтому помни об этом и предупреди жильцов. Выполнять!
– Товарищ капитан, можно дома пообедать?
– Что там много вкуснятины осталось?
– Да, много! Вам принести?
– Захвати чего-нибудь. А где Лида?
– Я не успел доложить, она приболела. Попросила денёк отдохнуть.
– А что сама не позвонила?
– С голосом у неё что-то, простыла наверно.
– Водки холодной нахлесталась, вот и приболела. Ладно, ступай, передай, чтоб завтра на работе как огурчик была.
– Есть! – отрапортовал он и быстро исчез.
Когда Спиричев собрал всех тех, кого он вызывал, Стрелков посмотрел на них и спокойно начал.
– Всё то, что вы сейчас услышите, является государственной тайной, за разглашение которой вам может грозить до пятнадцати лет строгого режима. Поэтому не мне вам объяснять, что ни одного слова, услышанного здесь, не должно быть передано третьим лицам. Спиричев! – опять заорал он.
– Слушаю! – влетел ошалевший лейтенант.
– Подготовь быстро три подписки о неразглашении государственной тайны и через пять минут ко мне! – когда тот вылетел из кабинета, Стрелков продолжил: – Мне нужна от вас информация о данных объектах недвижимости, – он раздал бумаги с адресами, – полная информация с историей. Кто, кому, когда и за сколько. На настоящих владельцев этих квартир тоже обстоятельная информация: где проживает, прописка, перечень недвижимости в его собственности и так далее. Всё это вы предоставите мне до пятнадцати ноль-ноль. И без возражений. Дело находиться на контроле нашего министерства, с коим я очень вам советую не шутить. Вот мой телефон, если будут вопросы. Спиричев!
Когда все ушли, он подмигнул лейтенанту, прочитал расписки и удивлённо произнёс:
– Сам придумал, или откопал где?
– Сам! – с гордостью ответил он.
– Ну и дурак! Статья предусматривает лишение свободы до восьми лет, а ты захреначил пятнадцать! Это же тебе не часть вторая с передачей сведений иностранной разведке при отягчающих обстоятельствах!
– Я думал нужно так, чтоб они обделались!
– Мне кажется, тебе это удалось! Ладно, иди и никому не слова, а то я тебе измену Родине пришью!
Когда все распоряжения были отданы, он спокойно уткнулся взглядом в картину на стене и попытался привести свои мысли в порядок.
"Откуда это предчувствие? Откуда какая-то тревога, что он что-то упустил? Откуда нервозность и слабость?" – задавая себе эти вопросы. Он не узнавал сам себя. Обычно в тупиковых ситуациях он становился собранным, решительным и уверенным, а тут. "Что-то здесь не так", – ещё раз про себя подумал он и окунулся в раздумья.
Фартовин в два часа закончил свою работу и летел в Лиде. Поднимаясь, он перепрыгивал сразу через две ступеньки. Предчувствие скорой встречи с желанной и прекрасной королевой, сводило его с ума. Он не стал звонить, как обычно, предупреждая о своём приходе, а начал вставлять ключ в замочную скважину, чтобы тихонько войти и неожиданно подарить ей цветы, которые только что купил. Ключ не вставлялся. Он попытался ещё раз, и опять не получилось. "Лида наверно закрылась изнутри", – подумал он и с досадой позвонил. Когда она открыла дверь, он увидел стоящего рядом с прихожей отца Кати, его девушки. Лицо его поменялось, и он от неожиданности не знал, что делать и говорить. Выручила Лида:
– Ну вот, Григорий Андреевич, а вы говорите, что бросил вашу Катеньку, смотрите, он даже цветы ей купил. Катя! – крикнула она вглубь комнаты, – иди сюда скорей, и утри слёзы.
Вышла Катя, с заплаканными, опущенными вниз глазами.
– Серёжа, ну что ты стоишь? Быстро подари Кате букет, и обнимитесь, а то мы уже с Григорием Андреевичем совсем скоро с ума сойдём.
Катя кинулась на шею Сергею и начала его целовать.
– Так, давайте на улицу, мириться, а мы поговорим с Григорием Андреевичем немного.
– Как я рад, что у Серёжи такая замечательная тётя! – умилённо заключил папа Кати, когда они выходили из квартиры.
– Лида…, то есть, – Сергей обернулся в её сторону, – тётя Лида, мне на шестнадцать к начальнику, соберите с собой поесть, а то не знаю, во сколько освобожусь.
– Конечно, Серёженька, конечно!
Григорий Андреевич начал собираться и перед уходом сообщил:
– Лидия Васильевна, очень прошу сегодня к восьми к нам на ужин.
– Обязательно придём, только мы можем задержаться, если Серёжу раньше не отпустят с работы.
– Хорошо, только позвоните, как будете выходить, мы будем ждать, – и он вышел.
Сергей залетел через пятнадцать минут и кинулся на неё, как тигр на раненую лань. Она не сопротивлялась, нет. Она тоже решила получить удовольствие, понимая, что синица в руке всегда предпочтительнее журавля в небе. После, собираясь на работу, он взглядом её спрашивал, как всё будет дальше. Она поняла и ответила:
– Я, Серёженька, ещё сама ничего не знаю, так что ты, пожалуйста, сделай так, чтобы твои ухаживания за этой девочкой продолжались, как ни в чём не бывало, а там решим. Не забудь, нам сегодня на званый ужин. Купи цветы невесте и её маме. И вот, возьми, передай Стрелкову обед, а то наверняка сидит опять голодный.
Стрелков сидел и голодный и злой.
– Как Лидия Васильевна? – с порога поинтересовался он у Сергея.
– Очень хорошо! – заулыбался он.
– То есть? – поднял глаза капитан.
– Лучше, – поправился он, – значительно лучше. Вот, передала вам обед.
– Хорошо, спасибо. Я буду кушать, а ты докладывай, только самое главное, – Стрелков принялся жадно кусать котлеты и бутерброды.
– Из того, что мне удалось установить, нас может заинтересовать только одна квартира, по улице Кирова. Там живёт ветеран войны, Дмитрий Степанович Тушев. Переехал он туда недавно, около года назад, и уже тогда каждые выходные посещал знакомый нам адрес. Об этом мне рассказала его соседка, у которой на улице Щорса живёт дочь, в доме шестнадцать. Так вот и она, и её дочь частенько видели этого гражданина, заходящего в калитку дома тринадцать, где находится, как мне сказала бабушка, какие-то баптисты. Однако, в последнее время, вышеуказанный дедушка перестал посещать дом тринадцать по улице Щорса. После чего к нему зачастили какие-то люди. Разговоры у них происходили на повышенных тонах, из которых было понятно только одно: Дмитрий Степанович требовал от них вернуть ему его квартиру и деньги. Люди, навещавшие его, тоже не стеснялись в выражениях, которые можно, опять же, по словам старушки, описать одним выражением: "Хрен ты что получишь. Сиди и помалкивай!" Я предложил ему свою посильную помощь, однако дедушка об этом со мной разговаривать отказался, сказав мне, что ему теперь вряд ли кто поможет. Из всего вышесказанного можно сделать вывод…
– Ладно, я понял, выводы уж как-то я сам сделаю. Хорошо, Сергей, хорошо. Теперь иди и пиши рапорт, где опиши это всё и остальные разговоры по другим адресам.
Когда Сергей ушёл он, доев третий бутерброд, заварил себе чай и сел рассматривать схемы, которые он нарисовал по поступившей от дамочек из соответствующих учреждений, информации. Получалось интересное кино.
Все тринадцать квартир были оформлены на трёх человек: две на сотрудника церкви, а шесть и пять, соответственно, на местного предпринимателя и его дочь. Причём все квартиры сдавались в наём, прихожанам церкви. Они были сначала там прописаны, а затем, кроме тринадцатой квартиры, выписаны, в связи со смертью. После выписки убитых жильцов, естественно никто не мог претендовать на жильё, о чём и говорила Лида. Спиричев! – опять крикнул Стрелков, но уже добрее, так как голод прошёл.
– Да, товарищ капитан!
– Быстро, начальника налоговой ко мне! И кого-нибудь из отдела по борьбе с экономическими преступлениями.
Через десять минут Стрелков, объяснив пикантность ситуации, просил быстро подготовить полное досье на Григория и Екатерину Бакулиных.
– За какие такие "шиши", в течение полгода эта парочка приобрела одиннадцать квартир? У нас что, город стал перспективным, чтобы предприниматели стали вкладываться в жильё?
– Нет! – отвечали ему приглашённые сотрудники.
– Тогда в чём дело? До конца дня с полным досье ко мне.
– Не успеем, товарищ капитан, – робко возразил старший лейтенант.
– У меня рабочий день заканчивается в двадцать четыре часа. А следующий начинается в ноль часов. Исполнять! Я жду! – резко приказал Стрелков, прекрасно понимая, что превышает полномочия. – При неисполнении моего приказа в срок, я буду вынужден немедленно доложить генералу.
– Сергей! – крикнул Стрелков в открытую дверь, когда кабинет опустел.
– Вызывали, товарищ капитан?
– Садись! Скажи, а в разговоре с жильцами сегодня, или раньше, нигде не проскакивала у тебя фамилия Бакулина?
– Ну как это не проскакивала? Она каждый день у меня проскакивает, Игорь Витальевич! – Стрелков от неожиданности выронил ручку.
– Бакулина Катя – моя невеста, вы же знаете. А Григорий Андреевич её отец, – улыбка, полная недоумения повисла на лице Фартовина.
– Та-ак! А ну-ка, орёл, вспоминай, когда ты их в последний раз видел?
– Сегодня, три часа назад, у меня на квартире. Они приходили к нам с Лидой, ой, Лидией Васильевной мирить нас с Катей.
– Ну, и?
– Мы помирились, и сегодня они меня и мою тётю, тётю Лиду, пригласили на званный ужин в двадцать ноль-ноль. А что?
– А то, что, – тут он замер с открытым ртом, затем глянул на часы и скомандовал, – быстро домой, привести себя в порядок и прибыть с тётей по месту, куда вас пригласили. Вести себя исключительно вежливо, и не вздумай хоть чем-то обидеть невесту и хозяев, понял?
– Да, понял, я, понял, только объясните мне, в чём дело?
– А дело в том, что сегодня после ужина вы звоните мне и я приду к вам, чтобы вы мне всё рассказали.
– Товарищ капитан, вы меня пугаете.
– Не дрейфь, лейтенант! – и, глянув на испуганного Фанторина, продолжил. – Чего задрожал? Давно я на свадьбах не был. Возьмёшь посаженным отцом, а?
– Возьму, только о свадьбе ещё не было разговора.
– А ты заведи, и скажи, что если бы была отдельная квартира, то давно бы уже женился на Кате.
– Да вы что, товарищ капитан?
– Выполнять, Эраст Петрович! Это приказ! Остальное потом расскажу! Кругом! Бегом марш!
Концовку я дослушивал на работе, так как уснул теперь я. Не скажу, что мне было не интересно, но хорошее вино, тихий голос жены и сытный ужин сделали своё грязное дело. Домой после работы возвращался злой, как Стрельцов, которого подло обманули. "Лишь бы не сорваться, лишь бы не сорваться!" – повторял я до самой входной двери. Дверь гостеприимно распахнулась и…
День девятый
На пороге меня встречала жена в шикарном пеньюаре, который говорил всё за неё. Мы не стали выяснять отношения и, по обоюдному согласию, ужин походил у нас сегодня "после того". Стол был скромен и без вина.
– Я так понимаю, что "хэппи энда" мы и сегодня не дождёмся?
– Дорогой, я так устала, что, может быть, сегодня сделаем выходной?
– Что, вдохновение пропало?
– Нет, просто "киска" хочет ласки и "мукраться".
– "Киске" бы не мешало за вчерашнее надавать по попке!
– Ну, не злюкайся! Я просто не хотела портить такой прекрасный ужин, да и ты бы меня не понял, а теперь всё на свои места встало!
– Уже всё на свои места легло, так что давай, благодарные слушатели ждут!
– Без вариантов?
– Без! Варианты потом! Итак…
Глава девятая
Стрелков уже битый час ходил возле подъезда, где жили Сергей с Лидой. "Веселье видимо затянулось", – не успел он подумать, как из-за угла показалась Лида с каким-то мужчиной.
– Здравствуйте, Игорь Витальевич, – плохо попыталась сыграть удивление Лида, когда они подошли к нему, – вы ко мне, или просто так прогуливаетесь?
– Просто так, случайно забрёл в ваши края.
– Познакомьтесь, Игорь Витальевич, это Григорий Андреевич Бакулин, отец невесты Серёжи.
– Здравствуйте, очень приятно, – протянул руку Бакулин.
– Здравствуйте, – без особенного энтузиазма ответил Стрелков.
– Надеюсь, Серёжин наставник тоже будет у нас на свадьбе?
– Конечно, Григорий Андреевич, непременно! А когда свадьба?
– Серёжа настоял, чтобы тринадцатого января! Мы, конечно, удивились, но он нам всё объяснил, что ему в юности цыганка так нагадала, мол, женишься тринадцатого числа – вся жизнь как мёд будет!
– Да, интересно, даже очень интересно! – не смог скрыть своего удивления Стрелков.
– Он вообще вёл себя как-то странно, – добавила Лида, – но скорей всего просто волновался. Ну, что, Григорий Андреевич, спасибо, что проводили, до скорого свидания!
– Да, разрешите откланяться, до свидания!
Он слегка поклонился, пытаясь изобразить из себя отпрыска благородный кровей, и, повернувшись, быстро ушёл.
– Пойдёмте в квартиру, – и Лида, взяв под руку Стрелкова, утянула его в подъезд.
Как только разделись, Лида предложила выпить, но он отказался.
– Расскажите, Лида, что там ещё вытворил этот Ромео?
Лида ничего не успела рассказать, так как дверь распахнулась, и в неё ввалился Сергей.
– Стучаться не учили? Тут, как-никак, женщина с тобой проживает? Или ты уже вообще оборзел?
– Нет, товарищ капитан, это я как бы на крыльях любви влетел.
– Смотри мне, а то я тебе все перья повыдёргиваю. Раздевайся, садись и рассказывай.
– Ну, в общем, женюсь я, товарищ капитан!
– Это я понял, дальше!
– Когда меня начали склонять к скорейшей свадьбе, я объяснил, что давно бы уже сделал предложение, если бы было куда привести жену. Мне рассмеялись в лицо, затем Григорий Андреевич отлучился куда-то на минутку. Зайдя в комнату, он держал в руке ключи от квартиры. "Это Катино приданое! Двухкомнатная квартира!", – сказал он и положил ключи на стол. Мне, как истинному джентльмену, в данной ситуации ничего не оставалось делать, как предложить даме руку и сердце, чему все собравшиеся были очень рады. Вот, собственно и всё!
– Нет, не всё! – Стрелков от волнения встал. – С какого это ты перепугу назначил свадьбу на тринадцатое число? Ты что забыл, что у нас тринадцатого намечается?
– А это мне тётя Лида посоветовала, – Сергей испуганно глянул на Лиду.
– А тётя Лида чем думала, когда советовала?
– А тётя Лида думала головой, Игорь Витальевич! – Лида тоже встала и подошла к Стрелкову. – Я подумала, что свадьба будет очень неплохим прикрытием для нашего основного мероприятия. Гости и куча приглашённых ментов вдруг приезжают не просто так к нам в город, а на свадьбу к Серёже. А вот сколько у него таких друзей мы можем только догадываться, да, Серёжа?
– Да, Лидия Васильевна! – ответил Сергей.
– Только вот тут и произошло на званном ужине самое интересное. Когда Серёжа, по моему совету, стал твёрдо настаивать на том, что свадьба состоится только тринадцатого числа, выяснилось, что приданое Катеньки, квартира на улице Кирова, находиться в доме тринадцать, и имеет такой же номер.
– Ты не шутишь?
– Нет!
– Как ни пытались хозяева сдвинуть свадьбу на любое другое число, Серёжа твердил, как зомбированный: "Цыганка нагадала, что только женившись в этот день, я буду счастлив". В конце концов, Бакулин признался, что в этой квартире живёт его знакомый ветеран войны, который может съехать только четырнадцатого числа. Потом рассмеялся и сказал, что ничего страшного, можно отправить молодых на недельки две на острова, отдыхать, а за это время квартиру приведут в "божеский вид". На том и порешили. Так вот, Игорь Витальевич, что вы на это теперь скажите?
– А вот теперь, Лида, наливай! – Стрелков сел и откинулся в кресле, закрыв глаза.
Ели и пили молча. Стрелков только иногда пристально вглядывался то в лицо Лиды, то в лицо Сергея. И только через час, когда бутылка закончилась, он неожиданно предложил:
– Лида, вы не хотели бы прогуляться со мной? Так сказать на свежем воздухе.
– А что уже от меня какие-то секреты? Так бы и сказали, я бы погулял часок, не маленький, – обиделся Сергей.
– Нет, Серёжа, ты тут не причём, просто действительно хочется прогуляться на свежем воздухе, – спокойно ответил Стрелков, – а ты, согласись, не лучший вариант для этого.
– Да, Игорь Витальевич, я буду готова через пять минут, – Лида кинулась в свою комнату.
– А вот теперь давай спокойно рассуждать! – Стрелков предложил ей взять его под руку. – Всё как в учебнике пятого класса. Сергей сегодня встречался с этим ветераном, Дмитрием Степановичем Тушевым, который живёт в интересующей нас квартире, по улице Кирова. Тот ему намекает, что у него большой конфликт с людьми из церкви из-за недвижимости и денег. Причём ветеран это уже ни на кого не надеется и обречённо ждёт своей участи.