Мрачный и опасный - Патриция Уилсон 3 стр.

Не считая того единственного визита в боль­ницу, когда Коллин бесстыдно признался в нали­чии другой женщины, Кэтрин его больше не ви­дела. Полицейские пытались добиться у нее при­знания в том, что он был пьян за рулем, но она это отрицала. Все осталось в прошлом, она не хо­тела ни видеть Коллина, ни преследовать его, ни мстить ему. Кэтрин не злилась на него, даже не думала о нем, будто его и не было, но тогда, очевидно, это происходило из-за ее болезненного со­стояния.

Кэтрин поежилась от того, прошлого холода, хотя ее согревали лучи ласкового осеннего солнца, и со­средоточилась на предстоящей работе. Подобные вос­поминания бессмысленны. Она решила это давно. боль прошла, хотя она и прихрамывала теперь на одну ногу, которая часто побаливала. Но появилась надежда на полное выздоровление. Она легко отпус­тила свое прошлое и сейчас даже удивилась, что оно вдруг так ярко ей вспомнилось.

В банку угодил жук и теперь раздраженно опи­сывал круги по ее дну. Кэтрин начала зарисовывать его во всех позах, которые он принимал. Поз­же она дорисует детали, но сейчас приходилось работать быстро, чтобы не держать это создание слишком долго в заточении. Она не забыла беспо­мощность, которую испытала, когда ее зажало машиной, по коже до сих пор пробегала дрожь при одном воспоминании об этом. Потому ей и не хотелось слишком долго удерживать кого бы то ни было в плену.

Работу Кэтрин прервала лишь однажды, чтобы перекусить сандвичами и кофе, приготовленными ее тетушкой. Потом опять работала, чувствуя, что сегодня ей определенно везет. После жука попалась зеленая, в тонких светлых прожилках, бабочка. Та­кие обычно обитают в лесу, но эта решила прогу­ляться в иные области, где ей пришлось ненадолго задержаться в непонятной прозрачной ловушке. Кэт­рин быстро зарисовала ее и даже придумала для этой бабочки целую историю, где та будет щеголять в пышном шифоновом наряде с крошечной сияющей короной на изящной головке.

Ближе к вечеру Кэтрин увидела, что сделано уже достаточно, поработала она хорошо, и стала помаленьку собираться. Выбравшись из своей лож­бинки, она, прежде чем уйти, постояла, любуясь, морем. Прилив возвращался, и она видела, как линия прибоя все ближе придвигается к камням, захватывая даже часть растительности, ютящейся под обрывом.

Налюбовавшись морем, Кэтрин, осторожно про­бираясь по тропе, отправилась домой. Там, где тро­па слишком близко подходила к краю обрыва, люди ходить опасались, так что сбоку образовались об­ходные дорожки. Море и ветер скоро заберут и эти полоски земли. Идти тут приходилось осторожно. Упасть с обрыва, особенно теперь, когда с ногой еще не все ладно, было бы крайне нежелательно.

И вот, когда Кэтрин обходила одно из таких осо­бо опасных мест, за спиной у нее раздался какой-то звук. Она насторожилась. В последнее время ей при­ходилось пропускать все, что движется быстрее ее. Люди в основном уступали ей дорогу, однако попа­дались и такие, что игнорировали или не замечали, как она прихрамывает. Но сейчас Кэтрин находи­лась не на городском тротуаре, просто отойти в сто­рону было небезопасно, а потому замерла и решила осмотреться, поскольку один неверный шаг на та­кой неровной поверхности, и можно потерять рав­новесие. Выбрав надежное место, она отступила к обочине, так что кто бы ни шел там, сзади, он пре­красно сможет ее обойти.

Любопытство и тревога заставили ее обернуться. Не очень-то приятно, что кто-то идет за тобой сле­дом в столь безлюдном месте. Прежде тут никто ей не встречался, а ведь она ходит работать сюда уже довольно долго, так долго, что уже почитала здеш­ние места своими, но это, как видно, совсем не так. И к тревоге примешалось что-то вроде обиды и не­годования.

Всадника – вот что увидела Кэтрин, обернув­шись и тотчас почувствовав резкий укол страха. Всад­ник – высокий и темный силуэт – будто явился сюда с туманами, наплывшими вчера со стороны моря, те ушли, а он решил остаться. Составляя одно целое с лошадью, всадник возвышался надо всем, окру­женный молчанием, холодом и призрачностью.

В его явлении была какая-то неотвратимость, что пугало как некий страшный сон наяву. Он будто не принадлежал этому солнечному миру, где летают яркие бабочки, а волны прибоя мирно набегают на прибрежные камни. Было в нем что-то нереальное, тревожащее, и сам он казался сгустком прошлой ночи, явившимся среди бела дня.

Прежде ей и в голову не приходило, что кто-то может напасть на нее здесь. Ведь это Корнуолл, дом ее тетушки, безопасное и милое место. И вдруг, сто­ило возникнуть этому мистическому всаднику, все вокруг перестало быть милым и безопасным, будто мир овеяло сполохом тревоги. Опасность подъехала к ней верхом, к чему Кэтрин совершенно не была готова.

ГЛАВА 2

Кэтрин быстро отвернулась, не смея разглядывать всадника. И одного взгляда достаточно. Здесь, в Кор­нуолле, существует множество легенд, и она с ужа­сом подумала, что ей явился призрак, а самое ужас­ное в том, что, стоит ей обернуться, этот фантом тотчас исчезнет.

У нее осталось общее впечатление, что всадник вылеплен из тьмы – черные волосы, черная одежда, лошадь тоже черная. Его глаза, глядевшие на нее с каким-то непередаваемым напряжением, заста­вили сердце девушки дико заколотиться. Ей даже показалось, что вокруг него клубятся обрывки мгли­стого тумана, будто он и вправду бесшумно приска­кал на своей лошади из вчерашнего морского мра­ка, подавив своей мертвенностью живую трепетность дневного мира.

Вдруг осознав, что чуть было не поддалась пани­ке, Кэтрин почувствовала раздражение, даже разоз­лилась на себя. Побеги она – запросто могла бы упасть с обрыва и расшибиться. А здесь так пустын­но, ничего, кроме моря. Бежать… хуже не придума­ешь. Да и сколько бы она смогла пробежать? Вряд ли добралась бы и до той, нижней, гораздо более безопасной тропы, что вела к дому ее тетки. Случись что, и она останется здесь одна, без помощи, ибо на многие мили вокруг ни души.

Губы Кэтрин сердито поджались. Это же просто смешно! Всего лишь восемь месяцев назад она ли­цом к лицу столкнулась с самым ужасающим стра­хом в своей жизни, реальным страхом, а не чем-то, что выползло из ее собственного ночного кошмара. Какие там всадники! Одно воспаленное воображе­ние, вот и все!..

Да нет, нет! Кэтрин будто опомнилась. Никакой это не призрак, просто кто-то едет по своим делам на лошади, и он все еще здесь. Стоит только обер­нуться… С чего бы это ее воображению придумывать такое? По всей вероятности, этот человек просто скажет "Добрый вечер" и проедет мимо.

К тому же разве тетя Клэр не говорила, что тут расположены земли Трелони? Значит, этот всад­ник тоже нарушил границы чужого владения. Так что нечего трястись, а если он заговорит с ней недостаточно почтительно, надо ответить ему до­стойно и резко. Здесь, на чужой территории, у него не больше прав, чем у нее, она не позволит ему запугать себя.

И все же надо что-то делать, решиться на ка­кие-то действия. Хотя бы набраться духу и обер­нуться…

Но незнакомец предвосхитил все ее действия. Кэт­рин услышала, что конь тронулся с места и немно­го приблизился к ней. Она так и не обернулась, что­бы удостовериться в этом, ибо и без того было по­нятно, что происходит. Когда лошадь подошла по­чти вплотную к ней, человек заговорил:

– Вам известно, что вы вторглись в частное вла­дение?

Голос – как тихий скрип гравия, глуховатый, темный, будто омытый морем. Человек говорил спо­койно, но в самом звуке голоса было нечто угрожа­ющее.

По спине Кэтрин пробежала дрожь, но она оста­новилась и повернулась к нему лицом. Что же оста­валось делать? Бежать? Далеко ли убежишь от всад­ника? Кроме того, ей была отвратительна мысль показаться нелепой, суетной и неловкой дурой. Она приехала в Корнуолл с благими намерениями, но также и для того, чтобы заглянуть в лицо своему прошлому страху. А здесь пока не происходит ни­чего страшного. Перед ней не призрак, а всего лишь человек, хотя в этот момент она была весьма не­высокого мнения об этом представителе рода люд­ского.

Пришлось очень долго поднимать глаза, чтобы добраться взглядом до лица всадника, и грозный вид его, как Кэтрин ни храбрилась, заставил ее сер­дце болезненно сжаться. Даже пешим этот человек возвышался бы над ней, как башня, а он сидел вер­хом на огромной черной лошади и потому казался просто великаном, гораздо более огромным, чем она ожидала.

Черные как смоль волосы, грозно сдвинутые тем­ные брови. Черные джинсы и черный же грубошер­стный свитер с высоким воротом. Но, несмотря на кажущуюся нарочитость, она все же отметила про себя, что оделся он подобным образом не для того, чтобы произвести на кого-то впечатление, не для эффекта. Одежда его была удобна для прогулки вер­хом. Кроме всего прочего, подобное одеяние весьма ему шло.

Поднявшийся с моря ветер шевелил его прямые, блестящие, аккуратно подстриженные волосы, не­много, правда, длинноватые для человека подобно­го типа. Они обрамляли его лицо, спускаясь ниже ушей, что тоже шло ему, и незнакомец, вероятно, знал это. Словом, перед ней был надменный, уве­ренный в себе, сдержанный и хладнокровный муж­чина, и когда Кэтрин немного пришла в себя, то сразу же поняла, с кем ей довелось встретиться. Вспомнились слова тетушки: "темный, как цыган". Да, это он и был, больше некому.

Перед ней восседал на лошади сам Джейк Трелони, и тот образ, что она нарисовала в своем воображении прошлой ночью, поник перед реаль­ностью. Реальность была гораздо тревожнее. Теперь она понимала, почему девушки, по словам ее тети, ходили за ним стаей. Бедные девушки не осознавали, как видно, опасности. Кэтрин же ощутила ее сразу.

И все же это лишь человек, а не жуткий фантом, не сгусток ночного тумана. И человек-то, как видно, пустой. Вот и поза его чем-то раздражала ее. Да и слова насчет частных владений не выказывали особо большого ума. Тропа эта совершен­но никому не нужна, ибо пустынна. Да и опасна к тому же. Обычно частные владения имеют гораздо более удобные и прямые пути следования, какие-нибудь аллеи, например, или посыпанные грави­ем дорожки…

А тут что? Повсюду, насколько простирался взгляд, лишь камни и море, принадлежащее всем, и никто не имеет права присвоить все это. Дом мо­жет быть чьим-то, земли и лес – допустим, но лос­куток побережья – часть Корнуолла, которая долж­на быть доступна всем.

– Теоретически – да, согласна, я вторглась в ча­стное владение, – надменно сказала она, стараясь подавить свой страх хотя бы внешне, ибо в душе у нее все еще царило смятение. – Но что значит слово "вторжение"? Я ничего не взяла, не испортила, не оставила никаких следов своего присутствия. Пре­следовать меня по суду за подобное вторжение было бы просто нелепо. Хотя бы потому, что вам не удастся найти никаких доказательств того, что вам при­чинен ущерб. Можете, конечно, поискать, но толь­ко время зря потеряете.

– Хорошо, допустим, что теоретически это абст­рактно. Вы сами, однако, крайне осязаемо присут­ствуете на моей тропе, на моей земле, вот это я и называю вторжением, – неодобрительно прогово­рил он, глядя на девушку сверху вниз и, к своему удивлению, не видя в ее присутствии ничего "ося­заемого", тем более "крайне осязаемого".

Самой Кэтрин слово тоже не понравилось. Нече­го ее осязать! Что значит "осязаемо" по отношению к ней? Что если он наклонится и прикоснется к ней, придется закричать или убежать, хотя по здравом размышлении именно бежать-то ей и не рекомен­дуется. Она не робкого десятка, но в данном слу­чае придется сделать исключение и вести себя миролюбиво. Он подавлял ее своим присутствием. Кэтрин никогда в жизни не видела никого, по­добного ему, а потому испытывала какой-то не­понятный внутренний трепет, который смешивал­ся со страхом, и от этого неуловимого смешения голова ее закружилась.

– Тетя предупреждала меня, что я могу нару­шить границы чужих владений, – умудрилась она сказать спокойно и даже довольно весело. – Но, че­стно говоря, я не думала, что кого-то может смутить или рассердить такой пустяк, как мое присутствие на тропе, идущей вдоль обрыва. И вряд ли меня по ошибке можно принять за банду юных хулига­нов, крадущихся, чтобы напроказить, да и слиш­ком много лет прошло с тех пор, как я сама лазала в чужие сады за яблоками.

С минуту он молча смотрел на нее, слегка при­подняв брови, и всю веселость Кэтрин как рукой сняло. Она увидела, что его полночно-черные гла­за начинают подозрительно мерцать, и где-то там, в их глубинах, вспыхивают серебристые искры. Но когда на его губах промелькнуло нечто вроде улыб­ки, она осторожно перевела дыхание. Однако об­легчение не было полным, ибо один Бог знал, что могло значить его веселье. Кстати, такое подобие улыбки не назовешь признаком хороших манер. Если это и юмор, то ледяной, отмеренный какой-то очень точно взвешенной порцией. Темные глаза сузились, образовав дотошливо-внимательный прищур.

– Ну? – Она агрессивно вздернула подбородок и, поскольку он ничего не сказал, продолжила: – Что вы предпримете? Дадите мне разрешение на продолжение вторжения или выпроводите меня со своей территории со всеми подобающими случаю церемониями?

– Что вы здесь делали?

– Рисовала дикую природу. Это место над обры­вом точно соответствует тому, что мне требуется в настоящий момент.

– В самом деле? – спросил всадник холодно, явно скучающим голосом, затем обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда она шла. – И что же там рисо­вать? Морских чаек?

Кэтрин показалось, что он насмешливо усмех­нулся, и это ее задело.

– Нет, морских чаек я могла рисовать и возле коттеджа моей тетушки, с чайками все гораздо проще. Но мне необходимо было рисовать именно здесь, посидеть на заброшенной земле, заглянуть и травы, чтобы… – Кэтрин вдруг рассердилась на себя, чего ради она пускается в столь подробные объяснения? – Знаете, вы мне просто скажите, могу ли я прийти сюда рисовать завтра, а может, и еще день-два, чтобы закончить свою работу? Просто ответьте, могу ли я прийти или вы будете настаивать на неприкосновенности своих владе­ний, и покончим с этим.

Грозные брови при ее нахальных словах нахму­рились, и он буквально пронзил собеседницу взгля­дом, глаза его озаряло темное пламя. Кэтрин показалось, что он коварно проник в ее мысли и уви­дел, какого страха нагнал на нее, но она продолжала держаться весьма храбро.

– Ну, если вам угодно, – наконец буркнул он, выказывая такую малую заинтересованность в ее мелких делишках, что Кэтрин это показалось весь­ма обидным.

Какая странная перемена: сначала дико напугал ее своим появлением, а теперь вдруг – полное без­различие. Она бросила на него сердитый взгляд и продолжила свой путь. Какого черта этот тип явился перед ней в образе сущего демона? Неужели только для того, чтобы напугать? Ну так пусть знает, напу­гать ее непросто. А если она и испугалась, то виду не подала, так что у него вряд ли есть повод ликовать, считая, что своей идиотской цели он добился. Глупо все это…

Думая так, Кэтрин шла, затаив дыхание и наде­ясь, что он повернет свою огромную лошадь и уедет пугать еще кого-нибудь, если таковые в его пустую­щем поместье найдутся. Но он не повернул лошадь, видно решил пугать ее и дальше, чем вызвал у нее дикое раздражение. Он тронул поводья и вмиг ока­зался рядом с ней.

Лошадь своим приближением затруднила ей путь по опасному участку тропы. Впрочем, преследова­тель явно не имел цели спихнуть ее с обрыва. И все же огромные размеры коня мешали ей беспрепят ственно двигаться по середине тропы. Один невер­ный шаг, и больная нога может подвести. А тут возникло еще одно неудобство: тропа здесь подходила слишком близко к краю обрыва, это было едва ли не самое опасное место на всем пути.

– Кто ваша тетя? – спросил Джейк Трелони, пре­рвав затянувшееся молчание.

– Клэр Холден, – ответила Кэтрин, подавив раз­дражение и взглянув на него со всем возможным миролюбием. – Она живет в "Джесмин-коттедже", в конце этой тропы, там, где…

– Мне известно, где находится "Джесмин-коттедж". Знакома и мисс Холден. Весьма энергичная леди. Когда я был мальчиком, она однажды отвеси­ла мне оплеуху.

– По заслугам, я думаю, – пробормотав Кэтрин, вспомнив, что ее тетя была некогда единствен ной учительницей в маленькой сельской школе. Таковы были методы ее обучения?

– Нет, это не связано со школой. Просто мы с ребятами лазали к ней в сад за яблоками, а попался я один.

– Ах, значит, имело место вторжение на чужую территорию! – удовлетворенно воскликнула Кэтрин, отметив про себя, что подобное преступ­ление, когда оно касалось лично его, он смягчил словом "просто".

Она торжествующе взглянула на него, за что тот­час поплатилась, оступившись на неровной тропе и теряя равновесие.

– Осторожнее!

Всадник быстро наклонился и, прежде чем она успела упасть, поддержал ее под руку, от чего Кэт­рин пришла в сильнейшее смущение, тотчас сме­нившееся раздражением.

– Если бы вы не толклись здесь со своей жуткой лошадью, мне ничто не грозило бы. – И она сердито вырвала у него свою руку.

Теперь, когда он наклонился к ней, Кэтрин совсем близко увидела его глаза, и близость их потрясла ее чуть не до основания. Раньше ей каза­лось, что вообще все черные глаза холодны и невыразительны, а взгляд их подобен взгляду змеи. Но глаза, смотревшие на нее теперь, были пре­красны в обрамлении густых темных ресниц. Она почувствовала, как рассеивается ее раздражение, как под властной силой его взгляда к ней приходит успокоение, и ей вдруг захотелось смягчить свою резкость.

– Я пыталась как-то отстраниться от этого ог­ромного животного и в то же время отвечала на ваши вопросы. Трудно делать два дела сразу – и смотреть себе под ноги, и поворачиваться к вам для беседы.

– Не лучше ли было бы сконцентрировать все внимание на тропе? – довольно ехидно спросил он.

Тут она снова начала сердиться.

– В таком случае, вам, возможно, следовало бы уехать и оставить меня одну. Я привыкла смотреть на людей, когда они обращаются ко мне. Это называ­ется хорошими манерами.

Хозяин поместья бесспорно знал о существова­нии хороших манер, Кэтрин не сомневалась в этом, но ей хотелось как-то задеть собеседника. Пусть не думает, будто она, как последняя идиотка, устави­лась на него из-за его прекрасных глаз.

Он выпрямился и позволил ей идти дальше, но когда Кэтрин, с облегчением вздохнув, собралась продолжить путь, вдруг вновь наклонился, подхватил ее и, легко взметнув в воздух, усадил перед собой. Это произошло настолько неожиданно и быстро, что у нее в полном смысле слова перехватило дыхание. Она оказалась прижатой к его сильному телу, а рука его железным обручем охватывала ее за талию. Впрочем, корзину свою Кэтрин из рук не выпустила, даже и в такой ситуации дорожа нара­ботанным материалом.

– Это наверняка будет наилучшим решением про­блемы, – бесстрастно заговорил он. – Я смогу те­перь выпроводить вас со своей территории, не опа­саясь за ваше здоровье.

– Отпустите меня! – едва переведя дыхание, вос­кликнула она, пытаясь отодрать от себя его руку. – Это безобразное насилие!

– Нет, это обыкновенное сочувствие, – спокой­но проговорил он, хотя в голосе его вновь послы­шались мрачные нотки. – Вы устали, нуждаетесь в помощи, а путь по краю обрыва небезопасен.

– Это вы сделали его опасным! – пылко возра­зила Кэтрин. – Пока вы не появились, я прекрасно здесь ходила, и не раз.