Витте не дожил до 1917 г., он не видел страшного заката империи, укреплению которой отдал столько сил. Однако, его воспоминания – один из наилучших источников для анализа того, почему пала русская монархия. Главная мысль его записей сводится к тому, что в начале XX века царем были избраны не те чиновники, оказавшиеся на ответственных и важных постах.
Царские указы демонстрировали, что основанием для многих решений в отношении пришлых людей во второй половине XVII века было их вероисповедание. Эта правовая новелла – в самых разных актах на протяжении веков. Главной и тогда, и значительно позже – вплоть до
Октябрьской революции – оставалась принадлежность к православию. Даже если иноземец, плохо говоривший по-русски, принимал православную веру, он уже не рассматривался в качестве чужака, он признавался своим. Все охранные действия российского государства в тот период и позже направлены были, прежде всего, против иноверцев. И только Петр I сделал более толерантным российское государство, как и Екатерина II попыталась расширить круг православного сообщества, дозволяя переходить в русское подданство христианам, независимо от конфессиональной их принадлежности, хотя, и это уже было сказано, фактор принадлежности к православию оставался ключевым при определении положения иностранцев в России в течение веков.
Показательно, как этот фактор проявлял себя в конце правления Романовых: став самой влиятельной фигурой правительства Российской империи – министром финансов, Сергей Юльевич Витте боролся не на жизнь, а на смерть с другим важным чиновником из немцев – министром внутренних дел В.К.Плеве. И именно вера была для них разделительным рубежом.
Борьбе с Плеве в "Избранных воспоминаниях" Витте уделено много внимания: "Я не сказал государю, что Плеве ренегат из-за карьеры, а я думаю, что не может быть честного человека, меняющего свою религию из житейских выгод. Я также не сказал государю, что Плеве по натуре хам и сделался ярым адвокатом всех дворянских эгоистических тенденций не по убеждениям и не по традициям (его отец еще не был дворянином, а чуть ли не органистом у какого-то польского помещика), а потому что посредством дворянской клики у престола он и сделал свою карьеру. Как ренегат и не русский, он, конечно, дабы показать, какой он "истинно русский и православный", готов был на всякие стеснительные меры по отношению ко всем подданным его величества неправославным".
Сам же Витте, досконально изучив железнодорожное дело, умело наладил финансирование этой громадной отрасли, ввел в Министерстве путей сообщения, пост управляющего которым занял в 1892 г., много новшеств для чиновников. Первым и главным его принципом стала ответственная кадровая политика: новых служащих он набирал, отдавая предпочтение не происхождению и протекции, чинам и выслуге лет, а профессиональной подготовке, знаниям, деловитости. Витте ввел практику принятия по текущим вопросам устных решений.
Настоящей легендой стали доклады чиновников Министерства управляющему. "Доклады Витте происходили при весьма любопытной обстановке, – писал его коллега. – У докладчика нет с собой ни бумаг, ни карандаша, и в течение двух часов докладчик и Витте ходят из угла в угол по кабинету и яростно спорят. Витте при этом вводит собеседника в круг своих идей и горячо отстаивает защищаемый им проект. Если Витте сдавался на доводы собеседника, то обыкновенно начинал горячиться и кричать: "Я вас не понимаю, что вы хотите делать", – и после некоторого раздумья: "Ну да делайте, делайте…".
Ключевое для внутренней и внешней политики министерство – Министерство финансов – Витте возглавил 1 января 1893 г. Это было одно из самых крупных министерств по количеству чиновников. При Сергее Юльевиче оно еще более разрослось. В этом, с одной стороны, нашла свое отражение общая тенденция – на протяжении XIX века и особенно в его конце стремительное увеличивалась численность государственных служащих: если в конце XVIII века один чиновник в России приходился на 2250 жителей страны, то в 1909 г. это соотношение стало 1 к 335, т. е. за столетие количество служащих государственных учреждений увеличилось в семь раз!
А с другой, рост министерских чиновников показывал и деятельность самого Витте: не прошло и года его работы на посту главного финансиста страны, как он внес в Государственный совет проект реорганизации и расширения штатов Департамента торговли и мануфактур. И вот департамент, ранее бывший одним из самых малочисленных, становится главным в министерской политике Витте: вместо 58 сотрудников в нем стало уже вскоре трудиться в полтора раза больше человек, а к концу века в нем было уже 150 чиновников, отделений вместо 11 стало 16. Таким способом Витте обеспечил себе базу для проведения собственного курса в смежных сферах – промышленности, сельском хозяйстве, торговле.
Однако, уже на основе приобретенного опыта в железнодорожном ведомстве, он при подборе кадров добился от царя разрешения принимать на службу не тех, у кого были высокие чины и кто мог похвастаться своим происхождением, а людей со специальными знаниями, подчас даже тех, у кого по тогдашним сословным правилам и на службу брать было нельзя.
Витте постиг на протяжении многолетней службы все искусство придворных интриг. Главным источником для такого заключения служат его воспоминания, которые смогла сохранить его вторая жена, вывезя рукопись за рубеж и помешав тем самым царю Николаю II изъять компрометирующие двор записи. Соперниками С.Ю.Витте на протяжении всей его карьеры были другие высокопоставленные чиновники – немцы по происхождению. Так, чтобы занять место министра путей сообщения Витте пускал в ход разные методы компрометации своих соперников – А.Я.Гюбеннета, А.А.Вендриха. Особыми главами в его воспоминаниях стали столкновения с так называемой "Безобразовской кликой" – группой чиновников и общественных деятелей, ставивших под сомнение дальневосточную политику Витте, а также с утвердившимся при дворе бывшим московским обер-полицмейстером Треповым за влияние на царя Николая II.
Борьбе с Плеве в "Избранных воспоминаниях" уделено много внимания. Эти страницы убеждают: немцы в России умели служить, были мастерами искусства оставаться царедворцами, умели идти наверх и в этом стремлении к служебному восхождению мобилизовывать все свои силы, не оглядываясь на нормы морали и даже приличий.
Из "Избранных воспоминаний": "Плеве имел против меня личный зуб потому, что думал, что я дважды помешал ему стать министром внутренних дел, он был злопамятен и мстителен. Мы с ним расходились и относительно государственной политики (я не говорю – по убеждениям, так как таковых он не имел) по большинству вопросов. Мое убеждение – что русский государь должен опираться на народ. Плеве же считал, что он должен опираться на дворянство".
Особо спорными для обоих чиновников стали политика на Кавказе, а также еврейский вопрос. Вторая жена Витте была еврейкой, развода которой он всеми силами добивался и женившись на которой был долгие годы, вплоть до своей смерти, счастлив. Поэтому политика очередного российского "держиморды" в отношении к евреям ему была отвратительна. Он писал: "Я расходился с Плеве и по еврейскому вопросу. В первые годы моего министерства при императоре Александре III государь как-то раз меня спросил: "Правда ли, что вы стоите за евреев?" Я сказал его величеству, что мне трудно ответить на этот вопрос, и спросил позволения государя задать ему вопрос в ответ на этот. Получив разрешение, я спросил государя, может ли он потопить всех русских евреев в Черном море. Если может, то я понимаю такое решение вопроса, если же не может, то единственное решение еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить, а это возможно лишь при постепенном уничтожении специальных законов, созданных для евреев, так как в конце концов не существует другого решения еврейского вопроса, как предоставление евреям равноправия с другими подданными государя".
Особое возмущение вызывали погромы, которые прошли на Юге страны, особенно страшной была кишиневская трагедия. "Я не решусь сказать, что Плеве непосредственно устраивал эти погромы, но он не был против этого, по его мнению, антиреволюционного противодействия". Так сурово оценивал Витте деятельность коллеги…
Не только Витте ненавидел министра внутренних дел, но и анархисты. Плеве был убит "бомбистом" Сазоновым 15 июля 1905 г..
…Витте был из смешанной семьи, но осознавал себя истинным православным.
Приток иностранцев объективно заставлял меняться ортодоксальное православное общество. Многие семьи иностранцев, веками проживая в России, принимая ее подданство, оставались, например, лютеранами. Сибирский лютеранский священник Вячеслав Пляскин справедливо по этому поводу замечает: "Пятисотлетие истории
Лютеранской церкви в России – это история жизни граждан России, несмотря на их национальное происхождение. Начальная информация о лютеранах в Сибири относится к походам Ермака. В его отрядах были бойцы-лютеране (шведы и немцы), шедшие на Восток во славу новой Родины.
Одной из первых лютеранских общин в Восточной Сибири стала иркутская". Ее составляли офицеры и ученые, находившиеся на службе Российской империи: вице губернатор Иркутской провинции Лоренц Ланг, российский дипломат, укреплявший восточные рубежи, и первый губернатор Иркутской губернии Карл Фрауендорф – самые известные из местных лютеран. В многочисленных российских экспедициях по исследованию Сибири и Дальнего Востока, Русской Америки также были лютеране: Витус Беринг, Мартин Шпанберг, Георг Стеллер, Иоганн Крузенштерн, Иоганн Фишер и многие другие.
Для конкретных людей вопрос о конфессиональной и национальной идентификации был не менее сложным и болезненным, чем для государства в его определении, кем для него являются собственные подданные или приехавшие иностранцы. Интересен пример, приводимый Н.С.Андреевой в отношении прибалтийских немцев:
"Так, барон А.Ф.Мейендорф, имевший русскую мать (ее племянником, кстати, был П.А.Столыпин), православный, называл себя немцем. И наоборот, лютеранин барон А.А.Крюденер-Струве считал себя русским. Агент германского Министерства иностранных дел барон Ф. Фон дер Ропп, русский по матери (урожденной Л.Гурьевой), был русофобом и, по собственному признанию, не знал русского языка. Его же супруга, петербургская немка, напротив, хорошо говорила по-русски".
Другим основным требованием, предъявлявшемся к принимаемым на службу, была принадлежность к дворянству. Причем достаточно было быть французским или польским, немецким или английским дворянином, чтобы рассчитывать на благосклонность царя при приеме на службу.
Помимо сословных требований, которые могли смягчаться благодаря "Табели" (был юридически закреплен порядок получения дворянского звания в результате государственной службы выходцами из социальных низов) правоведы из немцев в качестве основного условия приема на государственную службу предлагали рассматривать знания и умения потенциального чиновника. Не удивительно, что в соревновании за должности выигрывали "разночинцы"-иностранцы, у которых на родине были более широкие возможности получения образования.
В 1737 г. была проведена перепись "канцелярских служителей", и в обновленном в 1740 г. списке было учтено 215 чиновников, причем напротив фамилий иностранцев имелись соответствующие записи – откуда они: например, членом присутствия в Фортификационной конторе служил Д.Деколонг "из шляхетства французской нации", в Юстиц-коллегии – асессором Гейсон "из немецких шляхтичей", президентом Академии наук был барон А.Корф "ис курляндских шляхтичей". Для остальных выходцев из-за рубежа, являвшихся разночинцами, отмечалось, что они "из иноземцев", или указывалась национальность: например, советник канцелярии Академии наук Я.Д.Шумахер был "альзацкой нации". О директоре Петербургской почтовой конторы Ф.Аше было написано, что он происходит из "города Бреславля из гражданского чину", о его московском коллеге В.Пестеле – "города саксонского из гражданского чину".
С течением времени необходимость повышать образование чиновников становилась все более и более актуальной. И тут снова именно иностранцы выступали инициаторами открытия всевозможных школ для тех, кто служит или будет служить государю. "К началу XVIII века относится возникновение первого специального учебного заведения, готовившего чиновников для гражданской службы – школы иностранных языков при Посольском приказе. В ней первоначально учились дети подьячих и переводчиков. Школой ведал переводчик Н.Швиммер, а с 1703 г. пастор Э.Глюк .
6 августа 1809 г. Александр I подписал Указ "О правилах производства в чины по гражданской службе и об испытаниях в науках для производства в коллежские асессоры и статские советники" (Указ действовал до 1843 г.). В преамбуле Указа отмечалось, что главной причиной низкой образованности чиновников стала возможность "достичь чинов не заслугами и отличными познаниями, но одним пребыванием и счислением лет службы". Отныне, чтобы стать коллежским асессором, помимо выслуги лет, необходимо было иметь высшее образование или сдать экзамены комиссии при университетах по установленной программе. Экзамены вводились по следующим дисциплинам: русский язык, один из иностранных языков, естественное право, римское право, гражданское право, уголовное право, всеобщая история, русская история, государственная экономия, арифметика, геометрия, физика, география, статистика России. Указ требовал для управления "исполнителей сведующих, обладающих твердым и отечественным образованием".
Немецкий философ Г.-Ф.Лейбниц писал в свое время Петру I о том, что для поощрения деятельности профессоров и учителей их следует наделять чинами, которые имеют придворные и служащие государственных учреждений. Как известно, эта практика сохранена в Германии до сих пор (в отличие от России).
К 1755 г. иноземцы на государственной службе России в центральных учреждениях составляли 8,21 %, в местных органах центральных учреждений – 10,34 %, в местном управлении – 1,44 %, в дворцовых учреждениях – 3,1 %.
Показательно: служившие в России иностранцы обычно получали более высокие оклады, чем русские чиновники. Это объяснялось тем, что государство платило им высокие ставки как специалистам, а также тем, что иноземцы не имели вотчин.
"Многие иностранцы, имевшие дипломы и патенты, свою карьеру в России часто начинали с более высоких должностей: асессорами, советниками… Все эти лица вместе с русскими чиновниками, учившимися за границей, в известной мере содействовали распространению в России опыта западноевропейских государств", – справедливо указывает С.М.Троицкий.
Находившиеся на службе в России иностранцы, приняв православие и русское подданство, получив дворянство, по русскому образцу спешили обзавестись землей и крепостными, постепенно сливаясь с представителями своего уровня и общественного положения. Так, сын пленного шведского офицера коллежский асессор
И.Ф.Маменс (Ревизион-коллегия) имел купленных и приданого жены 119 душ, титулярный советник И.Виттиг (контора Бахмутских соляных заводов) сразу же после крещения приобрел 12 душ в слободе Муратовка Бахмутской провинции .
Принципиальным является вопрос о статусе иностранных подданных на русской дипломатической службе. В предисловии к книге Избранта Идеса и Адама Бранда "Записки о русском посольстве в Китай (1692–1695)" М.И.Казанин указывал: "Ознакомление с архивной документацией XVII и начала XVIII в. несколько обогащает номенклатуру дипломатических представителей. Так, Ф. А. Головин был послом, Спафарий – посланником, Идес по тексту статейного списка – посланным, а по тексту верительной грамоты – посланным, поверенным, Игнатий Милованов и Агапит Плотников – гонцами. Но существовали, как мы видели, "легкие гончики" и купцы – дипломатические уполномоченные, не имевшие никаких рангов. Например, Лоренц Ланг сопровождал в 1719–1721 гг. посольство Измайлова в Пекин и остался в качестве "российского агента" в империи Цин. То есть он совмещал дипломатические, торговые и консульские функции.