- Как же она похожа на тебя! - нервно воскликнул Крис, не сводя глаз с холста. - Это старая картина, я ее написал два года назад. Случайно увидел эту девушку на одной из соседних улочек и потом почему-то долго не мог забыть ее большие черно-вишневые глаза. Даже пытался найти и спрашивал у местных лавочников. Но таких девушек здесь много, сама понимаешь. И я написал по памяти.
- Очень красивая картина, - тихо заметила я. - И мне тоже показалось, что у твоей модели есть сходство со мной.
- Вот видишь! - громко сказал Крис. - Это знак свыше!
"О, господи! - подумала я, начиная отчего-то раздражаться. - Сейчас начнет подтасовывать факты, придавать значение всякой ерунде!"
Я вообще-то верила в предопределение, но сейчас меня все это отчего-то раздражало и нервировало.
- А потом я увлекся японской культурой и, само собой, японским типом красоты, - продолжил он, переведя взгляд на меня. - И вдруг встречаю тебя!
- Это еще ничего не значит! - сухо ответила я, наливая кофе из коричневого керамического кофейника в чашки.
- Не значит?! Ты, и правда, так считаешь? - воскликнул Крис.
Я подняла на него глаза. Он стоял возле кровати и смотрел на меня с такой болью, словно я его ударила.
- Давай кофе пить, а то остынет, - предложила я, не ответив на вопрос и протягивая ему чашку.
- Давай, - согласился он после паузы и сел рядом со мной.
Мы пили кофе в молчании. Потом я унесла поднос на кухню и вымыла посуду. Когда вернулась, он копался в коробке со старыми газетами и журналами.
- Знаешь, я собираю такие вещи, - сказал он, увидев мой удивленный взгляд. - У бабушки обнаружил целый склад. Есть очень интересные иллюстрации, особенно в изданиях начала века. Для художника это кладезь. Тогда множество неординарных идей появлялось. А ты должна знать, что самое ценное в мире - новая идея. И самое дорогое.
- А сейчас что ищешь? - поинтересовалась я, усаживаясь рядом.
- Да было тут где-то несколько экземпляров русского журнала "Осколки" за тысяча девятьсот четвертый год. Помню, видел там комикс о гейше. Хотел тебе показать. Иллюстрации в стиле того времени, преувеличенно уродливые, да и текст соответствует. Ага! - радостно воскликнул Крис, вытаскивая потрепанный журнал. - Это именно он, номер одиннадцать. Вот, посмотри. Дарю!
Я, чувствуя недоумение, взяла журнал и начала осторожно перелистывать пожелтевшие страницы. И, правда, наткнулась на комикс. Он назывался "История японской гейши", был коротким и довольно злым. Привожу здесь полный текст:
"Однажды гейша мирно сидела в своем чайном домике, подвернув ноги калачиком, обмахиваясь веером и бросая коварные улыбки проходившим мимо окна иностранцам любых национальностей. Как вдруг гейшу, неожиданно для всех, укусила в самый нос большая ядовитая муха. И одного укуса довольно было для того, чтобы гейша моментально вскочила на ноги и, схватив кочергу, выбежала как угорелая на улицу. Иностранцы в испуге шарахались в стороны. Только американец да англичанин, желая еще больше раззадорить метавшуюся гейшу, плеснули на нее с двух сторон купоросной кислотой. Гейша теряет всякое сознание. Исступление ее теряет всякие границы, и она бросается в море. Переплыв проливы, мокрая, растрепанная, страшная, она выкарабкивается на берег Кореи и пускается бежать дальше. Мирные и глуповатые корейцы, вообразив, что гейшу искусала бешеная собака, прячутся под корыта. Но у неистовствующей гейши нет сил остановиться! Как бомба или стрела она продолжает лететь вперед и, наконец, с налету наскакивает на острую казачью пику и пронзенная насквозь, дрыгая ножками, тут же испускает дух".
Прочитав это и просмотрев сопровождающие текст картинки-карикатуры, я подняла глаза на Криса. Он полулежал на кровати и улыбался явно ехидно. Казалось, ему доставляет удовольствие моя реакция. Я поморщилась и отложила журнал в сторону.
- Это просто злой комикс и ничего общего с гейшами не имеет, - не удержалась я от комментария.
- Не забывай, что тогда как раз началась русско-японская война, - заметил Крис, не переставая улыбаться, - и такие тексты были, конечно, заказными.
- Не забываю, - тихо ответила я и встала. - Знаешь, а ведь мне пора. Лиза, наверняка, сердится, что я ее покинула и все время провожу с тобой.
Улыбка сбежала с лица Криса, он вскочил, схватил мое платье и, подбежав к окну, распахнул его. Я с испугом на него смотрела, не понимая.
- Ты остаешься здесь! - четко произнес он и выбросил мое платье из окна. - Если уйдешь, я умру!
- Что ты делаешь? Зачем? Хочешь, чтобы я в шубке на голое тело пошла по улицам?
Крис расхохотался, как безумный, и схватил мою шубу. Я подбежала к нему.
- Не волнуйся, давай все обсудим, - спокойно сказала я, хотя сердце колотилось.
Он посмотрел на меня беспомощно, его губы дрожали, шуба из разжатых пальцев упала к ногам. Я взяла его за потную холодную ладонь, подвела к кровати. Мы легли и обнялись, прижавшись друг к другу.
- Мне плохо без тебя, - тихо сказал Крис, когда успокоился и перестал дрожать. - Мне так плохо! Я совсем один в этом мире, никому до меня нет дела, живу, как трава, расту сам для себя, никто меня не любит! Мои картины выставлялись всего один раз и то в каком-то маленьком захудалом салоне на окраине Парижа.
- Да? Это интересно, - попыталась я перевести разговор на близкую ему тему. - И как? Успешно?
- Для новичка да, так все мне сказали. Даже продано было несколько работ. А Жак Нувер, это наш местный мэтр, его все знают на Монмартре, прочил мне блестящее будущее как художнику жанровых сценок. И очень неодобрительно отзывался о моем увлечении Японией. Он сказал, что это тупиковый путь для меня и напрасная потеря времени. Но если мне нравится?! - с жаром спросил Крис, отодвигаясь от меня и приподнимаясь на локте. - Что тогда? Мне надоело писать улицы, людей, пейзажи.
- Конечно, нужно писать лишь то, что возбуждает, - заметила я.
- Вот! Ты меня понимаешь! Ты одна меня понимаешь!
- Я думаю, что ты преувеличиваешь, - ласково проговорила я. - Ведь у тебя есть родители, родственники здесь.
- И что?! - истерично спросил он и соскочил на пол. - Это все не то! Ты же знаешь, о чем я! Ну почему, почему ты так бесчувственна?!
- Послушай, Крис, я не бесчувственна. Дело в другом, - медленно проговорила я, но замолчала.
Последнее время я старательно пыталась забыть о кое-каких событиях моей жизни, и ворошить прошлое мне совершенно не хотелось.
- Что, милая? - прошептал он и упал на колени возле кровати.
Крис положил голову возле моей руки, его длинные черные ресница опустились. Я придвинулась и стала нежно перебирать его густые белые волосы.
- Расскажи мне то, что хотела, - попросил он и вздохнул. - Пожалуйста!
- Когда мне было восемнадцать, - начала я, все еще испытывая неуверенность в необходимости этого рассказа, - я полюбила парня на десять лет старше меня. Он приехал в наш провинциальный городок, сама я не москвичка, в командировку. Увидев афишу нашего самодеятельного театра Кабуки, Петр, так его звали, пошел на спектакль. Там мы и познакомились. Наша любовь вспыхнула, словно порох от огня. Потом он уехал в Москву, и я через какое-то время, наперекор родителям, отправилась за ним, потому что поняла, что не могу без него жить. Я как раз закончила обучение в культпросвет училище. Я по образованию хореограф. Это был январь. Мы стали жить вместе в его квартире. И хотели пожениться. Но…
У меня от волнения перехватило горло, и я замолчала. Крис поднял голову и внимательно на меня посмотрел. Его черные глаза показались мне двумя безднами. Он, видя, что я молчу, забрался на кровать и прижал меня к себе.
- Я так и знал, что за этой очаровательной мягкой улыбкой скрывается какая-то печальная история, - прошептал он. - Ведь даже когда ты улыбаешься, на самом дне твоих прекрасных глаз прячется грусть.
- Мой любимый оказался саманом секты "Аум Синрикё", о чем я понятия в то время не имела, - продолжила я ровным безжизненным голосом и прижалась к его плечу, тут же почувствовав, как его губы мягко коснулись моего виска. - Мы оказались в Японии в марте, а потом произошли "зариновые" теракты в токийском метро. Петр в этот момент был в Токио, а я в Наха, столице Окинава. Мы там жили в квартире его друга. Наутро после терактов он вернулся и на моих глазах сделал себе харакири.
Я не выдержала и всхлипнула. Крис крепко прижал меня, тихо приговаривая:
- Не нужно больше, не говори ничего. Тебе тяжело! Прости меня!
- Все в порядке, - ответила я, отстранилась от него и села, скрестив ноги и опустив плечи.
- Прости меня, - повторил он.
Я увидела, что из его глаз текут слезы.
- После его смерти осталась записка и сумка с деньгами, которые позволили мне уехать в Токио. Пройдя через отчаяние горя и ненависть к секте, я решила жить, чтобы отомстить. Вот так я и стала гейшей, потому что думала тогда, что гейша может проникнуть к самым высокопоставленным чиновникам.
- Я слышал, что главу секты посадили, - тихо сказал Крис и вытер слезы.
- Асахара Сёко по сей день под следствием и не наказан должным образом, - ответила я. - Знаешь, я практически забыла обо всем этом и убедила себя, что прошлое - сон. И хочу жить, понимаешь? Просто жить! Наслаждаться солнцем, воздухом, вкусной едой, хорошей музыкой, общением с прекрасными людьми. И плыть, плыть по течению, ни о чем особо не задумываясь. У меня в Москве свое хорошо поставленное дело, любимые друзья. Жизнь продолжается! Но сильных чувств я боюсь.
- Не люби меня, - тут же проговорил Крис. - Но позволь мне любить со всей силой и страстью, на какую я способен!
- Ты живешь здесь, а я в Москве, - улыбаясь сквозь слезы, ответила я.
- И что?! - вскочил он на колени. - Это не помеха!
- Знаешь, по-любому завтра мы улетаем. Я оставлю тебе все координаты, созвонимся, спишемся, а там видно будет.
- О! - радостно воскликнул он. - У меня есть надежда!
- А сейчас, - строго проговорила я, но тут же улыбнулась, - будь добр, позаботься о моей одежде.
- Прости! Я куплю тебе другое платье, еще красивей прежнего! И не только платье, а все, что ты захочешь. Позволь искупить свою вину!
Крис умоляюще сложил руки на груди и захлопал ресницами, состроив уморительно смешную гримасу. Я невольно рассмеялась. Он обнял меня и начал целовать глаза, лоб, нос, губы. Скоро мы окончательно потеряли голову. Поздно вечером, наконец, оторвавшись друг от друга, мы провалились в сон, не разнимая рук.
Крис поехал провожать нас в аэропорт, хотя я была категорически против. Но он обещал вести себя сдержанно. Он сидел рядом с таксистом, а мы устроились на заднем сидении. Лиза хмуро наблюдала за мной, но я безмятежно улыбалась. Крис периодически поворачивался к нам и рассказывал анекдоты. Его губы улыбались, но глаза были влажными и грустными.
Перед отъездом, когда мы бегали с Лизой по магазинам, я купила ему гладкое золотое кольцо, похожее на обручальное. Мне оно понравилось тем, что на его поверхности была вставка из черного агата в виде крохотного иероглифа "Ай", обозначающего на японском "любовь". Лиза, увидев мою покупку, от комментариев воздержалась. Крис заехал за нами на такси, мы погрузились и поехали, с сожалением глядя на улицы Парижа. Дарить кольцо сейчас мне показалось неудобным, и я решила сделать это в аэропорту.
И вот Лиза с Григорием двинулись к стойке регистрации, а мы с Крисом отстали. Мы стояли в зале, мимо нас сновали люди, диктор объявляла рейсы, но мы были словно одни. Я видела только его глаза, неотрывно на меня глядящие. Из них беспрерывно текли слезы, но лицо странно застыло. Лишь побелевшие губы нервно подрагивали. Наши пальцы переплелись, Крис сильно сжимал мои, но я не замечала.
- Звони, - прошептала я, не отводя от него глаз.
- Oui, oui, - почему-то на французском твердил он.
- Таня! - раздался голос Лизы. - Прощайся быстрее!
Я отстранилась от Криса и торопливо открыла сумочку.
- Я тут тебе…, - сбивчиво говорила я, доставая коробочку с кольцом.
Подняв голову, я увидела, что Крис достал из кармана пальто маленький хрустальный футляр, похожий на прозрачный цветок.
- Я тоже тебе, - сказал он, беря меня за руку.
Мы одновременно раскрыли коробочки и одновременно глянули в глаза друг друга. И обменялись кольцами, будто на свадебной церемонии. Потом он начал целовать меня, и время остановилось.
- Я, конечно, извиняюсь, - раздался над моим ухом голос Лизы, - Но мы опоздаем на самолет. Крис! Отпусти же ее!
- До встречи, - прошептал он в мои раскрытые губы.
- До встречи, - тихо повторила я и, опустив голову, пошла за Лизой.
У стойки обернулась. Крис стоял неподвижно с белым застывшим лицом. Но увидев, что я обернулась, он через силу улыбнулся, поцеловал кольцо на пальце и поднял руку. Я махнула ему, едва сдерживая слезы, и отвернулась.
Только в самолете я рассмотрела кольцо Криса. Оно было тоже золотым и гладким. На его поверхности сиял небольшой бриллиант в форме сердца, рядом была крохотная гравировка с одним словом: "Крис".
"Там в рощах
Нефритовых и золотых
Любовь превратилась в дым.
Ты в сетях птицелова
Мне трижды являлась во сне".Рубоко Шо
Мы прилетели в десять вечера, и утром, как обычно, я была в агентстве. Но Лиза меня опередила, и уже восседала за своим столом с обычным деловым видом.
- Привет, Татьяна, - как ни в чем ни бывало поздоровалась она и хитро на меня глянула. - Как спалось?
- Отлично, - ответила я. - А что?
- Да так, - нарочито равнодушным тоном проговорила Лиза, но губы ее улыбались. - Вчера подумала, как ты без своего возлюбленного сможешь уснуть? Прямо всю ночь этот вопрос мучил!
- Лизка! - грозно сказала я. - Получишь у меня!
- Вы такая трепетная пара, - не унималась она. - Все вчера в "Руасси" слезами умывались, глядя на ваше душераздирающее прощание. Никогда не видела, чтобы парень столько плакал!
- И что? - обиделась я. - Увидела, наконец?
- Я пошутила, - тут же сменила тон Лиза. - А то, смотрю, и ты сейчас заплачешь. Потом поговорим. А сейчас нужно работать.
Она уткнулась в монитор и приняла серьезный сосредоточенный вид. Я погрозила ей пальцем и ушла в свой кабинет.
Скоро появились девушки в полном составе. Они ворвались ко мне с сияющими возбужденными лицами и засыпали вопросами:
- Как тебе Эйфелева башня? Посетили "Мулен Руж"? Были ли в "Фоли Бержер"? Или в "Лидо"?
- Девочки! - прервала я этот поток. - Ни в одном из варьете мы не были. Только сходили на оперу Моцарта и все. А Эйфелеву башню видели лишь с балкона нашего номера и то в изрядном отдалении.
- Странно, - заметила Ханако и хитро на меня посмотрела. - А Елизавета говорит, что Эйфелева башня вблизи потрясающе выглядит.
- Отстаньте! - ушла я от ответа. - Лучше расскажите, как вы тут без меня работали.
- Как всегда, замечательно, - сказала Сакура. - На нас большой спрос. Так что вы вовремя вернулись. Тут, кстати, вчера какая-то нервная дама заходила, хотела поговорить с тобой или Лизой. Но она не представилась.
- Да, крайне истеричная, - встряла Идзуми. - Пошла в чайную комнату, хотя ее никто не приглашал, даже во внутренний дворик выглянула. И без конца что-то под нос себе бормотала.
- Я ее вежливо попросила удалиться, так как мы в этот момент репетировали новый танец, - добавила Ханако, - но она заорала, что "всякие шлюшки" ей не указ и она еще с нами разберется.
- Как она выглядела? - насторожилась я.
- Высокая блондинка с серыми глазами, полноватая, но в меру, где-то за пятьдесят. Видно, что при деньгах. Приехала на серебристом Пежо.
"Неужели Инга? - мелькнула мысль. - Но что ей понадобилось? Нужно немедленно связаться с Тимом!"
Я посмотрела на взволнованные лица девушек и улыбнулась.
- Не тревожьтесь, - спокойно сказала я. - Я разберусь. А сейчас примите безмятежные выражения и за работу! У нас сегодня, насколько я знаю, четыре выступления. Давайте распределим, кто куда поедет.
- Я с тобой в паре! - тут же сказала Ханако и прижалась ко мне, заглядывая в глаза.
- Хорошо, - ответила я, а сама все думала о загадочной посетительнице.
В перерыве я попыталась связаться с Тимом. Но его сотовый был "вне зоны". Я зашла к Лизе в приемную. Глянув на мое встревоженное лицо, она молча закивала.
- Тебе уже тоже рассказали? - спросила я, садясь возле ее стола и оглядывая пышно цветущие кустики роз, стоящие недалеко от монитора.
"Надо же! И не вянут! - почему-то подумала я. - А говорят, что компьютер вреден для цветов. Но у Лизы все всегда растет и пахнет! Даже цветы ее любят".
- И я уже поговорила с нашим охранником, - сказала Лиза. - Уверена, что это Инга. Видимо, с Тимуром нелады. Но мы-то тут причем?
Она пожала плечами. Ее тонкие темные брови нахмурились.
- У меня в квартире его нет, - задумчиво проговорила я. - Вчера, приехав из аэропорта, я была уверена, что Тим дома меня ждет. Он же любит такие сюрпризы. Всегда стол накрывает, цветы покупает. Но его и след простыл. Он даже не позвонил и не поинтересовался, как мы долетели. Очень на Тимку непохоже, - добавила я и почувствовала, как холодок заползает в душу.
- Началось! - строго сказала Лиза. - Сейчас ты напридумываешь всяческих ужасов!
- И телефон отключен, - прошептала я и всхлипнула неожиданно для себя.
- Таня! Прекрати немедленно! После общения с этим ненормальным художником ты стала крайне нервной. Он-то хоть позвонил?
- Да, - ответила я и улыбнулась сквозь слезы. - Я с ним перед сном долго говорила.
- Ну и слава Богу! - вздохнула Лиза. - Вот что, - решительно проговорила она, - у тебя до полуночи выступления. Потом ты возвращаешься сюда, и мы вместе едем в его клуб. Там на месте все выясним. Поняла?
- Хорошо, - сказала я, вытирая слезы. - Извини, но какие-то предчувствия нехорошие.
- Соберись, все будет в порядке! Ты, смотрю, теряешь профессиональные навыки. Забыла, что гейша парит над всеми житейскими мелочами, словно прекрасная бабочка над цветущим лугом? Это ты всегда говорила? Так что будь добра соответствовать!
Я кивнула, приняла безмятежный вид и пошла в чайную комнату, где меня ждали девушки.
Из золотой записной книжки с изображением иероглифа "Тацу" на обложке:
Секреты гейш. Оригами.
"Одно из главных умений гейш - это способность увлечь мужчину и заставить его не думать о повседневных делах и проблемах. Если клиент рассеян, мало пьет сакэ, не следит за танцами, не отвечает на шутки, то можно попробовать перейти к развлечениям, позволяющим заставить его обратить внимание на нежные девичьи пальцы, на ее будто случайно обнажившиеся запястья, коснуться его руки. Для этой цели гейшами издревле использовалось оригами. Для оригами требуется лишь листок бумаги, что делает его одним из наиболее доступных искусств.