- народные университеты (общедоступные культурно-просветительные учреждения, способствующие повышению культуры и профессионального мастерства трудящихся независимо от образовательного уровня и возраста. Их еще называли "крестьянские университеты"). Под эту "марку" были открыты заведения, подобно народному университету Шанявского (открыт в 1908 г.), где шла подготовка революционеров; в тот же университет Шанявского принимали всех желающих (без учета процентной нормы евреев), зачастую в нарушение правил, - даже без аттестата о среднем образовании; преподавали там также в основном нерусские, которых впоследствии, при Советах, возведут в ранг "гениальных", "прогрессивных педагогов", "видных деятелей", "крупных ученых" в разных сферах образования и науки, причем, в сферах русского национального просвещения, русского образования и русской науки. К слову сказать, там же преподавал много раз упоминаемый автор книги "История царской тюрьмы" М. Гернет (в 1947 г. за свой "научный" труд с одноименным, как и книга (всего выйдет 5 томов), названием профессор Института юридических наук Гернет получит Сталинскую премию 2-й степени, а, значит, 75 000 рублей вознаграждения, тогда как средний заработок рабочих "счастливой советской страны" был от 75 до 250 рублей (по курсу денег 1933 г. - от разнорабочего до сталевара). С ним также работали супруги Шацкий и Шацкая, Шлегер, Готье, Лебедев, Реформатский, Блонский, Хавкина и др. Многие выпускники именно этого так называемого "университета" впоследствии станут сотрудниками самых первых, самых важных советских учебных заведений - Института красной профессуры, Академии коммунистического воспитания имени Н.К. Крупской и др…Вот взять хотя бы воспоминания революционерки К.П. Чудиновой, 1894 г. рождения, которая в 1917 году уже была продко-миссаром уезда (!) в Сибири; проживавшая в Подольске девушка связалась с преступными большевистскими элементами, которых сплотил ссыльный Самуил Цвиллинг; в рядах подпольщиков были малолетки и юноши: сестры Могилевские, Таня и Костя Наумовы, Маня Забелинская, Люба Рёйман, Люба Годисова, др. Однако некоторым из них пришлось уехать в Москву, где вместе с товарищами Зиной Могилевской, Стивой Дорониной, Вениамином Тверитиным, Кешей Лончаковым, Петром Хотеенковым они поступили учиться в Московский народный университет А.Л. Шанявского. "Для нашего брата-подпольщика университет Шанявского (ныне в этом здании на Миусской площади размещается Академия общественных наук при ЦК КПСС) был хорош тем, что для поступления в него не требовалось ни свидетельства о политической благонадежности, ни аттестата об окончании среднего учебного заведения. Здесь не интересовались ни вероисповеданием, ни социальным происхождением. Девушки-студентки посещали занятия вместе с молодыми людьми. Занятия в университете были только вечером. Лекции здесь читали московские знаменитости. Мы слушали историка А.А. Кизеветтера, литературоведа Ю.И. Айхенвальда, крупного специалиста по уголовному праву М.Н. Герне-та, блестящего знатока античного искусства Б.Р. Виппера… На лекции ведущих профессоров стремилась вся мыслящая московская интеллигенция. (И вновь пресловутая гипертрофированная агитпроповская ложь, - "мыслящая московская интеллигенция", - это в данном случае представители местечек, приехавшие в первопрестольную, тогда как вышеперечисленные "московские знаменитости" и "ведущие профессора" ни в каких советских энциклопедиях вообще не упоминаются. В так называемом институте Шанявского можно было преподавать просто сказав, что имеешь опыт преподавательской работы, не предоставляя подтверждающих документов! - Авт.) Шанявцы были людьми, искренне преданными революционным идеям. Многие из них впоследствии стали активными борцами за революцию". В среде шанявцев работали партийные подпольные группы, активными членами числились: Маша Черняк, Ася Залкинд, Вениамин Тверитин, Петр и Иосиф Хотеенковы, Ян Кураш, Кеша Лончаков, Стива Доронина, Надя Штерн, Агата Гумбелевич, Зина Могилевская, Дуня Шойхет, Сарра Бродская (которая ездила получать инструкции за границу к Ленину). "Университет Шанявского был для нас школой политической работы. Много замечательных большевиков выросло в его стенах. Почти весь актив университета были участниками великого Октября и гражданской войны" (Сб. "Революционерки России". М., 1983, с. 81–94). Так что недаром с 1917 года этот "университет" и его преподаватели вольются в… МГУ и станут его основой, костяком!!!),
- академии (напр., Михайловская артиллерийская академия).
До середины XIX века просуществовали многочисленные индустриальные школы, братские школы, кантонистские школы (для сыновей солдат).
Но и это не все! Имелись народные библиотеки и читальни; Народные дома; детские приюты, - где также обучались. К примеру, Народные дома представляли собой внешкольные культурно-просветительные учреждения; в них размещались библиотека с читальней, театрально-лекционный зал со сценической площадкой, воскресная школа, вечерние классы для взрослых, хор, чайная, книготорговая лавка. При некоторых Домах устраивались музеи, размещали краеведческие экспонаты, передвижные и постоянно действующие выставки, причем не только художественные! - это ли не забота о СВОЕМ народе со стороны имперской власти?!
На Кавказе работали горские школы. Мусульмане учились в джадидистских школах, в кадимистских школах. Для них были открыты мектебы (начальная школа у мусульман), медресе.
А чуваши обучались на родном языке (!) в удельных школаху для них работала и Симбирская чувашская учительская школа. Имелись, к примеру, бурятские школы, Мордовская семинария в Казани. Образование получали в русско-туземных школах, русско-татарских училищах, в медресе и русских классах при нем.
Были и русско-инородческие школы. Инородцы также проходили и свое отличительное обучение: Талмуд и Тору у - еврейское учение; "были основаны в XVI веке в Риме (Италия), Амстердаме (Нидерланды), Кракове (Польша) и др. городах и полностью находились под контролем религиозных общин и раввинов. Средства на содержание училищ давали религиозные общины и особые братства. По достижении 14 лет наиболее способные учащиеся поступали в высшее духовное училище - ешибот" (ПЭ, т. 4, раздел 208).
А еще инородцами создавались многочисленные тайные школы, особенно в Литве и Белоруссии, где проходила пресловутая "черта оседлости" и где проживало огромное количество евреев, которых до начала 1920-х годов называли не иначе, как жиды (к слову сказать, стихотворение под названием "Жидам" имеется у классика белорусской советской литературы Янки Купалы; однако в фундаментальную "Энциклопедию Купалы", изданную в 80-е годы XX века, оно отчего-то… не вошло, хотя автор призывает этот народ наряду с братьями-белорусами "подняться с колен"). Особое гонение на тайные школы началось после восстания 1863 года в Литве и Белоруссии. "В 1864 по приказу генерал-губернатора Муравьева, лица, занимающиеся тайным обучением, подвергались штрафу (вот вам и грозный Муравьев-вешальник, как с ненавистью прозвали его революционеры! Не порол, не вешал, огнем не выжигал, в тюрьмы не сажал, а лишь штрафы выписывал подрывателям нравственных и духовных основ развитого общества… - Авт.). В 1892 правительство приняло постановление "Об утверждении временных правил о взысканиях за открытие и содержание тайных школ в Северо- и Юго-Западном крае" и распространило его действие на Виленскую, Ковенскую, Гродненскую, Минскую, Витебскую и Волынскую губернии. Несмотря на преследования, тайное обучение в некоторых местах сохранилось вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции" (там же, раздел 206)"
Итак, ЧЕМ и КАК заменили большевики систему русского просвещения?
Глава 25
Прежде чем ответить на поставленный в предыдущей главе вопрос, следует хотя бы кратко рассмотреть: кто пришел учить детей, как это происходило. И главное: каких детей следовало посадить за парты.
Первая мировая война (как любая война) с 1914 по 1917 г. изуродовала психику людей, и в первую очередь детей. Затем произошла революция 1917 года и чудовищная по масштабам резня Гражданской войны, длившаяся с 1918 по 1921 г. Однако уничтожение генофонда России и разрушение психики людей особо интенсивно продолжалось с 1917 по 1929 гг.; именно в эти бесконечно длящиеся месяцы и годы большевистским режимом в стране был развернут массовый геноцид русского народа, в результате чего было уничтожено 60 миллионов человек, - краса и сила титульной нации. Помните, как выразился известный французский социальный психолог Гюстав Лебон (1814–1931)\ сравнивая каждую нацию с пирамидой, основание которой заполнено темными массами населения, средняя часть - образованными слоями и высшая - "тем небольшим отбором ученых, изобретателей, артистов, писателей, очень ничтожной группой в сравнении с остальной частью населения, но которая одна определяет уровень страны на шкале цивилизации. Достаточно бы было им исчезнуть, чтобы видеть, как одновременно исчезло и все то, что составляет величие нации". Но в какую пропасть скатилась Россия, когда была уничтожена не только та часть, которая одна определят уровень страны на шкале цивилизации, но и средний слой, и даже элитная, здоровая часть из основания общественной пирамиды! "…Пропасть между психическим складом различных рас объясняет нам, почему высшим народам никогда не удавалось заставить низшие принять их цивилизацию. Столь еще распространенное мнение, что образование может осуществить подобное дело, - одна из печальнейших иллюзий, какую когда-либо создали теоретики чистого разума" (Г. Лебон. Психология масс. Мн., М., 2000, с. 33).
В течение всех военных и послевоенных лет, с 1914-го по конец 20-х годов XX века в России продолжали рождаться дети, которые появлялись на свет Божий уже с деформированной психикой, с искаженным восприятием окружающего мира. Миллионы их оставались без родителей, - сирые, брошенные, голодные…
Когда власть была захвачена и завершена Гражданская война, коммунисты обратили свой взор на подрастающее поколение. "На долю первой в мире республики труда (была огромная процветающая страна, а стала республика рабского труда. - Авт.) досталось тяжелое наследие царского строя (большевистская демагогия: обвинить "слабоумного царя Николая II, откормленных великих князей" (по выражению А. Луначарского) и царский строй в преступлениях, которые сами большевики и совершили. - Авт.), войны и голод усилили его, и в результате их, несмотря на героические усилия, проявленные Советской властью… на территории Союза Советских Социалистических Республик осталось еще громадное число детей-сирот, не имеющих ни крова, ни призора. Несколько миллионов детей-сирот требуют немедленной реальной помощи. Детская беспризорность, часто выявляющаяся в самых уродливых, ужасающих формах - как детская преступность, проституция, - угрожает подрастающему поколению… Существующая сеть детских учреждений не в силах вместить всей армии беспризорных детей, для открытия же новых не хватает средств. Более того: и существующие учреждения, дающие приют более чем миллиону детей-сирот, недостаточно обеспечены самым необходимым…", - панически требовал помощи для брошенных юных членов нового общества у граждан разоренной страны и зарубежных организаций (тогда как на самом деле помощь, если и поступала, то оседала в карманах властной верхушки) председатель комиссии ВЦИК по улучшению жизни детей Феликс Дзержинский (см. газету "Известия" за 31 марта 1923 г.)
Согласно советской статистике, к 1921 г. в стране насчитывалось 4,5 млн. беспризорных детей. В первые годы советская власть создавала разные советы и комиссии, чтобы взять под контроль ситуацию с бепризорностью: Государственный Совет защиты детей (1919 г.), председатель - нарком просвещения А. Луначарский; Детскую чрезвычайную комиссию РСФСР, зам. председателя - Израиль Исаакович Данюшевский (работал в Наркомпросе с 1923 по 1930 г.);
Комиссию по улучшению жизни детей (1921 г.: Деткомиссия ВЦИК), председатель Ф. Дзержинский. В Деткомиссии работали представители ВЧК (Всероссийской чрезвычайной комиссии), РКИ (Рабоче-крестьянской инспекции), Нарком-проса, Наркомтруда, Наркомздрава и ВЦСПС (Всесоюзный Центральный совет профессиональных союзов).
На "борьбу с беспризорностью" были выделены проверенные большевистские кадры, в основном женского пола. С точки зрения психиатрии судьбы женщин-большевичек, возведенных советской системой в ранг мужественных борцов с жестоким самодержавием, очень любопытны и поучительны.
Взять, к примеру, Мотю Разумову (партийный псевдоним Канарейка; звалась затем именем Матрена). "Весь жар своего сердца она отдает спасению беспризорных детей. На станции Иваново-Вознесенск по ее почину дежурят женщины-активистки, они снимают с поездов, крыш вагонов, вытаскивают из подвагонных ящиков чумазых, немытых, голодных детей. Их отправляют в санпропускник, кормят, дают чистое белье, а затем распределяют по детдомам, организованным в особняках, отнятых у ивано-вознесенских фабрикантов. Сколько же было тогда беспризорных детей на дорогах России!..Надо было решать сотни самых разных практических вопросов:…кого назначить воспитателями, какой должна быть первая беседа с ребятами… Ведь кроме крова над головой и возможности каждый день есть, надо было привить ребятам утраченное чувство человеческого достоинства" (Сб. "Революционерки России". М., 1983, с. 26–27).
Но прежде чем проявить свой талант спасительницы несчастных детей, она - как и вся остальная когорта псевдоженщин-большевичек - всячески способствует появлению беспризорных, работая не покладая рук на дело антирусской революции. В 15 лет Мотя приехала к матери, стала работать на фабрике в Иваново-Вознесенске; там юную девчушку познакомили с неким А. Киселевым, который повел себя как ухажер. И после очередного свидания он сказал, что "пойдут они к его товарищу, человеку очень серьезному и занятому большим делом, но об этом знакомстве говорить никому не следует". "Ухажер" повел Мотю на занятия подпольного марксистского кружка, созданного местным комитетом РСДРП. "Занимались ученики кружка в лесу, неподалеку от деревни Афанасово. На полянке раскладывалась нехитрая снедь, а за пояском, под шалью, у каждой была заветная тетрадочка с записями, а то и запрещенная брошюрка…здесь зарождались смелые революционные мысли. Подружилась Мотя в кружке с девушками и узнала вскоре их подпольные клички. Маша Икрянистова - "Труба", Матрена Сарментова - "Марта", руководитель кружка большевичка Клавдия Ивановна Кирякина-Колотилова- "Мишка"… "Занимались девушки часто втроем… занимались истово, часто и ночи прихватывали…"; читали "Искру"; "все статьи призывали к революционной борьбе". "Осенью 1903 года кружковцы познакомились с решениями II съезда партии. На одном из занятий читали брошюру Н. К. Крупской "Женщина-работница", изданную в типографии "Искры". Плакали над нею, потому что была она про их трудную жизнь. (Дальше идет привычная большевистская лживая пропаганда. - Авт.) Й действительно, невыносимо трудно жилось работницам текстильных фабрик. Рабочий день продолжался 12–15 часов. (С начала 80-х годов XIX века рабочий день в Российской империи официально составлял 7 часов 45 минут и 8 часов 15 минут!!! Это зависело от специфики производства и времени на обеденный перерыв. - Авт.). В цехах пыль, копоть, вредные испарения, спертый воздух, плохой свет, низкая оплата за непосильный труд (бывший 1-й секретарь ЦК КПСС, председатель Совета Министров СССР Никита Сергеевич Хрущев неоднократно вспоминал, что его зарплата в качестве рабочего при царизме существенно превышала должностной оклад руководителя партии и Советского правительства!!! - Авт.). Всегда за тобой следит ненавистный глаз мастера, готового оштрафовать, уволить за малейшую провинность, унизить, оскорбить…" И так им трудно работалось под взором "ненавистного мастера", что "после занятий, которые проходили иногда по ночам… потом днем, на работе, за станком, вздремнет сначала одна, потом другая…" (!!!)
После II съезда партии, в 1904 г., 23-летнюю Разумову зачислили в ряды партии большевиков, ей поручают конспиративные задания; она ведет непримиримую борьбу… Выступает на митингах, участвует в стачках, швыряет камни в полицейских, прячется от ареста; после увольнения с фабрики вместе с мамашей поехала в родное село Середу, там поступила работать на фабрику Горбунова, и тут же - наладила связь с местной ячейкой РСДРП, подбивала к стачкам, "пламенно выступала на митингах", распространяла нелегальную литературу, листовки…
Один и тот же сценарий: внедрение психопатов и параноиков с навязчивыми идеями и расшатывание устоев благополучного общества.
После побега из села Мотя по заданию партии "перевозила оружие для большевиков Иваново-Вознесенска, Костромы и других районов", "…в конце 1907 г. по заданию комитета опять стала хозяйкой подпольной квартиры (на все у партии находились средства! - Авт.), в нижнем этаже которой разместили типографию Иваново-Вознесенского комитета РСДРП."; там "под видом нахлебников жили находившиеся на нелегальном положении" Н. Коровин ("Прибой") и М. Муравьев ("Егор Иванович"), - и, заметьте, жили двое мужчин в одной квартире с незамужней молодой женщиной, что считалось нонсенсом в обществе! Они печатали листовки и прокламации, тексты которых передавали руководители Иваново-Вознесенской большевистской организации О.А. Варенцова, А.С. Бубнов ("Химик") и И.Е. Любимов ("Григорий") через члена комитета Павла Постышева ("Ермак"; впоследствии станет членом Оргбюро Политбюро ЦК ВКП(б), членом Президиума ВЦИК СССР, одновременно - членом Оргбюро Политбюро и секретарем ЦК КП(б)У; в 1939 г. расстреляют как "врага народа"). Разумовой и Постышеву доверяли это конспиративное дело, как членам партии, с юных лет (!!!) принимавшим вместе участие в подпольной работе.
Идут годы, и вновь эта Мотя, подсевшая на революционного конька, - хозяйка другой, третьей конспиративной квартиры, она хранит оружие, поддерживает связи со ссыльными, пересылает нелегальную литературу, в опасные моменты переходит на нелегальное положение. Ну а далее - вознаграждение за труды неправедные: в февраль 1917 г. она избирается депутатом Иваново-Вознесенского городского Совета; в мае т.г. входит в состав Исполнительного комитета Совета, председателем которого стал большевик Н. А. Жиделев; в ноябре 1918 г. участвует во Всероссийском съезде работниц и крестьянок в Москве; в т.г. занимается на курсах при Первой совпартшколе в Москве. С 1922 г. работает в губкоме партии в Иваново-Вознесенске зав. отделом по работе среди женщин, - проводит линию партии по превращению женщин в безмозглое, бесполое тягловое стадо. Тогда же, в 20-х гг. возглавляла губернское отделение Всесоюзного общества "Нарпит" (народное питание).
Мотя, как и многие большевистские говоруны, "очень любила пропагандистскую работу в деревне: быть в гуще крестьянских масс, разъяснять политику партии, агитировать за коллективное хозяйство, за новую светлую жизнь. Поэтому она охотно ездила в деревню с агитационной "красной повозкой". Это была крестьянская телега с крытым кузовом, обитым красной материей" и обвешанные лозунгами; "возглавляли агитповозки старые коммунисты, с ними ехали агитаторы-комсомольцы. В повозке были газеты…политическая литература, а также граммофон с набором пластинок. Останавливались в деревне, заводили граммофон. Тут же собирался народ". Об одном сокрушалась Мотя, этот "пламенный агитатор", этот "самородок из народа", - как ее называли пропагандистские авторы, словно умышленно лишив ее принадлежности к женскому роду-племени (впрочем, на фотографиях она и выглядит крепкой мужичкой): "было бы в сутках еще 24 часа, все бы отдала делу революции!" (Сб. "Революционерки России", с. 17–29, выборочно).
Вот такие выходцы из народа и становились хорошими помощниками, воплощая в жизнь замыслы и программы Надежды Константиновны Крупской.